Записки расхитителя гробниц Глава 1. Аукцион

Вся моя родня живет в Цзянсу и Чжэцзяне(1), и шансы встретить в Пекине знакомого чрезвычайно малы. Я не мог вспомнить, где видел этого человека, но на всякий случай надел вежливую приветственную улыбку. Этот мужчина, видимо, чувствовал то же, что и я. Он остановился, глядя на меня растерянно и с удивлением, затем также вежливо улыбнулся.

Толстяк недоуменно таращился на нас. До сих пор он претендовал на звание хозяина Пекина в нашей троице, мы были вроде как гости. Очевидно, он не ожидал, что кто-то узнает меня здесь.

Мы оба долго смотрели друг на друга и натянуто улыбались, но никто из нас так и не узнал другого. Мне его лицо казалось настолько знакомым, словно я где-то лично встречался с ним. Но стоило напрячь память, как картинка сразу же ускользала, оставалось лишь ощущение.

Со мной такое бывало раньше. Давно в нашем бизнесе был брат, который публиковал в периодике статьи по антиквариату и археологии под псевдонимом "Шестая сестра". Печатался часто, и вместо своей фотографии публиковал снимок своей сестры. В живую я ее никогда не видел. Но однажды столкнулся с ней на какой-то вечеринке. Увидев эту женщину, я никак не мог вспомнить, почему мне так знакомо ее лицо, и таращился, пытаясь вспомнить, до тех пор, пока ее муж не стал похож на разъяренного быка.

Однако, этот милашка, как ни посмотри, не похож на того, кто будет свое фото в газетах публиковать. И ощущение знакомства какое-то смутное, я даже не уверен, что действительно встречал его раньше.

Мы оба надолго застыли у входа, пытаясь вспомнить друг друга. Старику, стоявшему при дверях, это уже казалось забавным. Этот старый пекинец явно был ушлым и повидал многое, его реплика, обращенная к нам, подействовала, словно ушат холодной воды: "Вы оба такие молодые и уже столь забывчивы? Здесь не место предаваться воспоминаниям, вы дорогу перегородили. Хватит сиськи мять, зайдете внутрь — там будет время вспомнить, где, когда и чем вы так друг другу запомнились."

Мой незнакомец прошел внутрь, но, сделав всего пару шагов, обернулся, взглянул на меня и снова недоуменно покачал головой.

Проводив его, старик вернулся к нам и отвел нас за столик, который находился в противоположной стороне, словно специально усаживая подальше от этого парня. Но я спорить не собирался, ведь не знаю, как и что здесь принято. Тем более, если не могу вспомнить, то лучше не лезть на рожон: вдруг это не хороший приятель из прошлого, а кредитор или враг моей семьи.

Здесь, у подножья имперского города, окруженного сорока девятью воротами(2), и днем и ночью надо следовать издавна установленным правилам, потому что людям не свойственная честность, и никто не может знать, друг перед тобой или противник. Только выполнив семь правил из трех принципов стратегии, можно быть уверенным в себе(3). И это относится как к чиновникам высокого ранга, так и к простым служащим.

Зайдя во внутренний зал, я обнаружил, что это действительно раньше был театр, который преобразовали в центральный зал отеля. Помещение имело два этажа: нижний занимали расставленные на приличном расстоянии друг от друга столики для гостей, наверху было что-то вроде лож для избранных посетителей. Этажи разделял средний уровень, который переоборудовали в коридор, а посередине располагалась сцена. Видимо, здесь раньше проходили если не выступления пекинской оперы, то, по крайней мере, народные театральные постановки. Многие пекинцы старого поколения любят послушать народную оперу в таких заведениях, хотя представления можно увидеть и на улицах городов. Но здесь эти выступления проходили в особенной атмосфере, и зрители могли почувствовать себя аристократами.

Сейчас сцена была пуста. Взглянув туда, Толстяк воскликнул: "Надо было прийти пораньше. Похоже, здесь состоится аукцион."

"Аукцион? Какой такой аукцион?" — спросил я с любопытством.

"А что еще может происходить здесь? В этом месте собирается вся элита Пекина. По сравнению с этим отелем Christie's в Гонконге(4) — просто ларек! — Толстяк плотоядно ухмыльнулся. — Но здесь торгуются необычные вещи(5), и обычно о мероприятии не сообщается официально. Нам повезло, что мы сюда попали в нужный момент. Думаю, что старая госпожа Хо назначила здесь встречу, потому что собиралась принять участие в торгах. И встречу нам назначила, чтобы не тратить лишнее время."

Я слушал его, и мое настроение резко менялось. Хотя, только зайдя сюда, я уже почувствовал себя героем старого пекинского детектива, а сейчас совсем потерял дар речи. Интуиция подсказывала мне, что здесь собрались серьезные и опасные люди. Но больше меня тревожила моя реакция на аукцион. Оказавшись в этом островке старого Пекина, я, хоть и попал сюда случайно, почувствовал себя частью этого шоу. Боюсь, что мой азарт сыграет со мной плохую шутку. Когда начнутся торги, и аукционист начнет объявлять лоты на старом пекинском диалекте, я не сдержусь и подниму руку, даже если этот лот мне будет не нужен.

Нас втроем посадили у окна. Я машинально огляделся и заметил, что Розовая рубашка(6) пошел наверх. Кажется, у него здесь не такой статус, как у нас. Толстяк, заметив мой взгляд, ехидно спросил: "Да что у вас с ним? Любовь с первого взгляда?"

Я покачал головой: глупее вопроса придумать невозможно. Но где, черт возьми, я мог с ним встречаться? Когда вернусь, надо подумать об этом. Толстяк у подошедшего официанта заказал самый дешевый в меню чай: 1800 юаней и 10% чаевых. Осушив чашку, он перевернул ее вверх дном, обиженно бормоча: "Этот гребанный чай столько стоит... наверно, в него сама Ян Гуйфэй(7) наплевала. Бляха-муха, надо остатки чая забрать, дома можно будет еще раз заварить."

Молчун был спокоен, как положено нормальному телохранителю. Но, не знаю, почему, чем больше я смотрел на него, тем мне сильнее казалось, что вся наша троица похожа на шестерок какого-то крутого босса.

Болтая с друзьями о том, о сем, я не заметил, как сгрыз три тарелки дынных семечек. К счастью, это блюдо подавалось здесь абсолютно бесплатно. Делать нам в ожидании назначенного времени было нечего, и мы рассматривали входящих в зал людей. В какой-то момент мне показалось, что Толстяку стало не по себе: он растерянно озирался, словно выискивал кого-то знакомого. Выглядел он слишком озабочено, я не удержался и спросил, что случилось. Он коротко ответил: "Черт побери, здесь явно назревает что-то интересное."

"Что интересное? Ты нашел себе красавицу на вечер?" — теперь настал мой черед ехидничать. Мне пока на глаза попадались только женщины среднего возраста, правда, все, как одна, холеные и ухоженные.

Отвечая, Толстяк не переставал озираться: "Знаешь, кого я только что увидел?"

"Кого?"

"Лю Лисуня," — шепотом ответил Толстяк.

"И кто такой Лю Лисунь?" — теперь я спрашивал совершенно серьезно, ибо понятия не имел, о ком идет речь.

"Тебе простительно не знать, ты же не из Пекина. Это глава одной из самый влиятельных семей в столице, которая имеет инвестиционную компанию за рубежом. Терпеть не могу этого типа, но он как флюгер — появляется там, где назревает что-то важное, серьезное, и где можно получить крупную выгоду. Если он заявился на аукцион, значит, там будет выставлен отменный товар. Кажется, я о нем года два или три ничего не слышал... что он здесь сегодня забыл?" Толстяка явно охватил сильный азарт, он просто на месте усидеть не мог.

Слова его меня немного заинтересовали, я обернулся, чтобы увидеть столь загадочную личность. Внешность Лю Лисуня была непримечательная: лет за шестьдесят, седые коротко стриженные волосы, в ладони он перекатывал два грецких ореха и уверенно поднимался на второй этаж. Судя по его поведению, он чувствовал себя здесь, как дома. С тоской я понял, что сам очень хочу попасть на второй этаж.

Толстяк продолжал: "Давай не будем это обсуждать. Я просто хочу посмотреть. Я же всю жизнь в этом бизнесе. Мы попали сюда в самый подходящий момент, аукцион может быть захватывающим. Что же здесь сегодня выставляется? Черт, надо найти каталог и посмотреть программу аукциона," — он уже собрался вставать.

У меня не было желания его останавливать, я лишь хотел напомнить, что наше дело не касается аукциона. Но в это время подошел распорядитель и тихо сказал: "Вы трое можете подняться наверх. Госпожа Хо уже здесь и ждет вас."

Примечания переводчика

(1) Две сопредельные провинции в Китае на северо-восточном побережье.

(2) У подножья имперской столицы (皇城脚下) — так называют площадь Тяньаньмэнь, имеющую примерно такое же значение, как и Красная площадь в Москве). 49 ворот (四九城, дословно 49 городских стен) — одно из названий Пекина. На самом деле речь идет не о сорока девяти, а о четырех и девяти воротах: четыре входа во дворец и девять ворот, перекрывающие внутренний город, окружающий дворец.

(3) Перевела это приблизительно: не могу вспомнить, о чем идет речь. Вроде бы этому учил У Се его дед. Но вот откуда это взято: то ли из принципов Цзимэнь Дуньцзя, то ли из Тридцати шести стратегем — не могу вспомнить.

(4) Christie's — крупнейший британский аукционный дом. Толстяк преуменьшает значение Christie's, если говорить о мировых мероприятиях. Но в Гонконге этот аукционный дом не имеет собственной недвижимости, только арендует самые элитные заведения. Если сравнивать отель Синьюэ из альтернативного Пекина вселенной даому биджи, который является наследственной собственностью старейшей и самой влиятельной семьи города то тогда Christie's действительно ларек.)))

(5) Не уверена, но Толстяк использует выражение 宗的东西, где 东西 (донси) часто используется в различных жаргонах и сленгах. Сюй Лэй частенько использует это выражение в романе, описывая находки в гробницах. И я начинаю подозревать, что донси (вещь, старомодная вещь, антиквариат) — сленговое выражение, которое означает "товар, добытый черными археологами" или "незаконный антиквариат".

(6) Не уверена, но кажется, до того, как Юйхуа представился У Се, наш герой использует словосочетание "розовая рубашка" в качестве прозвища. Поэтому буду писать его заглавными буквами.

(7) Ян Гуйфэй — титул императорской жены 1-го ранга, буквально «драгоценная жена». Часто это звание используют в качестве имени собственного, имея в виду знаменитую танскую наложницу Ян Юйхуань. В период даосского монашества носила имя Тайчжэнь , была известна как одна из четырёх красавиц древнего Китая.

Ян Юйхуань сначала стала женой танского «принца» Шоу-вана , одного из сыновей императора Сюань-цзуна — Ли Мао. А позже её полюбил и сделал своей женой сам император. Во время восстания Ань Лушаня Сюань-цзун был вынужден бежать из столицы и, по настоянию охраны, велел задушить возлюбленную, — из-за обвинений в том, что её кузен-канцлер Ян Гочжун поддерживал повстанцев.

Окончание главы