Записки расхитителя гробниц Часть 3. Глава 2. Исчезнувшие

При виде пустого спального мешка мое сердце оборвалось. Машинально я огляделся, но вокруг было пусто, и я запаниковал. Что происходит? Возможно ли, что А Нин все это время притворялась мертвой? Я позвал Паньцзы и Толстяка.

Эти двое рассуждали, как обычные люди, и их первым вопросом было: "Какой сукин сын это сделал?" Вопрос, понятное дело, риторический. Мы беспомощно осмотрели все вокруг, и сделали это не один раз. Ничего дельного в голову не приходило, мы были в недоумении.

Однако вокруг было тихо и пустынно: ни движения, ни звука зверей или людей. Еще чуть-чуть, и я потеряю самообладание, подавшись панике. В этом древнем городе Сиванму не должно быть других людей, а рядом с опустевшим спальным мешком не было следов зверей. Как вообще можно перенести труп, не оставляя следов… если только это на самом деле труп.

Я вспомнил кошмар, что приснился мне ночью на дереве, и в горле пересохло от ужаса. Неужели этот сон был вещим?

В отличие от меня Толстяк и Паньцзы планомерно осматривались и обыскивали каждый уголок нашего лагеря. Кажется, они даже не беспокоились, просто присели и стали осматривать спальный мешок изнутри.

Но, как только Паньцзы расстегнул мешок до конца, он тяжело вздохнул с возгласом страха.

Внутри все было испачкано извилистыми следами, словно там ночевали несколько змей, а под самим мешком обнаружились уже знакомые комья грязи, оставленные этими тварями ползучими. Судя по количеству следов, их тут было очень много. Я прикоснулся к грязи: липкая и влажная, явно оставлена совсем недавно.

Толстяк переменился в лице и удивленно воскликнул: "Мама, роди меня обратно! Неужели здешние змеи умеют переносить трупы на большие расстояния?"

Паньцзы никак не мог поверить в такое: "Да быть не может, чтобы змеи, даже несколько, могли унести тело человека. Разве такая тяжесть им под силу?" Но осмотрев следы, заметил, что, вероятнее всего, Толстяк прав.

У меня мурашки бегали по спине и пропал дар речи. Если это правда, то мы в полной заднице. Я и раньше серьезно опасался встреч с фазаньей шеей не только из-за ее яда. Но практически во всех легендах, где упоминается этот вид змей, говорится об их странном и непредсказуемом поведении. Вроде бы этих змей то ли создали, то ли вырастили боги, наделив сверхъестественными способностями. Но то легенды. А сейчас я оказался перед фактом, что из мстительности фазаньи шеи похитили тело А Нин. Это просто невероятно!

"Одна не может, — ответил Толстяк на вопрос Паньцзы. — Но разве не видишь, сколько их тут ползало. В таком количестве они и слона унести смогут." Он развернул спальный мешок, показывая, что со стороны болота грязи и следов намного больше. Я и не заметил этого сразу, так как с этой стороны мешок был освещен хуже.

"Но зачем змеям труп?" — Паньцзы никак не мог поверить в происходящее и вопросительно смотрел на Толстяка. А действительно, зачем? Змеи — не трупоеды, чтобы использовать мертвечину в качестве еды. Да и как они, такие маленькие, сожрут такой большой труп, у них же нет когтей, как у гиен и шакалов, и клювов, как у стервятников. И они не муравьи, чтобы таскать всякую падаль для своих личинок. Однако, столько стараний: открыть мешок, утащить тело. Зачем?

"Я тебе энциклопедия, что ли? Спроси у змеи, зачем ей труп понадобился! — разозлился Толстяк, затем задумался. — Змеи очень практичные и не будут делать что-то просто так, развлечения ради. Должна быть причина. Важная причина… Эта женщина даже умереть спокойно не может. Впрочем, что поделать, если у нее такой характер."

Слова Толстяка окончательно испортили мне настроение. Да, змей много, но у них нет ни рук, ни ног, только хвост и маленькая голова. Это сбивало с толку. И мне было очень плохо, я терял самообладание, думая, что какие-то змеи могут обвести нас вокруг своего хвоста. Они издеваются над нами? Дрожа от возмущения, я схватил шахтерский фонарь и заявил: "Каждый раз мы отлучаемся всего на несколько минут. За такое время они не могли утащить тело далеко. Давайте поищем поблизости."

Но я даже встать не успел, меня остановил Паньцзы: "Найдешь труп с сотней змей — и сам станешь трупом."

"Однако ее нельзя оставлять в змеином гнезде!"

Толстяк отобрал у меня фонарь, а Паньцзы похлопал успокаивающе по плечу:" Младший третий господин, ты должен понять одну вещь. Люди остаются людьми, пока они живы. А когда умирают — это уже не люди, а лишь гниющая плоть. Мы не можем таскать ее тело с собой. И не забудь, она сама выбрала такой путь. И будь на ее месте ты, она бы твой труп оставила бы там, где ты умер."

"Все верно, — поддержал Толстяк. — Если умер, то умер, и тебе все пофиг. Однако, если я на днях помру, будь добр, сожги меня. Не хочу, чтобы эти ползучие твари забавлялись, таская меня по болоту. И вообще, еще не известно, что они потом с трупами делают."

Высказывание Толстяка меня обескуражило. Я остался сидеть, почесывая затылок в недоумении, и чувствовал себя очень неуверенно.

А Толстяк продолжал, осматривая следы: "Змеи здесь какие-то злые. Для начала: сколько их тут всего, если они смогли переместить тело? Сотня? Скорее всего в лесу еще больше. Думаю, оставаться здесь небезопасно. Если они всей компанией вернутся, нам втроем не отбиться, за пару минут умрем и составим компанию А Нин. И эта вредная баба снова будет надо мной смеяться!"

Но мне казалось, что нам змеи не так опасны. Мы же спокойно спали всю ночь, и ни одна из них не укусила, и даже не приблизилась ни к кому, кроме Толстяка. Паньцзы тоже подтвердил: "Во Вьетнаме было много змей. Меня даже пару раз кусали. Я неплохо понимаю особенности их поведения. И думаю, что змеи специально на людей не нападают. Может быть, А Нин просто потревожила змею, когда купалась в водопаде?"

Я понимал, что его слова — всего лишь утешение. Глядя на лицо Паньцзы, я видел, что он сам не верит в то, что говорит. И вообще, ему легко говорить, для меня и обычная змея кажется зловещей, что говорить о местных тварях.

Я вернул шахтерский фонарь на место и посмотрел на пустой спальный мешок. Мне было очень грустно. В это время Толстяк установил остальные фонари так, чтобы берег и вода были хорошо освещены, сказав, что мы должны быть начеку.

Глядя, как он суетится, я вспомнил о Молчуне, и забеспокоился. Когда он исчезал в древней гробнице, волноваться не было причин, там он в своей стихии. Но здесь — другое дело. Достаточно одного укуса, и каким бы умелым ты ни был, все равно умрешь.

Мы понимали все сложность ситуации, но не знали, что делать. Оставалось лишь терпеливо ждать возвращения Молчуна. И ни в коем случае этой ночью нельзя спать. Мы сели спина к спине, чтобы видеть обстановку вокруг.

На самом деле, на сон уже времени не было, в небе забрезжил рассвет. С появлением солнечных лучей наше угнетенное состояние уменьшилось, мы расслабились. Но Молчун так и не вернулся.

При дневном свете болото выглядело не так устрашающе, как ночью. Дождь прекратился, вокруг стояла оглушающая тишина, прерываемая лишь звуком текущей из джунглей воды. Эта тишина была странной для тропического леса. Да еще тень в глубине леса: казалось, там никогда не бывало солнечного света, это вечное царство полумрака.

От Молчуна не было никаких вестей, и я снова забеспокоился. Раньше я этого не понимал, но после смерти А Нин осознал, что близкие мне люди могут умереть в любой момент, все без исключения, вне зависимости от их способностей и сил. Мое беспокойство было субъективным и не совсем обоснованным, но я ничего с собой поделать не мог.

Паньцзы и Толстяк тоже переживали, но им было легче. Толстяк даже шутил по-черному: когда он сказал, что может погибнуть, я дар речи потерял, а ему хоть бы хны.

Мы наскоро перекусили, Паньцзы набрал воды в ручье, текущем из каньона. Затем собрал немного веток высушил их и сжег на костре, чтобы запастись древесным углем.

Я спросил его, что он хочет сделать. Он ответил, что хочет подать дымовой сигнал. Мы уже прошли через каньон, и относительно представляем, как тут обстоят дела. Если с третьим дядей и его людьми ничего не произошло, они должны были добраться до каньона, но есть вероятность, что река, указавшая нам путь, уже пропала. Это здесь шел дождь, а в Гоби, скорее всего, яркое солнце и сушь. Если подадим сигнал, третий дядя сможет сориентироваться и найти каньон по указанному дымом направлению. Кроме того, не мешает сообщить, что у нас не все так гладко, чтобы они были осторожными.

Закончив объяснять, Паньцзы достал из рюкзака дымовую шашку и бросил в кучу угля. Вскоре поднялся густой дым. Паньцзы пояснил, что эти шашки достались ему от сослуживца, который все еще служил на флоте десантником. Эти шашки использовались для передачи информации на расстоянии, например, для вызова помощи при кораблекрушении. Одна такая шашка может дымиться три-четыре часа.

"А можно сообщить третьему дяде про ядовитых змей?" — спросил я.

Паньцзы покачал головой: каждый цвет дымового сигнала имеет собственное значение, но все они очень простые. Сейчас мы сигналим желтым дымом, что обозначает, что дорога впереди может быть опасной. Для более точного общения мы должны дождаться ответа третьего дяди. Сейчас надо следить за скалами каньона. Скорее всего группа третьего дяди находится наверху, и дымовой ответ появится там.

Это очень эффективный метод связи на расстоянии. Я смотрел, как желтый дым поднимается в воздух, и вдруг почувствовал себя в безопасности. Если третий дядя найдет нас, все будет гораздо проще. Он все же более опытный, чем мы все. По крайней мере, я надеюсь, что смогу как следует выспаться.

Паньцзы добавлял новую дымовую шашку каждые два часа. После того, как погасла первая, мы так и не увидели ответного сигнала. Молчун тоже до сих пор не вернулся. Но мы уже смирились с этим. Прождав до полудня, я заметил, что вторая шашка сгорела почти до половины, и в этот момент Толстяк закричал: "Есть! Есть ответ!"

Я недоверчиво посмотрел в небо, даже привстал, но ничего не увидел. Паньцзы тоже был в растерянности, пока Толстяк рукой не показал: "Вон там!"

Повернувшись в другую сторону от каньона, я наконец, увидел дым красного цвета, который медленно поднимался в небо. Видимо, я все еще не отошел от пережитого за последнее время, и мне этот сигнал напомнил фазанью шею, выползающую из-под полога тропического леса.

Однако, это был ответ, я уже был готов рассмеяться, но моя улыбка застыла на лице, когда я понял, что с сигналом не все ладно.

Дым поднимался не за пределами каньона, а из центра долины, где находимся мы. То есть, из самой глубины болота.

Окончание главы