Система Будды и монах который хотел отказаться от аскетизма. Глава 79 — Лирика, чтобы помнить ваше очарование

Глава 79 — Лирика, чтобы помнить ваше очарование.

Глава отредактирована и адаптирована благодаря активностям во время ивентов. 

 – Вы готовы? – спросил Цзян Сунюнь.

Даже не взглянув на Фанчжэна, Оуян Хуацзай произнёс, слегка задрав голову:

 – Несомненно.

Фанчжэн так же подтвердил свою готовность, кивком:

 – Амитабха.

 – В таком случае, вы будете соревноваться в каллиграфии. Естественно, вам придётся написать, один и тот же каллиграфичный текст, чтобы определить победителя. Давайте сделаем всё, таким вот образом – слушайте внимательно, – почему бы вам, не расписать стихотворную оду Су Ши [1]: «Лирика чтобы Помнить Ваше Очарование – Воспоминание о Сказании Красной Горы»? [2] – вроде как, Цзян Сунюнь вопросительно к ним обращался, но, по факту, он не дал Фанчжэну и шанса, чтобы ответить на этот вопрос! Так что, не дожидаясь ответа, он сразу же продолжил говорить: – Поскольку, вы, оба, не отказались от моего предложения, то тогда, давайте приступим к соревнованию!

Столкнувшись с настолько бесстыдными действиями, Фанчжэн просто потерял дар речи. Ему даже не дали и шанса, чтобы вставить хотя бы одно малюсенькое слово, в этот разговор. Не слишком ли много издевательств, сегодня выпало на его монашескую судьбу? Да и к тому же: «Лирика чтобы Помнить Ваше Очарование – Воспоминание о Сказании Красной Горы»? Он и вправду читал данную классическую оду, когда всё еще обучался в школе. Более того, он был сильно поражён, великолепными пассажами и стихотворными строфами, которые использовались в данной классической оде. Тем не менее, он уже давным-давно её позабыл. Ведь ему пришлось бросить учёбу. И теперь, его заставляют писать данную стихотворную оду, без подготовки? И вправду что ли? Он даже не знал, что нужно было писать!

А что до Оуян Хуацзая? Его глаза явно начали сверкать, чуть ли не молниями, когда он услышал тему для их соревнования. Теперь, он выглядел чрезвычайно уверено.

Оуян Фэнхуа так же показала всему окружению такую улыбку, которая была переполнена абсолютной верой, в её отца. И вместо них, это была именно Цуй Цзинь, кто сейчас слегка нахмурился. Было очевидно, что она была немного недовольна подобным наглым подсуживанием, но, из-за того, что подсуживали именно её мужу, она не сказала ни слова.

Оуян Хуацзай взглянул на Фанчжэна, и про себя, он начал насмехаться над нерадивым монахом. У Оуян Хуацзая не было никакой уверенности в победе, если бы темой для соревнования, было бы какое-нибудь Буддийское священное писание. Но, просто расписать стихотворную оду? Да и к тому же, настолько знаменитую стихотворную оду? Оуян Хуацзай теперь имел абсолютную уверенность в себе! Какой каллиграф раньше не расписывал эту стихотворную оду? Возможно, большая часть каллиграфов в мире, расписывали её, для тренировки их каллиграфии или же, они даже тренировались ей, на ежедневной основе. Как он, вообще, может не произвести отличный образец каллиграфии, когда он практиковался в написании этой стихотворной оды, сотни, если не тысячи раз? Мог ли он, вообще, проиграть? Мог ли он, вообще, проиграть, никому неизвестному молодому монаху, с какой-то никому неизвестной горы, которая, располагалась, в никому неизвестной сельской местности? С его точки зрения, подобное, было абсолютно невозможно!

К тому же...

«Подумать только, темой для соревнования каллиграфов, и на самом деле была: “Лирика чтобы Помнить Ваше Очарование – Воспоминание о Сказании Красной Горы”? Хе-хе-хе! Всё, тут больше не на что и смотреть. Я слышал, что Мистер Оуян, ранее, уже выигрывал главный приз в соревновании каллиграфов, используя именно эту стихотворную оду. За неё, его даже номинировали на награду национального уровня».

«Да, именно эта работа сделала Мистера Оуяна, по-настоящему знаменитым. Это и вправду восхитительно. Возможно, было бы трудно определить победителя, если бы они соревновались, используя какую-нибудь другую тему, но, с этой темой, он точно победит!»

Члены ассоциации каллиграфов были, естественно, знакомы с Оуян Хуацзаем, поэтому они и рассуждали шёпотом, о его неминуемой победе. Они говорили тихими и мягкими голосами, чтобы их могли услышать, только те люди, которые их окружали.

Даже Хоу Цзы, Толстяк и Ву Чанси, не могли услышать их слова.

Однако, Ву Чанси знал об этих событиях. Поэтому, он тут же выскочил вперед и воскликнул:

 – Я возражаю! Это попросту нечестно! Использовать стихотворную оду, в которой Оуян Хуацзай был наиболее умел, чтобы соревноваться в ней, против Учителя Фанчжэна? Разве это, не слишком большое издевательство и измывательство над здравым смыслом?

Цзян Сунюнь хладнокровно фыркнул и сказал:

 – Ву Чанси, тот кто изначально захотел соревноваться в каллиграфии, был именно ты. Время и место для соревнования, так же определялось тобой, но, когда подошла моя очередь, чтобы хоть что-нибудь выбирать – это сразу же стало неуместным? А что до честности? В мире существует огромное количество учёных мужей – каллиграфов и в нём существует бесчисленное количество людей, которые практиковались в каллиграфии, на любительской основе. И что для них, может быть проще: «Лирики чтобы Помнить Ваше Очарование – Воспоминание о Сказании Красной Горы»? Это самая распространённая стихотворная ода и её чаще всего использовали для практики. Если человек, даже её не мог нормально написать, в каллиграфичном стиле, то, что ещё, он мог написать нормально? Я предложил использовать в соревновании каллиграфов, такую стихотворную оду, которую все каллиграфы использовали для практики! И сделал я это, чисто из соображений честности и разумности. Если ты так не считаешь, то что мы должны делать? Использовать в соревновании Буддийскую тематику, так как мы находимся в Буддийском храме? Но, таким образом, у Фанчжэна будет огромное преимущество, ведь Мистер Оуян, никогда не расписывал священные писания! Это, по-твоему, будет честно? Нет, увы нет. С учётом всего вышесказанного, стандартизированный текст был самым лучшим выбором!

Ву Чанси понимал, что во всём этом деле, было что-то не так, но, он ничего не мог с этим поделать. Ведь ответ был правдивый и логичный.

Остальные члены из разных ассоциаций каллиграфов, просто повыпрыгивали вперед, и они разразились разнообразными фразами, в поддержку Цзян Сунюня и Оуян Хуацзая.

Для них, как бы, было абсолютно нормально и естественно, поддерживать именно Цзян Сунюня. Оуян Хуацзай – это могущественный эксперт в каллиграфии из города, и он был такой силой, в их кругах, с которой им приходилось считаться. А Цзян Сунюнь, для них, являлся президентом ассоциации каллиграфов. И точно так же, как и Оуян Хуацзай, он имел большое влияние в кругах каллиграфов. И это было, естественно, что они хотели перед ним выслужиться.

А самое главное: они вообще не верили в Фанчжэна! В каллиграфии он был лишь любителем. В глубине души, они не считали Фанчжэна каллиграфом, и они никогда не признают в нём оного. Он никогда не будет, одним из них.

Один из участников соревнования, был из их круга каллиграфов, когда другой – был какой-то псиной, что пыталась примкнуть к их благородному и учёному кругу. Так что, с первого взгляда было очевидно, кто для них был знакомым, а кто – лишь пришлым чужаком. Поэтому, это было естественно, что они высказывались в пользу Оуян Хуацзая!

И особо рьяно это делали представители ассоциации “Свободных Каллиграфов” из города уездного значения Суну. Фанчжэн закрыл их в храме и спустил на них волка! И именно он был виноват в том, что они сейчас выглядели как бомжи, или нищие. Они всё еще его ненавидели и в данный момент, им наконец-то выдали шанс, чтобы ему отомстить! И поэтому, они с удовольствием втаптывали Фанчжэна в грязь!

Из-за такого огромного количества людей, что сейчас нападали на Фанчжэна, у Ву Чанси даже не было и шанса, чтобы открыть рот, и чтобы высказаться в помощь Фанчжэну. Его задавили толпой и поэтому, из-за беспомощности, он не мог поднять взгляда.

Когда Фанчжэн всё это увидел, он почувствовал себя довольно-таки беспомощно. В спорах на подобные темы, он был плох. По своей натуре, он был добрым человеком и если он начнет с ними спорить, то его просто уничтожат двадцать орущих ртов, посредством всяких вербальных аргументов. И поскольку он не может их победить, в аргументированной словесной перепалке, то он решил, даже в неё не влезать!

Поэтому, Фанчжэн сказал вот такое:

 – Амитабха. Покровитель Ву, спасибо вам, за слова поддержки. Однако, этот Нищий Монах и вправду не знает каллиграфию. Слова, которые он пишет, не имеют никакой зрительной ценности, поэтому, было не важно, что он будет писать.

 – Монашек, по крайней мере ты знаешь, где твоё место! На этот раз, я не могу сказать тебе ничего другого, кроме как – ты точно проиграешь! – Оуян Фэнхуа смотрела на него исподлобья, когда она и проговаривала эти слова, с ликующим взглядом.

Фанчжэн слегка улыбнулся, но, при этом, он не проронил ни слова.

И заметив, как именно Фанчжэн проговаривал последнюю фразу и что его тон, звучал, как тон побежденного человека, Цзян Сунюнь начал улыбаться еще более широченной улыбкой. Он сказал:

 – Монашек, это действительно редкость, когда человек знает свои собственные недостатки. И это довольно-таки неплохо, что у тебя подобный склад ума. К несчастью, ты слишком сильно разворошил осиное гнездо, в попытках стать знаменитым. Ты уже потратил время всех этих достопочтимых людей. И из-за твоих действий, данное соревнование, в будущем, будут воспринимать, как какую-то шутку!

Цзян Сунюнь, никогда бы не подумал, что его текущее высказывание, заколотит гвоздь в крышку его гроба. В будущем, это противостояние каллиграфов и вправду станет очень распространённой шуткой! Ведь люди начнут с рвением обсуждать то, что произошло на этой горе! Причём, это станет нереально большой шуткой! Тем не менее, человеком, что стал поводом для всех этих шуток, был...

«Монашек, я считаю, что тебе следует признать поражение, причём – прямо сейчас!»

«Верно, верно. Если ты не умеешь в каллиграфию, то не заставляй нас, над тобой потешаться. Просто признай поражение!»

«Я тоже так думаю. Нет никакой нужды продолжать данное бесполезное соревнование. С такой политикой, ты уже проиграл. Так что, будет бессмысленно продолжать данное соревнование».

…

Люди из круга каллиграфов, начали вторить друг дружке.

И когда Фанчжэн всё это услышал, он горько улыбнулся. Он не знал, насколько он был умел в каллиграфии. Но, по сравнению с настоящей техникой “Послание Дракона и Будды”, его техника каллиграфии, была даже недостойна упоминания. У него не было ни малейшего понятия о том: сможет ли он выиграть или же нет. Более того: почти все люди, что стояли перед ним, были выходцами из ассоциации каллиграфов. По идее, они должны были видеть его каллиграфичные работы, в интернете. И раз они настолько плохо о нём думали, то, значит, его каллиграфия, была поистине плоха.

Придя к подобному умозаключению, Фанчжэн и вправду поверил в то, что он не сможет выиграть в этом соревновании. Но, даже если он проиграет, новости о его храме Одного Пальца, всё равно, обязательно распространятся на всю округу. В это он верил всем своим сердцем. Таким образом, люди, по крайней мере узнают, что данное место, в виде храма Одного Пальца, вроде как, вообще существует. А что до плохой репутации? Это было не важно. Позволим ей быть плохой! Ведь плохая репутация, тоже является репутацией!

 – Но, но, но, лошадки, что разоржались! Заткните уже рты. Мы обязательно узнаем, хорош ли Фанчжэн в каллиграфии или же нет, как только мы проверим его в бою! И это будет в будущем! А пока, всё что вы сейчас делаете, лошадки, это светите вашими гнилыми зубами, причём, ещё до начала настоящего соревнования. Проржите мне, какой вообще в этом был смысл? А? Вы, блядь, что, банда коней-оборотней, которые притворяются цыганами? Любите толпой наебывать людей, не так ли? Да и к тому же, вы расхаживаете здесь, в своих гейских шортах, светя мудями – разве вам не холодно? А если вам не холодно, то тогда продолжайте плеваться ядом, на протяжении следующего часа, уёбки! И посмотрим, кто из вас останется в живых! – и в этот момент, Толстяк дошёл до точки кипения, и он больше не мог терпеть этих расфуфыренных выхухолей. Поэтому, он начал орать.

Всё было бы нормально, если бы он, об этом, ничего не сказал, но, в тот момент, когда он об этом высказался, эти люди, что были одеты в порванные штаны, моментально ощутили морозный ветер и пробирающий до костей холод. Их ноги тут же начали обмораживаться и поэтому, они поспешили к огню. И в то же время, часть этих людей, отправилась за дровами, чтобы поддерживать огонь. Тем не менее, уже наступила зима и только недавно, выпал обильный снегопад. Поэтому, найти подходящие дрова и хворост, в подобной ситуации, было явно не просто. К счастью для них, на горе было много пырея ползучего [3], который никто не скашивал, и поэтому, он всё еще лежал под снегом. В общем: его можно было использовать после того, как вы счищали с него снег и делали из него солому.

Тем не менее, подобная солома, не была таким предметом, который мог долго гореть в огне. Так что, из-за людей, которые практически обморозили себе конечности, Цзян Сунюнь не мог продолжать бесполезно разглагольствовать, дабы пропагандировать братишек каллиграфов. Он встал и сказал:

 – Поскольку, у обеих сторон, больше нет никаких возражений. Я официально объявляю о начале соревнования!

[1] Су Ши (кит. упр. 苏轼), выступавший под псевдонимом Су Дунпо (1037—1101), — китайский поэт, эссеист, художник, каллиграф, чайный мастер и государственный деятель Сун.

Су Ши родился в Мэйчжоу у подножия горы Эмэйшань в семье известного учёного. При прохождении кэцзюя юный Су Ши поразил экзаменаторов своей мудростью. За свою долгую карьеру сменил немало сановнических постов, управлял различными провинциями, участвовал в обсуждении планов реформирования системы государственного управления.

Подобно многим другим современникам, Су Ши не принял «новый политический курс» министра Ван Аньши, за что в 1079 году подвергся ссылке в деревню на 5 или 7 лет. Вместо того, чтобы горевать о нищете и забвении, Су Ши восхищался природой провинции Хэбэй и писал стихи, которые вошли в число жемчужин китайской поэзии. Их отличительные черты — оптимистическое мироощущение и формальное новаторство.

По возвращении ко двору Су Ши примирился с Ван Аньши и даже обменивался с ним стихотворными посланиями. Вместе с Шэнь Ко он занимался составлением трактата о лечебных травах. В 1094 году он был вновь удалён от двора, на этот раз в южную провинцию Гуандун, где поселился в местечке Дунпо («восточный склон»), ставшем его псевдонимом.

[2] Я не нашёл перевода данного стиха, но я могу сделать его перевод. Но, так как мой талант посредственный, получится то, что получится.

Великая река Янцзы, что стремилась на восток,

Нагромождением волн, уносила доблестные души,

Подальше от былых и славных деньков.

Древний форт, что на западе,

По словам назывался алым обрывом.

Именно там, Чжоу из эпохи Троецарствия,

Победило флот Вэй.

В небо равноправно подбрасывались камни,

Могучие волны, должно быть обрушивались на берега,

Выбрасывая ввысь, подобную снегу пелену.

Река и гора, рисуют сегодняшнюю картину,

Где когда-то, было много героических и смелых мужей.

Это была картина, где Чжоу было в своём зените.

Одетый в простую одежду, вместе с молодой женой,

Доблестный, как никогда.

Увенчанный шёлковым гребнем, в руке он держал веер из перьев.

В хорошем расположении духа, он помогал следить за тем,

Чтобы мачты и вёсла флота Вэй, превращались в дым, да пепел.

Мой ум блуждает по истории, что представлена здесь,

Моя сентиментальность, без сомнений, стала причиной моей ранней седины.

Жизнь – это сон.

Позвольте мне открыть бутылку, ради реки и ради луны, что в ней отражалась.

Ну и кто хочет сам перевести: Английский/Китайский вариант.

蘇軾 – 念奴嬌 （赤壁懷古）

SU Shi – Lyrics to Remembering Your Charm (Remembrance of the Tale of the Crimson Cliff)

中文原文﹕

大江東去，浪淘盡，

千古風流人物。

故壘西邊，人道是，

三國周郎赤壁。

亂石穿空，

驚濤拍岸，捲起千堆雪。

江山如畫，

一時多少豪傑。

遙想公瑾當年，

小喬初嫁了，雄姿英發，

羽扇綸巾，

談笑間，

檣櫓灰飛煙滅。

故國神遊，

多情應笑我，早生華髪。

人生如夢，

一尊還酹江月。

英文翻譯 / English Translation﹕

The great gushing Yangtze with piling waves flows towards the east,

Away it carries gallant souls of the remote bygone days.

The ancient fort on the west is said to be

The Crimson Cliff, where Zhou of the Three Kingdoms era Wei's navy defeated.

Stones were hurled into the sky indiscriminatingly,

Mighty waves must have crushed onto shores hurling high snow-like foam.

The river and mountains today's landscapes paint,

Where once there were many courageous and heroic men.

Picture Zhou in his prime,

Dressed in plain clothes together with his young bride, gallant he must have been.

Topped with a silk crest, he held in his hand a fan of feathers,

With humour he helped see to

That the masts and sculls of Wei's navy go up in smoke and ashes turn into.

My mind wanders in the history vested hither,

My sentimentality no doubt has caused my early grey.

Life is a dream,

Allow me to libate a drink to the river, the moon and its reflection.

[3] Пыре́й ползу́чий (лат. Elytrígia répens) — многолетнее травянистое растение; самый известный вид рода Пырей семейства Злаки.

Окончание главы