Записки расхитителя гробниц Глава 17. Бросить Вэньцзинь и уйти

Уложив Молчуна поудобнее, Толстяк дал ему успокоительное, и тот заснул.

Глядя на него, я чувствовал себя совершенно беспомощным и бесполезным.

Должно быть, он выбрался из метеорита, пока мы спали. Но что довело его до такого состояния?

Я посмотрел на внеземную каменную махину у себя над головой. Черная поверхность была все такой же уродливой, как мне показалось в самом начале. Но никаких изменений я не заметил. Хотя эти бесчисленные дыры, которые так напоминали мне глаза, вызывали отвращение, от которого перехватывало дыхание.

Что, черт возьми, там произошло?

Я был так подавлен, что хотелось лечь и умереть. Мне казалось, что со нами играет кто-то могучий, жестокий и безжалостный.

"Нет времени." Что это значит? Похоже, вот-вот должно произойти нечто ужасное, и у нас нет времени даже подготовиться к этому. Это произойдет прямо здесь, в этом месте?

Вокруг было так тихо, словно меня окружал не воздух, а вакуум, не проводящий звук. И нет шахтерского фонаря, чтобы осветить все вокруг. Даже если что-то произойдет, мы не успеем отреагировать.

Но что же могло так изменить Молчуна? Толстяк, глядя на него, вздохнул: "Он ни на что не реагирует, словно не слышит и не видит. Такое ощущение, что у него органы чувств атрофировались. Один мой друг, доктор, рассказывал, что такое бывает при очень сильном потрясении. Деятельность мозга словно приостанавливается и сознание замыкается само в себе."

Я ничего не ответил. Я плохо знаю, что за человек Молчун. Но могу с уверенностью сказать, что он в высшей степени психически устойчив. Его психика настолько устойчива, что, кажется, нет такой ситуации, которая могла бы его вывести из себя, не то, что потрясти или испугать. Значит, то, что произошло внутри метеорита, ужасно и неописуемо.

Я действительно не могу представить, что могло напугать Молчуна или довести его до потери сознания. Уверен, это не мертвецы и не монстры. Даже меня уже не пугают цзунцзы. Но если внутри скрывается чудовище... не помню, чтобы Молчун пасовал перед самыми странными тварями. Нет, этим его не сломить. Вероятно, дело не в ком-то, а в чем-то, в какой-то странной, поражающей воображение ситуации. Я снова вспомнил о Вэньцзинь. Где она сейчас? Она тоже сошла с ума, но не смогла выбраться?

Если это так, то я должен пойти за ней. Даже если я сорвусь с этой стены еще тысячу раз, я должен забраться наверх и найти ее, нельзя оставлять в этом метеорите человека.

Я думал об этом, и мурашки пробегали у меня по коже, заставляя ежиться. Подойдя к проходу, я включил фонарь и направил свет внутрь. Делал я это машинально, за последние дни это действие было доведено мной до автоматизма. Не помню, сколько раз я пытался осветить тьму внутри метеорита, но там ничего не было. И в этот раз луч скользнул по стенам и пробрался вглубь.

Сделав несколько шагов в сторону, чтобы выбрать удачное положение и охватить светом фонаря как можно больше пространства, я вдруг опешил. На этот раз проход не был пуст! Там что-то было!

Волосы зашевелились на моей голове, я немедленно сфокусировал луч: в глубине прохода что-то двигалось!

Разволновавшись, я позвал Толстяка и изменил яркость фонаря на большую. На расстоянии двадцати метров от входа внутри показалось бледное лицо, словно кто-то выглядывал из-за поворота.

Вне себя от радости я решил, что это Вэньцзинь. Но, приглядевшись получше, я похолодел. Это белое лицо было невыразительным, глаз не видно, только черные круги глазниц. Но главное, я этого человека никогда не видел.

Кто это? Холодный пот мгновенно пропитал одежду на моей спине.

Толстяк увидел, что у меня перекошено лицо, подошел и замер, поднимая дробовик. Я перехватил его руку, фонарь задрожал. И когда я снова навел луч на то место, лицо исчезло, а внутри снова воцарилась темная пустота.

Мы с Толстяком переглянулись. Оба вспотели от возбуждения, по щекам текли струйки пота. Спустя несколько минут напряженного молчания я спросил: "Ты тоже это видел?"

Он кивнул, и я заметил на его лице испуг. Толстяк был напуган?!

Все, что сейчас происходило, было за пределами моего понимания. В этом метеорите находился посторонний. Как такое могло быть? Неужели там жили люди. Потомки Сиванму обосновались внутри небесного камня и этот народ существует до сих пор?

Это уже слишком. Я снова подумал о Вэньцзинь и вздохнул. А может быть, это она начала трансформироваться, и я только что видел лицо монстра, в которого она должна превратиться?

Я хотел спросить Толстяка, не признал ли он в этом человеке Вэньцзинь, но он все еще испуганно таращился в темный проход, не в силах пошевелиться.

А ведь Толстяк — человек не робкого десятка. Теперь мне стало совсем неуютно, и я спросил, что случилось. Обернувшись ко мне, он ответил вопросом на вопрос: "А ты не узнал это лицо?"

"Узнал? — удивился я. — Ты знаешь этого человека?"

Толстяк указал пальцем себе за спину. Проследив за его жестом, я увидел трон с женским трупом. Толстяк направил туда свет, от которого лицо мертвой женщины стало уродливым.

Но этого было достаточно, чтобы я все понял и похолодел, чуть не падая в обморок.

Боже мой, там, в глубине прохода, внутри метеорита я только что видел именно это лицо! Точная копия женского трупа на троне!

Что происходит? Мы только что увидели живую Сиванму?

Неужели этот труп — всего лишь копия? И настоящая Сиванму все еще жива и находится внутри небесного камня?

Да нет же, это невозможно! Как человек может прожить тысячу лет? Даже если может, и не умер от старости, то он должен чем-то питаться, иначе умрет с голоду.

Это иллюзия? Внезапно я заподозрил, что за последние дни так много пережил, что мог повредиться в уме. А возможно, это все-таки лицо Вэньцзинь, но из-за игры света и тени оно показалось похожим на лицо трупа на троне.

Выслушав мои предположения, Толстяк пробормотал: "Если это Вэньцзинь, то почему она не вышла?"

Я был сбит с толку, а Толстяк заявил: "И это точно не глюк. Не могут два человека видеть один глюк."

Мы двое были словно на иголках. Тут определенно нельзя оставаться. Толстяк первым это сказал: "Младший У, это место становится опасным. Когда ты собираешься убраться отсюда?"

"А в чем, собственно, дело? Вэньцзинь еще не выбралась, — я внимательно посмотрел ему в лицо. — Ты просто напуган или есть что-то еще?"

"Опасность — не самое главное. У нас нет еды. Я еще раньше хотел тебе сказать об этом. Если ты не решишься уйти до завтрашнего дня, мне придется стукнуть тебя по голове и увести силой. Оставаться здесь дольше — это верная голодная смерть. Ты хочешь остаться и умереть здесь от голода?"

"Даже пару дней нельзя подождать?" — спросил я.

"Я все посчитал, — ответил он. — Того, что осталось на данный момент, нам хватит на два дня, чтобы не голодать. Этого едва достаточно, чтобы найти выход отсюда, если бы нас было двое. Но сейчас с нами младший брат. У нас просто нет другого выбора. Даже если мы сможем легко и быстро выбраться на поверхность, нам надо идти через джунгли. Скорее всего, уровень воды там снизился, и идти будет очень трудно даже сытому. Если уйдем позже завтрашнего утра, то у нас даже этих двух дней на дорогу не будет. Если ты задержишься здесь, то нас ждет голодная смерть в любом случае."

Глядя на дыру в метеорите, я качал головой: "Нет, мы не можем оставить ее здесь одну."

Толстяк ободряюще похлопал меня по плечу: "Я знаю, что ты очень добрый. Но я все уже продумал. Если выйдем сейчас, то сможем оставить для Вэньцзинь остаток еды. Если доберемся до поверхности, голод нам не грозит. Если честно, я немного схитрил по дороге сюда, и прятал на каждом привале пачку прессованного печенья. Если пойдем тем же путем, что пришли сюда, то сможем питаться моими заначками. А нашу еду оставим здесь. Думаю, старшая сестра будет рада такой заботе, если выберется. Это куда лучше, чем если она увидит тут нас, умирающих от голода. Это неплохой вариант. Но этот метеорит... от него исходит такое зло... я думаю..."

Я знал, что хотел сказать толстяк, поэтому отмахнулся, предлагая ему замолчать. Я понимал, почему он вдруг стал запинаться. Фатальный исход вполне возможен, на это нельзя закрывать глаза. Но он, все понимая, старался уберечь мои чувства и старался говорить как можно мягче.

"Самое главное, что я хочу тебе сказать. Своей жизнью ты волен распоряжаться, как тебе заблагорассудится. Хочешь умереть здесь — твое право. Но, боюсь, младший брат умирать не хочет. Если сделаешь, как я сказал, спасешь хотя бы его. Один живой лучше, чем двое мертвых."

Глядя на Молчуна, я все осознал и согласился на этот компромисс. Да, я понимал, что никого нельзя посчитать более достойным для выживания. Но в этом случае я стал бы убийцей Молчуна. А расчет Толстяка может вполне оправдаться, это неплохой шанс для всех нас. Все еще не отрывая взгляда от темного прохода, я спросил: "И как нам теперь вернуться?"

"Мы пойдем обратно по тому же пути, — сказал Толстяк. — Найдем дренажную шахту — и дальше по ней доберемся до верхних водозаборов. Там обязательно должны найти выход."

"А если не найдем?"

"Я не могу просчитать все так далеко наперед." Толстяк обрадовался, когда понял, что смог уговорить меня, и сразу стал собираться. Чтобы ободрить меня, он сказал: "Мы должны положиться на свою судьбу. Но если бы отсюда не было выхода, то Черный Слепой уже вернулся бы."

Он все делал очень быстро, предоставив меня, как маленького, самому себе: упаковал снаряжение, собрал оставшуюся еду и завернул ее в пакет, а сверху написал записку для Вэньцзинь. Направившись к выходу, он посоветовал мне не оборачиваться.

Но я до последнего не желал расставаться с надеждой, поэтому снова подошел к проходу и несколько раз позвал Вэньцзинь по имени. Ответа не было, и мне ничего не оставалось, как уйти.

Молчун все еще был в невменяемом состоянии, и мы шли, поддерживая его с двух сторон. Довольно быстро мы добрались до подземного озера с черепками глиняных кувшинов. Всю дорогу туда я думал, какой путь назад выбрал Черный Слепой. Вдруг Толстяк остановился и направил свет фонаря в воду. Там была глубокая яма, заполненная осколками кувшинов. Но я точно помнил, что в этом месте дно было ровное.

Это те самые провалы, что мы видели в самом начале и которые старались обходить,когда шли по мелководью. Но здесь таких не было, такое ощущение, что за время нашего отсутствия что-то пробило в этом месте дно.

Понимая, что здесь не все ладно, я позвал Толстяка, предлагая убраться отсюда побыстрее, но он застыл, как вкопанный. "Что случилось?" — спросил я. И он ответил: "Разве ты не видел? Что-то мелькнуло на краю этой ямы."

Примечания переводчика

О названии главы. Дословно в оригинале эта глава называется "Оставить" (离开), это можно перевести, как "уйти, бросить, покинуть". По-русски дословный перевод не передает смысла, которое вложено в название, там речь идет именно о решении бросить Вэньцзинь. Поэтому я решила сделать вольный перевод названия.

Окончание главы