Записки расхитителя гробниц Часть 1. Глава 11. Затруднительное положение

Подъехав на лошади к Толстяку, я посмотрел в указанном направлении и сквозь редкие деревья увидел, что внизу у озера суетятся человек тридцать. Лошадей я насчитал около полусотни. Прямо целый кавалерийский полк.

Эти люди ставили палатки на берегу, вероятно, готовились к ночевке. Один из них настраивал портативную радиостанцию. Руководила всем женщина. Присмотревшись в бинокль, я узнал ее: это была не кто иная, как А Нин, с которой нам довелось работать в Хайнане.

Вот же зараза! Эта женщина тоже пришла сюда, значит, наши выводы верны. Третий дядя пытался задержать именно ее группу. Вот только ума не приложу, что компания по подъему затонувших судов делает в горах.

Хуа Хэшан, увидев вереницу лошадей внизу, переменился в лице и тихо спросил Чэнь Пи, что теперь делать.

Четвертый господин покосился на него, презрительно улыбнулся и сказал: "Это хорошо. Значит, мы не ошиблись с маршрутом. Продолжаем идти вперед, а эти пусть вас не беспокоят."

Я снова посмотрел в бинокль в надежде найти третьего дядю, но его нигде не было. Если он попал к ним в руки, то маловероятно, что ему позволят свободно разгуливать на свободе, скорее всего его держат в одной из палаток.

Больше всего меня беспокоило вооружение этой группы: я насчитал пять или шесть видов винтовок, кроме этого, у всех были спутниковые телефоны и много другого продвинутого оборудования. Толстяк, оценив всю эту амуницию, возмущенно обратился к Чэнь Пи: "Господин, вот отчего оружие не купили-то? Сами видите, наши конкуренты неплохо вооружены. И как нам с ними справится, если придется столкнуться? Будем тазами вместо щитов закрываться и подожжем прокладки, чтобы дымом отпугнуть?"

Чэнь Пи взглянул на него и отмахнулся, улыбаясь: "В нашем бизнесе главное — не количество людей и оружие. Ты все поймешь, если последуешь за мной, но лишь после того, как пересечем снеговую линию."

Мы все время старались говорить на местном диалекте, потому что наш проводник плохо понимал пунтухуа. И сейчас тоже: нас не заботило, что он может подслушать. Он же много лет был проводником и прекрасно знает, что подслушивать не хорошо, а если уж и услышал что-то, то язык за зубами держать надо, иначе и головы можно лишиться.

Продолжив восхождение, мы скоро увидели перед собой полуразрушенные деревянные дома и литые ворота с лозунгом "Территория Родины священна и неприкосновенна."

Шуньцзы сказал, что тут была станция снабжения, обслуживающая пограничные заставы выше снеговой линии. Но после очередных переговоров с Северной Кореей несколько постов были перенесены, другие вообще закрыты(1) и это место, а также заставы за снеговой линией пустовали. Теперь у нас была возможность лично убедиться в открытости границы.

Этой ночью нам было не до разговоров: надо как следует выспаться и встать пораньше, чтобы опередить наших конкурентов. Шуньцзы считал нас слишком странными, мало кто из его клиентов был так легок на подъем, но вопросов он не задавал, все-таки мы ему платим хорошо.

Утром, когда мы встали, погода испортилась: сильно похолодало и пошел снег. Для южан такой климат слишком жесткий. За исключением Толстяка и Е Чэна, все сильно мерзли и не могли согреться, даже двигаясь.

Приблизившись к снеговой линии, мы, наконец, увидели плотный снежный покров на земле. Сначала он был неглубоким и с проталинами, но по мере подъема толщина снега становилась все больше. Лес постепенно редел, зато чаще на дороге стали попадаться камни. Чэнь Пи сказал, что это следы строительства прошлых лет.

К полудню все вокруг стало белым-бело, мы уже проваливались в снег по колено. Шуньцзы вел впереди лошадь, чтобы расчистить тропу. Внезапно подул сильный ветер, проводник посмотрел на небо и предложил: "Давайте сегодня дальше не пойдем: ветер будет только крепчать, в таких условиях подниматься будет опасно."

Чэнь Пи был недоволен, но махнул рукой, соглашаясь. Мы остановились на привал, перекусили сухим пайком. Некоторые прошли чуть вперед, чтобы осмотреться на местности.

Сейчас мы находились на гребне невысокой горы, отсюда можно было видеть тот лес, по которому мы шли сюда. Чэнь Пи вгляделся и указал нам на выделяющееся среди леса место, где деревья, казалось, росли ниже: "В древности строительный материал для гробниц старались брать поблизости. Видите, та часть леса похожа на старую вырубку. Наверное, сделали ее лет сто назад. К тому же, несмотря на сложности восхождения, тут нет серьезных препятствий вроде поваленных деревьев и каменных завалов. Значит, тут все было расчищено давным давно. Думаю, мы движемся в правильном направлении."

"Наставник, — обратился к четвертому господину Е Чэн с вопросом, — этот хребет насчитывает больше дюжины горных вершин. Путь к ним начинается отсюда. Как мы найдем нужную гору?"

"Будем внимательны по дороге, — ответил Чэнь Пи. — Главное, найти голову дракона. Там, где закончится драконья жила, будет логово дракона(2). Вершин тут и правда много, но драконова жила всего одна, если пойдем по ней — не должны ошибиться. В крайнем случае мне просто потребуется чуть больше времени, чтобы найти нужное место."

Проследив за взглядом Чэнь Пи, я увидел лишь верхушки деревьев, но саму старую вырубку так и не разглядел. Мне стало стыдно.

Я хотел спросить Молчуна, но когда обернулся к нему, заметил, что он смотрит в другую сторону, на заснеженную гору перед ним, взгляд был угрюмым, брови слегка сошлись на переносице, словно что-то его беспокоило. Я понял, что сейчас с ним бесполезно разговаривать. К тому же, игнорируя меня, он тут же направился к Толстяку, собираясь о чем-то побеседовать с ним.

Шуньцзы, услышав, что мы все равно собираемся идти вперед, лишь вздохнул, покачал головой и сказал, что дальше верхом двигаться уже нельзя, лошади могут только сани тащить, а люди — в санях или пешком. Плоскогорье Чанбайшань — удобное место для передвижения зимой, если только нет метели. Лошади, запряженные в сани, пройдут практически везде. Но если подует ветер и начнется метель, мы должны прислушаться к мнению проводника и остановиться. И возражений он не принимает.

Мы все согласно кивнули, сняли поклажу с лошадей, положили ее на сани, сами залезли туда же. Все были готовы отправляться, проводник, держа в руке хлыст, указал направление, и лошади сразу же последовали за ним.

Поначалу езда в санях показалась мне даже комфортной, я уже как-то ездил в собачьих упряжках, почти то же самое. Но через некоторое время я начал замерзать, что вполне естественно: ветер был пронизывающий и холодный, а в санях приходилось сидеть неподвижно. Ноги, казалось, настолько заледенели, что стукни ими друг о друга — рассыплются осколками.

Да и дорога постепенно становилась не такой ровной. Толстяк несколько раз умудрился вывалиться в снег. Приходилось останавливаться и ждать, пока он нас нагонит.

Мы ехали до тех пор, пока небо не стало совсем серым, ветер усилился, и лошади шли все медленнее и медленнее. Пришлось надеть защитные очки, чтобы смотреть вперед, не щурясь от снега. Невозможно было понять, откуда летит этот снег: с неба или с соседней горы. Ветер свистел в ушах, а стоило открыть рот, как потоки воздуха проникали чуть ли не в глубину легких. Как говорит Толстяк, в такую погоду слова проклятья замерзают прямо в глотке.

Вдруг лошадь Шуньцзы, идущая впереди, остановилась. Я почувствовал смутное беспокойство: было всего два часа дня, а небо стало таким темным, словно сейчас сумерки. Подойдя к Шуньцзы, я заметил, как он хмурится.

На вопрос, что происходит, он недовольно ответил: "Ветер слишком сильный. И, кажется, здесь недавно сошла лавина: форма рельефа другая, я вокруг ничего не узнаю. Кроме того, вперед идти опасно. Снег выше по склону рыхлый и слишком глубокий, лошади увязнут по самую шею. Да и не пойдут они вперед. А еще под таким снегом бывают воздушные ямы, в которые легко провалиться, но очень трудно выбраться. Мы не можем идти дальше одной группой."

"И что же делать? — Паньцзы с тревогой посмотрел на небо. — Погода, и правда, оставляет желать лучшего. Может, нам вернуться?"

"Не уверен, — ответил Шуньцзы, оглядываясь. — Но если уж подул сильный ветер, то в этих местах метель может продолжаться дня два, не меньше. Сейчас мы практически в тупике. От станции снабжения ушли слишком далеко. Думаю, возвращаться уже поздно. А вот до пограничного поста осталось всего ничего. Если доберемся — сможем там переждать метель. Надо идти."

Толстяк опустил уши своей фетровой шапки и сделал неуверенный шаг вперед — и тут же провалился в снег по пояс. С трудом выбравшись, он смачно выругался: "Флаг мне в руку, ветер в спину и три пера бабушке в лысый череп! Это предки меня так за грехи мои карают!"

Надев снегоступы, мы шли против ветра и помогали лошадям тащить сани. Сейчас мы находились между двух хребтов в низине, которая хорошо продувалась со всех сторон. Не удивлюсь, если при таком ветре нас накроет лавиной. Шуньцзы сказал, что до пограничного поста около часа пути, но мы уже давно брели по снежной целине. То ли это мы такие медленные, то ли проводник с дорогой ошибся, но уже около шести часов вечера, а в поле зрения никаких постов нет.

Шуньцзы озирался обеспокоенно, не понимая, в чем дело. Остановившись, он получше осмотрелся и воскликнул: "Все кончено, я знаю, где этот пост!"

Мы подошли поближе, его лицо было перекошено: "Как я не понял! Тут сошла небольшая лавина, но этого оказалось достаточно, чтобы полностью засыпать пограничный пост. Он прямо тут, у нас под ногами. Неудивительно, что мы тут давно кругами ходим!"

Паньцзы вздохнул и пробормотал что-то вроде: "Остановите землю, я сойду на хрен!"

"И что нам, конь ты педальный, теперь делать? — заорал Толстяк, перекрикивая ветер. —Лошади дальше идти не смогут. Мы тут умереть должны, что ли?"

"Есть еще одна, последняя надежда, — Шуньцзы указал на гору. — Я помню, что поблизости должен быть горячий источник. Он находится в горном мешке(3). Температура воды в этом источнике очень высокая, и там должно быть тепло. Если сумеем туда добраться, то сможем переждать метель, еды у нас хватит. Насколько я помню, горный мешок расположен немного выше подножья горы, и вход в него не должно засыпать снегом. Но если мы его не найдем, то остается лишь одно: спускаться вниз и надеяться, что наша воля к жизни сильнее этой метели."

"Так ты еще и не уверен?" — рявкнул Толстяк, переставая доверять проводнику.

Шуньцзы покорно кивнул: "Да, я человек и могу ошибаться. Если не сможем найти вход в горный мешок, можете вычесть это из моей оплаты."

Вот уж действительно, дубина стоеросовая, вычтем из его оплаты... в следующей жизни, что ли?

Но что толку возмущаться? Собравшись с силами, мы медленно побрели следом за Шуньцзы. Небо темнело быстро, проводник связал нас всех веревкой, чтобы не потерялись в снежном вечернем сумраке. Мы даже перекликаться не могли, все звуки заглушал шум ветра. Только цепляясь за общую веревку можно было не потеряться.

Стекла моих защитных очков постоянно залепляло снегом, я не видел людей ни спереди, ни сзади, лишь цеплялся за спасительную веревку, иногда присаживаясь на корточки, чтобы передохнуть. Не ошибся ли Шуньцзы? Не умрем ли мы все тут?

Однако, наш проводник темпа не сбавлял, подтягивая за собой держащихся за веревку людей. Я не мог его видеть, но рывки веревки чувствовал. Должно быть, он привык к таким испытаниям и чувствует себя чуток получше, чем все мы.

Успокаивая себя, я продолжал с трудом двигаться вперед, когда вдруг увидел перед собой черную бредущую тень. Кто это, разглядеть я не мог. Сделав еще несколько шагов, тень наклонилась, словно хотела присесть, потом упала. Я собрал все силы и бросился вперед — это был Шуньцзы.

Из метели позади меня вынырнул Молчун и помог проводнику встать, но идти тот уже не мог. Мы подхватили его под руки и потащили вперед, не забывая натягивать веревку, чтобы другие не отстали.

Когда до нас добрался Толстяк и увидел состояние Шуньцзы, его лицо перекосилось от гнева: "Да что это за проводник такой? То с дорогой не разобрался, то в обморок падает раньше нас. И что нам теперь делать?" Он бы ругался и дальше, но ветер не давал говорить, унося все звуки вместе с летящим снегом.

Я огляделся. Боги! Ситуация совсем вышла из-под контроля. Завеса снега была такой плотной, что на расстоянии метра ничего нельзя было рассмотреть. Ветер швырял снег о скалы вокруг, закручивая его ледяными вихрями, не дающими даже голову поднять. Наши следы уже занесло, в этой метели мы были полностью дезориентированы и не знали, где юг, восток, запад или север. У всех ни кровинки в лицах не было. Чэнь Пи с трудом открывал глаза, кажется, он был почти без сознания. Даже если бы Шуньцзы продолжал нас вести, этот старик долго не подержался бы.

"Нельзя останавливаться, — сказал подошедший к нам Паньцзы. — Если остановимся, то точно умрем. Горячий источник должен быть поблизости. Если свяжемся веревками и разойдемся на поиски, можем обыскать местность вокруг. Кто найдет вход, подаст сигнал, натягивая веревку."

Мы последовали его совету. Понятия не имею, в какую сторону я брел, периодически теряя сознание, падал в снег, чувствуя, как немеет все тело.

Я видел много фильмов, в которых герои умирали в снегу, просто засыпая. Говорят, что от холода сильно хочется спать. Теперь я это испытал на собственной шкуре. Отчаянно напоминая себе, что надо двигаться, что стоять на месте нельзя, я пытался идти. Но с каждым шагом становилось все труднее, веки сами собой закрывались, словно налитые свинцом.

И когда совсем стало невмоготу, я услышал крик Толстяка. Ветер был слишком сильным, но моему другу удалось перекричать его шум. Правда, слов я не расслышал. Оглянувшись, я заметил его тень сквозь снежную завесу. И эта тень сразу исчезла. Молчун, бывший между нами, обернулся в сторону пропавшего Толстяка, оценил ситуацию и закричал: "Веревку отвязывай! Он провалился в снежную яму!"

Но ничего сделать мы не успели. Сначала провалился снег под ногами Молчуна, и он пропал из моего поля зрения. Веревка, привязанная к моему поясу натянулась, потянула за собой. Мы падали вслед за тяжелым Толстяком, нанизанные на веревку, словно виноградины на грозди. Не просто падали — катились, как санки с горки, не понятно куда. Этот сумасшедший полет длился недолго.

Когда я остановился, то не сразу смог открыть глаза: несмотря на защитные очки их залепило снегом. Откуда-то сверху послышался голос Паньцзы, который велел всем не двигаться. Он собирался обрезать веревку и спуститься к нам на помощь.

В этот момент я услышал, как Е Чэн закричал: "Подожди, подожди! Бляха-муха! Не спускайся. Посмотри, что там за хрень в снегу?»

Примечания переводчика

(1) граница между Китаем и Северной Кореей достаточно специфична: нет ни постоянных патрулей, ни пограничной полосы. В принципе перейти эту границу достаточно просто было даже в прошлом веке. Это связано с тем, что в приграничных районах Китая проживает много этнических корейцев, которые имеют родню на другой стороне и периодически ходят в гости друг к другу. Причем, с такой же периодичностью, в зависимости от экономической и политической ситуации в обоих странах случаются массовые перебежки населения туда-обратно. Так во времена Мао Дзедуна в Корею ушло несколько сотне тысяч этнических корейцев, которых хорошо приняли на родине, а в 80-е годы началась обратная миграция. Особенно хорошо развита полузаконная торговля через границу (так называемые челноки). На данный момент граница больше охраняется со стороны КНДР, простым гражданам на другую сторону не перебраться. Но зато большее количество северных корейцев стало получать официальное право (загран.паспорта и визы), чтобы съездить в Китай.

(2) гора, где скрещиваются драконовы жилы или заканчивается одна конкретная жила, место пригодное под могилу. Как правило, головой дракона является какая-то вершина, логовом дракона будет конкретное место на этой вершине, чаще всего пещера.

(3) Горный мешок или горная сумка — тип каньона, вершины которого почти сходятся между собой, практически образуя потолок с небольшой щелью. Иногда так называют пещеры с выходом на своде.

Окончание главы