Записки расхитителя гробниц Глава 3. Огонь

В глубине души у меня зарождалось зловещее предчувствие. Хотя я все еще не мог поверить в такое совпадение: вероятность пожара в старом деревянном доме в такую жаркую погоду достаточно высока. Но сопоставляя все факты и последние события, я начал задыхаться от охватившей меня тревоги.

Бросившись вслед за детьми к месту пожара, я бежал со всех ног. И чем ближе был горящий дом, тем хуже мне становилось. Оказавшись на месте, я не мог поверить своим глазам: густой дым валил из окон дома Молчуна, огонь охватил все здание, добравшись до густой растительности выше по склону горы позади дома. Пламя продолжало распространяться вверх по склону. Я понял, что ликвидировать пожар не получиться, дом сгорит дотла.

Тем не менее жители деревни сбегались со всех сторон, чтобы потушить огонь. Я уже сталкивался лично с последствиями пожаров в горах и знаю: если сразу не остановить огонь, последствия будут ужасные. Так что внимание жителей деревни было приковано больше не в горящему дому, а к пламени на склоне горы. И это абсолютно правильно.

Проанализировав направление ветра и распространение пламени, я понял, что источник возгорания находится на склоне, а дом Молчуна стоял у подножья. Логично было сделать вывод, что дом пострадал в результате лесного пожара. Но что-то мне подсказывало: дело обстоит совсем иначе.

Слишком уж быстро разбушевался этот пожар. Если подсчитать, сколько времени нам потребовалось дойти до ручья и искупаться, пожар не мог оказаться таким сильным, даже если бы причиной было прямое попадание молнии. И самое главное: в воздухе четко ощущался запах керосина.

Здесь нет пожарных машин и брандспойтов. Из противопожарной техники только несколько бочек. Крестьяне подтаскивали их поближе к огню и черпали оттуда воду. Я надеялся, что внутри дома еще не все сгорело, и хотел броситься внутрь, но Толстяк схватил меня, крича, что в огонь соваться опасно. Дерево старое, легко может обрушиться, и он не может позволить мне умереть.

Растерявшись, я опустился на колени и тут вдруг заметил, как мимо меня пробежал кто-то. Прежде чем я успел что-то понять, Молчун бросился в дом и скрылся между сваями.

Мы с Толстяком были в шоке. Всем же известно, что соваться в горящее здание без всякой защиты — это гарантированные тяжелые ожоги. Понятное дело, что у нас сердце в пятки ушло. Одно дело просто сунуть руку в огонь. Но в эпицентре пожара температура иногда достигает нескольких тысяч градусов(1).

Толстяк немедленно позвал на помощь! А затем мы оба побежали следом, но в пяти метрах от дома мне в лицо ударила волна раскаленного воздуха, от жара волосы сразу свернулись колечками, я почувствовал, как загорелись брови. Сжав зубы от болезненного ощущения на открытой коже, я все же добрался до дома и, присев на корточки и заглянув под сваи, понял, что внутрь попасть невозможно. Оттуда тянуло нестерпимым жаром, а вырывающиеся из дверных проемов языки пламени были похожи на играющих огнедышащих драконов. Я опустил взгляд на землю: под ногами были лужи и следы Молчуна вокруг: он намазался этой грязью и в таком виде отправился внутрь(2).

Но я уже не мог ни о чем думать. Раскаленный воздух жег кожу и не давал вдохнуть полной грудью, глаза невозможно было открыть. Пришлось отползти назад, и люди, находившиеся поблизости, бросились нам на помощь.

Как только меня подняли на ноги, я услышал грохот. Кажется, в горящем доме обрушилась кровля, а затем из огня выбежал Молчун. Весь окутанный клубами пара, спотыкаясь, он подбежал к нам. Кто-то, оказавшийся рядом, облил его водой и обозвал сумасшедшим.

Взглянув на него, я увидел, что он весь в грязи. Не знаю, были ли ожоги, но левая рука вся была испачкана в черно-серой саже. Похоже, он совал руки прямо в огонь. Я принялся отчитывать его: "Ты жизни лишиться хочешь?!" Толстяк, помогая ему встать, коротко спросил: "И как там?"

Лицо Молчуна было привычно равнодушным, он холодно ответил: "Все сгорело." Глядя на людей, занятых тушением пожара, он продолжил: "Это керосин, там все провоняло им. Пол выгорел полностью."

Смысл произошедшего был очевиден. Толстяк покосился на суетившихся вокруг людей, и хмуро глядя на меня, сказал: "Младший У, кажется, с этой деревней что-то не так."

Я же не отводил взгляда от Молчуна и думал совсем о другом. Кто-то посоветовал мне: "Отведите его в деревенскую администрацию, там есть врач. Ожоги могут быть большие, а у нас дома ничего нет, мы живем бедно."

Я нашел среди собравшихся вдалеке детей, наблюдающих за пожаром, проводника, который укажет нам дорогу. Когда мы добрались до дома, где была расположена администрация деревни, мальчик оставил меня и пошел за врачом. Только тогда я осознал, насколько был напуган, и не мог не начать ругать Молчуна. Но Толстяк посоветовал мне заткнуться и вести себя осторожнее: в запале я ляпну лишнее, и кто-нибудь поблизости может услышать. Я замолчал, пытаясь отдышаться. Других тем для разговоров у меня в голове не было.

Молчуна, казалось, ожоги совсем не беспокоили. Он сидел спокойно, только взгляд был застывшим, словно он замер в оцепенении, но внешне выглядел нормально.

Я не хотел своими разговорами ухудшить его состояние. Никто из нас не предполагал, что такое может случиться. И сейчас поздно и бесполезно что-то говорить.

Через четыре часа пожар был потушен. Многие люди получили ожоги. Вскоре появился босоногий врач, который занялся пострадавшими. Осмотрев Молчуна, он сказал, что с ним все в порядке. Вероятно, мокрая грязь сделала свое дело, защитив от серьезных ожогов, хотя на открытых частях тела все же обнаружились мелкие покрасневшие участки. Больше всего пострадала его левая рука. Местный врач, казалось, многое повидал, действовал спокойно и быстро, накладывая лечебные травы. Он сказал, что если вовремя менять повязки, то даже шрамов не останется. И я верил ему. Летом в горах часто бывают лесные пожары, и местные жители с древности имеют большой опыт лечения ожогов.

Мы молча вернулись в дом Агуя. Умываясь, я заметил, что мои брови полностью сгорели, а в волосах были проплешины. Выглядел я просто ужасно.

Молчун с нами больше не разговаривал, в комнате стоял резкий запах трав от ожога, наложенных врачом. Я начал доставать Толстяка, обвиняя в том, что он сразу нас не отпустил в дом. Если бы мы не выжидали, то спокойно забрали бы фотографии до пожара, и сейчас все были бы целы.

Толстяк вспылил в ответ, спрашивая, как моя совесть позволяет его винить в чем-то. Это был поджег, и причина в том, что кто-то заметил наш интерес к дому. Не случись пожара, рано или поздно произошел бы какой-то другой несчастный случай. В этот раз сгорел дом с фотографиями. Но если бы мы увидели фотографии, сжечь могли нас. Может быть, к лучшему, что никто из нас не попал в тот дом второй раз. Геройствовать средь бела дня — не самый умный поступок.

Мне казалось, что все мои действия потеряли смысл. Глупо было винить во всем Толстяка. Но после его отповеди я почувствовал, что меня душит гнев, и едва сдержал желание сцепиться с ним в драке. Чтобы выплеснуть свою злость, я несколько раз ударился головой о стену. Вроде полегчало.

Толстяк со вздохом постарался меня успокоить: "Думаю, мы ничего не могли сделать в этой ситуации. Возможно, за домом давно перестали следить, потому нам повезло в первый раз залезть. Может быть, дом поджег тот сумасшедший, что пытался забрать ящик, или кто-то другой. Кто знает, вдруг тут орудует целая банда поджигателей. Кстати, вспомни, вор, перед тем, как забрать ящик, стучал по полу, словно специально пытался привлечь наше внимание. Может быть, хотел напугать, чтобы мы ушли, — он снова вздохнул, сделав паузу. — Может быть, его сообщники все время были рядом с домом и ждали, когда мы выйдем. Скорее всего, они с самого начала собирались поджечь дом, и специально выманивали нас оттуда."

Я кивнул: в этом есть смысл. Получается, наше появление в доме было для них неожиданностью, раз они действовали в такой спешке. Если бы наши планы были им известны заранее, они бы давно приняли какие-то меры, и не пошли бы на такие крайности.

Получается, что те жители деревни, что наблюдали за нами со склона горы, вполне могли быть поджигателями... Но кто они? Мне их лица были незнакомы, они не должны знать меня.

"Они определенно не знают, что именно мы искали. Если бы этим людям было известно о фотографиях, они бы сожгли только их, не было необходимости поджигать весь дом, — сказал Толстяк. — Или же они знали про фотографии, тогда они — идиоты. В любом случае идиоты, они не скрывали своих лиц. Неужели думали, что мы не сможем сложить два и два. Ты помнишь, как они выглядят?"

Помнил я смутно: слишком далеко они стояли, чтобы разглядеть черты лиц в деталях. Даже если встречу кого-то из них, узнать будет сложно. Я опечалено вздохнул.

Если бы Молчун сразу не вспомнил о ящике в тайнике, мы бы успели заняться фотографиями. Но тогда сгорел бы ящик. Неправильно корить себя за неудачу, мы все-таки добились какого-то результата. Подумав об этом, я немного успокоился. Обратной дороги все равно нет. Глядя на горящий дом, я понимал одно: в этой деревне должен быть хоть один человек, который понял, что это был поджог. Но в любом случае у нас уже есть один ключ к разгадке.

Вот только я не знаю, какими будут действия тех, кто нам противостоит. И будут ли они вообще что-то делать. Толстяк предположил, что они, спалив дом, не станут убивать нас. Хотя это было бы проще. Но мы все равно должны проявлять осторожность и в будущем быть более внимательными.

Будучи уверенным в отсутствии смертельной опасности для нас, Толстяк все равно был обеспокоен. Он пошел во двор к Агую, взял несколько серпов и спрятал их под кроватью, чтобы иметь под рукой на случай нападения. Потом подвесил несколько чашек над дверью и окнами: при попытке влезть в комнату, мы услышим звук их падения.

Я же чувствовал смутную тревогу. Гнетущее предчувствие, что кто-то пытается встать у нас на пути. А значит, тех подсказок, что дал нам Агуй, недостаточно. Кто-то очень не хочет, чтобы мы продолжали копаться в этом деле.

Примечания переводчика

(1) У Се преувеличивает. Температура в горящем помещении на стадии объемного развития пожара (кульминация) достигает 800-900 градусов. Исключение составляют помещения, отделанные большим количеством пластика, который при плавлении может давать большую температуру, или металла, который может сильно накаляться. Но в принципе для человека с его нежной кожей и 800 градусов — смертельно.

(2) Не уверена насчет грязи. Точно знаю, что есть способ быстро попасть внутрь горящего помещения: обернуться мокрой тканью или, если ткань отсутствует, просто обильно облиться водой. В первом случае времени на действия внутри больше, пока испаряется влага с ткани. Но вот с грязью — проблема. Первое время эффект испарения будет работать, но потом, когда почва высохнет, она может стянуть кожу. А если в грязи есть примесь глины, то быстрый ожог обеспечен.

Окончание главы