Я готов был рвать и метать. Толстяк услышал, что я пошевелился, обернулся и, смутившись, спросил: "Проснулся? Давай покормлю, поешь горяченького."
"Что ты сейчас сказал? — сердито перебил его я. — О чем мне не надо рассказывать?"
Выражение лица у меня, вероятно, было злобное, ненавижу, когда от меня что-то скрывают. Хотя догадываюсь, что у Толстяка могли быть для этого причины, но меня это все равно бесило.
Толстяк сделал вид, что не понимает: "Что я сказал? Я сказал, что не хочу тебя беспокоить, чтобы не утомлять. Ты что-то не так понял."
Сделав пару глотков воды, я присел рядом с ним и настойчиво потребовал: "Не надо вести себя, как мой третий дядя. Ты меня не обманешь. Что, мать твою, происходит? Рассказывай побыстрее, я от тебя не отстану, пока все не узнаю."
Толстяк неуверенно смотрел на мою злобную гримасу, я же решил не поддаваться на его уловки и продолжал настаивать: "Говори сейчас же. Ты хотел что-то скрыть от меня. Но я об этом узнал, и не надо теперь дурачка строить. Не проще ли просто поделиться со мной? Или так прямо и скажи, что нам не по пути. Ты же знаешь, я ненавижу, когда от меня что-то скрывают. Не хочешь быть со мной откровенным, я дальше пойду один. И, если погибну, моя смерть будет на твоей совести."
Толстяк почесал в затылке: "Ты ведешь себя, как последняя сука. Жить или подохнуть — дело твое. Но если я тебе что-то не рассказываю — это для твоего же блага."
"Вот же попугай конченный, — выругался я. — Я столько раз слышал эти слова, все хором твердят, что хотят мне добра и действуют во благо. Но позволь мне самому судить, что для меня хорошо, а что плохо."
Сравнивая Толстяка с третьим дядей, я на самом деле так не думал. Они совсем не похожи. Толстяк не будет настаивать, если понимает, что не прав, он не столь упрям — и это качество я в нем ценю.
Толстяк покосился на Молчуна, вздохнул и ответил: "Ладно. Пошли покажу кое-что."
И он направился к камню под навесом. Сейчас на нем лежали разбросанные документы, которые до этого были аккуратно сложены, видимо, Толстяк их просматривал. Он собрал их и аккуратно сложил стопкой, освободив поверхность. На краю камня были нацарапаны несколько иероглифов, на которые он и указал мне.
Уже стемнело, свет костра сюда не доходил. Толстяк зажег фонарь и посветил мне. Прочитав надпись, я просто ошалел. Там было написано следующее:
"Мы нашли вход во Дворец Сиванму. Пути назад нет. Прощайте и не сожалейте ни о чем. Это место опасно. Не задерживайтесь здесь."
Я так и застыл в недоумении, а Толстяк пояснил: "Я увидел это, когда просматривал бумаги. Изначально эта надпись была прикрыта, словно ее специально спрятали... Кажется, твой третий дядя окончательно решил умереть. Твою ж мать, он решил покинуть тебя навсегда."
Это действительно был почерк третьего дяди. Хотя написано было криво и явно в спешке, но я хорошо знаю особенности письма своего дяди. Ошибки быть не могло — это писал именно он, но очень торопился.
Удивительно, я думал, что, узнав о проблемах дяди, почувствую беспокойство или гнев. Но сейчас мои разум и душа были пусты: ни чувств, ни эмоций, ни мыслей.
Толстяк подумал, что я подавлен, похлопал меня по плечу, желая подбодрить, но ничего не сказал. Я подошел поближе, еще раз внимательно перечитал надпись, но все равно ничего не почувствовал.
В последнее время безопасность дяди меня не сильно волновала. Да, я не желал, чтобы с ним случилась беда, но мы оказываемся в таких ситуациях, где ничего нельзя заранее предугадать. Я понимаю, что любой из нас может умереть в этом адском лесу, и переживать из-за этого нет смысла, лучше потратить силы на что-то более полезное.
Примерно так же ведут себя люди на войне: там высока вероятность смерти, и людей в первую очередь волнуют тактические и стратегические задачи, а не безопасность кого-то одного.
Я внезапно почувствовал, что понимаю, о чем думал третий дядя. Он писал это для меня, и это было настоящим проявлением любви ко мне. Если бы у меня был племянник, я бы точно так же, оказавшись в опасности, предупредил бы его и требовал, чтобы он отступил. Он не хочет, чтобы я рисковал, потому не раскрывает подробности. И это верное решение.
Случись подобное несколько месяцев назад, я бы сильно переживал, понимая, что больше никогда не увижу своего дядю. Впрочем, я и теперь буду в некоторой степени сожалеть.
Но я уже не тот, кем был раньше. Сейчас я уже не только иду по следам своего дяди, а сам пытаюсь решить те загадки, что мне подбросили. Поэтому из его предупреждения я сделал два вывода: он все еще жив, и он нашел нужное направление. Это совсем неплохо, вероятно, потому у меня на сердце царит полный покой.
Не знаю, почему я так рассуждаю: то ли повзрослел, то ли это усталость так сказывается. Возможно, это просто отговорки. Но я воспринимал ситуацию легко: дядя просто снова был далеко.
Некоторое время я молча смотрел на иероглифы, потом обернулся. Толстяк схватил меня за плечи и начал утешать: "Я не хотел, чтобы ты это увидел. Лучше, если беспокоиться буду я один. Ты ничего не можешь изменить, потому не думай слишком много."
Мне не хотелось объяснять ему, что вообще-то мне пофиг, потому я промолчал. Он заграбастал меня в объятия и потащил к костру, где сунул мне миску в руки и потребовал, чтобы я поел.
Это было сваренное прессованное печенье(1). Но у меня не было аппетита, и я жевал очень медленно. Толстяк решил, что я все еще расстроен, и продолжал утешать меня: "Твой третий дядя не так прост, как другие люди. Просто так он не умрет: если уж ему суждено погибнуть, то смерть его не будет обычной. Впрочем, у него очень большой опыт. Если он сказал, что там опасно, это не значит, что он погибнет."
Я вздохнул и ответил, что со мной все в порядке. Я привык к таким ситуациям, и сейчас думаю не о дяде, а о том, куда он пошел.
Еще когда в джунглях я увидел красный сигнальный дым, у меня мелькнула мысль о том, что мы не найдем третьего дядю. Но не потому, что он погиб: просто не в его привычках сидеть и ждать. Он просто сообщил об опасности и пошел дальше.
Как оказалось, я был прав. Но я не ожидал, что третьему дяде удастся так быстро найти вход во дворец Сиванму, и это означало, что его нынешнее местонахождение нам не известно.
Я рассуждал так. Третий дядя расположился здесь лагерем, затем нашел вход. Они покинули лагерь, оставив его так, словно что-то случилось. Перед этим он подал дымовой сигнал об опасности и оставил на камне сообщение. И все это с одной целью: чтобы я не пошел следом. И возвращаться назад он на самом деле не собирался.
Однако, его слова "пути назад нет" я не воспринимал фатально. Третий дядя не из тех людей, что легко смиряются со своей судьбой. Да, вполне возможно, во дворце Сиванму немало опасностей, и даже есть вероятность смерти. Но есть и другие причины, по которым нельзя вернуться назад.
Кажется, я правильно понял его предупреждение.
Значит, вход во дворец Сиванму должен быть где-то поблизости, вероятно, в древнем храме. Я не знаю, какой информацией владел третий дядя, но, скорее всего у него были какие-то подсказки. У нас их нет, и мы только догадки можем строить.
"Тогда давай пойдем и поищем какие-то следы, — предложил Толстяк. — Может быть, сможем выяснить, куда ушел третий дядя. Верно, младший брат?"
Говоря это, он подмигнул Молчуну, наверно, желая, чтобы тот тоже присоединился к утешениям. Однако тот покачал головой и, увидев мой вопросительный взгляд, сказал: "Если это написал У Саньшен, то мы точно не сможем найти вход."
"Почему это?" — Толстяка эти слова, кажется, не убедили.
Глядя в костер, Молчун ответил: "У Саньшен не дурак, понимал, что, когда мы прочитаем его сообщение, то будем искать вход поблизости. И он не хочет, чтобы У Се шел следом. Поэтому он не стал бы оставлять сообщение там, где вход. Даже если он и рядом, то найти его очень сложно. Или найти легко, но попасть туда не получится."
То, что он сказал, имело смысл. Я вздохнул, сообразив: даже если тут и были какие-то подсказки, третий дядя их все уничтожил, чтобы я не пошел за ним.
Толстяк опечалено пробормотал: "Так что получается, мы зря сюда шли?"
Молчун кивнул: "Возможно, это даже к лучшему. Для тебя к лучшему."
"Да бляха-муха! Толстяк перся через Гоби, скакал, как обезьяна, по деревьям, ломился через джунгли, вымок в болоте только для того, чтобы здесь позагорать? Это, по-твоему, "к лучшему"? — Толстяк почесал затылок и облокотился на камень. — Здесь все оставлено в полном порядке. Возможно, какие-то следы остались, просто мы не заметили."
Молчун поднял голову и возразил: "Возможно, есть способ найти вход во дворец Сиванму." Затем он оглядел лагерь и продолжил: "Но сейчас важно другое. Что-то с этим лагерем не так. Возможно, У Саньшен предупреждал о настоящей опасности."
Примечания переводчика
(1) 压缩饼干 — вид сухого пайка, как правило, использующийся в армии. Можно есть и в сухом виде: обычно брикеты такого печенья имеют ризки, отмечающие суточную норму калорий. Но есть вариант и разварить в кипятке, тогда в зависимости от количества воды получается либо густая паста, либо однородный суп-пюре. Не знаю, как китайские пайки, а вот немецкие и российские в вареном виде напоминают по вкусу резину. Зато в сухом — отличное печение, прямо пальчики оближешь
Окончание главы
отчет
|
Пожертвовать
Ой, этот пользователь не установил кнопку пожертвования.
|