Записки расхитителя гробниц Часть 2. Глава 16. Лагерь

Вот так новость! Я ведь только что прочел записи Вэньцзинь, где упоминалось это место. Почему они тоже туда собираются? Моему удивлению была причина. Вряд ли кто-то из команды А Нин читал эти записи. Тогда откуда они узнали о существовании Тамуто?

"Что случилось? — спросил кавказец. — Ты вдруг так побледнел."

"Ничего страшного, я все еще не оправился от испуга." Я предпочел притвориться странным и трусливым, чтобы не раскрывать истинных причин беспокойства. И тут же вернул разговор в интересующее меня русло: "А где находится Тамуто? И что вы собираетесь делать?"

"Тамуто? Это длинная история". Кавказец покосился на А Нин, шагавшую впереди, и прошептал: "Я расскажу тебе позже. Давай посмотрим, что эти двое добыли в Голмуде."

Я заметил, как он украдкой поглядывает на А Нин. Видимо, она запретила ему разговаривать на подобные темы с посторонними, поэтому и не ответил.

Люди в лагере суетились, спеша рассказать друг другу новости, будили тех, кто еще спал. Я следовал за А Нин, стараясь не наступать на спальные мешки, из которых вылезали только что проснувшиеся.

Лагерь был очень большой. Внедорожники выстроились по обочине дороги, окружив поставленные палатки. В центре выделялась самая большая, метров пять в диаметре. Учитывая ее конструкцию, правильнее ее было назвать тибетским шатром. Явно ставил кто-то из местных и даже украсил национальными узорами. И кажется, обустроено там все было с максимальным комфортом. А Нин пригласила нас войти. Внутри было тепло, в стороне я увидел угольную печь с дымоходом. На земле были разложены толстые разноцветные одеяла из воловьей шерсти. Позже я узнал, что это называется "грубое тибетское сукно" — довольно дорогое удовольствие. Кроме этого в шатре была расставлена старинная тибетская мебель, а у стен лежали не распакованные мешки из походной синтетики.

Шатер со всеми удобствами. А Нин уселась на ковер, следом за ней вошел тибетец, наверно, хозяин шатра, и налил каждому из нас часуйму(1). Я тоже сел, внимательно глядя на присутствующих.

Больше всего меня бесил Молчун: сел напротив, но делал вид, что не замечает меня, облокотился на груду войлока и закрыл глаза, словно собрался спать. Здесь не было многих, кто ехал со мной в машине, большинство присутствующих были мне незнакомы, и это сильно напрягало. Я узнал лишь У Лаоси и кавказца.

Все расселись на коврах, А Нин положила добычу из заброшенного санатория на низкий столик, стоявший в центре перед нами.

Это была плоская шкатулка из красного дерева. В ней обнаружилась поврежденная тарелка бело-голубого фарфора: на ее левой стороне отсутствовал кусок размером с ладонь.

Вероятно, каменный саркофаг скрывал место, где хранилась эта тарелка. Но чем она так ценна, зачем они с Молчуном выкрали ее? Любопытство просто распирало меня.

Я чуть шею не вывихнул, чтобы посмотреть, что на этой тарелке нарисовано, когда в шатер вошли две женщины-тибетки. Та, что постарше, была старухой лет семидесяти, совершенно седой и такой же худой, как четвертый господин Чэнь Пи. Но, несмотря на свой возраст, она казалась очень энергичной, а взгляд ее был острый и проницательный. Женщина, сопровождавшая ее, была моложе и ничем особенным не выделялась. При их появлении атмосфера в шатре изменилась: все, кроме Молчуна и Черного Слепого, повернулись к вошедшим, выказывая уважение, двое даже поклонились. Кажется, старая тибетка имеет довольно высокий статус.

Старуха уважительно поклонилась в ответ и внимательно осмотрела присутствующих. Ее взгляд задержался на мне, видимо, потому что со мной она еще не была знакома. Затем она села за низкий столик. А Нин почтительно протянула ей тарелку: "Матушка, посмотри, тогда ты видела это?"

Ее слова перевели для старухи. Она взяла тарелку, тщательно осмотрела ее и кивнула, ответив по-тибетски. Услышав перевод, несколько человек заговорили разом.

Переводчик явно не очень хорошо знал тибетский, но на пунтухуа он говорил совсем плохо. Я пытался слушать внимательно, но понимал смысл через слово. Поэтому шепотом обратился к У Лаоси с вопросом: "Кто эта старуха?"

Он не ответил мне, зато отозвался Черный Слепой: "Это госпожа Чжома , она была проводником у Вэньцзинь."

Услышав это имя, я понял, что осведомленность А Нин не случайна. Она знала не только о существовании Тамуто, но и о проводнике. Возможно ли, что ей известно и об исследованиях Вэньцзинь?

Из записок я помню, что из Дуньхуана они отправились вглубь Цайдамской котловины. И там упоминалась женщина-проводник. Я машинально дотронулся до блокнота, спрятанного в кармане и задумался над тем, что происходит. Кто-то уже читал эти записки?

Однако, я помню, что женщина-проводник не сопровождала группу Вэньцзинь до самого конца. Миновав Дачайдан(2) и добравшись до Чаэрхана(3), женщина-проводник потеряла дорогу, и на перевале соляных гор исследователи распрощались с ней, отправившись дальше. Цайдамская котловина занимает площадь более двухсот тысяч квадратных километров. После того, как проводник покинула группу Вэньцзинь, они путешествовали еще недели три, и никто не может знать, где именно они побывали.

Похоже, если люди А Нин собираются в Тамуто, старуха им не поможет. В лучшем случае она доведет их до того места, где покинула группу Вэньцзинь.

Казалось, беседа А Нин и Чжомы закончена. После традиционного прощания сопровождавшая старуху женщина вывела ее из шатра. Присутствующие не до конца поняли смысл беседы и наперебой расспрашивали А Нин, которая не могла скрыть радости. Улыбаясь, она ответила: "Чжома сказала, что это та самая тарелка, которую показывала ей Вэньцзинь. Она сказала, что эта вещь поможет ей найти дорогу к горному перевалу."

Все были в смятении, а Черный Слепой спросил: "И когда выдвигаемся?"

"Сегодня к полудню все должны быть готовы," — вставая, ответила А Нин. Все присутствующие собрались расходиться.

В этот момент Черный Слепой спросил: "А с ним что делать?" И указал на меня.

Теперь все взгляды в шатре были прикованы ко мне. Такое ощущение, что меня только что заметили, а до этого я пустым местом был. Да плевать! Я просмотрел на А Нин, ожидая ее решения.

Вопреки моим ожиданиям, ей, кажется, было все равно. Немного подумав, она указала на Молчуна и ответила: "Он его привел, вот пусть с ним и возится." И вышла, оставив нас втроем.

Черный Слепой сухо засмеялся, развалился на войлоке, закурил и проворчал, обращаясь к Молчуну: "Я тебе говорил, что ты себе неприятности на задницу ищешь? Я тебе говорил не пускать его в машину? И что теперь будешь делать?"

Молчун как-то беспомощно взглянул на меня, вздохнул и сказал: "Отправляйся домой, здесь тебе нечего делать. И не лезь больше в старый санаторий, там внутри слишком опасно."

Чувствуя себя очень несчастным, я обиженно уставился на него.

Честно говоря, я не горел желанием лезть во всякое дерьмо. Понятия не имею, зачем туда отправляется А Нин со своими людьми. Но я хочу знать, что произошло с Молчуном в Небесном дворце. Та ужасная картина у меня из головы не выходит.

Поэтому я ответил: " Я уйду, но ты мне должен сначала ответить на несколько вопросов."

Качая головой, Молчун пробормотал: "Даже если отвечу, ты все равно не поймешь. Есть вопросы, на которые я сам до сих пор ищу ответы." Он встал и без оглядки вышел из шатра.

Меня трясло от злости, я чуть не плюнул ему вслед. Глядя на его спину, мне едва удалось справиться с желанием догнать и придушить его.

Черный Слепой со вздохом похлопал меня по плечу и сказал: "Отсюда до города ходит автобус. Всего три часа относительного комфорта — и ты на месте."

И он тоже ушел, оставив меня в полном одиночестве.

Я был не просто смущен, я чувствовал себя брошенным и недооцененным. Это было обидно. А Нин и ее люди, Черный Слепой и даже Молчун — они все считали меня бесполезным. Это было хуже, чем прямые оскорбления или ненависть.

Хотя в некоторой степени Слепой прав.

Вся команда спешно собирается выступать, в санатории была чрезвычайная ситуация — меня спасли и даже не выкинули из машины. Но они ничего мне объяснять не обязаны. И по хорошему мне надо вернуться.

Но я не мог с этим смириться, глядя на суету вокруг. Что я буду делать, когда вернусь? Вэньцзинь, отправившая мне кассеты, до сих пор на шаг впереди всех. Она двадцать лет пряталась так, что даже третий дядя с его возможностями не смог ее найти. Что могу сделать я? Еще тридцать лет собирать этот пазл, как третий дядя? Невозможно!

Случившееся со мной в санатории сбивало с толку. Но в прочитанных мной записках все время упоминалось Тамуто. И теперь люди, суетящиеся снаружи, собираются именно туда. А я должен купить билет на автобус и ехать домой?

При этом единственный ключ к секретам Тамуто лежит у меня в кармане, записки Вэньцзинь, которая, похоже, считала, что я должен сам пойти в Тамуто, чтобы что-то узнать.

Что мне делать? Вернувшись в Голмуд, что я смогу сделать? Да ничего!

"Решив действовать, ты должен проявить инициативу."

Внезапно я словно услышал голос деда, затем прикоснулся к блокноту в кармане, вспоминая свою решимость отправиться в Голмуд. Блокнот я добыл только благодаря своей инициативе.

Я принял решение: Молчуну не стоило быть таким высокомерным. Может быть, он и лучше У Се во многом, но в этот раз я пойду за ним! Я направился к А Нин, которая занималась сборами, и спросил: "Снаряжение для еще одного человека найдется?"

Она пересчитывала сухой паек, и мой вопрос застал ее врасплох. Удивленно уставившись на меня, она спросила: "Снаряжение для одного? Зачем?"

Пожимая плечами, я ответил: "Я хочу присоединиться к экспедиции. Я собираюсь отправиться в Тамуто."

"Хрен тебе," — улыбнулась А Нин, собираясь проигнорировать мое требование. Не дождется! Глядя в упор, я заявил: "Я могу быть полезен. Вспомни о том, что произошло в Небесном дворце."

Она подняла голову, выражение ее лица резко изменилось. Глядя мне в глаза, она переспросила: "Ты серьезно?"

Я кивнул, и она указала на машину, стоящую рядом: "Бери все, что тебе нужно. Отправляемся в двенадцать. Не мешкай, ждать не будем."

Примечания переводчика

(1) Часуйма — тибетский чай. Напиток, популярный среди тибетцев и некоторых других народов юго-западного Китая, а также в Бутане и Ладакхе. В его состав входит чай (обычно китайский пуэр), молоко, масло яка (аналог сливочного масла) и соль. Этот напиток является важной частью повседневного рациона тибетцев. Каждый житель Тибета выпивает в среднем 5-6 чашек в день. Чайные листья варятся в молоке яка на протяжении нескольких часов, затем напиток наливается в специальную небольшую маслобойку для чая (донмо) вместе с топлёным маслом яка и солью, после чего сбивается до однородной густой консистенции. Иногда немного концентрата чая оставляют и добавляют при следующем заваривании.

Согласно этикету, чай пьётся небольшими глотками, причём после каждого хозяин снова наливает чашку гостя доверху. Следует выпить не менее двух чашек. Если вы больше не хотите чаю, наилучший вариант — оставить чашку полной и выпить её непосредственно перед уходом. Часуйма является высококалорийным напитком, очень полезным в высокогорных условиях Тибета.

(2) Административный район Дачайдан - это административный район уездного уровня, входящий в Монгольскую и Тибетскую автономную префектуру Хайси. Административный центр Чайдан. Дачайдан, на монгольском языке Икчайдаму, означает Великое соленое озеро. Район расположен в северо-западной части провинции Цинхай, на северной окраине Цайдамской котловины, примерно в 190 км от города Голмуд на юге и в 320 км от города Дуньхуан провинции Ганьсу на северо-западе.

(3) Чаерхан - соленое озеро в западной части провинции Цинхай, Китай. Оно так же известно, как соленое озеро Чака. Расположено в южной части цайдамской котловины. Многие внутренние реки, в том числе река Голмуд и река Цайдам, впадают в озеро. Из-за непрерывного испарения воды на поверхности близ озера образуется жесткая соляная шапка. Цинхай-Тибетская железная дорога и Цинхай-Тибетское шоссе построены непосредственно на соляной шапке. Соленое озеро Чаерхан богато неорганическими солями, это один из важнейших горнодобывающих регионов Китая. Здесь находится знаменитый соляной мост Ванчжан.

Окончание главы