Амай 04.2 Охрана. Известия. Минувшие времена

В «Искусстве войны» сказано:

«Бывают дороги, по которым не идут; бывают армии, на которые не нападают; бывают крепости, из-за которых не борются; бывают местности, из-за которых не сражаются; бывают повеления государя, которых не выполняют.»

На 29-й день восьмого месяца в гарнизоне Цзинъяна получили срочный приказ военного министерства отправиться в Тайсин и оказать поддержку. Главный генерал гарнизона Ло Ичэн отказался выполнять этот приказ. Императорский двор послал Ло Ичэну один за другим девять указов, и Ло Ичэн был вынужден повиноваться.

На 18-й день девятого месяца заместитель Ло Ичэна генерал Чжан Сюн и сто пятьдесят тысяч солдат покинули Цзинъян и отправились на юг, а все стоявшие вдоль берегов Лишуй батальоны отступили в Цзинъян.

В ночь на 24-й день девятого месяца отправившаяся на юг армия Цзинъяна была неожиданно атакована войском Северной Мо. Конница обрушилась из темноты, налетела и разметала спящий лагерь, превратила его в кровавое месиво. Девяносто тысяч солдат было убито, остальные сдались и были живьем закопаны в землю. Сто пятьдесят тысяч солдат Южной Ся как ни бывало. Командующего в том бою Чан Юйцина прозвали с тех пор Мясником.

В ночь на 26-й день девятого месяца генерал Ло Ичэн был убит в своей резиденции, и гарнизон Цзинъяна остался без командующего.

На 28-й день девятого месяца к южным воротам Цзинъяна подъехал Чан Юйцин. Он был в доспехах Чжан Сюна, а сопровождавшие его люди в форме солдат Южной Ся. Ворота открыли и отряд впустили в город.

Не было никакой осады. Когда подошли основные силы Северной Мо, им изнутри открыли ворота.

Впервые за последние тридцать лет проход в Южную Ся оказался захвачен.

Вместе с тем стало известно, кто стоял за всем этим, в кратчайшие сроки его имя стало знаменитым.

Когда новости достигли Юйчжоу, Амай стояла на коленях перед сидевшим за письменным столиком Шан Ичжи и просила отпустить её.

Шан Ичжи в тот момент копировал манеру письма известного мастера каллиграфии по фамилии Вэй*.

Вэй Шо (272-349 гг.) – известная женщина-каллиграф эпохи Цзинь, одна из создателей стиля китайского письма кайшу.

Для кайшу характерна стандартизированность, четкость линий, строгость пропорций, ясность и аккуратность. Самое то для документов. Кайшу – основной стиль современной китайской письменности. Типографские и компьютерные шрифты, главным образом, используют иероглифы этого стиля.

Не поднимая головы, Шан Ичжи равнодушно спросил:

– Ты знаешь, что такое военная служба? Думаешь, можно вот так просто приходить и уходить когда вздумается?

Амай опустила голову.

– Недостойный не заступал на военную службу. Капитан Тан поручил недостойному доставить сообщение. Теперь, когда поручение выполнено, недостойный нашёл в Юйчжоу свою потерянную младшую сестру. Младшая сестра совсем одна, о ней некому позаботиться. Недостойный вынужден просить у генерала позволения уйти.

Шан Ичжи ничего не ответил и продолжил сосредоточенно копировать образец. Стоявший рядом Сюй Цзин смотрел на Амай с некоторым недовольством. Он открыл рот и уже собирался что-то сказать, но тут в зал вбежал отвечавший за корреспонденцию служащий. В руках служащего было только что полученное донесение разведки.

Так и не дождавшись ответа, Амай стала украдкой подглядывать за Шан Ичжи. 

Шан Ичжи развернул донесение и стал читать его. Его лицо постепенно бледнело и мрачнело, бумага в руках начала дрожать. Дочитав донесение, Шан Ичжи разорвал его, а затем со всей силы ударил ногой письменный столик и опрокинул его. 

Уворачиваясь от летящих кистей и тушечницы, Амай испуганно пригнулась.

– Триста тысяч! Триста тысяч солдат! – закричал Шан Ичжи. Он был настолько вне себя, что вскочил, схватился двумя руками за меч и, давая выход эмоциям, рубанул им по мебели.

Не помня себя от страха и боясь, что ненароком попадет под удар, Амай торопливо отползла в сторону. Кто же знал, что этим она только напомнит о себе? Шан Ичжи двинулся в её сторону, его глаза были налиты кровью. Сюй Цзин торопливо выступил вперед, загородил Амай и схватился за руку Шан Ичжи.

– Генерал! Прошу, успокойтесь!

Шан Ичжи высвободился и продолжил идти к Амай.

Амай отползала до тех пор, пока не почувствовала позади себя что-то твердое. То была опора зала, отступать дальше было некуда. Переборов страх, Амай поднялась, прислонилась спиной к опоре и посмотрела на Шан Ичжи. Пытаясь сдержать дрожь в голосе она сказала:

– Генерал хочет сорвать свой гнев на Амай?

Шан Ичжи часто и тяжело дышал. Он был похож на подстреленного и взбешенного болью зверя.

Амай задержала дыхание и заставила себя продолжать смотреть на него, а не на поблескивающий с левой стороны от нее меч. Ясное дело – одно движение Шан Ичжи, и меч разрубит её. Было страшно, но что ещё она могла сделать?

Мелькнул отсвет, зрачки Амай сузились, в глазах отразился рассекающий воздух меч. Остриё пронеслось перед ней и коснулось лица. На левой щеке появилась тонкая, поначалу едва заметная красная линия, из которой начала сочиться кровь.

– Выметайся! Убирайся отсюда! – резко выкрикнул Шан Ичжи, отвернулся и, тяжело дыша, пошел к висевшей на стене карте. 

– Чэнь Ци, я уничтожу тебя! – вырвалось у него. 

Амай уже подошла к дверям, но услышав эти слова Шан Ичжи остановилась. На лице ни кровинки, перед глазами померкло, душа будто покинула тело.

В резиденции командующего гарнизоном Юйчжоу началась суматоха. Офицеры всех рангов прибывали и отбывали, на их лицах можно было заметить растерянность, смятение, панику. Амай присела у ворот. Когда Сюй Цзин проходил мимо, она схватила его за край платья и спросила:

– Кто такой Чэнь Ци?

Сюй Цзин удивился вопросу, но всё же ответил:

– Это главнокомандующий армией Северной Мо. Захват Цзинъяна спланировал и провёл именно он. Нет, правильнее сказать, что вообще вся эта военная кампания – его работа. Прекраснейшая, надо сказать, работа.

– Он действительно так хорош?

– Из-за этого человека погибло триста тысяч солдат Цзинъяна; несколько десятилетий усилий в одночасье превратились в ничто; коннице Северной Мо теперь открыт путь на равнину Цзянчжун. И ты ещё спрашиваешь, хорош ли он? Он разделил своё войско – триста тысяч солдат – на три части. Две из них проникли в Цзянбэй и притворились, что атакуют Тайсин, выманили нашу пограничную армию. Затем они осуществили быстрый бросок и уничтожили идущее из Цзинъяна подкрепление.

Сюй Цзин провёл рукой по бородке, вздохнул и продолжил:

– Должно быть, он очень хорошо подготовился, всё просчитал и отрепетировал. Малейшая оплошность или несогласованность, и план был бы разрушен. Но самое потрясающее то, что согласно секретным донесениям наших людей, этому Чэнь Ци нет и тридцати лет. Он – гений, сравнимый с самим Цзинго-гуном...

По телу Амай прошла дрожь. Сжав кулаки, она попыталась сдержать себя и стоять так, будто ничего не случилось.

Сюй Цзин замолчал, прищурился и посмотрел на неё.

– Ты ведь уходишь. Зачем спрашиваешь?

Амай заставила себя улыбнуться, покачала головой и, не обращая внимания на Сюй Цзина, пошла прочь. На ней всё ещё была форма охранника, поэтому, когда она выходила из ворот резиденции командующего гарнизоном, никто не стал её останавливать.

По улицам Юйчжоу спешили прохожие, жизнь в городе шла так же, как раньше. Жители Юйчжоу знали о том, что началась война, но пока ничего не слышали о погибшей пограничной армии Цзинъяна. 

В ушах Амай продолжали звучать слова Сюй Цзина: «Главнокомандующий Северной Мо, которому нет и тридцати лет. Гениальный стратег, способный осуществить то, о чем другим и подумать страшно».

Это был он. Чэнь Ци – тот, кого она пыталась забыть – опять появился перед её глазами.

Шпионы Южной Ся плохо делали своё дело, они даже не смогли узнать его возраст. Амай хорошо помнила, что он на восемь лет старше её. В этом году ему исполнилось двадцать семь.

Она до сих пор помнила, как в первый раз увидела его. У неё сохранилось множество воспоминаний из раннего детства, но это было самым ярким, будто всё случилось всего несколько дней назад. Она могла вспомнить почти каждое выражение его лица. 

Ей было шесть лет. Возраст, когда дети боятся собак, но смело забираются на деревья и лезут в воду. Однажды она так перепугала свою мать, что та схватила тонкий бамбуковый прут и прошлась им по её попе. Затем мать пригрозила:

– Май Суй! Ты же девочка! Если ещё раз полезешь за младшим Ню в реку, я тебе все ноги переломаю!

Она же в ответ расхохоталась, скорчила матери рожицу и бросилась наутек со двора, зная, что мать не догонит. Когда же мать окажется за воротами, она снова станет доброй и ласковой, и перестанет гнаться. 

Едва она подбежала к воротам, как столкнулась с вернувшимся отцом. Он подхватил её, поднял высоко-высоко и улыбнулся.

– А`май, давай я тебя расцелую! Ты скучала по папе?

Она радостно обхватила отца за шею и громко воскликнула:

– Да!

Улыбаясь, отец опустил её на землю и обнял подошедшую жену. Потом он обернулся к тихо стоявшему у ворот подростку и сказал:

– Это Чэнь Ци, теперь мы его семья.

Она с любопытством посмотрела на подростка.

Отец спросил её:

– Старший брат* будет играть с тобой, хорошо?

Амай называет Чэнь Ци 哥哥 – gēge – [старший брат]. 哥哥 обычно используется с родственными людьми. Девушки могут обращаться так к своему возлюбленному.

Не ответив отцу, она уставилась на подростка и спросила:

– Ты умеешь лазить по деревьям?

Подросток неторопливо кивнул.

– А ловить в реке рыбу?

Подросток снова кивнул.

Она подошла к нему, запрокинула голову и сказала:

– Хорошо! Я буду играть с тобой!

Она сказала это с таким чинным видом, что рассмешила обоих родителей. Улыбаясь, отец вложил её ладошку в руку подростка, посмотрел ему в глаза и сказал:

– Чэнь Ци, отныне А`май в твоих руках.

Подросток немного покраснел, поджал губы и серьезно кивнул.

Тогда она не поняла значение слов отца, и потому, услышав, как родители говорят между собой о том, что между ними слишком большая разница в возрасте, что Чэнь Ци слишком взрослый для неё, вскочила с кровати и закричала:

– Не взрослый, не взрослый! Старший брат Чэнь Ци такой, как надо!

Да, так и было. Он стал её лучшим другом и защитником.

Они были неразлучны восемь лет. Из маленькой непослушной девочки она превратилась в девушку, а он из нескладного подростка в высокого юношу. Со временем она поняла намерение своих родителей.

Когда ей исполнилось двенадцать, он стал считаться взрослым. После завершения церемонии* она схватила его за рукав и спросила:

– Старший брат Чэнь, ты уже можешь жениться на мне?

Церемония совершеннолетия проводилась для юношей в 20 лет, для девушек начиная с 15. После церемонии можно было вступать в брак.

Она не была застенчивой и робкой, как остальные молодые девушки, он же покраснел.

Когда ей исполнилось четырнадцать, она усадила его во дворе под старой софорой, толкнула плечом и спросила:

– Старший брат Чэнь, как бы ты хотел жить?

Он ласково посмотрел на нее, а потом перевел взгляд на далёкое небо и тихо сказал:

– Мостик, река, семья...*

Цитата из классического стихотворения Ма Чжиюань (1250 – 1321 гг.), перевести которое можно примерно так:

Увядшие лозы, старое древо, ворона во мраке;

Маленький мостик, текущие воды, семейный очаг;

Древние тропы, западный ветер, тощая лошадь.

День на исходе.

Дом мой утрачен, сердце разбито, мне уже не вернуться обратно.

Не дождавшись, пока он договорит, она засмеялась, указала на его нос пальцем и воскликнула:

– Ты опять пробрался в кабинет отца и тайком читал его книги?!

Он тоже рассмеялся и схватил её за палец.

Она придвинулась к нему и с серьёзным видом спросила:

– Старший брат Чэнь, когда ты женишься на мне?

Он ничего не ответил и продолжал смотреть на неё. Его лицо постепенно опускалось и становилось к ней ближе. Она вдруг вспомнила, как отец и мать ведут себя, когда думают, что рядом никого нет, и волнуясь спросила:

– Ты хочешь поцеловать меня?

Он растерялся, покраснел и выпрямился. Она всё так же смотрела на него. Он оттолкнул ладонью её голову, а затем беспомощно улыбнулся, пригладил её волосы и тихо сказал:

– А`май, ты ещё слишком маленькая.

А потом он вдруг сказал, что ему надо куда-то уехать. Он обещал, что вернётся и, когда ей исполнится пятнадцать лет, женится на ней. Он уехал, и она ждала. Никогда ещё они не были в разлуке так долго. Она целыми дням ходила за матерью и спрашивала, когда же он вернётся, и почему день рожденья всё не наступает, и всё повторяла, что когда старший брат Чэнь вернётся и ей исполнится пятнадцать, они наконец поженятся.

Мать закатывала глаза, оборачивалась и кричала:

– Май Суй! Дождись сначала двадцати лет и уже тогда выходи замуж! Как можно думать о таком в пятнадцать? Если бы я в свои пятнадцать лет осмелилась заикнуться об этом твоей бабушке, она бы выпорола меня!

Бабушка? Она никогда не видела свою бабушку, поэтому пропускала слова матери мимо ушей.

Слыша их перебранки, отец посмеивался, и лишь однажды тихо вздохнул:

– Да, пора выдавать...

А потом ей исполнилось пятнадцать. Как и обещал, он вернулся. И привёл с собой отряд убийц.

Она навсегда запомнила тот день. Первые два года, закрывая глаза, она каждый раз видела всё как наяву. Как сверкают мечи, как пляшет огонь, как пронзительно кричит мать:

– А`май! Убегай, беги в горы! Ты должна выжить!

Амай шла, сжав кулаки и стиснув зубы, боясь, что прямо на улице лишится рассудка. Прошло четыре года, почему же она до сих пор всё так хорошо помнит? Жар пламени, крики соседей, запах крови отца. Ей очень хотелось забыть всё это.

Мать сказала, что ей не следует мстить.

Мать сказала, что её желание – чтобы она жила дальше, жила без ненависти, жила счастливо.

Мать сказала ей, что счастье важнее всего остального.

Но как после всего случившегося она может быть счастливой?

Неожиданно она почувствовала, что начинаются месячные. Впервые они пришли за пару дней до её пятнадцатого дня рождения, мать тогда обрадовалась и сказала, что дочка стала совсем взрослой. А потом цикл разладился: раз в год-полтора и за один-два дня всё заканчивалось. Амай это не беспокоило, даже наоборот, она считала, что так лучше. В мужской одежде и без месячных жить гораздо проще.

Пытаясь очистить сознание, она с силой сжала ладони, а потом пересчитала оставшиеся деньги, зашла в лавку за белым холстом и нижним бельём и отправилась искать постоялый двор. 

Постояльцев сейчас, во время войны, было мало, к тому же Амай была в форме, поэтому приняли её очень радушно и вскоре принесли швейные принадлежности, которые она просила. Амай заперлась, привела себя в порядок и уселась шить из плотную обвязку на грудь.

Когда на следующий день всё завершилось, она опять приказала принести горячую воду и целиком хорошенько помылась. Затем надела обвязку, новое бельё и форму охранника и покинула постоялый двор.

Окончание главы