Записки расхитителя гробниц Часть 3. Глава 7. Трескающиеся камни

Мой мозг словно взорвался при мысли, что я на самом деле столкнулся с демоном. Эта каменюка действительно живая?

Толстяк, добежав до нас, не остановился, схватил за руки и потащил за собой, крича: "Чего застыли, а?"

Он протащил нас, непонимающих, что происходит, на несколько шагов вперед. Оглянувшись на ходу, мы увидели еще более странную картину: лицо каменной статуи словно треснуло, черты его двигались, как будто в камень было завернуто что-то живое и оно собиралось выбраться наружу.

"Сучий день!" — заорал я, все более убеждаясь, что моя догадка насчет демона верна, и припустил наутек.

Мы находились посреди развалин, частично затопленных водой и оплетенных корнями, тут особенно не разгонишься. Приходилось на бегу выискивать наиболее удобные камни и толстые корни. После нескольких падений у всех нас были в кровь разбиты колени, но мы бежали дальше, пока не выдохлись окончательно. И лишь тогда я решил оглянуться еще раз. Оказывается, удрали мы не так далеко, как хотелось бы, но каменная скульптура стояла на том же месте и гнаться за нами не собиралась. На таком расстоянии уже нельзя было разглядеть детали, лишь силуэт.

Откуда только силы взялись бежать с такой бешеной скоростью? Паньцзы и Толстяк опередили меня. Заметив, что я остановился, они вернулись назад, решив, что мне нужно помочь, но я остановил их и, найдя укрытие, указал на статую вдали.

Они были удивлены, обнаружив, что каменное изваяние не преследует нас. Задыхаясь, мы некоторое время осторожно наблюдали за ней. Каменюка не двигалась...

Мы вжались в землю. Толстяк, тяжело дыша, словно вместо легких у него были кузнечные мехи(1), с трудом спросил: "Что случилось? Младший У, он не двигается. Может быть, это какой-то механизм?"

"Мы даже не дотрагивались до статуи. Как еще можно было активировать механизм? И какой механизм может так изменить монолит?"

Это определенно не механизм. Статуя зажата между двух деревьев. Если по какой-то причине она двинется, то оба дерева не останутся без повреждений. Даже если статуя является частью какого-то механизма, она не может двигаться, не задевая выросшие вплотную к ней стволы. Однако же лицо этой статуи изменилось, и это очень странно.

Отправляясь в Тамуто, я был морально готов к неожиданностям, но происходящее выходило за рамки моего понимания.

Паньцзы достал бинокль и стал внимательно рассматривать статую, пока я пытался понять, что за чертовщина тут творится. На его лице появилось удивленное выражение: "Что за херь? Словно ничего и не было!"

"Что?" Я отобрал у него бинокль и уставился на каменное лицо. Но его не было: статуя была повернута к нам затылком.

Толстяк отобрал у меня бинокль. Мои мысли метались в беспорядке. Может быть, у нас была коллективная галлюцинация? Да ладно: три взрослых мужика чуть не уписались от страха от обычного глюка? Тогда что это было? Куда делось лицо, которое мы только что видели? Это был демон?

"Это ж какая псина сутулая с нами в игры играет?" Толстяк встал.

Опасаясь, что он сейчас сделает что-нибудь безрассудное, мы потянули его вниз. Камень, на котором мы лежали, был мокрым, он поскользнулся, пришлось вытаскивать его из воды. И в этот момент я заметил огромный валун примерно в десяти метрах от нас. На нем было огромное рельефное изображение человеческого лица, точно такое же, как мы только что видели: невыразительное, словно лицо мертвеца.

Пока мы бежали, я не обращал внимания ни на что вокруг, и не мог сказать, было ли это изображение на камне раньше.

Толстяк и Паньцзы, увидев это лицо, замерли в неуверенности. Толстяк пробормотал: "Кажется, оно не живое."

"И оно не одно!" — Паньцзы указал в другую сторону. На окружающих нас валунах везде были изображены такие же лица. Но большая их часть была так сильно оплетена лианами, что, если не присматриваться, то их невозможно заметить. Но теперь, когда мы рассмотрели эти рельефы, то осознали потрясающий масштаб изваяний. На расстоянии десяти метров от тебя пялится огромная харя — то еще ощущение. Странно лишь, что у этих изображений только лица, но не было птичьих тел.

Толстяк, увидев, что на него равнодушно таращатся десятки каменных глаз, запаниковал и схватился за ружье, но я успел схватить его за руку, чтобы он не поступил опрометчиво. Чутье подсказывало мне, что эти барельефы какие-то неправильные, не похожие на камни.

Прежде, чем я понял, в чем дело, внезапно один из барельефов развалился на мелкие части, которые почему-то взлетели вверх. Странное зрелище.

Я смотрел на происходящее, раскрыв рот, и думал: "Неужели я схожу с ума? Или вижу сон наяву?" И тут услышал крик Паньцзы: "Это же гребаные мотыльки!"

Теперь я все понял: парящие в воздухе камни были черными бабочками. Их было так много, что, собравшись в кучу, они образовывали то, что мы посчитали каменными барельефами. Неудивительно, что они то появляются, то исчезают. Сейчас я четко видел, как растрескиваются и искажаются лица, окружавшие нас, превращаясь в стаи взмывающих в воздух черных точек, разлетающихся в разные стороны.

Очевидно, эти мотыльки собираются на развалинах и статуях. После того, как мы потревожили их, они стали собираться стаями, почему-то образуя изображения человеческих лиц.

Вскоре казалось, что все небо заволокло черными осколками. Я не знал, ядовиты ли эти мотыльки, но мы на всякий случай прикрыли лица одеждой. Однако, вряд ли насекомые, окрашенные в маскировочный черный цвет, будут ядовитыми. Картина, которую мы наблюдали, была просто великолепна: сотни, нет, тысячи черных лепестков, летящих в небо.

Толстяк пытался поймать несколько бабочек, заявив, что их надо рассмотреть получше и определить, что за вид, но ни одну не поймал. Однако, на сердце стало легче: кажется, это была ложная тревога. Но и стыдиться своего страха нечего: в такой ситуации любой бы испугался.

Мы оставались на месте и какое-то время не решались двигаться. Бабочки улетали одна за другой, пока рядом с нами не осталось всего несколько. Теперь мы заметили, как изменились окружающие нас руины. В тех местах, где только что сплошными барельефами сидели черные мотыльки, обнажились светлые участки, которые при ближайшем рассмотрении оказались сотнями змей, переплетенных с лианами. Среди более темных ветвей они выглядели, как кишки выпотрошенных животных.

Толстяк, увидев это невероятное зрелище, сначала опешил и упал обратно на землю. Но приглядевшись, понял, в чем дело, и грубо выругался. Это было не змеи, а лишь их сброшенная кожа. Это выглядело омерзительно: оплетенная лианами, в расщелинах, между камнями и под корнями — змеиная кожа была повсюду. Видимо, мотыльков привлекал ее запах. И, возможно, это место использовали змеи в качестве укрытия на время линьки.

Глядя на все это, я похолодел, пытаясь осознать масштаб местного серпентария. Сколько же в этом оазисе обитает змей, если все вокруг покрыто сброшенной кожей?

Толстяк снова встал, подобрал ближайшую кожу и показал нам. Там, где должна была находиться голова, виднелся петушиный гребень. Это определенно фазанья шея. Но толщина змеи, сбросившей эту кожу, была невероятна, размером с новорожденного теленка. Те, что мы видели раньше, были гораздо меньше. Кажется, мы недооценили размеры местной фауны.

Толстяку явно поплохело, и он нахмурился, отводя взгляд.

Змеиный выползок(2) — очень дорогое лекарство китайской медицины. Его на рынке покупают по цене более ста юаней за фунт. А здесь лежит как минимум несколько тонн змеиной кожи. Стоимость просто потрясает. Если бы Толстяк знал это, то эта картина не казалась бы ему такой омерзительной. Хотя я это знал, но мурашки по телу все равно поползли.

Паньцзы пощупал кожу и сказал: "Все еще очень прочная, разве что слегка поблекла. Змеи обычно сбрасывают кожу в месте, где чувствуют себя в абсолютной безопасности. И если они решат, что мы вторглись на эту территорию, то могут напасть. Не думаю, что стоит оставаться здесь надолго."

Я огляделся. Чтобы уйти отсюда, придется идти через участок, сплошь покрытый сброшенной змеиной кожей. При мысли об этом меня передернуло, но опасения Паньцзы были верными. Здесь может быть не только кожа, но и живые змеи, скрывшиеся в укромных уголках.

Мы немедленно двинулись в путь, чтобы побыстрее убраться из этого места. Я боялся, что на пару живых змей мы все-таки наткнемся, но все обошлось, никакой живности мы больше не встретили. Кажется, днем здесь змеи попадаются не так часто, возможно, ведут ночной образ жизни. Определенно, ночью этот лес весьма оживленный.

Пересекая территорию линьки змей, я каждой порой своего тела чувствовал отвратительный рыбный запах змеиной кожи. Он казался странным, но главное, от него сильно тошнило.

Однако, когда мы вошли в лес, и солнце скрыла густая листва, воздух стал чище и приятнее, хоть и отдавал болотной водой. Вскоре тошнота прошла.

Пытаясь наверстать время, упущенное в руинах, Паньцзы прибавил шагу. Чтобы идти с его скоростью, нам с Толстяком требовались все наши силы, и мы шли молча. Через пять или шесть часов мы почувствовали, что течение в болоте стало сильнее, а впереди слышен шум воды, словно там бурлили потоки водопадов, но где это, определить только по звуку мы не могли.

Паньцзы достал сухой паек, и мы съели его прямо на ходу, а вскоре после этого наткнулись на водопад, образовавшийся в небольшом разломе. Казалось, словно обвалилась часть стены. Но я не знаю, был ли это естественный разлом или же древние руины.

Я почти был уверен, что эта местность представляет собой вогнутую долину, центральная часть которой должна быть самым низким местом оазиса, куда должна стекать вся вода. Теоретически там и должен быть дворец Сиванму, но сейчас это уже не имело значения.

Миновав водопад, мы оказались вымокшими до нитки. За потоком виднелась пещера, а вода, казалось, интенсивно впитывалась в землю. Растительность здесь была гуще, чем раньше, почвы почти не было видно, и небо по-прежнему было скрыто густой кроной деревьев. Мы шли уже давно, и я потерял чувство направления.

Сигнальный дым третьего дяди уже рассеялся. Хотя мы настроили компас по азимуту, но все равно волновались, что пройдем мимо, поэтому Паньцзы решил остановиться и забрался на дерево, чтобы скорректировать направление.

Как только он пропал из виду, мы с Толстяком привалились к стволу, пытаясь перевести дух. Но долго отдыхать не пришлось, Паньцзы вернулся быстро и указал, в какую сторону идти. По его мнению мы были уже недалеко от того места, где нам подали сигнал третий дядя и его люди. И он снова поторопил нас, призывая идти дальше.

Взглянув на часы, я сообразил, что без остановки шагаю уже почти весь день. Никогда раньше мне не доводилось испытывать такие нагрузки, да еще в условиях плохой проходимости. Кажется, если сейчас я остановлюсь, то не смогу сделать больше ни шагу. Предел моих физических возможностей достигнут, и наверно, я засну, стоит лишь на секунду присесть.

Толстяк и Паньцзы обсудили дальнейший путь и двинулись вперед. Толстяк видел, что я бледен от усталости, но помочь ничем не мог, лишь болтал без умолку, чтобы отвлечь мое внимание и подбодрить.

Окружающий пейзаж был однообразным, а темы для разговоров быстро иссякли. Толстяк, глядя на тени в воде, спросил: "Младший У, ты сказал, что вода затопила дворец Сиванму. Как думаешь, там сохранилось хоть что-нибудь?"

Я ответил, если тут ситуация схожа с Лоуланем, то что-нибудь сохранилось. Но в затопленных городах рассчитывать на находки вроде шелковых и бамбуковых книг не стоит. Разве что посуда и оружие сохранятся. "А ты зачем спрашиваешь? — ехидно поинтересовался я. — Неужели снова руки чешутся поживиться древностями?"

Толстяк обиженно заявил: "Чешутся... не чешутся... ты до сих пор смотришь на Толстяка, словно он — ворюга недоразвитый. Всегда надо смотреть на проблему с точки зрения её развития в будущем(3). На этот раз я должен получить свой выигрышный билет, чтобы иметь возможность безбедно пожить на пенсии. Всего-то нескольких кувшинов или ваз хватит. Или хотя бы потрогать вещи, которые можно выставить на аукционе в Пекине."

Я вздохнул и сказал: "И так проблем по уши, а тебя все еще аукционы беспокоят?"

Разговоры по дороге какое-то время оказывали на меня благотворное действие. Но постепенно что-то произошло с моими глазами: все вокруг казалось размытым, я не мог хорошо рассмотреть предметы на расстоянии и пару раз даже натыкался на деревья. Неужели мои силы иссякли настолько, что я теряю сознание? Однако Толстяк тоже спросил: "Что за хрень? Откуда здесь туман?"

Успокоившись, я протер глаза: это действительно были не проблемы с глазами, а густой туман. Я и не заметил, как он появился, но сейчас вокруг все было залито серым маревом, леса вдали совершенно не видно, а деревья всего в паре метров от нас казались призрачными тенями. А еще вокруг веяло холодом.

Я не мог понять, на самом деле похолодало или мне это кажется от переутомления. Но сердце застучало, грудь сдавило чувством потерянности, словно я попал в кошмар.

Прошлой ночью мы еще не ушли так глубоко в джунгли и понятия не имели, бывают ли тут туманы. А сейчас не знаем, опасен ли этот туман для жизни. Впрочем, толку от этого знания, противогазов у нас все равно нет.

Укрыв лица одеждой, мы прошли еще немного. Кажется, воздух оставался безвредным. Мы убрали защиту с лиц и огляделись. Теперь туман был густой настолько, что даже деревьев рядом не было видно.

Примечания переводчика

(1) Кузнечные мехи (ударение на последний слог) - поддувальный снаряд, для кузниц, органов, устройство (изделие) для нагнетания воздуха куда-либо, растягивающееся, с кожаными и складчатыми стенками.

(2) Змеиный выползок — сброшенная кожа змеи.

(3) 用发展的眼光看问题, цитата Мао Цзэдуна, "всегда надо смотреть на проблему вопрос с точки зрения её развития". Основной смысл этой цитаты в том, что ошибочное сегодня может в будущем оказаться правильным.

Окончание главы