Записки расхитителя гробниц Часть 3. Глава 18. Вторая ночь– снова встретились

Думая, что это Вэньцзинь последовала за нами до лагеря, я зашел в палатку с камнем в руке, чтобы иметь возможность обезвредить ее. Но это оказался Молчун, покрытый грязью настолько, что я с трудом его узнал.

Его внешний вид впечатлял: грязь покрывала не только одежду, но и лицо, и волосы. Даже раны на его плечах были заляпаны землей. Нормальный человек давно бы уже заполучил заражение крови. Но это же Молчун: даже израненный прошлой ночью, он чувствовал себя гораздо лучше нас, относительно целых.

Я не знал, что подумать, и застыл в недоумении, выронил камень и пробормотал: "Я думал... что ты... это..."

Не обращая внимания на мое бормотание, он быстро спросил: "Еда есть?"

Я вспомнил, что, когда он бросился в болото, то ничего не взял с собой. Если так, то он ничего не ел больше двадцати часов.

Я потащил его с камню под навесом, налил чаю и дал сухой паек, который он схомячил с равнодушным выражением лица.

Когда он закончил жевать, я вытер ему руки тряпкой и спросил, как его дела? Что случилось после того, как он сбежал? Сумел ли он догнать Вэньцзинь?

С серьезным видом, вытирая грязь с лица, он ответил мне очень кратко, но я все понял.

Накануне он преследовал Вэньцзинь больше шести часов, но даже ему было сложно гнаться в джунглях за тем, кто ориентировался там лучше него. В конце концов он потерял след и заметил, что заблудился.

Ни компаса, ни оставленных заранее ориентиров и меток. Единственное, что он мог — это рассчитать приблизительно свою скорость, учесть направление, тогда можно было вернуться туда, где мы расстались. Но в тот момент было темно, ему пришлось сделать остановку, чтобы дождаться рассвета, ведь бегать по переплетениям корней в темноте — не самая лучшая идея.

Так же думали и мы, когда ждали его возвращения. Толстяк тогда предположил, что Молчун вернется с рассветом, но утром ситуация изменилась. Мы увидели дымовой сигнал и пошли на помощь.

Молчун тоже видел сигнальный дым, но все равно сначала пошел к месту, где мы расстались, нашел нашу записку и затем отправился следом, ориентируясь на дымовой сигнал. Но мы шли не по прямой, потому и не столкнулись друг с другом по дороге. Лишь сегодня под утро он услышал выстрелы и пошел в этом направлении. Так и вышел к лагерю.

Слушая его, я понимал, что нет худа без добра: если бы прошлой ночью нам не пришлось бы отстреливаться, Молчун бы не смог нас так легко найти. Жаль только, что в тот момент его не было с нами. К тому времени я уже смирился с его отсутствием и считал, что больше никогда его не увижу.

Наблюдая, как он вытирает грязь с тела, я спросил, где он умудрился так измазюкаться. Хотя мы тоже не блистали чистотой, но до него нам было далеко. Что могло случиться?

"Ничего не случилось, я сам вымазался," — ответил Молчун

Я был до крайности удивлен, представив, как он катается в грязи, словно бегемот. Неужели его так замучили блохи? Но зачем? Он, конечно, худой, но не настолько, чтобы опасаться блох, которые даже курицу убить не смогут.

Глядя на свою грязную руку, Молчун объяснил: "Это от змей..."

"От змей?!"

"Вэньцзинь находилась здесь очень долго. Значит, ей был известен способ, как избежать столкновения с змеями. Ее внешний вид, когда я погнался за ней, был необычен: какая женщина захочет разгуливать перепачканной грязью. Должна быть связь. И я понял, что грязь — это тот самый способ. Когда я измазался, змеи словно перестали меня замечать."

В его рассуждениях был смысл. Измазанная грязью Вэньцзинь была для змей словно призрак. Змеи находят свою добычу не только по запаху, но и по тепловому излучению, которое свойственно всем млекопитающим(1). Если полностью покрыть кожу грязью, теплоотдача будет слабее, можно даже скрыть запах — это действительно может помочь.

Я был в восторге, это действительно хорошие новости. Теперь наши шансы выжить в этих адских джунглях стали немного выше.

Молчун закончил вытираться, осмотрел лагерь и спросил: "А где все? Здесь разве никого нет?"

Я кивнул и рассказал ему, что мы тут нашли.

Стараясь быть максимально кратким, я начал с того, что мы добрались сюда чуть раньше, чем он, но к тому времени лагерь уже был пуст. Выглядит это очень странно: все личные вещи на месте, нет следов спешки или борьбы, словно все, кто был здесь, просто погулять вышли на минутку.

Слушая молча, он смотрел на окружавшие нас палатки и хмурился. Вид у него был какой-то смущенный.

"Хорошо, что ты вернулся, — закончил рассказ я. — Из-за Паньцзы мы не можем покинуть лагерь. К тому же мы очень устали. Если я не отдохну, то скоро концы отдам. Но теперь нас на одного больше."

Он искоса посмотрел на меня: "В данном ситуации одним больше или меньше — никакой разницы."

Его слова удивили меня. Молчун встал и, взяв ведро, отправился к бассейну. Там он снял одежду и окатил себя водой, я помог ему смыть грязь со спины. Он был молчалив, как обычно, я не знал, о чем говорить, и был немного подавлен. Но, в конце концов, это здорово, что он вернулся.

Закончив мыться, он вернулся под навес, сел и закрыл глаза, собираясь отдохнуть. Я постарался не беспокоить его, но заснуть уже не смог, поэтому тоже устроил себе импровизированный душ. После этого мне стало немного получше. Я набрал в ведро воды и пошел проверить Паньцзы. Он спал беспокойно, а тело стало горячим. Но после обтирания холодной водой он снова спокойно заснул.

Потом я проверил Толстяка: кажется, он в моей заботе совсем не нуждался. Сев за плоский камень, я принялся разминать уставшие ноги. Разбираться с записками Вэньцзинь мне совсем не хотелось. Глядя на Молчуна, я поначалу удивился, что он так быстро заснул, но потом вспомнил, что он вымотался не меньше нашего, гоняясь за Вэньцзинь, даже могучий архат не выдержит таких испытаний.

Я так и остался сидеть, отдыхая. Только после трех часов пополудни проснулся Толстяк. Сонный, он встал и удивленно уставился на Молчуна, издав лишь короткое озадаченное "Ага." После долгого молчания он произнес: "Святое дерьмо! Я же не сплю, правда?"

Молчун сразу открыл глаза, словно и не спал вовсе. Он посмотрел на Толстяка, потом на небо и сел поудобнее. Толстяк протер глаза: "Похоже, это не сон. Товарищи, рабочие, крестьяне и солдаты, вы, наконец, перешли на сторону Красной армии!"

Молчун обладал странной способностью: он молчалив, сдержан и старается быть незаметным, но его присутствие оказывает на остальных позитивное действие, подобное уколу стимулятора. Я заметил, что Толстяк искренне был рад возвращению Молчуна. Мне тоже стало спокойнее. Думаю, и самого Молчуна не радовало бродить по лесу в одиночку.

Толстяк сел рядом со мной, откашлялся, сплюнул кровь и сказал: "Теперь все плохое позади, младший брат вернулся. Теперь мы должны следовать за ним и делить пищу, верно?"

Глядя на сгусток крови на земле, я подумал, что ему ведь тоже ночью сильно досталось, может быть, что-то серьезно повредил. Но кажется, Толстяка это совсем не волновало, вел он себя, как обычно, и я решил позволить ему самому беспокоиться о его здоровье.

Молчун на шутки ничего не ответил. Толстяк протянул мне сигарету, умылся водой из чайника и спросил, что приключилось с Молчуном. Я пересказал ему то, что тот мне уже поведал.

Толстяк внимательно слушал, кивая. Узнав, что от змей помогает грязь, он был просто счастлив: "Бляха-муха, отличный рецепт. Теперь мы можем гулять по болотам и не париться. Эти мерзкие червяки только что снились мне. Одна сначала ползала по мне, потом залезла в штаны и отказывалась оттуда вылезать, напугав меня до смерти."

Я засмеялся, подумав, что без присутствия Молчуна мне эта шутка не показалась бы смешной, и подначил: "Наверное, она перепутала твои яйца со своими. Кстати, змееныши не вылупились?"

"Пока нет, — ответил Толстяк. — но я весь день был такой мокрый, что, боюсь, что мои яйца — уже не яйца, а рыбья икра. Надо будет потом на солнце просушить, чтобы не заплесневели."

Я снова расхохотался, и Толстяк влепил мне пару подзатыльников: "Чего ржешь, засранец? Я твою девственность уважаю, потому пока еще этого не сделал. А вообще можем оба вытащить и просушить хозяйство на солнышке. Готов?"

Я покачал головой: "Нет, Толстяк, хватит смешить. Мне бы отдохнуть маленько." Хотя я и был взволнован, но накопившаяся усталость никуда не исчезла. Я заснул сразу, как только лег, вероятно, присутствие Молчуна принесло моей душе облегчение. Проснулся я лишь вечером.

Солнце приобрело уже красноватый закатный оттенок, а ноздри щекотал аромат еды. Это Толстяк что-то готовил. Сделав пару шагов, я понял, как чувствуют себя воскресшие мертвецы из американских фильмов: мышцы ныли и отказывались сокращаться. Эти ощущения невозможно описать.

Я едва смог добраться до костра и облокотился о камень. Руки дрожали. И тут я услышал разговор: Толстяк спрашивал Молчуна, что им теперь делать.

Неужели этот идиот снова начал свою песню и том, чтобы свалить, пользуясь тем, что Паньцзы без сознания? Да никто ведь не заставляет его искать моего третьего дядю. Но он теперь и Молчуна втягивает в свои игры. Я прислушался. Толстяк тихо говорил Молчуну: "Нельзя рассказывать это У Се, иначе он с ума сойдет..."

Примечания переводчика

(1) У змей действительно есть на голове термолокационные ямки, позволяющие "видеть" температурные колебания. Так они охотятся ночью, а днем больше ориентируются по запаху.

Окончание главы