Амай 29.1 Переговоры о мире. Откровенные разговоры. Желание убить

На четвёртый год Эпохи Процветания армия Цзянбэя осадила гору Яньшань, а потом пошла на восток. Совершено неожиданно Чан Юйцзун начал преследовать уходящих южан. Главнокомандующий армией Цзянбэя Вэй Син посчитал, что Чан Юйцзун хочет втянуть их в бой для того, чтобы зачем-то задержать, и потому проигнорировал северян. Затем армия Цзянбэя повернула на запад и остановилась на отдых у крохотного городка Шуньпин. 

Не прошло и двух дней, как их нашёл гонец. Он привёз золотую бирку – высочайший указ императорского двора.

Вэй Син вызвал в свой шатёр Амай и Тан Шаои, показал золотую бирку и сказал:

– Её только что привезли. Согласно высочайшему указу императорского двора мы должны немедленно вернуться в Тайсин.

Тан Шаои и Амай были очень удивлены и переспросили:

– Вернуться в Тайсин?

– Верно, – Вэй Син кивнул, а затем медленно продолжил. – Императорский двор хочет провести с Северной Мо переговоры о мире.

– В Тайсине будут переговоры о мире? – Тан Шаои оторопел.

– Именно так. Поэтому наша армия должна отправиться в Тайсин. В знак подтверждения искренности своих намерений вести переговоры Северная Мо согласилась снять осаду с Тайсина и отвести от него войско Чжоу Чжиженя. Наша армия должна войти в город и ждать подписания соглашения о мире.

Амай опустила глаза и ничего не сказала, но внутри у неё всё бушевало. 

Переговоры! Они в самом деле хотят договориться о мире! Но если они заключат мир, то как она сможет расквитаться с Чэнь Ци за отца? Если заключат мир, какой толк от того, что она последние два года старалась, не жалея себя?

Амай вдруг вспомнила слова Сюй Цзина, которые он сказал ей перед тем, как армия Цзянбэя покинула Красные горы. Сюй Цзин спросил:

– Амай, почему ты служишь в армии?

Она знала, что, если начнёт говорить о своей преданности отчизне и готовности служить на её благо не покладая сил, старый лис Сюй Цзин нисколько ей не поверит. Она хотела придумать несколько правдоподобных отговорок, но Сюй Цзин спросил ещё:

– Если война в Цзянбэе закончится, и армии Цзянбэя больше не будет, что ты будешь делать? Как ты будешь жить дальше?

От этих вопросов Амай на некоторое время лишилась дара речи. Как это так? Половина Цзянбэя под сапогом северян! О каком прекращении войны Сюй Цзин говорит?! Армия Цзянбэя крепка и сильна, её слава гремит! Как она может перестать существовать?!

Сюй Цзин с улыбкой смотрел на Амай.

– Можешь не отвечать мне. Подумай и ответь себе. Потом тебе это пригодится.

В то время она не поняла, почему Сюй Цзин задаёт такие странные, абсурдные вопросы. Но вспоминая те вопросы сейчас, она осознала, что уже тогда Сюй Цзин знал, что эти переговоры состоятся.

Тан Шаои возмущённо сказал:

– Они хотят переговоров о мире? Неужели северяне согласятся добровольно оставить Цзинъян и уйти с нашей земли? На втором году Эпохи Процветания переговоры тоже велись, а северяне напали на наш Цзинъян! Сейчас, когда они захватили половину Цзянбэя, какой мир собирается заключить императорский двор?!

Вэй Син сохранял невозмутимый вид и пристально смотрел на Тан Шаои.

– Военные приказы выполняются беспрекословно.

Не отводя глаз, Тан Шаои отчетливо произнёс:

– Есть приказы правителя, которые не исполняются.

– Неужели генерал Тан хочет, чтобы мы не подчинились императорскому указу? Быть может, он даже замыслил измену?

От слов Вэй Сина Тан Шаои чуть не задохнулся. Его с детства учили, что жить до́лжно преданно служа родной стране, что ради неё надо делать всё, что в его силах. Сейчас это обвинение громом отдавалось в его ушах, потрясало и лишало дара речи.

Видя, что Тан Шаои не может ответить, Вэй Син сказал:

– У императорского двора есть свои причины желать переговоров о мире. Военный флот, который строит Чжоу Чжижень, день ото дня набирает силу. Северяне алчно смотрят на южный берег Ваньцзян, а нам не удаётся погасить беспорядки в Юньси! У императорского двор нет возможности вести войну на два фронта! Пусть даже в Цзянбэе есть наша армия, но она со всех сторон окружена, одинока и едва ли что может изменить! Я считаю, что переговоры о мире – временная мера, вынужденный шаг. Сейчас, когда мы нанесли северянам поражение, нам надо сберечь армию, дождаться, пока усмирят Юньси, и уже после строить долгосрочные планы.

Сказав это, Вэй Син перевел взгляд на Амай, которая молча смотрела в землю, и спросил:

– Что думает генерал Май?

Амай спрятала свои эмоции и подняла голову.

– Главнокомандующий рассуждает верно. В нынешнем положении нашей армии не стоит вступать в бои с северянами. Если мы сможем войти в Тайсин, расположиться в нём на отдых и пополнить свои запасы, для нашей армии будет от этого только польза.

Тан Шаои был удивлён её словами, а Вэй Син очень обрадовался и похвалил. Затем Вэй Син опять обернулся к Тан Шаои и спросил:

– Генерал Тан согласен?

Тан Шаои сдержал себя и сложил положенным образом руки:

– Подчинённый повинуется приказу главнокомандующего.

Вэй Син улыбнулся.

Армии был отдан приказ завершать отдых и отправляться в Тайсин.

Когда Тан Шаои вышел из шатра Вэй Сина, выражение на его лице было не очень хорошим. Он широко шагал и не обращал внимания на Амай. Она догнала его и остановила, а потом повела в место, где никто не смог бы их слышать, и начала расспрашивать:

– Старший брат, ты хочешь выступить против?

Тан Шаои больше не мог сдерживаться и гневно ответил:

– Амай, почему и ты спрашиваешь об этом?

Амай надеялась на другой ответ, но не показала этого.

– Если ты не собираешься выступать против высочайшего указа, то чего же ты хочешь? Или ты и в самом деле думаешь ослушаться? Это преступление, оно карается истреблением всего рода преступника.

Тан Шаои резко ответил:

– Прогнать северян из нашей страны – это наш долг! Борясь за свою страну, стоит ли малодушно цепляться за жизнь?!

Амай возразила:

– Того, кто не подчиниться военному приказу и ослушается императорского высочайшего указа, будут считать изменником. После того, как мы прогоним северян за Цзинъян, весь его род казнят. Ты можешь не бояться смерти, а у главнокомандующего в Шэнду семья и близкие ему люди. Как ему быть?

Тан Шаои понимал, что в словах Амай есть свой смысл, но по-прежнему был в гневе. Давая выход своим эмоциям, он пнул угол ограды.

– Но как можно вести переговоры о мире?!

Амай немного подумала и спросила:

– Старший брат, если императорский двор отдаст Цзянбэй северянам, что ты будешь делать?

Тан Шаои даже не думал об этом и удивился.

– Как императорский двор может отдать Цзянбэй северянам? А как же наша армия?

Лицо Амай было бесстрастным и неподвижным.

– Если от нашей армии что-то станется, нас могут отправить на юг подавлять беспорядки в Юньси. Старший брат, что ты будешь делать? Ты пойдешь с армией на юг?

Тан Шаои не понял, почему Амай с таким настойчивым видом задает ему подобный вопрос. Он молча смотрел на неё какое-то время, а потом твёрдо ответил:

– Если императорский двор действительно отдаст Цзянбэй северянам, я оставлю службу в армии, останусь в Цзянбэе и найду людей с достойными помыслами, которые готовы бороться за правое дело. Мы прогоним северян.

Услышав такой ответ, Амай почувствовала облегчение, на её лице появилась улыбка. Тан Шаои смотрел, будто забывшись, и пришёл в себя только тогда, когда она его позвала. Смутившись, он отвёл глаза и в замешательстве спросил:

– А ты? Что ты будешь делать?

Амай приподняла брови и ответила:

– Мне было нелегко получить эту должность. Я не могу так просто оставить службу.

Эти слова были для Тан Шаои как ушат холодной воды. Он заставил себя улыбнуться и сказал:

– У каждого свои стремления в жизни.

Увидев, как он переменился, Амай поняла, что его разочарование в ней очень велико. Она с улыбкой сказала:

– Старший брат, не думай пока об этом. Давай вернём в Тайсин и посмотрим, как всё сложится.

Когда армия Цзянбэя подошла к Тайсину, была уже середина пятого месяца, пришло лето. В знак выражения искренности намерений сесть за стол переговоров, Северная Мо велела Чжоу Чжиженю отвести войско на сотню ли на север, чтобы позволить армии южан спокойно войти в Тайсин. Однако, Вэй Син не ввел армию в город, а по совету Амай распорядился, чтобы батальоны встали лагерем за городскими стенами. В лагере были оставлены офицеры, на которых можно было положиться, а сам Вэй Син вместе с несколькими генералами и сопровождавшими армию гражданскими въехал в город.

Тайсин, крупнейший город Цянбэя, был в осаде почти два года. Запасов в городе оказалось с избытком, и потому до трагических случаев каннибализма пока не дошло. Но за прошедшее время горожане привыкли жить в страхе и к тому, что городские ворота крепко закрыты. Теперь же, когда ворота внезапно широко распахнулись, все они были озадачены. Когда жители города увидели, что через ворота въезжают военные в форме Южной Ся, они решили, что победа над северянами, наконец, одержана. Раздались радостные приветствия, кто-то даже вытащил хлопушки и фейерверки и начал запускать их. 

Хлопушки ещё не утихли, как в городские ворота начали въезжать северяне. Жители Тайсина потрясенно застыли.

Конечно же, на переговоры прибыли представители обеих сторон. 

Ранее, на втором году Эпохи Процветания переговоры между Южной Ся и Северной Мо уже велись, и потому чиновники из дипломатических миссий обеих стран видели на этот раз немало знакомых лиц. Можно было не тратить время на знакомства и сбор информации друг о друге, а сразу же приступать к делу.

Переговоры о мире – забавная штука. Это попытки во время разговоров получить то, что могло бы быть получено в ходе боевых действий. Это болтовня, но слова опираются на имеющиеся у сторон возможности. Если вы чего-то не можете получить в ходе боевых действий, то вы не сможете получить этого и за столом переговоров. В Цзянбэе восемь провинций. За исключением двух восточных – Цин и Цзи – все остальные уже в руках северян. О каком «мире» тут можно договориться?

Южная Ся отправила на переговоры Гао Цзи. Главе дипломатической миссии Гао Цзи пришлось нелегко. У него был тайный приказ императора: «Мы можем платить бо́льшую ежегодную дань, ничего не жалей! Если потребуется увеличить её до миллиона лянов серебром – соглашайся! Только не отдавай землю!»

Иными словами: если у нас получится сохранить землю, нам всё равно сколько придётся заплатить за это. 

Проблема, однако, была в том, что Северная Мо хотела не только дань, но и половину Южной Ся – весь Цзянбэй. Представления о «мире» у обеих сторон настолько сильно отличались, что договориться было невозможно.

Гао Цзи был раздосадован, его поставили в крайне затруднительное положение. Делать нечего, ему пришлось писать письмо и докладывать императорскому двору о сложившейся ситуации. Спустя полмесяца от императорского двора пришел ответ: Гао Цзи может уступить провинцию Юй и северные земли, но отдавать Тайсин ни в коем случае нельзя. Гао Цзи вернулся за стол переговоров и принялся спорить с посланником Северной Мо. Как назло, посланник тот – распоследний сукин сын – был настроен решительно и не отпускал то, во что вцепил зубы и намеревался откусить. Он хотел, чтобы новой границей между Южной Ся и Северной Мо стала Ваньцзян. У Гао Цзи не было другого выбора, кроме как опять отправить донесение императорскому двору.

Гонцы с посланиями скакали к императорскому двору и обратно, это занимало время, шли дни. Военные знали о том, что переговоры идут, но не о том, до чего успели договориться.

Амай временно поселилась в резиденции командующего гарнизоном Тайсина. Эти редкие дни безделья она проводила, занимаясь боевыми искусствами и поддержанием себя в форме, и время от времени выбиралась с другими офицерами на прогулки по городу. Среди офицеров было известно о её боевых заслугах, теперь же с одобрением было отмечено, что она нисколько не задается и не ведет себя с ними надменно.

Южная Ся гордится тем, что является страной, где знают толк в этикете и соблюдают правила приличий. С иноземными посланниками надлежит обращаться любезно и уважительно, и потому с чиновниками их дипломатической миссии и сопровождавшими миссию военными обходились весьма церемонно. Но армия Цзянбэя достаточно навоевалась с северянами, её офицеры не могли спокойно смотреть на своих противников. Всякий раз, когда они встречали на улицах Тайсина свободно разгуливающих северян, в них неизбежно вспыхивали возмущение и гнев, тут же из ножен выхватывались клинки. Вэй Син строго настрого приказал подчинённым обуздывать себя, но драки между военными обеих сторон случались часто.

Вэй Син несколько раз хотел казнить нарушителей, чтобы другие более серьезно относились к его запрету. Но горькие слова Амай остановили его, и тем самым жизни ряда офицеров были спасены.

Она сказала Вэй Сину:

– Главнокомандующий встал во главе армии не в момент её зарождения, а тогда, когда она уже давно сложилась и сформировалась. В армии есть генералы, заслуги которых ценятся другими больше, чем заслуги главнокомандующего. Главнокомандующий не желает обращать сердца людей к себе, а напротив, хочет восстановить их против себя. Казнить кого-то одного не жалко, но главнокомандующий тем самым ранит сердца многих. Как он потом будет командовать ими? 

Эти откровенные слова остудили Вэй Сина и заставили задуматься. Его гнев стал тише, провинившихся наказали несколькими десятками ударов. Так получилось, что с того времени Вэй Син постепенно начал относиться к Амай как к своему доверенному лицу.

Наступил шестой месяц, дни становились жарче. 

Амай реже покидала свои покои и отказывалась покидать их даже тогда, когда её звал погулять Тан Шаои. Дни она проводила за книгами.

В тот день она сидела на кушетке и читала. Вошёл Чжан Шицян, выпил чашку остывшей воды и тихо сказал:

– Господин, пришло письмо от почтенного Сюй.

Амай тут же поднялась.

– Дай его.

Чжан Шицян осторожно достал из-за пазухи запечатанное письмо и вручил его. 

Амай сломала печать и развернула письмо. Внутри было всего восемь слов: «Без солдат нет силы, без дельцов* нет достатка».

Один из возможных вариантов перевода фамилии Шан Ичжи.

Амай какое-то время молча ругалась на старика Сюй Цзина. Она и сама знала, что, если бы Шан Ичжи согласился оказать ей содействие, она могла бы получить армию Цзянбэя. Вот только где сейчас она, а где Шан Ичжи?

Амай ещё несколько раз тихо обругала Сюй Цзина, а потом подняла голову и посмотрела на напряженно ожидающего Чжан Шицяна. Улыбнувшись, она передала ему письмо, чтобы он сжёг его.

После того, как письмо сгорело, Чжан Шицян обернулся к ней и тихо спросил:

– Господин, что нам делать?

Амай тоже задавалась этим вопросом. Подумав, она ответила:

– Эрдань, боюсь, тебе придётся ехать в Шэнду.

Чжан Шицян так удивился, что даже забыл спросить, зачем ему туда надо:

– Когда ехать?

– Когда придумаю подходящий повод.

Однако, до того, как Амай успела придумать повод для отъезда Чжан Шицяна в столицу, стало известно, что Шан Ичжи сам едет в Тайсин.

Когда Вэй Син рассказал эту новость, Амай удивилась: как они собираются договариваться о мире, если на переговорах будет ярый сторонник войны? Но, как бы то ни было, тому, что Шан Ичжи в этот момент окажется в Тайсине, Амай была рада. В глубине же души она продолжала ругать старика Сюй Цзин за его манеру давать советы.

На девятнадцатый день шестого месяца Юнчан-хоу Шан Ичжи прибыл в Тайсин, чтобы заменить Гао Цзи за столом переговоров с Северной Мо. Гао Цзи был очень рад. Он быстро передал Шан Ичжи дела, собрал свои вещи и без промедлений вернулся в столицу, чтобы доложить императорскому двору о проделанной работе.

Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.

Его статус: перевод редактируется

Окончание главы