Записки расхитителя гробниц Глава 26. Рисунки на фарфоре

Я только осознал, что из себя представляет правильная ци в гробнице, обеспеченная заживо похороненными, а тут еще невероятный вывод Молчуна — это все в моем сознании не помещалось. Я честно пытался понять, но мысли просто вхолостую прокручивались в голове. Пришлось переспрашивать.

Молчун указал на гроб: "Посмотри внимательно на их головы. Разницу замечаешь?" Проследив за его пальцами, я рассмотрел шесть голов разной величины, свисающих с туловища, словно гроздь винограда. Понятнее не стало, только снова накатила тошнота от мерзкого зрелища. Но Молчун ничего объяснять не стал, заставив меня присмотреться получше. И, наконец, я понял.

Кроме одной, самой крупной головы, остальные практически не имели лица, сложно было даже определить форму черепа, эти головы были сплошь покрыты чем-то вроде огромных опухолей. Все они соединялись с одним туловищем. Более того, получше рассмотрев многочисленные руки, я заметил, что они тоже растут из одного туловища, видны были даже плечевые, если можно их так назвать, суставы. Само тело было жутко изуродовано, словно его засунули в стиральную машину и прокрутили там много раз. Но следов травм не было. Из-за того, что тело было покрыто темной водой, казалось, что это несколько тел, переплетенных друг с другом. Теперь я понял, что хотел сказать Молчун. У меня похолодело сердце, я все еще не мог поверить в такое. В гробу лежит уродец с двенадцатью руками и ногами, но каково его происхождение и социальный статус? В древние времена люди и с меньшими уродствами погибали еще в раннем детстве, как он мог дожить до зрелого возраста?

Толстяк тоже понял, что за тело лежит в гробу, поцокал языком и сказал: "Мать моя женщина, это разве человек? Он больше похож на жука!"

Это сравнение было очень точным, я решил высказать свои сомнения: "Все-таки вода мешает рассмотреть, слишком рано делать выводы. По логике таким может быть только ребенок. Даже если ему повезло родиться живым, родители все равно убили бы его. В то время вырасти таким у него не было ни одного шанса."

Молчун равнодушно заметил: "Не возводи все в абсолют. Жизнь — штука непредсказуемая, все возможно."

Я недоверчиво покачал головой, а Толстяк предложил: "Давайте сделаем проще. Наберем в соседней комнате сосудов, вычерпаем воду и рассмотрим все подробнее. Под телом есть еще каменная плита. Может на ней написано нечто важное."

Вот сейчас я уже был заинтересован покопаться в этом гробу. Ведь с тех пор, как мы попали в эту гробницу, я так и не узнал ничего о ее хозяине. Может быть, текст на гробовой плите даст какую-то информацию, если я смогу его прочитать. А возможно, там найдутся какие-то зацепки, которые помогут нам выбраться отсюда. Я сразу помирился с Толстяком. Не говоря ни слова, мы повернули обратно, нашли три фарфоровых чаши с ручками. В море, от которого нас отделяли десять метров воды, эти вещи стоили миллионы, но для меня сейчас они были тем, для чего создавались изначально — просто посудой. По профессиональной привычке, взяв чашу в руки, я машинально взглянул на роспись, покрытую глазурью — и поразился тому, что все узоры на чаше оказались своего рода повествованием.

Когда я впервые попал сюда, то думал только о третьем дяде и не обратил серьезного внимания на погребальную утварь. Сейчас я вспомнил, что и третий дядя двадцать лет назад сразу отправился отдохнуть. Но вот его спутники были очень взволнованы и сразу заинтересовались именно фарфором. Могло ли быть так, что они нашли в узорах некую информацию, из-за ушли из камеры и пропали?

Раздумывая об этом, я поспешно осмотрел еще несколько чаш и ваз. Это на самом деле был последовательный графический рассказ о процессе строительства чего-то масштабного. Причем, все предметы были расставлены в строго определенном порядке. На самых первых изделиях изображены работы по расчистке территории для строительства, перевозке стройматериалов. На следующих — возведение деревянных каркасов будущего объекта строительства. Моему удивлению не было предела, на лбу выступила испарина. Толстяк, глядя, как я внимательно осматриваю фарфоровую посуду, недоумевал: "Неужели так сложно выбрать одну плошку? Хватай любую, лишь бы удобно держать было!"

Но я уже его не слушал: лежа на животе, я переползал от одной чаши к другой. Добравшись до последней восьмигранной вазы, я увидел узор, который иллюстрировал установку огромных ворот: на этом графическое повествование обрывалось, больше изделий не было. Впрочем, даже то, что я увидел, было захватывающим, у меня даже дыхание перехватило. Масштаб описанного строительства был сравним разве что с Запретным городом(1), однако этот строительный объект сильно отличался от стиля Центральных равнин. Черт возьми, я не могу представить себе такое строительство в древнем Китае того времени.

Немного придя в себя, я решил рассказать Толстяку о своем удивительном открытии, но, когда обернулся, то увидел за спиной лишь темноту. Толстяка рядом не было. Проклятие! Не мог мне сказать, что уходит? А ведь знал, что я боюсь оставаться один! Я прихватил одну чашу и поспешил в противоположную ушную камеру, выбежал в коридор и оцепенел: проход исчез, на его месте была сплошная стена из белого мрамора!

Я отлично понимал, что произошло, но не ожидал, что все изменится так быстро и тихо. Меня опять накрыло паникой: я остался один в темной гробнице. Снова! Я не хочу снова испытать это!

Стараясь успокоиться, я убеждал себя, что помещения тут перемещаются постоянно. И, если я терпеливо подожду, то, скорее всего, проход снова появится через несколько минут. Но тут было слишком темно и так тихо, что я слышал удары собственного сердца. И Толстяка не было рядом. Минуты тянулись, словно часы, терпеть было просто невозможно. Я сделал глубокий вдох и осветил ворота с боковыми дверями в конце коридора, но свет не освещал то, что было за ними. Мне нужно просто успокоиться, я ведь сам себя накручиваю, придумывая новые ужасы.

Похлопав себя по щекам, чтобы прийти в чувство, я, опустив голову, решил вернуться в ушную камеру, откуда вышел. Хотя бы получше рассмотрю фарфор, пока буду ждать. В этот момент оттуда раздался жуткий крик. Я направил свет фонаря в темноту каменного уха и увидел, как из бассейна вылезает морская обезьяна. Она уже наполовину показалась из воды: это огромное лицо, сплошь покрытое чешуей, я никогда не смогу забыть.

Молясь предкам, я выбежал в коридор, наплевав на возможные ловушки, и, закрыв глаза, побежал к воротам. Почти добежал, но споткнулся о фарфоровую вазу, ту самую, которая нас сюда привела, и чуть не упал. К счастью, реакция меня не подвела: я удачно приземлился на пятую точку и открыл глаза как раз вовремя, чтобы увидеть блеск зеленых глаз в темноте ушной камеры. Обезьяна собиралась меня догнать.

Стиснув зубы, я схватил вазу, собираясь разбить. Морская обезьяна среагировала очень быстро: заметив в моих руках хоть какое-то подобие оружия, она передумала сразу бросаться, резко повернулась и запрыгнула на потолок. Воспользовавшись этой возможностью, я забежал в левый проход. Под нефритовыми воротами был каменный засов, который автоматически защелкнулся, когда я закрывал створки дверей. Морская обезьяна снаружи взревела, бросаясь всем телом на препятствие. Это выглядело жутко, но я знаю, сколь прочен камень: тело из плоти и крови не способно его пробить. Видимо, обезьяна тоже это понимала и, пока двери не закрылись плотно, попыталась просунуть голову в щель. Эта уродливая башка начинала меня бесить. Я поднял ружье и выстрелил в щель. Понятия не имею, куда попал, но обезьяна закричала и отскочила.

Плохо себе представляя схему гробницы, я подумал, что это помещение может сообщаться с двумя другими проходами: центральным и тем, что справа. Поэтому на всякий случай перезарядил ружье и включил оба фонаря: карманный и налобный, вполне достаточно, чтобы осветить все помещение. Я был потрясен увиденным. Это был погребальный зал, а я стоял на краю огромного бассейна — еще один шаг, и я свалился бы туда. Посреди бассейна плавало нечто, напоминающее ванну для ног. Эта штука была сплошь покрыта рисунками и барельефами, должно быть, это такой гроб. Я не мог удержаться от смеха: хозяин гробницы решил перед смертью ванну принять?

Глянув в воду, я понял, что там достаточно глубоко. Не знаю, насколько, но, возможно, этот бассейн опускается до самого дня гробницы. Мне было очень интересно, почему этот погребальный зал такой странный, но внезапно я почувствовал, что моя шея нестерпимо чешется.

Примечания переводчика

(1) Запретный город — 紫禁城, буквально "Пурпурный запретный город"; в наши дни обычно именуется 故, буквально "Бывший дворец", самый обширный дворцовый комплекс в мире (961 x 753 метров, 720 тыс. м², 980 зданий). Находится в центре Пекина, к северу от главной площади Тяньаньмэнь и восточнее озёрного квартала (резиденции современных руководителей страны). Главный дворцовый комплекс китайских императоров начиная с династии Мин и до конца династии Цин, то есть с 1420 по 1912 годы; на протяжении всего этого времени служил как местом жительства императоров и членов их семей, так и церемониальным и политическим центром китайского правительства. Отсюда Поднебесной правили 24 императора династий Мин и Цин.

Строительство продолжалось 15 лет, потребовав труда ста тысяч искусных ремесленников — мастеров резьбы по камню, дереву, художников и т. д. — и до миллиона строителей. Самые крупные фрагменты невозможно было доставить обычными средствами; вместо этого, вдоль маршрута были вырыты колодцы, водой из которых в разгар зимы поливали дорогу. Таким образом создавался слой льда, по которому тащили камни. Почва, вынутая во время сооружения рва, была сложена к северу от дворца, для создания искусственного холма Цзиньшань. Полы крупнейших залов были вымощены "золотыми кирпичами" из обожжённой глины, добытой в семи уездах префектур Сучжоу и Сунцзян. Обжиг каждой партии занимал месяцы; в результате были получены гладкие кирпичи, при ударе издававшие металлический звук.

Запретный город обладал уникальными для своего времени характеристиками. Во всём дворцовом комплексе нет ни одной печной трубы. С самого начала, после постройки, здесь была устроена система отопления, проведённая под полом жилых построек. Источники тепла находились за пределами построек, к которым были проведены подземные трубы, по которым и поступал тёплый воздух. Также обитатели Запретного города для обогрева использовали особые жаровни с древесным углём, при горении не имевшем дыма и запаха. Эти жаровни были оборудованы специальным колпаком, исключавшим случайный выброс горячих углей. По этой причине необходимость в печных трубах во дворце отпадала. Такая система отопления была экологичной и существенно повышала противопожарную безопасность в Запретном городе, который, в основном, построен из дерева.

Окончание главы