Амай 20.1 Врачевание. Оберегая кадры. В столицу

В  «Искусстве войны» сказано:

«Тот, кто хорошо сражается <...> умеет выбирать людей и ставить их соответственно их мощи.»

Ду Му (803 – 852 гг. н.э.), комментатор «Искусства войны»:

«Если генерал не способен правильно оценить подчиненных и расставить их так, чтобы они могли проявить себя наилучшим образом, и назначает на должности, не получая никакой пользы, армия придет в замешательство. Хуан Шигун говорил: "Тот, кто умеет производить назначения, использует и умного, и храброго, и жадного, и глупого. Умный будет рад проявить свои достоинства. Храбрый сможет доказать свою храбрость. Жадный получит возможность добыть прибыль. Глупый не станет переживать по поводу собственной смерти".»

Когда Амай очнулась, была уже глубокая ночь. Снаружи доносился смутный шум праздничного застолья. Она открыла глаза. Рядом с кроватью сидел и утирал слёзы Чжан Шицян.

– Господин, зачем надо было так упрямиться? Разве плеть – ерунда? Всего тридцать ударов! Ещё десяток – и всё, было б уже не спасти!

– Осталось десять? – с трудом спросила Амай.

– Да, – Чжан Шицян кивнул. – Главнокомандующий сказал, что остаток надо запомнить и завершить наказание позже.

Амай скривила губы в усмешке.

– Лучше бы завершили, пока я ничего не чувствовал.

Она повернула голову, увидела покрасневшие глаза Чжан Шицяна и, подсмеиваясь над ним, сказала:

– Позор то какой! Такой большой, а снова рыдаешь. Если Ван Ци увидит, то опять будет ругаться.

– Он не увидит, он сейчас сам пластом лежит. Все наши, кроме меня, сейчас лежат, – сказал Чжан Шицян, вытирая слёзы. Так как он теперь был охранником, на плацу его не оказалось, он единственный избежал наказания.

Амай усмехнулась, дотронулась до спины и вскрикнула.

Чжан Шицян испуганно вздрогнул. Днём он хотел осмотреть её спину, но так и не смог набраться решимости, чтобы прикоснуться.

Амай с трудом повернула голову и увидела, что она всё в той же одежде – пропитанной кровью, но целой. Раны от плети так и остались необработанными. Амай не удержалась и выругалась.

– Чжан Эрдань, ты тупой? Ты не знаешь, что делать с ранами?

Растерявшийся от её ругани Чжан Шицян ответил:

– Главнокомандующий приказал, чтобы никто не смел трогать и обрабатывать раны господина.

Удивление Амай быстро сменилось пониманием. 

Спина болела так, будто её опалило огнём, и Амай задыхалась от боли:

– Надо не только слушать, но и думать! Если он запретил, значит надо было сделать по-тихому и незаметно!

Чжан Шицян нерешительно спросил:

– Главнокомандующий уже знает кто господин?

Амай ответила не сразу:

– Не только он, но и советник.

– А? – Чжан Шицян удивился.

Амай криво улыбнулась.

– Ты же видел меня в женском платье. Если простые люди могут понять, то главнокомандующий и советник – тем более. Пожалуй, они знали ещё до того, как решили отправить меня в Юйчжоу.

Чжан Шицян был поражен. Несомненно, главнокомандующий и советник – люди незаурядного ума: он жил в одной палатке с Амай много дней, но ни разу ничего не заподозрил, а они каким-то образом давно всё поняли.

– Чего стоишь? Неси ножницы, надо разрезать одежду.

Чжан Шицян взял ножницы, но никак не мог решиться и начать. Смотря на его муки, Амай почувствовала себя бессильной.

– Чжан Эрдань, помни: жизнь в любом случае важнее!

Чжан Шицян согласно промычал в ответ, но прежде, чем он начал, прошло еще какое-то время. Сначала он очень осторожно разрезал на спине одежду, а затем – по бокам обернутое вокруг нее полотно. Продолжить дальше он не смог. 

Чжан Шицян так покраснел, что Амай рассердилась. Ничего не оставалось, как прогнать его.

– Иди посмотри, как там Ван Ци и остальные. Ножницы и лекарство оставь, сам всё сделаю.

Чжан Шицян вздохнул так, будто с него свалилось тяжкое бремя. Он положил ножницы и флакон с лекарством около рук Амай и поспешил к дверям. Уже на пороге он неуверенно спросил:

– Господин сможет справиться сам?

Увидев, что Амай совсем рассердилась, он не посмел больше спрашивать, испуганно выбежал и закрыл за собой дверь.

Спина невыносимо болела, но Амай заставила себя сесть. Платье удалось сбросить, а пропитанное кровью полотно накрепко прилипло к спине. От одного легкого рывка в глазах потемнело, она упала на кровать и долгое время восстанавливала дыхание.

Из глаз и носа текло, её переполняло чувство несправедливой обиды. Амай взялась за полотно и дернула его опять. В этот момент послышался звук открываемой двери. 

– Убирайся! – крикнула она, выплёскивая на Чжан Шицяна свой гнев, и тут же удивленно застыла.

Шан Ичжи взглянул на нее, подошел к кровати и тихо сказал:

– Ложись.

После краткого оцепенения она упала обратно на кровать и молча позволила ему заняться ранами на спине. Движения рук Шан Ичжи были легкими и осторожными, но даже так она была близка к обмороку от боли.

– Ты понимаешь, за что я наказал тебя? – тихо спросил он.

Она разжала сжатые челюсти и с дрожью в голосе ответила:

– Самовольный выход из лагеря, ночное пьянство.

Он продолжил осторожно отделять полотно и через некоторое время, выделяя каждое слово, сказал:

– Запомни. Я разрешаю тебе поступать по собственному разумению. Но подлунные вздохи среди цветов тебе не дозволены. И напиваться тоже не смей.

Она несколько раз втянула холодный воздух, и только потом осмелилась ответить:

– Запомню. 

И, немного помолчав, добавила: 

– Я в армии не ради подлунных вздохов среди цветов и вина.

Шан Ичжи больше не говорил и молча очищал раны на её спине.

Амай сжала зубы и старалась не издавать звуков, но, когда он касался больных мест, всё тело содрогалось. Шан Ичжи каждый раз останавливался и пережидал, пока дрожь не утихнет. Он хотел как лучше, но результат был совершенно обратным – осторожность и остановки обернулись медленной, почти доводящей до бесчувствия пыткой. Холодный пот пропитал всё одеяло.

Не в силах терпеть более, Амай наконец сказала:

– Не мог бы главнокомандующий… быть более быстрым?

По лбу Шан Ичжи тоже тёк пот. Он был из знатной семьи. Разве таким людям приходится прислуживать другим и заниматься подобными делами? На его лице промелькнула тень смущения, и он решительно рванул остаток полотна, плотно прилипшего к рассеченной до мяса спине.

На этот раз сдержаться не удалось, раздался истошный крик.

Как раз в этот момент Сюй Цзин толкнул дверь. От крика он подпрыгнул, споткнулся о порог и чуть не упал на пол. Сюй Цзин поднял голову, увидел сидящего подле кровати Шан Ичжи и лежащую с голой спиной Амай. Две пары глаз посмотрели на него. Сюй Цзин замер.

– Кхэ-кхэ... – он тут же развернулся и бросился наружу. – Ошибся дверью! Ошибся дверью!!

– Почтенный! – одновременно крикнули Шан Ичжи и Амай.

Сюй Цзин остановился, но не обернулся. Будто говоря о чём-то забавном, он сказал:

– Главнокомандующий, я нашел за пределами лагеря лекаря. Он уже тут. Мне нужно спросить главнокомандующего об одном деле, прошу его выйти.

Сюй Цзин кивнул кому-то стоящему за дверью. Вошел похожий на лекаря человек, было заметно, что он дрожит. Шан Ичжи встал и, не сказав ни слова, вышел. Сюй Цзин обернулся, бросил быстрый взгляд на Амай и последовал за Шан Ичжи. Как только за ними закрылась дверь, лекарь опустился перед кроватью на колени, поклонился в пол и сказал:

– Молю женщину-генерала о пощаде! У простолюдина дома старые и малые, без простолюдина некому будет кормить их! Молю женщину-генерала пощадить и сохранить их жизнь!

Амай посмотрела на жалко выглядящего лекаря и спросила:

– Что господин советник сказал тебе?

– Советник? – лекарь был озадачен.

Амай тихо вздохнула.

– Тот старик, что привёл тебя.

– А! – торопливо отозвался лекарь. – Он спросил, хорошо ли я лечу травмы и внешние повреждения. Он дал за работу много денег.

– Если так, то почему ты просишь меня о пощаде?

Лекарь снова ударился головой в пол и плача ответил:

– В лагере есть свои врачи. Зачем искать простолюдина, живущего в горах крестьянина? Недостойного похитили и силой увезли из дома несколько переодетых солдат. Разве простолюдина отпустят живым?

Амай подумала, что это вполне похоже на Сюй Цзина: по всей видимости, он задумал потом избавиться от лекаря. Но лекарь оказался сообразительным, у него хватило ума понять, что ожидает его. Она опустила голову. Лекарь по-прежнему стоял на коленях и дрожал от страха. Не вынеся этого вида и немного подумав, она сказала:

– Я – генерал седьмого батальона армии Цзянбэя. Хочешь ли ты поступить ко мне на службу и стать армейским врачом?

Лекарь сперва немного растерялся, а потом понял и поспешно поклонился опять.

– Хочет! Недостойный хочет! Недостойный благодарит женщину-генерала!

Амай пристально посмотрела на него и сказала:

– С этого момента зови меня только генералом. Если кому-либо расскажешь кто я, не только ты, но и все в твоей семье лишатся жизни.

Боясь, что она не поверит обещанию, лекарь собирался дать клятву, но она остановила его, тихо сказав:

– Я не верю клятвам. Просто помни, что я сделаю это.

Тем временем Шан Ичжи и Сюй Цзин молча шли. Когда они покинули двор, Сюй Цзин прервал молчание:

– Главнокомандующий!

Шан Ичжи остановился, обернулся и посмотрел на Сюй Цзина в ожидании дальнейших слов. Сюй Цзин открыл рот, но так ничего и не сказал. Увидев, что Сюй Цзин передумал, Шан Ичжи сказал сам:

– Ичжи знает, что хотел сказать почтенный. Почтенный беспокоится напрасно.

Сомнения не покинули Сюй Цзина. Шан Ичжи улыбнулся, достал из-за пазухи записку и протянул её. Сюй Цзин удивленно взглянул на Шан Ичжи и принялся в лунном свете читать сообщение. Выражение его лица постепенно менялось.

– Я получил эти новости сегодня утром, не успел сообщить о них, – пояснил Шан Ичжи.

Сообщение в записке взволновало Сюй Цзина. Он спросил:

– Этому можно верить? Ши Дачунь перебежчик, мог ли Чэнь Ци доверить ему такое секретное дело?

– Ши Дачунь устроил в особняк Цуй Яня горничную Сюй, известия от неё. Засада будет в ущелье Циньшань, подготовленный для Чжоу Чжиженя провиант и фураж и в самом деле перевозят в Широкий Выпас.

Шан Ичжи заложил руки за спину, посмотрел на ослепительный лунный диск и вздохнул.

– Точно так, как она и предположила. Для принятия верного решения оказалось достаточно нескольких наших фраз, даже я впечатлён. Это большой потенциал. 

Шан Ичжи обернулся и посмотрел на Сюй Цзина.

– Почтенный считает, что к человеку с такими задатками и способностями к военному делу можно относиться как к женщине?

Сюй Цзин вздохнул с облегчением, привычным движением погладил бородку и сказал:

– Это хорошо, хорошо.

Наблюдая за выражением на лице Шан Ичжи, он осторожно спросил:

– Но сегодняшнее наказание было... несколько незаслуженным. Она с генералом Тан еле спаслась из крепости Хань. Разумеется, после таких обстоятельств отношения бывают крепче, чем с прочими.

Шан Ичжи некоторое время молчал, а затем не спеша ответил:

– Тан Шаои решителен и смел. Почтенный искусен в расчетах. Амай хорошо соображает. Армии нужен каждый из вас. Но... тут нет места для женщин. Тан Шаои движут устремления души. Если он окажется втянут в отношения с женщиной, то начнёт отвлекаться и останавливаться, он будет для нас потерян.

Задумавшись, Сюй Цзин кивнул, он был согласен с тем, что говорил Шан Ичжи. Сюй Цзину показалось, что Шан Ичжи есть ещё что сказать, и тот в самом деле продолжил:

– Императорский двор уже присылал свою похвалу за победу в Красных горах. На этот раз для объявления высочайшей воли о наградах императорский двор специально отправил крупного чиновника из министерства церемоний. Помимо демонстрации благосклонности, его послали и с другой целью. Они хотят, чтобы я вернулся вместе с ним в столицу и лично доложил обо всём.

Сюй Цзин всецело погрузился в обдумывание новой проблемы. Он спросил:

– Главнокомандующий вызвал у двора страх?

Шан Ичжи рассмеялся и сказал:

– Войско отца усмиряет беспорядки в Юньси, а я из Цинчжоу бежал в Красные горы и собрал армию Цзянбэя. Три четверти сил Южной Ся находится в наших с отцом руках. Как при дворе могут не испугаться?

Сюй Цзин медленно кивнул и согласился:

– К тому же наша армия быстро растёт. Конечно же, это должно вызвать у некоторых беспокойство.

Шан Ичжи улыбнулся.

– Да, при дворе никто не ожидал, что беспутный гуляка, пьяница и бездельник сможет не только продержаться в горах, но и собрать тут более семидесяти тысяч солдат.

– Главнокомандующему следует вернуться в столицу немедленно? – хлопая маленькими глазками, спросил Сюй Цзин.

– При дворе опасаются, что после моего отъезда боевой дух армии станет нестабильным, поэтому в высочайшем указе напрямую об этом не говорится. Сначала надо уладить дела, а потом уже придётся ехать.

– Кому генерал хочет передать управление армией? Генералу Тан? Амай?

Шан Ичжи покачал головой.

– Тан Шаои не из армий провинций Цин и Юй, а у Амай слишком мало опыта, они не смогут убедить всех слушаться себя. Я думаю передать армию Ли Цзэ. Его нельзя назвать человеком выдающихся способностей, но он может оценить общую ситуацию. К тому же он пришел со мной из армии Цинчжоу и надежен. Почтенный согласен?

Сюй Цзин провёл рукой по бородке и сказал:

– Он подойдёт.

Помолчав, Сюй Цзин спросил:

– Главнокомандующий думал о том, что, уехав в столицу, может уже не вернуться оттуда? Если при дворе опасаются отца с сыном, то легко не отпустят.

Шан Ичжи уже думал об этом. Чуть заметно усмехнувшись, он сказал:

– В лучшем случае меня через некоторое время отпустят обратно. В худшем – пошлют принять командование над армией Цзянбэя кого-то другого.

Сюй Цзин снова спросил:

– Главнокомандующий все равно собирается вернуться в столицу?

– Собираюсь. В столице мать, а я единственный сын. Как я могу не вернуться? Неужели почтенный полагает, что мне не следует возвращаться?

Глазки Сюй Цзина сверкнули.

– Следует, конечно, следует. Старик полагает, что главнокомандующий хочет не просто вернуться, а сделать это весьма эффектно. Чтобы все видели, что главнокомандующий армией Цзянбэя Шан Ичжи нисколько не изменился, что он ничуть не отличается от генерала Шан из Цинчжоу, что он всё тот же младший хоу* из Шэнду*, каким и был. Когда генерал Тан выполнит порученное ему дело, до возвращения главнокомандующего останется ждать не долго.

Хоу – наследственный титул знати. Изначально означал военачальника рода (племени), лучника. В период Шан-Инь (1600—1027 гг. до н. э.) он стал применяться для обозначения военачальников, которые посылались для охраны пограничных территорий. Система титулов в Китае неоднократно менялась, но хоу традиционно был одним из высших. 

Шэнду – shèng dū – [пышный, роскошный, великолепный; процветающий; большой] + [большой город, мегаполис]

Младший хоу из Шэнду – праздный наследник богатой семьи.

Генерал Шан из Цинчжоу – распутный Сао Бао.

Конечно же, главнокомандующий армией Цзянбэя Шан Ичжи должен быть непомерно зазнавшимся, не желающим ни к кому прислушиваться, ведомым исключительно своими прихотями и капризами. Он должен быть именно таким, и тогда император будет спокоен. Вскоре Тан Шаои вновь отличится, ему достанется почёт и слава, его положение окрепнет. Чтоб он знал своё место и был покорен, императорский двор будет вынужден кого-то послать на север. И тогда, возможно, у Шан Ичжи появится удобная возможность.

Шан Ичжи застыл. Поняв, что именно Сюй Цзин имеет ввиду, он сложил руки и со всем уважением поклонился:

– Премного благодарен почтенному за наставления!

Сюй Цзин улыбнулся и, чуть склонившись, остановил Шан Ичжи.

Шан Ичжи распрямился и с улыбкой сказал:

– Сегодня Праздник середины осени, я должен составить компанию чиновнику из министерства церемоний. Почтенный присоединится к нам? Выпьет с офицерами или..?

– Старик лучше прогуляется, – Сюй Цзин обернулся, поднял лицо к сияющему серебром лунному диску и улыбнулся. – Тратить такой прекрасный момент на вино и закуски – слишком вульгарно.

Шан Ичжи улыбнулся, кивнул и раскланялся с Сюй Цзином. Сюй Цзин остался стоять. Когда силуэт Шан Ичжи полностью растворился в тенях, Сюй Цзин развернулся, заложил руки за спину и неторопливо пошел в обратную сторону. Он о чем-то задумался, а потом вдруг рассмеялся, довольно покачал головой и пробормотал:

– Став фигурой на игральной доске, еще не делаешься холодным камнем...

Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.

Его статус: перевод редактируется

Окончание главы