Амай 21.2 На корабле. Вэйци. Сын знатной семьи

Шан Ичжи и его охранники подъехали к стенам императорского Запретного города. Шан Ичжи пропустили внутрь на аудиенцию, а все его охранники остались снаружи. Прошло очень много времени – два или три больших часа – прежде чем они увидели, как Шан Ичжи в одиночестве выходит из ворот обратно. Его лицо было бесстрастным и не выражало никаких эмоций.

– Едем домой, – распорядился он.

Когда они подъехали к резиденции Диннань-хоу, была уже вторая половина дня. Главные ворота широко распахнулись, за ними в ожидании стоял управляющий во главе множества слуг. Увидев вернувшегося хозяина, все тотчас приветствовали его. Шан Ичжи спрыгнул с коня, бросил поводья конюшенку и обратился к управляющему:

– Где матушка?

Старый управляющий тут же ответил:

– Старшая принцесса ждёт младшего хоу во флигеле Затухающей Зари.

Услышав это, Шан Ичжи широким шагом ушел куда-то вглубь резиденции, охранники же остались у ворот. К этому моменту Амай уже давно изнывала от голода и молча сетовала на то, что Шан Ичжи недостаточно великодушен и внимателен к своей охране. Её недовольство прервал управляющий. Он подошел к охранникам и с улыбкой сказал:

– Ну что, сынки, вы тоже хорошо потрудились. Следуйте за мной, отдохните.

Амай подумала, что отдых – это не самое важное. То, что им сейчас действительно нужно, так это поскорее хорошо поесть. Думая так, она всё равно с улыбкой отозвалась:

– Благодарю дядюшку за беспокойство.

Управляющий привёл охранников в один из двориков на окраине резиденции и велел располагаться. Когда все вдоволь наелись и напились, уже стемнело. Амай сидела вместе с остальными охранниками, время от времени вступала в разговор, думая меж тем, как устроиться на ночь: для охранников было отведено достаточно комнат, но все они были на несколько человек, так что ночлег тут, в резиденции, становился большой проблемой. А Шан Ичжи как ушел, так больше не появлялся – вероятно, у него было полно других дел поважнее. 

Когда Амай впервые оказалась в казармах, все спали друг рядом с другом, но то было в условиях похода или боевых действий, и никто не раздевался. А тут ещё и постели мягкие, одеяла толстые. Не снять одежду – совершенно неприемлемое поведение.

Беспокоясь об этом, она увидела входящего во двор управляющего. Управляющий спросил:

– Кто тут сынок Май?

Она поднялась и ответила:

– Амай я.

Управляющий с улыбкой сказал:

– Господин младший хоу велел отвести сынка Мая.

Амай поспешила за управляющим. Управляющий вёл окольными путями, несколько раз поворачивая то туда, то сюда, и, наконец, они оказались в каком-то уединенном тихом дворике. Управляющий откинул занавес на входе в дом, пригласил пройти внутрь и пояснил:

– Это кабинет господина младшего хоу. Господин младший хоу велел пока поселить сынка Мая тут. Позже найдём более подходяще место.

Амай осмотрелась: обстановка была простой, но каждый её предмет был сделан на славу и отличался тонкой работой – совсем не так, как в других домах, где ей довелось побывать.

Управляющий заметил, что она рассматривает книжные полки, и улыбнулся:

– Господин младший хоу сказал, что эти книги в распоряжении сынка. Не следует стеснятся.

Хм! Чем бы там Шан Ичжи ни был настолько сильно занят, её это больше не волновало. Амай коротко кивнула. 

Управляющий подвёл её к двери во внутреннюю комнату и сказал:

– Сынок устал за день, пусть умоется и ложится спать. Ночью снаружи дежурят горничные, если что-то понадобится, пусть сынок зовёт их.

После этих слов управляющий улыбнулся и удалился. Амай заглянула во внутреннюю комнату и увидела поднимающийся за ширмой пар. Обойдя ширму, она обнаружила большой чан с водой. Температура воды была в самый раз. Амай уже и не помнила, сколько времени прошло с тех пор, как ей довелось в последний раз посидеть в горячей воде. Бадья с горячей водой – о чем ещё можно мечтать? Хотелось побыстрее залезть в воду!

«Мыться – так мыться!» – подумала она. Если нельзя угадать что за планы строит Шан Ичжи, то гадать и не стоит. Лучше пока насладиться тем, что есть. Она разделась и залезла в бадью, полностью погрузилась в воду и с удовольствием протяжно вздохнула.

Покинув кабинет, управляющий свернул на незаметную тропку, пролегающую за павильонами и флигелями. Добравшись до одного из двориков в самой глубине резиденции, он остановился около входа в дом и тихо доложил:

– Господин младший хоу, всё исполнено.

Шан Ичжи был всё ещё в военной форме. Стоя внутри дома на коленях перед табличкой предка*, он тихо ответил:

– Понятно. Можешь идти.

В средневековом Китае сложилось представление о трех душах умершего: одна из них после смерти и специального ритуала обитает в табличке с именем человека на семейном алтаре, вторая витает в могиле, а третья переселяется в загробный мир. Души предков считались естественными покровителями рода, и забота о них являлась святым долгом потомков, особенно старшего сына. 

Ритуальная табличка предка представляла собой дощечку до 30 см в длину и до 10 см в ширину. Внутри было углубление, в котором делалась подробная запись о покойном, а с внешней стороны наносилась сокращенная надпись: имя и даты жизни. После похорон табличку приносили домой и устанавливали на домашний алтарь. У некоторых предков могло быть более одной таблички: в эпоху Чжоу (1045 г. до н.э. – 221 г. до н.э.) существовал табель о рангах, согласно которому ван имел право на семь, удельный князь – на пять, а знатный аристократ на три таблички в храме его предков.

Право хранить таблички предков имел только глава семьи. Они переходили по наследству по прямой линии к старшему в роду. Остальные родственники, если хотели совершить обряд поклонения, приходили в его дом. 

Для хранения табличек в домах бедняков отводилось священное место, а в зажиточных домах – отдельная комната. В состоятельных семьях были Храмы Предков. Большие семьи (кланы, которые могли объединять сотни и тысячи человек), имели общий Храм Предков. В этом случае, наибольшим почетом пользовались таблички самого дальнего предка и его жены, затем таблички сыновей и внуков этого предка – всё в определенном порядке. Как правило, сохранялись таблички предков до пятого поколения. В родовых же книгах было обычно представлено несколько десятков поколений предков по мужской линии. 

Душам предков регулярно (обычно 1 и 15 числа каждого месяца, а также при каждом важном событии), а иногда и ежедневно, совершали обряд подношения. На Праздник поминовения усопших (отмечается на 15-й день после весеннего равноденствия) обряд совершался на могилах предков. 

Самое страшное оскорбление, какое только можно было нанести китайцу – разрушение могилы предков. В случае пожара, наводнения и других стихийных бедствий семья должна была в первую очередь спасать не свое обыденное имущество, а таблички предков.

Управляющий нерешительно медлил и, наконец, сказал:

– Господин младший хоу, старшая принцесса ради вас тоже...

– Гуй Шунь, – прервал Шан Ичжи. – Я знаю. Можешь идти отдыхать.

– Но... – управляющий хотел сказать что-то ещё, но вдруг замолчал. Он торопливо опустил голову и с почтительностью объявил:

– Старшая принцесса.

Услышав эти слова, Шан Ичжи плотнее сжал губы, его поза невольно стала как-то прямее.

Двери медленно открылись, на пороге появилась старшая принцесса Шэнхуa. У неё были тонкие черты лица, она выглядела очень слабой и хрупкой. Старшую принцессу нельзя было назвать красавицей, но, казалось, она была полна нежности и ласки.

Шан Ичжи приветствовал её, не обернувшись:

– Матушка.

Старшая принцесса медленно вошла в дом, встала перед Шан Ичжи и совершенно спокойно взглянула ему в лицо. Она тихо спросила:

– Ты хорошо подумал?

Шан Ичжи поднял на неё глаза, в них появилось редкое для него выражение непокорства. Он ответил:

– Ичжи сделал всё верно.

С резким звуком хлопка его лицо дёрнулось в сторону. Когда оно вернулось в прежнее положение, на щеке проступили следы узких пальцев. Вопреки ожиданиям, хрупкая и нежная на вид старшая принцесса била безжалостно и крепко.

– Ты хорошо подумал? – голос старшей принцессы был мягок и ласков, будто вовсе не её рука оставила отпечаток на лице Шан Ичжи.

Выражение непокорства в глазах Шан Ичжи стало сильнее, он всё также ответил:

– Ичжи сделал всё верно.

С резким звуком хлопка его лицо дёрнулось в другую сторону.

Старшая принцесса тихо сказала:

– Всё сделал верно, говоришь? Я отправила тебя в Цинчжоу, чтобы ты мог спрятаться и скрывать свои способности до тех пор, пока не придёт время, а не для того, чтоб ты выставлял их напоказ перед всеми.

Из губ Шан Ичжи текла кровь, но спина оставалась прямой.

– Я сделал всё верно! Я из рода Ци. Как я могу спокойно смотреть на то, как отнимают землю моей Южной Ся? Как я могу спокойно смотреть на то, как убивают людей моей Южной Ся? Как я могу...

– Ты должен был смочь! – резко оборвала старшая принцесса. – Если ты не можешь спокойно выдержать даже это, то не лучше ли прямо сейчас прекратить борьбу за саму Южную Ся? Довольствуйся тихой и размеренной жизнью в резиденции Диннань-хоу! Прячься за распутством и дальше! Живи так до самой смерти!!

Шан Ичжи поджал губы и не отвечал. С прямой спиной он всё так же стоял на коленях.

На лице старшей принцессы не осталось и следа тепла. Она с гневом сказала:

– Ты разве не знаешь, что прежде, чем воевать с внешними врагами, должно сначала разобраться с теми, кто подле тебя? Южная Ся сейчас не твоя! Она твоего дяди! Во дворце сидит отцеубийца и братоубийца Ци Ин! Что с того, что ты прогонишь всех северян? Что с того, что ты отвоюешь Цзинъян? Что это даст? Это ускорит твою смерть, и только!

Шан Ичжи упорствовал:

– Как борьба за половину страны может не быть важной?

Старшая принцесса была уже до крайности зла и снова замахнулась для удара, но у самого лица Шан Ичжи её рука остановилась. Она какое-то время тихо смотрела на него, а затем вдруг спросила:

– Знаешь ли ты, что потерянную половину страны можно будет потом вернуть, но вернуть к жизни умершего невозможно? Знаешь ли ты, что зачастую большая опасность исходит не от врагов, что открыто стоят перед тобой, а от родни, что стоит за тобой?

Замолчав, она обернулась и посмотрела на стоящую посреди благовоний табличку.

– Не только ты тут потомок рода Ци, но и я. Никто из Ци не хочет видеть, как нашу землю захватывают северяне. Но если ты жив – и только если ты жив! – ты сможешь и вернуть потерянную землю обратно, и открыто поставить табличку отца в Храме Предков, а не тайком хранить её здесь.

Шан Ичжи не сводил глаз с таблички, поджимал губы и молчал.

Старшая принцесса обернулась, опять посмотрела на него и спросила:

– Тебе всё ещё кажется, что ты сделал всё верно?

Шан Ичжи ответил:

– У меня в Красных горах собрана армия, чтобы прогнать северян за Цзинъян. Когда весь Цзянбэй будет слушать меня, армия спустится из Тайсина вниз по Ваньцзян и выступит против Шэнду. А хоу Шан поднимет мятеж в Юньси и поможет. Ци Ин не выстоит.

Старшая принцесса на какое-то мгновение замерла, а потом её лицо исказилось в гневе.

– Да, да, да! Какой замечательный план! Даже если ты сможешь сделать всё, как и задумал – если ты прогонишь северян за Цзинъян, если ты захватишь Цзянбэй – оставит ли Ци Ин во главе оставшихся войск Шан Вэя? К тому моменту, когда Цзянбэй станет твоим, будет уже поздно – Ци Ин передаст трон сыну. Когда ты поднимешь север против юга и начнешь рассказывать про то, что Ци Ин отцеубийца и братоубийца, что ты прямой наследник, кто в это поверит? Все будут говорить только одно –  что ты подлый изменник, задумавший захватить трон.

Шан Ичжи побледнел, по лицу прошла дрожь. Он не смог ничего ответить.

Старшая принцесса закрыла глаза и успокоила дыхание, а потом тихо сказала:

– Я велела тебе вернуться не ради безопасности самой себя. Я сама уже давно умерла, я ныне всего лишь живой мертвец. Меня держит только одно – надежда однажды увидеть, что ты вернул себе трон, что дух твоего отца вернулся в храм предков, что всё исправлено.

Прошло много времени. Выражение на лице Шан Ичжи постепенно смягчилось, он опустился в глубоком поклоне и медленно произнёс:

– Ичжи понял свою ошибку.

Старшая принцесса безучастно ответила:

– Коли понял свою ошибку, вставай.

Шан Ичжи не спеша поднялся. Старшая принцесса взглянула на него и сказала:

– Цзэжоу сейчас в Изумрудных горах. Раз ты вернулся, повидайся с ней.

Шан Ичжи ничего не ответил и лишь слегка кивнул.

Старшая принцесса поинтересовалась:

– Ты привез с собой особу, называемую Амай?

– Да.

– Подозреваешь, что она имеет какое-то отношение к Хань Хуайчэну Цзинго-гуну?

– Судя по возрасту, она могла бы быть его дочерью. 

– Хань Хуайчэн... – на лице старшей принцессы появилась легкая улыбка, как будто она вспоминала дела давно ушедших лет. Она тихо сказала: 

– Я видела эту чету всего несколько раз. Его супруга была из рода Цяо – необычайно интересный человек. Несколько лет назад поговаривали, что Хань Хуайчэна видели в Цзинъяне, при нём был тогда подросток. Это последнее, что нам известно.

Шан Ичжи нахмурился, на какое-то время задумался и вдруг спросил:

– Когда их видели? Примерно какого возраста был тот подросток?

Старшая принцесса стала припоминать.

– Это было давно, гораздо более десяти лет назад, возраст подростка неизвестен. Но раз говорили, что это подросток, а не ребенок, значит ему должно было быть более одиннадцати-двенадцати лет.

– Хань Хуайчэн удалился от дел двадцать три года назад, у госпожи Цяо-ши детей тогда ещё не было, значит этот подросток не может быть их ребёнком.

Старшая принцесса кивнула.

– Да, тому подростку слишком много для этого лет. Если у четы Хань были дети, то они не могут быть старше тебя. У той Амай возраст подходящий. Я уже отправила людей на поиски тех, кто водил дружбу с четой Хань. Но когда Хань Хуайчэна объявили умершим, все, кто был близок ему, тоже разошлись, рассеялись кто куда. Мои люди их пока не нашли, это не быстрое дело. Тебе следует быть терпеливым и ждать.

Шан Ичжи задумался, а потом несколько неуверенно сказал:

– Если она действительно дочь Хань Хуайчэна, то тогда можно установить и то, кто тот подросток.

Старшая принцесса приподняла брови:

– Кто?

Помедлив, Шан Ичжи ответил:

– Чэнь Ци.

Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.

Его статус: перевод редактируется

Окончание главы