Записки расхитителя гробниц Глава 14. Молчун

Новоприбывший расхититель заявил: "Товарищи, похоже, нам суждено часто встречаться. И, кажется, мы все скоро встретимся с товарищем Марксом. Я, Толстяк, ничего не боюсь, но не ожидал, что умру именно так".

На нем был черный костюм с капюшоном, поэтому в темноте рассмотреть его фигуру было сложно. Я присмотрелся: оказалось, он действительно был довольно тучный мужчина. Не думал я, что люди такой комплекции могут быть расхитителями гробниц.

Паньцзы выругался: "Толстяк, откуда ты, черт возьми, взялся? Прибить бы тебя!"

Я смотрел, как огонь запалов слабеет, и сдавленным от волнения голосом сказал: "Вы, ребята, придумайте что-нибудь, иначе, неважно, кто кого встретит и прибьет, но насекомые точно воспользуются отсутствием огня!"

Паньцзы огляделся, передал обрез толстому мужчине, а мне оставшиеся запалы и сказал: "Надо было с самого начала поджечь одежду, а потом уже использовать запалы. Их огонь слишком слаб и горят они не долго. Сделаем так: я считаю до трех и ухожу в противоположную сторону, чтобы отвлечь жуков. А вы изо всех сил бежите к стене и помогаете друг другу забраться. Времени вам должно хватить всем. Я двигаюсь быстрее, потому побегу сразу, как вы заберетесь. Времени терять нельзя!"

Прежде чем я возразил, Паньцзы резко прыгнул в сторону и оказался в самой гуще жуков. Те сразу активно зашевелились и потекли рекой в его сторону, а перед нами действительно расчистился путь. Я пытался броситься следом, чтобы помочь ему, но Толстяк перехватил меня и приказал: "Поднимайся!"

Он побежал вперед, таща меня за собой. Опираясь на его плечи, я забрался наверх, потом протянул руку и помог ему.

Когда я посмотрел вниз, Паньцзы был весь покрыт трупоедами и катался по земле от боли. Я чуть не заплакал. Толстяк крикнул ему: "Вставай, всего несколько шагов! Быстрее!" Но Паньцзы не мог этого сделать. Возможно, он нашел бы силы, будь жуков поменьше, но они забрались даже ему в рот. Он несколько раз пытался встать, но эти трупоеды всей своей массой опрокидывали его на землю. Я не ожидал, что эти насекомые будут такими агрессивными. В конце концов Паньцзы свернулся калачиком, чтобы жуки не атаковали наиболее уязвимые части тела — и только беспомощно смотрел, как мы кричим сверху, а в ответ, словно в агонии, постоянно мотал головой.

Его лицо было полностью покрыто жуками. Я увидел, как он вытянул руку вперед и жестом показал, как спускает курок. Его рука была искусана. Я понял: он хотел, чтобы мы его убили.

Толстяк не мог смотреть вниз, стиснул зубы и крикнул: "Брат, прости, если чем тебя обидел!"

В этот момент сверху снова раздался звук механизма секретной двери, и еще один человек спрыгнул сверху. Именно спрыгнул, а не упал. Он приземлился на обе ноги, а часть веса перенес на вытянутую руку, которой оперся о землю — и резко выдохнул. Жуки перестали шевелиться, словно опешили — и внезапно бросились врассыпную, как будто от этого человека исходила смертельная опасность. Эти насекомые своим появлением напоминали стремительный морской прилив, а сейчас они отступили, как вода во время отлива, и растворились в темноте отверстий в стене.

Разглядев лицо этого героя, я не мог не обрадоваться. Это ведь Молчун? Толстяк также удивленно вскричал: "Божечки мои, этот парень все еще жив!" Однако я, присмотревшись по-внимательнее, обнаружил, что не все так ладно: одежда его была полностью разорвана, все тело в крови. Похоже, он получил серьезные травмы. Молчун боковым зрением заметил Паньцзы, который уже дышал на ладан, поспешил поднять. Мы поняли, что спасены, и поспешили на помощь: один помог забраться наверх Паньцзы, другой — Молчуну.

Жизнь действительно полна чудес. Только что мы были в шаге от смерти — и выжили в, казалось бы, безвыходной ситуации. Мы хотели осмотреть раны Паньцзы, но Молчун отмахнулся и сказал: "Уходить надо быстрее! Нас преследуют!"

Я не уловил смысла в его словах, а вот Толстяк, кажется, понял — он вскочил, осторожно поднял Паньцзы себе на спину. Я взял фонари и пошел впереди, освещая дорогу: мы вчетвером быстро уходили вглубь каменного коридора.

Я не знаю, сколько времени мы бежали. Когда я перестал считать повороты и развилки, Молчун остановил Толстяка и сказал: "Ладно, коридоры здесь запутанные. Он так быстро нас не догонит". Мы остановились. Я чувствовал, что вспотел, но поспешил спросить, о чем таком они разговаривают. Молчун вздохнул, но не ответил, помогая уложить Паньцзы. И верно, осмотреть его сейчас, когда есть время — самое важное. Как там его раны?

В этот раз Паньцзы одной повязкой не обойдется. Если забинтовать все его порезы и раны, то он превратится в мумию. К счастью, большинство травм поверхностные, однако, пара ран на шее и животе внушала опасения. Похоже, эти жуки нацеливаются сразу на самые незащищенные места. Я вспомнил тот труп, которого я коснулся рукой в темноте: больше всего у него был поврежден именно живот.

Молчун захватил пальцами часть брюшины, вытащил из-за пояса нож и сказал: "Помогите мне удержать его".

Меня накрыло нехорошее предчувствие, и я поспешил спросить: "Что ты собираешься делать?"

Он уставился на живот Паньцзы: так мясник смотрит на свою жертву. Потом двумя своими странными пальцами слегка сжал края большой раны и объяснил: "Жук пролез в живот".

"Невозможно", — я подозрительно посмотрел на него, а затем на Толстяка, который, удерживая за ноги Паньцзы, заявил: "Если сравнивать ваши действия и успехи, ему я верю немножко больше".

Мне пришлось держать руки Паньцзы, Молчун ножом немного расширил рану, затем быстро погрузил пальцы внутрь, нащупал и зацепил жука — и выдернул его. Все это было проделано невероятно быстро, но Паньцзы продолжал дергаться и извиваться от боли. Он был настолько силен, что я с трудом удерживал его.

"Этот умер от удушья в животе, — Молчун отбросил жука. — Рана слишком глубокая. Если не продезинфицировать, может быть заражение, что сейчас совсем некстати.".

Толстяк вынул из обреза последний патрон и сказал: "Мы должны извлекать уроки из передового опыта американского народа и использовать этот великолепный патрон по назначению там, где он действительно нужен. Мы его распотрошим и прижжем рану порохом."

Паньцзы схватил Толстяка за ногу и выругался сквозь зубы: "Это не маленькая дырка от пульки! Ты чем думаешь? Хочешь мне кишки спалить?" Он достал из кармана штанов связку бинтов. На них были пятна крови, наверно снял с раненой головы, когда кровь остановилась. "Хорошо, что не выбросил, — сказал он и попросил, — просто перевяжите меня. Покрепче перевяжите — и все. Рана-то пустяковая."

Толстяк сказал: "Личный героизм нынче не в моде, товарищ. Видел я твои кишки, не пойму, чего ты так за них держишься". Но мы с Молчуном прервали спор: "Не надо. Если неправильно порох подожжешь, действительно все внутренние органы спалишь — и тогда прямой путь на тот свет. Давай для начала просто закроем рану."

Толстяк подумал — и согласился. Мы поспешно перевязали Паньцзы, затем оторвали полос от моей одежды и намотали сверху, вторым слоем. Паньцзы было так больно, что он чуть не потерял сознание. Задыхаясь, он облокотился о стену, а я не мог сдержать волнения: если бы я не уронил запалы, он, возможно, не пострадал бы так.

В это время я кое-что вспомнил, обернулся к Толстяку и спросил: "Кстати, а ты кто, черт возьми?"

Толстяк собрался ответить, но Молчун махнул рукой, чтобы все молчали. И я сразу услышал жуткое хихиканье, которое доносилось из прохода. Откуда мы только что пришли.

Окончание главы