Записки расхитителя гробниц Часть 1. Глава 9. Девять драконов, несущие Ши

По плану старика(1) мы должны были, прикидываясь туристами, ехать из Чанша в Шаньхайгуань(2), а затем отправиться в Дуньхуа(3). Поездка на поезде заняла около двух дней, за это время мы оставили позади почти 3000 километров. Делать в дороге было нечего, мы коротали время, развлекаясь со смартфонами или читая журналы.

Я отдал Толстяку чек за проданный "рыбий глаз". Это его очень обрадовало и, видя, что он в хорошем настроении, я спросил, как он тут оказался?

Толстяк ответил, что иногда в одиночку делать что-то глупо. Например, на заброшенных горных тропах и в глухих лесах случаются даже перестрелки, в этом случае хорошо, если кто-то будет прикрывать тыл. А еще в одиночку не унести много снаряжения и не вынести все, что найдется в гробнице. Ворошить песок — дело опасное, сходить в гробницу и вернуться живым — это большая удача, которая не всегда сопутствует одиночке. Пару раз можно рискнуть, но не постоянно. Поэтому кто-то должен нести снаряжение и ворошить песок, а кто-то — брать на себя ответственность. Таких в древности называли "держащими ковш"(4), а во времена Китайской Республики появилось жаргонное выражение "лама-посредник"(5).

Обязанности "ламы-посредника" напоминают современного подрядчика, у которого в руках есть все планы и проекты, но сам он ничего не делает, лишь находит исполнителей, связывая их с заказчиком. В первое время после освобождения официальные археологи использовали криминальных "лам-посредников" для поиска людей, способных помочь в поисках и раскопках.

В нашем случае обязанности "ламы-посредника" выполняет брат Чу. У лысого владельца ломбарда просто невообразимое число связей в разных областях, он и нашел Толстяка через друзей в Пекине. Сам Толстяк обычно не ищет себе работу, а следует советам и рекомендациям друзей. Так он и попал к нам в компанию. Что касается нашей цели, то, как правило, все знают лишь заказчик и "лама-посредник", нанятым же людям план раскрывают постепенно. Это делается для конспирации, чтобы нанятые люди не могли слить информацию конкурентам или милиции. Спрашивая о брате Чу, я упомянул о третьем дяде, и тут Толстяк удрученно покачал головой: "Три ж демона бабушке в лысый череп. Не говори мне о своем дяде! Знал бы, что дело связано с этим фраером замороченным, ни за что бы не согласился."

Я разочарованно вздохнул. Похоже, Молчун тоже попал сюда благодаря связями брата Чу, но вряд ли он со мной откровенничать будет. И Толстяк, и Молчун явно знают больше, чем мы с Паньцзы. Хотя есть еще и Чэнь Пи, но он — совсем уж темная лошадка.

Молчун был, как всегда, в своем репертуаре, он даже не поздоровался со мной и всю дорогу дрых, отвернувшись к стенке. А ведь я хотел рассказать ему обо всех своих приключениях, как прилежный ученик, и спросить совета. Я честно пытался поговорить с ним, но после пары слов понял, что он не собирается меня слушать. Толстяк заметил мои попытки и посоветовал не лезть к Молчуну, заявив, что тот с самого начала такой, даже в машине по дороге на вокзал спал.

Как только поезд тронулся, мы засели за "большой D"(6). Играя, я думал о четвертом господине Чэнь Пи. Старик не сказал ни слова с тех пор, как мы поздоровались в машине. Да и приветствием его легкий кивок в сторону Паньцзы назвать было сложно. Толстяк спросил меня: "Кто этот тощий старик?" И Паньцзы рассказал вкратце историю четвертого господина. Узнав, что ему больше девяноста лет, Толстяк побледнел и возмутился: "Не говорите мне, что эта старая развалина пойдет с нами в горы. Когда никого рядом не будет, я придушу его милосердия ради, и никто меня не остановит. В любом случае он не переживет горных дорог."

Паньцзы зажал ему рот: "Под наркозом так базарить будешь. Этот старик слишком хорош в нашем деле. А если услышит тебя, то просто закопает по дороге."

Я вспомнил, как Чэнь Пи вел себя в чайном домике, словно почтенный учитель, окруженный толпой учеников, хотя все эти ученики были тоже немалого возраста. За свою жизнь он достиг многого, завоевал уважение среди антикваров и расхитителей гробниц и имел связи не только в Чанша, но и за его пределами. Как могло получиться, что он оказался в группе нанятых расхитителей? Сам пришел к "ламе-посреднику" и напросился? Действительно смерти не боится?

Я заговорил об этом с Паньцзы, он улыбнулся и ответил: "Как вы этого не понимаете? Нас всех собрал "лама-посредник" по просьбе третьего господина. И в команде уже не имеет значения, кто какой вес имеет в обществе, у кого какой опыт. Есть заказчик, третий господин, есть "лама-посредник", который отбирает команду по заданным параметрам. Таковы правила. Если хочешь получить свою долю хабара, должен правила соблюдать. Он — четвертый господин, но в команде мы все равны, и он ничего с этим не поделает. Однако... — Паньцзы запнулся, — мы должны быть осторожны с этим стариком. Он лишь на первый взгляд старый, слабый и одинокий. Но у таких людей всегда есть туз в рукаве и верные люди."

"Не понимаю я твоего третьего господина! — возмущенно вскричал Толстяк. — Он намеренно путаницу всегда устраивает? Если этот человек опасен, я думаю, нам не осторожными надо быть, а сразу его обезвредить. Давайте так и поступим."

Паньцзы покосился на дверь: "Толстяк, хватить чушь городить! Третий господин зачем-то взял именно Чэнь Пи, значит, так было надо. И мы должны не думки свои думать, а понять, чем он будет полезен. В любом случай он уже старый и не так хорош, как был в молодости, а нас четверо. Если потребуется, справи... ой-ой!

Он не успел договорить: с верхней полки свесилась рука Молчуна, и его пальцы изо всей силы ущипнули Паньцзы за плечо. Тот стиснул зубы от боли, но замолчал, а мы с Толстяком, обалдев, наблюдали эту сцену. Паньцзы не особенно любил Молчуна, он как раз собирался разразиться гневной тирадой, когда дверь скрипнула и вошел Чэнь Пи.

Переглянувшись, мы поспешно отвели глаза и сделали вид, что старательно играем в карты. Со стороны это, наверно, было похоже на реакцию студентов, которые прячут шпаргалки, увидев вошедшего преподавателя.

Старик молча посмотрел на нас и улегся на свое место. Но понять, спит он или просто лежит с закрытыми глазами, было нельзя.

Теперь, когда Чэнь Пи находился в купе, обсуждать что-то мы не могли, пришлось сосредоточиться на игре, чем мы и занимались почти все оставшееся время. Казалось, минуты и часы тянутся бесконечно долго, наш поезд прибыл в Шаньхайгуань на следующие сутки около полуночи.

Шаньхайгуань — это первая застава Поднебесной(7), одно из первых монументальных сооружений в древнем Китае, которое отреставрировали в 1986 году. До следующего рейса оставалось около двух часов, и Толстяк заявил, что желает пойти туда и осмотреть достопримечательность, как нормальный турист. Но я охладил его пыл, напомнив, что сейчас ночь, луны на небе нет, и даже птицы спят. И мы проследовали в зал ожидания.

Был канун Праздника весны(8), на вокзале даже ночью было много людей, в зале стоял неприятный запах. Некоторые пассажиры в ожидании своих рейсов спали не только сидя, но и на полу, нам приходилось идти осторожно, чтобы не наступить на кого-нибудь. Те, кто не спал, хаотично передвигались по вокзалу, толпа разделила нас. Молчун и Чэнь Пи предусмотрительно убрались от людей подальше. Толстяк заметно выделялся, толкаясь, отдавливая ноги и громко ругаясь при этом. Я хотел позвать всех поближе и уже поднял руку, но Паньцзы потянул меня в сторону и усадил рядом с собой.

Я был удивлен такому поведению, хотел вырваться, но он удержал меня: "Сидите тихо! На облаву похоже."

Поняв, в чем дело, я перестал сопротивляться, сел рядом. Со всех сторон двигались люди, я заметил в толпе несколько человек в милицейской форме, которые проверяли у пассажиров документы.

Опустив голову, я тихо на диалекте Ханчжоу ответил: "По-моему, никакая это не облава. В Ханчжоу постоянно так документы проверяют на вокзалах и в аэропорту. Снаряжения у нас с собой нет, документы в порядке. Чего нам бояться?"

Паньцзы кивнул головой, указывая на пару неприметных мужчин в штатском и сказал: "Смотрите внимательно. У входа стоит охрана. В толпе много сотрудников милиции в штатском. Зачем для проверки документов сотрудники без формы? Они кого-то ищут. Так что голову опустите и не привлекайте внимания."

Но совет Паньцзы запоздал. Вглядываясь в толпу, я заметил знакомое лицо: зажатый толпой человек пристально смотрел в нашу сторону. Я пытался вспомнить, где его видел, когда мужчина вырвался из толпы с криком, указывая на меня: "Вот! Вот они!"

Когда он поднял руки, я увидел блеск наручников на запястьях. Что за ерунда творится? И тут я вспомнил: разве это не брат Чу? Всего два дня прошло, как мы не виделись, его уже арестовали?

"Бежим! Нечего кота за яйца тянуть!" — толкая меня в спину, торопил Паньцзы. Следом за нами устремились несколько людей в штатском, крича: "Стоять!"

Мы неслись, сломя голову, перепрыгивая через сидения, расталкивая людей. Перед Паньцзы толпа расступалась, а вот мне все пытались преградить дорогу. Неужели я выгляжу таким заморышем, что всем вот прям сейчас надо под ноги мне кинуться?

Заметив, что мне перегородили путь, в мою сторону направился и человек в форме. Но тут внезапно разбилась лампа прямо над моей головой. Толпа шарахнулась в сторону, преграждая дорогу милиции. Затем разбилась еще одна лампа, и я, воспользовавшись этой заминкой, как нашкодивший котенок, прополз между ногами столпившихся вокруг людей и бросился к дверям. Но меня кто-то схватил за шиворот и потащил в сторону. Это был Паньцзы, который жестом показал, что надо идти к железнодорожным путям.

Лампы в зале словно взрывались, одна за другой, становилось все темнее и темнее, осколки стекла падали пассажирам на головы и уже устилали пол. Вокруг стоял нескончаемый шум: крики, плач детей, топот множества ног. Толпа хлынула к выходу, мы постарались влиться в этот поток, который вынес нас наружу.

Я увидел Толстяка, который жестами показывал, что с ним все в порядке. Хотел спросить о Молчуне, но тот внезапно оказался рядом, словно призрак. Пробравшись к нам сквозь толпу, Толстяк спросил Паньцзы: "Похоже, ваш "лама-посредник" сломал палочки для еды(9). Что делать будем?"

"Этот сын черепахи так просто и быстро раскололся! — Паньцзы был в бешенстве. — В этом мире нельзя никому доверять. Если мне выпадет такой шанс, я этого колобка надкусанного прибью."

"Это если шанс выпадет, — перебил его гневную тираду Толстяк. — Сейчас-то нам что делать?"

Паньцзы почесал в затылке, что именно сейчас делать, он не знал, потому обернулся ко мне. А я что, самый умный, да? Открыв рот, чтобы выругаться, я не успел слова сказать, Молчун положил мне руку на плечо и предложил: "Пошли за стариком."

Мы оглядели толпу. Чэнь Пи с невозмутимым видом стоял неподалеку, окруженный группой людей средних лет. До этого я их не замечал, но они явно знали четвертого господина.

Молчун без лишних слов пошел к ним. Мы поняли, что сейчас не время вопросы задавать и отправились следом. Чэнь Пи увидел нас и подал знак своим людям, и они словно растворились среди потока людей. Сам Чэнь Пи, жестом попросив нас следовать за ним, пошел прочь.

Слившись с толпой, мы, наконец, покинули вокзал Шаньхайгуань, погрузившийся в темноту, и направились в парк. Там мы остановились, переглянулись: выглядели мы сейчас совсем не лучшим образом, все шло не по плану. Я-то надеялся, что под руководством брата Чу нам даже думать не придется. Предположить не мог, что за такое короткое время этого плешивого дурака арестуют, да еще он самолично пальцем на нас покажет. И толку с того, что он тридцать лет знал Саньшена? Кажется, третий дядя сильно ошибся.

Мы присели на траву, чтобы немного отдохнуть. Чэнь Пи посмотрел на нас, усмехнулся и хриплым голосом сказал: "И это с вами я должен найти девять драконов, несущих Ши императора Восточной Ся? У Саньшен из ума выжил?"

Примечания переводчика

О названии главы. 九龙抬尸 дословно переводится "девять драконов, несущие мертвеца. Однако, у иероглифа 尸 есть особое значение, которое применяется только в ритуальных похоронных обрядах: лицо, представляющее умершего предка во время жертвоприношения; изображение предка (божества); ритуальная статуя; икона. Это значение было выделено в период Чжоу. Сначала это был человек, приносимый в жертву, чтобы сопровождать умершего. В более поздние периоды человека стали заменять изображениями и скульптурами. В таком контексте перевод будет звучать "девять драконов, несущие господина", однако, в русском языке слово "господин" не передает значение иероглифа полностью. Поэтому в названии я использую транскрипцию иероглифа и оставлю примечание.

(1) В оригинале говорится о 老头 — старик, пожилой человек. Это выражение может относиться как к брату Чу, который знакомил пятерых членов команды с планом третьего дяди, так и к Чэнь Пи. Но, если привязывать учитывать контекст, речь идет о брате Чу, хотя он не старик вроде, а средних лет человек.

(2) 山海关 — самая восточная застава Великой Китайской стены, находится в г. Циньхуандао в провинции Хэбэй.

(3) 敦化 — городской уезд в провинции Цзилинь, что на северо-востоке Китая на границе с Северной Кореей

(4) 捉斗 дословно можно перевести "ловить и драться", но иероглиф имеет устоявшееся книжное значение "держать в руках" (в смысле, управлять, руководить, держать бразды правления), а иероглиф斗 имеет множество значений, появившихся еще в древности, в том числе, он обозначает "ковш" (используется как буквально, так и метафорически, например, в астрономических терминах). Ковш в космогонической мифологии Китая имеет символические значения "объединения" (зачерпнул, собрал вместе), потому иногда выступает, как метафора. "Держащий ковш" — это руководитель, объединяющий группу людей, следующих определенной цели.

(5) Затрудняюсь с точным переводом 夹喇嘛. Иероглиф 夹 имеет значение (одно из многих) "держать с двух сторон; поддерживать с боков; помогать", а также "проносить тайно". Предполагаю, что лучшая альтернатива на русском языке — это "посредник". И еще не могу точно сказать в отношении выражений 捉斗 и 夹喇嘛 настоящий ли это жаргон грабителей гробниц или придуманный автором.

(6) 锄大D - разновидность известной китайской карточной игры "Большая двойка" или японской дайфуго.

(7) 天下第一关, «Первая застава в Поднебесной» - это знаменитое название древнего исторического города Шаньхайгуань. Как мощная застава, которая обладала ключевой позицией, Шаньхайгуань являлся также узловым пунктом сообщения между севером и северо-востоком Китая. В древности люди называли его «несравнимым ключевым постом двух столиц, первой заставой Великой стены». Во-первых, он является самой крайней заставой восточной части Великой китайской стены. Во-вторых, город защищен горами и омывается морем, что давало ему возможность держать ключевую позицию и быть неприступным.

(8) Китайский новый год, который после 1911 года в дословном переводе называется Праздник весны (春节), с давних времен является главным и самым продолжительным праздником в Китае и других странах Восточной Азии. На этот период приходится сезон путешествий китайцев, который называется называется Чуньюнь (春运). Хоть это и называется туристическим сезоном, но на самом деле китайцы просто стараются в это время вернуться домой, соблюдая традицию воссоединения семьи в новом году.

(9) 的筷子给雷子折了, дословно "сложил и сломал палочки для еды" (если не ошибаюсь). Не могу сказать, идиома это, жаргон или что-то другое. Но, судя по тому,что выражение не раз встречается в тексте, это все-таки жаргон, выдуманный или реальный. Но в контексте точно речь идет о предательстве со стороны брата Чу: "держать палочки для еды" — руководить расхитителями, "сломать палочки для еды" — слить информацию

о грабеже гробницы народной милиции.

Окончание главы