Записки расхитителя гробниц Глава 35. Кровавая надпись

"Я почем знаю, что за зелье ты продаешь в тыкве?(1) - огрызнулся я. - Ты либо сразу конкретно говори, либо молчи. Если ты еще помнишь, то у нас проблемы. И тебе на время стоит забыть о своих маргинальных привычках."

"Да не волнуйся ты так, - примирительным тоном ответил Толстяк, - я хочу сказать, что решение нашей проблемы может быть именно там, куда ведут ворота жизни. Если ты внимательно слушал младшего брата, то помнишь, что проход за вратами жизни постоянно ведет вверх. А зал с макетом Небесного дворца имеет высоту почти десять метров. Теперь прикинь приблизительно глубину всей гробницы. Я думаю, что свод того зала является самой высокой точкой всего этого сооружения. Если мы хотим выбраться наружу, то это надо делать оттуда."

Слушая Толстяка, я пытался поточнее представить то, о чем он говорил. Когда мы спустились к гробнице, я смотрел показания глубиномера, около 13 метров под водой. Дно бассейна, где мы сейчас находимся, скорее всего, погружено в фундамент, значит, мы спустились еще примерно метров на десять или больше. Получается, что сейчас мы находимся на глубине около 20-30 метров под уровнем моря. Если вспомнить все, что рассказал Молчун, действительно получается, что свод зала с Небесным дворцом - самая высокая точка гробницы, возможно, даже меньше, чем в десяти метрах от поверхности.

Я ведь внимательно слушал рассказ Цилина, но на такие детали даже внимания не обратил. Теперь я смотрел на Толстяка с восхищением: этот парень только кажется безрассудным, но голова у него светлая. Похоже, ему надо больше доверять. Пришлось извиняться: "Толстяк дело говорит. Добраться в зал с Небесным дворцом нужно. Но есть проблема: как мы без каких-либо приспособлений заберемся под потолок, это же десять метров и никаких лестниц, только голые колонны и стены. И кирпичная кладка - не руками же ее разбирать. Все же надо сначала найти что-то металлическое. И стоит поторопиться: если мы продолжим тормозить, то упустим время прилива."

Предлагая искать металл, я понятия не имел, где именно его искать. Пока мне лично тут попадалась только погребальная утварь из фарфора и керамики, кругом только камень - и ни кусочка металла. Вроде бы это не логично, я смутно догадывался, что в этом тоже есть план хозяина гробницы, который осознанно не оставил потенциальным грабителям возможности выбраться.

Выслушав мои сомнения, Толстяк рассмеялся: "Я тоже подумал об этом. Разве ты забыл, что по углам зала были расставлены бронзовые зеркала с благословениями? Ты же занимаешься антиквариатом, должен помнить, как они выглядят. А? Мы можем взять подставки у одного из зеркал. Полагаю, у большого зеркала и опоры массивные, их вполне можно использовать, как молотки."

Мне встречались бронзовые зеркала, но я все равно не мог представить, как выглядят эти опоры(2). Но Толстяк так уверенно говорил, что на шутку это похоже не было. Других вариантов решить нашу проблему я все равно не видел: "Пожалуй, так получится выбраться. Откладывать не будем, но, когда доберемся до зала с Небесным дворцом, пожалуйста, не трогай ничего лишнего. В мире полно гробниц, нам на долгие годы хватит, а здесь такая ситуация... в общем, я не хочу тут умереть из-за нескольких погребальных драгоценностей."

Толстяк кивнул, заявив, что, кроме кирпичей в потолке, он не тронет больше ничего. Но я все еще опасался за ночные жемчужины, которыми был украшен потолок, и еще несколько раз повторил свое требование. Мы еще раз уточнили предполагаемый план пути к залу, обсудили возможные ситуации и способы их решения. Затем, следуя указаниям Молчуна, нашли врата жизни. Толстяк пошел первым, Молчун - замыкающим, я оказался посередине.

Я хоть и внимательно слушал впечатления Молчуна об этом коридоре, но одно дело слышать, а другое - самому там оказаться. Поначалу было все нормально, такие же ощущения возникают, если прогуляться ночью по переулку Шипи в Ситане(3), что в Цзянсине, только тут более узко. Но, когда через несколько минут сзади и спереди образовалась непроглядная тьма, это узкое пространство стало давить на психику, вызывая приступы паники. Мне, наверно, было проще остальных, я же шел посередине, да и темноты не боялся. Но вокруг было слишком тихо. Наши шаги отдавались эхом, создавая странный эффект, будто кто-то идет позади, я все время прислушивался.

У Толстяка, видимо, были крепкие нервы, он как будто всего этого даже не замечал. Его беспокоило только узкое пространство: "Эта каменная дорога очень хреново сделана. Не знаю, кто ее проектировал, но это явная дискриминация нас, толстых людей. Говорите, это путь жизни, ведущий к небесным вратам? Как он может быть таким убогим? Если даже путь на небо такой, то Майтрейя Будде не надо приходить в этот мир."(4)

"Какая дискриминация? - ответил я. - Такие узкие коридоры имеют вполне объективную причину. Эту гробницу перевозили на корабле, потому вес и размеры ее должны иметь определенный предел. Раз Ван Цзанхай хотел сделать большой зал для макета Небесного дворца, то ему пришлось экономить на других помещениях. А кроме того, расхитители обычно люди невысокие и худые. Кто ж мог предположить, что толстяки тоже захотят заниматься этим неблагодарным делом."

Но Толстяк, видимо, очень гордился своей комплекцией: "То есть, говоря о кланах расхитителей, ты предпочитаешь односторонний взгляд, используя лишь один, физиологический критерий? Ты не прав. Да, я могу быть самым толстым в мире, но мой жир никак не влияет на интеллектуальные способности и навыки. Такое отношение называется... ой!" В этот момент он понял, что не может двигаться вперед: оба его плеча упирались в стены, он застрял в проходе. Я захихикал: "Навыки навыками, но ты все-таки застрял!"

Толстяк рванулся пару раз, но застрял, видимо, прочно. "Младший У, - укоризненно заявил он, - хорошо смеется тот, кто смеется последним. Я только что шел нормально. Ты бы задумался, почему я застрял."

Я огляделся, задумавшись: "Кажется, ширина этого коридора меняется. Когда мы вошли, тут было относительно просторно, а теперь проход сужается. Сделай пару шагов назад, проверим."

Толстяк с трудом развернулся боком, отступил на несколько шагов назад, покрутился: "Нет, нет, причина, кажется, в другом. Там, где я сейчас стою, раньше было больше места. Думаю, эти стены очень странные... Младший У, я уверен, у нас серьезные проблемы."

До сих пор я шел, погруженный в собственные ощущения, и не обращал внимания на стены. Но, услышав Толстяка, решил проверить его версию, развел руки в стороны, упираясь ими в камень. Ощущение было странное. И тут я понял: "Кажется, стены сдвигаются." Молчун приложил ладонь к стене, прислушался к своим ощущениям и подтвердил: "Похоже, что-то изменилось, пока мы шли. Но времени думать, что именно, у нас нет. Давайте вернемся и подумаем, как быть дальше."

Но я чувствовал, что наши неприятности только начинаются. Если эти стены сойдутся вместе, то тут окажется три больших блина. Потому я без раздумий поспешил назад. Толстяк, увидев, что мы дали деру, попытался выбраться, но ему приходилось передвигаться боком, периодически застревая: "Подождите меня, куда вы оба припустили, черт вас подери!"

Я никогда так быстро не бегал, непонятно было только как это назвать: бег это или активное ползание. Я напряг все свои силы, но чем ближе был выход, тем сложнее мне было протискиваться между смыкающимися стенами. Под конец я передвигался боком. Толстяку было еще хуже: он напоминал краба, помогая себе руками. Молчун был уже возле двери, протянул руку, чтобы открыть ее. Вдруг, грубо выругавшись, он обернулся ко мне и сказал: "Кто-то застопорил дверь снаружи!"

Лицо Толстяка позеленело: "Сучьи небесные врата! Все кончено! Ребята, вы должны что-то придумать, иначе мы все очень сильно похудеем!" Я тоже с беспокойством наблюдал, как пространство между каменными стенами становится все меньше. Смотреть на это, ожидая смерти - лучше уж сразу умереть. Но что можно было сделать в этой ситуации? Если мы выберемся отсюда, это можно будет считать даром небес. Мне пришла в голову мысль: "Может, если мы быстро побежим вперед, то успеем добраться до выхода в зал? Вдруг получиться?"

Молчун взял меня за руку, покачав головой: "На весь путь до зала требуется около десяти минут. Если бы мы сразу направились туда, то успели бы, но сейчас уже слишком поздно. Давай лучше посмотрим, что там, наверху." Упираясь в стены ногами, мы полезли наверх: там было темно и никаких признаков свободного прохода. Я не видел смысла подниматься дальше, но двигаться лучше, чем просто ждать смерти. Я сделал знак Толстяку подниматься следом.

Расстояние между стенами постепенно уменьшалось, поэтому карабкаться было легко, как идти пешком по ровной дорожке. За несколько минут мы забрались метров на десять вверх. Толстяк бормотал: "А у младшего брата хорошо голова работает. Спрыгнуть с такой высоты и покончить жизнь самоубийством куда лучше, чем превратиться в расплющенный пирог! Надо избегать излишних мучений." Идея Толстяка была неплоха. Меня самого выворачивало от мысли, что я сейчас превращусь в мясной рулет. Не самый приятный способ умереть, звук лопающегося черепа мне нравился больше. Однако, Молчун не был таким пессимистом, как мы: "Рано думать о смерти, у нас еще есть время. Помните лаз расхитителя под гробом?"

"Конечно, я все помню, - отозвался Толстяк, - но какое это отношение сейчас имеет к нам. Нет, я понимаю, что ты хочешь нас подбодрить. Типа, мы должны поучиться у этого героя силе духа и не сдаваться до последнего момента, да?"

Молчун спокойно ответил: "Нет, я не о том. Подумай, зачем в гробнице делать лазы, которые не ведут наружу? Есть лишь одна причина: он тоже попал в похожую ситуацию и просто прокопал проход туда, где безопаснее."

Я его понял: "Хочешь сказать, что этот человек тоже попал здесь в ловушку, и был вынужден проделать проход?" Скорость, с которой Молчун умудрялся увидеть возможный выход, меня просто поражала. Теперь я понял, почему он спешил залезть наверх. Пол и обе стены были сделаны из камня, проходы в них можно проделать лишь с помощью взрывчатки. Но потолок был слишком высоко, мы не знали, из какого материала сделан он.

Добравшись до самого верха, мы обнаружили кирпичную кладку. Я простучал один из кирпичей, ни на что не надеясь, но, к моей радости, он оказался пустотелым. Такой кирпич сложно вынуть, но можно пробить, если есть подходящий инструмент. Однако, поблизости я не видел никакого прохода. Толстяк, растерянно оглядываясь, спросил: "Эй, брат, ты говорил, что коридор этот длинный. А что если этот человек пробил проход в другом конце?"

Молчун покачал головой: "Любой, кто попадет в такую ситуацию, сначала побежит по знакомому пути, то есть, туда, откуда пришел. Там он натолкнется на закрытую дверь. И тогда он будет использовать последний способ, как и мы, потому проход должен быть где-то тут. Но если он все-таки был ближе к концу коридора, мы сможем только признать ошибку, умирая." Это звучало убедительно, хоть и не слишком оптимистично. Мы с Толстяком кивнули и стали осматривать потолок, каждый со своей стороны. Нам с Молчуном было проще, мы еще могли хотя бы кулак между своим телом и стеной всунуть. Толстяк же почти достиг предела, ему приходилось изо всех сил втягивать живот, чтобы хоть как-то двигаться. Я видел, как ему трудно, и решил поддержать, сообщив, что степень сжатия жира очень велика, и у него не будет проблем, пока поверхность стены не коснется костей. Он аж посинел, когда это услышал, и отмахнулся, попросив, чтобы я чушь не городил.

Мы начали обследовать потолок от самого входа и углубились в проход почти на десять метров, но пока ничего не нашли. Оказалось, что ползание по потолку требует больше затрат энергии, чем по стенам. Мои ноги дрожали от усталости, пару раз я чуть не соскользнул вниз. Если стены сдвинутся еще чуть-чуть, можно не опасаться упасть вниз, зато я не смогу согнуть колени, и передвигаться станет еще тяжелее. А впереди только темнота, и я не знаю, где эта проклятый проход. Если, как и говорил Молчун, в конце коридора... я не знаю тогда, как можно избежать такой мучительной смерти.

Если бы я раньше знал, что попаду в такой переплет, то предпочел, чтобы меня насмерть морская обезьяна закусала. Все говорят, насколько ужасны цзунцзы, но я сейчас предпочел бы лицом к лицу встретиться с дюжиной. Но я точно не хочу, чтобы на меня давили эти чертовы стены. Мои мрачные мысли были прерваны светом фонаря: Молчун подавал знак приблизиться. Мы с Толстяком обрадовались, решив, что он нашел выход, но, когда подтянулись поближе, он указал нам на один из кирпичей. Там была надпись, похоже, сделанная кровью: "У Саньшен предал меня, я умер в отчаянии несправедливой смертью, небо и земля тому свидетели. Се Ляньхуань."

Что же тут творится? Это ведь не роман о боевых искусствах! "Что это значит? - недоумевая, спрашивал я. - Кто этот человек? Почему он утверждает, что третий дядя причинил ему вред?"

"Се Ляньхуань тоже был членом археологической группы двадцать лет назад, - ответил Молчун. - Это он погиб на коралловом рифе с бронзовой змеебровой рыбкой в руке."

Я снова сбит с толку и чуть не кричал от отчаяния. Но Молчун привел меня в чувство, толкнув в плечо: "Надпись-то он оставил, но останков тут нет, значит, смог выбраться, и выход может быть близко. Сейчас не время думать, что означают эти слова, давайте продолжим поиски."

Двигаясь дальше, я вдруг вспомнил, почему мне показалось знакомым имя Се Ляньхуаня. Кажется, его упоминал мой дед.

Примечания переводчика

(1) 葫芦里卖的什么药 (húlu lǐ mài de shénme yào) — буквально "что за зелье (он) продает в кувшине-тыкве". Образное выражение, поговорка, которая обозначает неясную мотивацию собеседника, нечестность. В русском языке есть похожая по смыслу поговорка "непонятно, что у него в рукаве"

(2) Неудивительно, что У се сразу не смог представить подставки зеркала. Бронзовые зеркала в Китае имели круглую форму. Небольшие имели иногда ручку, а вот массивные устанавливались не на ножках, а на бронзовых подставках. При археологических раскопках такие подставки сохранялись редко.

(3) Ситан (Xitang) — знаменитый город на воде с тысячелетней историей, расположен в низовьях реки Янцзы и внесен в список всемирного наследия ЮНЕСКО. Город делится на две части: старую и новую. В Старой части остались хорошо сохранившиеся ансамбли зданий династии Мин (1368-1644) и Цин (1644-1911). Узкие, извилистые улочки, которые на местном диалекте называются «лун», является неотъемлемой частью Ситана. Тихие воды, красивые старинные мосты, которых здесь насчитывается более 100, рыбацкие лодки, нежно-розовые закаты и восходы, отражающиеся в воде, которая вечером переливается сверкающими огнями, создают абсолютно идиллическую сказочную картину, наполненную древней поэзией.

Древний город Ситан расположен в уезде Цзяшань г. Цзясин (провинция Чжэцзян) на стыке провинций Цзянсу и Чжэцзян, города Шанхай. Он находится в 90 км к востоку от Шанхая и в 110 км к западу от Ханчжоу. В Ситане пересекаются девять фарватеров, которые фактически разделили город на 8 частей. Многочисленные мосты соединяют их в одно целое. Среди древних городов Ситан отличается яркой самобытностью и славится большим количеством мостов, каналов и навесов-галерей. Общая протяженность последних, вытянувшихся вдоль каналов, составляет более тысячи метров. В этом самое большое отличие Ситана от аналогичных мест в Китае.

(4) Майтрейя – «Любящий», «Милосердный», «Непобедимый», «Владыка наречённый Состраданием», «грядущий Учитель человечества» – такие имена даны ему верующими. Майтрейя является единственным Бодхисаттвой, которого признают все направления буддизма. Бодхисаттва – тот, кто принял решение стать буддой, т.е. существом, достигшим наивысшего предела духовного развития, чтобы помочь другим существам выйти из «колеса Сансары» – круга бесконечных реинкарнаций и страданий. Майтрейя – грядущий Будда, преемник Будды Шакьямуни (Гаутамы Будды). Об этом повествуется в «Дигха-Никайе» – одном из старинных текстов «Типитаки» («Корзины наставлений»), содержащей свыше 17 тысяч сутр, приписываемых Будде или его ближайшим сподвижникам.

В пятой главе «Лалита-Вистары», одной из наиболее популярных в буддийской литературе биографий Будды, написанной в III-IV вв., сказано, что Совершенный, перед тем как сойти на землю с небес Тушита, для того чтобы стать Буддой, указал на Бодхисаттву Майтрейю как на своего преемника и возложил ему на голову свой собственный венец Бодхисаттвы. Пришествие Майтрейи предсказывалось во многих индийских и буддистских текстах: в «Висуддхимагге» Буддагхоши, в ранних произведениях Махаяны, в «Майтрейя-вьякаране» и других.

Одно из самых ранних упоминаний имени Майтрейи – санскритский текст «Майтрейя-вьякарана» («Пророчество Майтрейи») утверждает, что боги, люди и другие существа будут поклоняться Майтрейе и утратят сомнения, и потоки привязанностей их иссякнут: «свободные от всяческой нищеты, они смогут пересечь океан становления и, по учению Майтрейи, они будут вести святую жизнь. Никогда более они не будут расценивать что-либо как принадлежащее им, ничего не будет им принадлежать: ни золото или серебро, ни дом, ни близкие. Но будут вести они святую целомудренную жизнь под водительством Майтрейи. Они разорвут сеть страстей, они смогут входить в священный транс, и им будет принадлежать изобилие радости и счастья за праведную жизнь их».

Приход Майтрейи будет связан с уменьшением размера океанов, чтобы Майтрейя мог их без труда пересекать. Кроме того, людям откроется истинная дхарма (закон, учение), чтобы можно было создать Новый мир. Среди явлений, предвещающих появление последнего Будды, перечисляются также прекращение смерти, войн, голода, болезней и распространение в новом обществе терпимости и любви.

Окончание главы