Местные клещи, хоть и похожи на обычных травяных, жестокие хищники. Должно быть, их привлек запах крови. Оказывается, здесь этих мелких гадов великое множество, и, кажется, все они сейчас собрались в этом месте, ослабевшие от голода, а потому злые.
Я подпалил факелом ближайшие кусты, но пока занимался этим, меня несколько раз укусили за ноги. Определенно сейчас не получиться очистить территорию огнем, поэтому мне пришлось отказаться от этой идеи и искать способ прорваться через море клещей.
Толстяк сделал более мощный факел из развороченного ствола ружья(1). Мы оттеснили насекомых огнем и подняли Паньцзы. Спина его вся была покрыта кровавыми волдырями, должно быть, его покусали только что, но я не видел клещей на земле в том месте, где он лежал.
Толстяк прижег тех, что не успели отцепиться, подпалил траву, освободив для нас некоторое пространство, мы нашли рюкзак, который уронил Паньцзы и поспешили убраться отсюда.
К счастью, рана Паньцзы больше не кровоточила, и клещи перестали обращать на нас внимание. Отойдя на безопасное расстояние, я обернулся и увидел, что тело гигантского питона полностью покрыто шевелящимися черными точками. Скоро он превратится в такие же останки, которые мы видели в каньоне: тонкий слой кожи, покрытый чешуйками, и кости.
"Я недооценил этих тварей, когда только сравнил их с четырьмя вредителями. Наверно, они обиделись на меня за это."(2) Толстяк потерял дар речи, увидев это.
Мы отнесли Паньцзы к болоту, опасаясь, что кровь на наших телах снова привлечет клещей, поэтому постарались тщательно отмыться, промыли раны Паньцзы и выстирали его окровавленный рюкзак. Пока мы занимались этим, небо посветлело, наконец, наступил рассвет. Глядя на появившийся на востоке свет, я чуть не заплакал. Это вторая ночь, которую мне довелось провести здесь. Если возможно, пусть третья не будет такой ужасной.
Толстяк спросил меня, куда теперь идти. Я достал компас и полез на дерево, вспоминая, как это делал Паньцзы.
Свет утренней зари едва пробивался сквозь кроны деревьев и казался тусклым. Забравшись на дерево, я почувствовал, как свеж наверху воздух, мне стало немного легче. Пожалуй, в этом жутком месте тоже есть много хорошего, например, этот освежающий рассвет. Единственное, что мне не нравилось — это ужасные ночные приключения в темноте, полной всяких тварей.
Глубоко вздохнув, я осмотрелся и застыл в шоке. Перед моими глазами развернулась невероятная картина: метрах в пятидесяти от места, где мы расположились, возвышался черный разрушенный храм.
Я не знаю, как описать свои чувства. Забираясь наверх, я рассчитывал увидеть сплошное море верхушек деревьев. От увиденного в моей голове образовалась пустота, я не знал, что и думать. Мне потребовалось время, чтобы осознать один факт: не заберись я на дерево, мы могли бы запросто пройти мимо этого храма и не заметить его.
В отличие от руин, которые мы встречали в болоте, этот храм все еще представлял собой цельное сооружение, я мог оценить его архитектурные особенности. Это было массивное и многоуровневое здание, относительно неплохо сохранившееся. В деталях рассмотреть я ничего не мог, отсюда нельзя было правильно оценить размеры, но, кажется, храм был куда больше, чем можно увидеть с такого расстояния. Отсюда мне были видны довольно многочисленные участки, свободные от растительности, где виднелись крупные валуны. Издалека барельефы на колоннах храма и стенах были похожи на крошечные узоры и казались утонченной росписью.
Спустившись, я повел Толстяка в ту сторону. Меньше, чем через пару минут мы вышли из леса и оказались недалеко от развалин. Деревья вокруг постепенно редели, идти стало легче.
Отсюда руины храма выглядели еще более впечатляющими и на первый взгляд чем-то напоминали Ангкор-Ват. Повсюду каменные коридоры и непонятного назначения квадратные башни. Выбравшись из леса и узрев такую панораму, Толстяк просто онемел от изумления. Да и я, хоть уже видел это с высоты дерева, не мог не высказать восхищения: "Если это место отреставрировать, оно могло бы стать девятым чудом света, веришь?"(3)
"Верю. Чудо не девятое, но точно наше китайское, — Толстяк внезапно что-то увидел и указал мне в ту сторону. — Посмотри туда."
Проследив за направлением его руки, я увидел дюжину палаток на ровной земляной площадке перед храмом — там был разбит полевой лагерь.
Палатки из серого брезента, разного размера, по всему видно, что использовались они уже не в первый раз. Подробностей издалека не видно, но это точно не палатки из снаряжения А Нин, их экспедиция была оснащена всем самым новым и очень качественным. В моем сердце вспыхнула надежда, а Толстяк уже кричал: "Это палатки твоего третьего дяди, я, Толстяк, их с первого взгляда узнал!"
Я бы тоже закричал, если бы не задохнулся от восторга. Гряды гор, вода – и нет пути вперёд, но вдруг открылось предо мной селение под сенью ив(4). Кажется, что боги наигрались со мной и хотят, чтобы я отдохнул.
Мы с Толстяком немедленно бросились в лагерь. Не знаю, откуда только силы взялись. В голове стучала лишь одна мысль: "Спать! Хочу отдохнуть и спать!"
Мы бежали по открытой местности к руинам. Это была большая площадка, по краям которой расположены крупные серые валуны, а между ними бассейны с чистой прозрачной водой. На дне виднелись какие-то сооружения, похожие на коридоры, уходившие в темноту. Очевидно, это были не бассейны, а части храмовой архитектуры, расположенные в свое время выше уровня воды. Но сейчас их затопило. Скорее всего то, что мы видим — лишь небольшая верхушка настоящего храма, я даже не могу представить, насколько величественным было это здание.
Подбегая к лагерю, Толстяк звал людей по именам, но ему никто не отвечал. Добравшись до палаток, мы сразу поняли: что-то не так.
Лагерь был пуст: вокруг тихо, ни звука, ни шевелящихся теней, ни следа какой-либо активности.
Мертвая тишина заброшенного лагеря.
Подбежав к первым палаткам, мы остановились. Пережившие столько потрясений этой ночью, измученные, мы уже поняли, что тут никого нет. Толстяк тяжело дышал и молчал, задрав голову, словно слушал утреннее солнце. В лагере не было ни звука, ни шороха, как в том тропическом лесу, что мы покинули недавно. Но от усталости я даже злости не испытывал.
Толстяк пробормотал: "Плохо это. Кажется, мы опоздали."
Примечания переводчика
Название главы (血光之灾) дословно переводится "кровавый глянец, предвещающий беду".
(1) Если честно, плохо себе представляю, чем факел, для которого используется ствол ружья, лучше обычного. По мне так обычный даже удобнее, потому что факел из ружья придется держать только за приклад (сам ствол будет нагреваться до высоких температур), а приклад для этого не приспособлен. Вот если бы речь шла об огнемете — тогда да, удачная была бы идея, но трудновыполнимая в таких условиях.
(2) Вот помню, что четыре вредителя уже упоминались раньше, но не могла найти, чтобы это упоминание принадлежало Толстяку. Так и есть: "четыре чумы" упоминал не он, а У Се, причем не в разговоре, а в "тексте от первого лица" в части 2, главе 25, "Голова демона". И касалось это упоминание не клещей, а королей трупоедов. Полагаю, это одна из тех "ям, вырытых Наньпаем Саньшу", за которые его так ругали поклонники.
(3) Говоря о девятом чуде света, У Се и Толстяк обыгрывают реально существующее так называемое девятое чудо Китая: гроты Лонгью (Longyou Grottoes), построенные в провинции Чжэцзян в 212 году до нашей эры, о котором можно писать бесконечно.
(4) 这真是山穷水复疑无路,柳暗花明又一村 – образное выражение, которое я перевела дословно. По значению оно близко западному "свету в конце тоннеля". Его использовал в своем известном стихотворении "Прогулка к селению"
Окончание главы
отчет
|
Пожертвовать
Ой, этот пользователь не установил кнопку пожертвования.
|