Записки расхитителя гробниц Часть 2. Глава 45. Тайна, покрытая мраком

Отступив на несколько шагов, мы заметили, что этот светлый туман поднимается из всех трещин и щелей вокруг с поразительной скоростью, сразу же добравшись до наших колен, а спустя несколько мгновений он уже колебался на уровне глаз и продолжал подниматься. Вскоре свет фонарей стал совершенно бесполезным.

Затем издалека послышались мелодичные звуки рога, эхом заполнили всю расщелину, и заметались между скал. Мы посмотрели в ту сторону, откуда шел звук: бесчисленные слабые тени, выстроившиеся ровными рядами, появились из тумана.

Я не знал, как реагировать на все происходящее. Те, кто пришел с нами, либо мертвы, либо сбежали. Откуда еще так много народу? Здесь были еще группы исследователей или расхитителей гробниц? Хотя в тумане двигалось слишком много теней для одной команды.

Толстяк побледнел. Кажется, он понимал, что происходит, но на какое-то время потерял дар речи. Успокоившись, он пробормотал: "Воины Инь!"

Армия Инь? Я был удивлен, а на языке крутилась масса вопросов, но Толстяк зажал мне рот и приложил палец к губам. Побросав фонари на землю, мы отошли назад и спрятались за большим валуном.

Тени неторопливо приближались, я разглядел знамена, развивающиеся над их головами. Они шли шеренгами по четыре человека, ровным и четким шагом. Чем ближе они подходили, тем четче в свете брошенных нами фонарей вырисовывались в тумане их силуэты.

Следя за их размеренными движениями, я чувствовал, как волосы на затылке встают дыбом. Перед ровными шеренгами я разглядел человека, одетого в доспехи, кажется, эпохи Инь или Шан, он держал в руке древко знамени. Позади него шел еще один, именно он дул в сигнальный рог. Внешне они казались очень крупными, но двигались быстро и бесшумно, словно не шли, а плыли по воздуху. Когда они оказались совсем близко, я смог рассмотреть их лица, и чуть язык от удивления не прикусил. Их головы были неестественно удлиненными, вдвое больше, чем у обычных людей, а черты лиц невыразительны, но в какой-то степени изящные и утонченные. Все они были очень бледны.

Эти призраки ровным шагом проходили мимо, но словно не видели нас. Они направлялись прямо в бронзовые врата. Теперь, когда они оказались совсем рядом, мы услышали звук, такой же легкий, как и их шаги, похожий на шелест тонкой бумаги.

Мы с Толстяком не осмеливались говорить, ожидая, когда эта армия пройдет мимо нас. Но вдруг рука Толстяка, закрывавшая мой рот, задрожала, и он указал вперед. Проследив за его жестом, я увидел в одной из шеренг... Молчуна. Он был одет в такие же доспехи, но лицо его оставалось прежним, потому и выделялось среди общего однообразия, и мы узнали его с первого взгляда.

Я чуть не закричал в ужасе и отчаянии. Неужели Молчун умер, а его душу забрало Воинство Инь?

Снова взглянув на него, я увидел, что из-за спины торчит рукоять его верного черно-золотого меча, а походка слегка отличается от невесомого размеренного шага остальных. Значит, он жив.

Но тогда что он собирается делать?... Не может быть... Эта мысль причинила мне боль: неужели он хочет пройти за врата?

Этот мальчишка с ума сошел? Мое сердце чуть из груди не выскочило и захлестнул такой страх, что я, не помня себя, бросился вперед, чтобы остановить его. Но Толстяк крепко схватил меня, не давая сделать ни шагу вперед.

Я видел, как Молчун посмотрел в нашу сторону, заметил меня и Толстяка, улыбнулся и одними губами пошептал: "До свидания." А затем вместе с воинством Инь вошел в бронзовые врата и мгновенно исчез в темноте. Я смотрел ему вслед, а мое сердце разрывалось от противоречивых чувств.

Вскоре все воинство Инь прошло через Чудесные врата, земля задрожала, и створки сами собой плотно закрылись, словно и не открывались никогда.

Я чувствовал, что ноги не держат меня, опустился на землю, пытаясь справиться с накатившей слабостью. Что происходит? Что, дьявол его побери, делает Молчун? Это действительно были воины Инь?

Толстяк побежал за фонарями, остановился и с удивлением посмотрел на бронзовые врата, все еще дрожа от пережитого.

Но у нас не было времени пребывать в оцепенении. Туман быстро рассеивался и уже слышны были крики возвращающихся птице-людей. Толстяк отреагировал сразу: "Уходим! Эти трупоклюйки возвращаются, и на этот раз нам так не повезет, если будем мешкать!"

Его голос подействовал, на меня словно ушат ледяной воды вылили, я пришел в себя и бросился следом за Толстяком в ту сторону, куда убежали Паньцзы и остальные.

Дно расщелины было усеяно крупными валунами, перебираться через которые было трудно, потому двигались мы медленно. А крики птице-людей приближались, и я стал про себя молиться. Если бы я умер, когда на нас "макаки" напали — это было бы понятно. Но один раз избежав смерти, умереть, когда спасение так близко — глупо и обидно.

Я был изранен, но боли уже не чувствовал, казалось, все тело онемело. Слышал, что чувство опасности притупляет боль, но сейчас я даже ног своих не ощущал. Поддерживая друг друга, мы с Толстяком упорно пробирались вперед, не останавливаясь, из последних сил. Постепенно мое сознание словно отключилось, кажется, я двигался на автомате.

Перебравшись через очередной валун размером с небольшой холм, я увидел впереди развилку: расщелина в этом месте расходилась на три узкие щели. Я растерялся. Что теперь делать? В какую именно бежать? До сих пор я предполагал, что вся расщелина одна до самого конца, где нас и должен был ждать Паньцзы. Сейчас с собой нет ни еды, ни воды, у нас нет ни времени, ни возможности исследовать все три дороги. Это тупик!

Подбежав к развилке, мы увидели криво и грубо нарисованную стрелку на краю одной из расщелин. Не иначе, как указатель.

"А старина Паньцзы так ленив, что даже стрелку нормально нарисовать не может," — буркнул Толстяк.

Для меня же этот указатель был приятной неожиданностью: "Скажи спасибо, что вообще позаботились знак оставить!" И больше не говоря ни слова, я пошел вперед.

Эта расщелина была гораздо уже, чем главная, птице-людям тут в воздухе не развернуться, поэтому я почувствовал себя в большей безопасности, как только вошел.

Вскоре впереди я заметил свет фонарей, сердце тревожно забилось и я бросился туда. Они ведь ушли давным-давно. Почему здесь до сих пор свет. Неужели я сейчас увижу одни трупы?

Пробежав несколько шагов, я увидел Паньцзы и нескольких лаоваев, хорошо вооруженных, возвращающихся, наверно, чтобы спасти нас. Лицо Паньцзы озарилось искренней радостью, когда он увидел меня. Но затем он озадаченно спросил: "Вас только двое? А где остальные?"

Я попросил не спрашивать об этом, ибо вспоминать о пиршестве "макак" мне сейчас совсем не хотелось. Да и птице-люди все еще летели по нашим следам. Крики их я слышал, но что толку: их же не видно, когда они в воздухе.

Паньцзы махнул рукой, приказывая возвращаться. Человек, идущий первым, зажег фальшфейер, а один из лаоваев заметил, что я весь изранен, и понес меня на спине. Мы быстро двигались в сторону выхода.

Последний раз меня носили на спине в детстве, и я чувствовал себя неловко. Но свет фальшфейера выхватывал из темноты бесчисленное множество фресок на стенах расщелины, и это отвлекло меня. Жаль, что мы шли очень быстро, и я не мог рассмотреть рисунки во всех подробностях.

Мрачные крики позади постепенно стихали, кажется, птице-люди перестали преследовать нас. На самом деле я почувствовал облегчение уже в тот момент, когда увидел Паньцзы, понимая, что теперь мне умереть не дадут. Люди, которых он привел, были из команды А Нин, а они отличные стрелки. Даже если бы пришлось столкнуться с летающими тварями в этой узкой расщелине, мы бы не сильно пострадали.

Вспомнив о команде наших конкурентов, я спросил Паньцзы об А Нин, видел ли он ее.

"Не волнуйся, — ответил Паньцзы, — этой красавице по голове булыжником прилетело, и ее приволокли без сознания."

Чем дальше мы шли, тем уже становилась расщелина. Под конец идти можно было друг за другом по одному, а воздух стал почти горячим. Мы пошли чуть медленнее. Навстречу нам вышли два человека, как оказалось, караульные. Увидев, что мы возвращаемся, они обрадованно приветствовали нас.

Я хотел спросить, почему тут так жарко, но увидел рядом с лагерем несколько горячих источников и все понял. Силы окончательно оставили меня, по всему телу волной разлилась непреодолимая слабость, и я почти потерял сознание.

Окончание главы