Слэм Глава 225. К истокам (часть 1)

Глава 225. К истокам (часть 1)

— Как же я устала! — неожиданно, в тускло-освещённой комнате, всё спокойствие нарушил женский выкрик; за что его владельца одарили резким холодным и по-настоящему уставшим взглядом:

— Не сотрясай воздух; не раздражай, — послышалось в ответ.

— Кто там? А, точно! Вечно всем недовольный и вечно всему раздражающийся — Хэй! — как я могла забыть?!

— Не всем, а только тобой.

— Простите уж, — съязвила Эрсель. — Если бы могла что-то поделать, но ничего поделать не могу.

Хэй промолчал. Он снова прикрыл глаза, продолжая расслабленно сидеть на стуле, отдыхая после долгой напряжённой работы. Однако, несмотря на эту расслабленность, весь его вид, всё его отношение к происходящему прямо выдавало раздражение, подавленность и невероятную мрачность. Подобная мрачность от Хэя была в новинку для Эрсель (а источал он её уже не первый день): девушка, определённо, испытывала некоторый дискомфорт, если не страх, находясь сейчас рядом с ним. Возможно, именно поэтому она немного успокоилась и притихла, пусть и хватило её совершенно ненадолго: в конце концов, ни страх, ни дискомфорт, — ничто не было поводом вести себя не как обычно (а обычно она хамила, привлекала к себе внимание и, как следствие, раздражала). Уже скоро она снова подала свой голос:

— Никогда бы не подумала, что в подобных ситуациях нам тоже нужно что-то делать и тем более принимать участие в урегулировании беспорядков и целого ряда вопросов. Я не подписывалась на такую работу!

— Хватит сотрясать воздух и добро пожаловать в реальность, — сказал Хэй не открывая глаз; однако, если присмотреться, можно было чётко увидеть лёгкое ликование на его лице: возмущение девушки, которое усиливалось с каждым новым днём, приносило ему удовольствие и, видимо, хоть как-то тешило чувство «справедливости»; под конец он пробурчал: — В следующий раз, когда возьмёшься выполнять его поручения, во-первых, трижды подумай, прежде чем соглашаться, а, во-вторых, когда поймёшь, что такого понять как «не согласиться» нет, имей в виду, что разгребать весь беспорядок и урегулировать ситуацию будешь именно ты. Наша «организация» нынче не самая маленькая, хотя раньше такого не было… как хорошо, что всё перешло тебе…

— Почему это мне?! Есть ты! Вот и будешь урегулировать всё сам! И вообще, если бы я знала, что всё настолько напряжно, никогда бы не соглашалась на эту работу!

— Поздно.

— Выбор есть всегда~

— Скажи это ему.

— Поэтому, — Эрсель проигнорировала Хэя, — брошу тебя: будешь страдать и разгребать всё сам, собственно, как и всегда~. Такая жизнь, прости, не для меня~ Я птица вольная~

— Неужели? — злорадствовал Хэй. — Стол твой. Комната твоя. Здания, люди и убийства, — всё это тоже твоё. Заправляешь всем ты. А я? Меня так вообще скоро не станет, так что… привыкай, готовься и, — Хэй открыл глаза, посмотрел на девушку и улыбнулся, — страдай.

— Ещё посмотрим, кто из нас двоих будет страдать, — покачала головой Эрсель. — Запугивать будешь свою школьницу. Я баба прожжённая — меня таким не возьмёшь.

— Не сомневаюсь. А теперь, прожжённая баба, ты мне лучше скажи и ответь на вопрос…

Услышав эти слова и прекрасно зная, о чём сейчас пойдёт речь, Эрсель тут же стала как на иголках: наступил черёд Хэя терроризировать её.

— …Где он сейчас? — спросил он.

Эта тема поднималась не единожды, и поднималась она последние несколько дней к ряду, если не больше, а когда поднималась, — обстановка тут же накаливалась, а Эрсель, нехарактерно для себя, — резко поджимала хвост, отвечая:

— Я, не знаю…

Однако, сколько бы она не повторяла этот ответ, Хэй оставался недовольным:

— Знаешь, — утверждал он, а его взгляд — ужесточался.

— Не знаю.

— Знаешь.

— Не знаю.

— Не лги.

— Не лгу.

…

Что сказать, в такие моменты их разговор переходил на совершенно «новый уровень» — уровень самого бессмысленного разговора в мире; но Хэй продолжал давить: то ли от какой-то безумной уверенности, что Эрсель всё же знает ответ на его вопрос и от упрямства или ещё чего-то не хочет отвечать; то ли пытался таким образом хоть как-то и на ком-то выместить весь свой гнев, а учитывая, что под рукой в последнее время была только она, то, вероятно, так оно и было; из чего следует только один вывод: он прекрасно понимал, что девушка не знает ответа на его вопрос и просто измывается над ней. А видя, каким пугающим он становится в такие моменты, винить её в трусливости было бы глупо: подобная агрессия на ровном месте не на шутку пугала и заставляла девушку воспринимать всё на свой счёт. Вывод: Хэй мудак!

— Так где он? — снова повторил Хэй.

— Не знаю, — снова ответила Эрсель.

— Знаешь.

— Не знаю.

…

К этому менту комната и стол, за которым сейчас сидела Эрсель и которые она «унаследовала» от Хэя, казались какими-то маленькими: Хэй уже не сидел. Он стоял. Навис над столом, девушкой и всей комнатой, как сгорбленный человек нависает над землёй, пусть на деле его спина была ровной, как ствол, поза — расслабленной, а единственный жест, выдающий его агрессию, — скрещенные на груди руки.

Эрсель в свою очередь делала всё возможное, чтобы казаться твёрдой и холодной, как лёд; чтобы всем своим видом создать уверенный образ человека, которому совершенно всё равно на эти невербальные упрёки и агрессию в свой адрес; но как бы она не старалась и какой бы раздражающей не была сама, всё это казалось детским лепетом: доминирующее и наставническое отношение со стороны Хэя давало о себе знать, собственно, как и страх перед ним.

«Нет ничего страшнее разгневанного человека, особенно, когда этот гнев направлен на тебя», — казалось, Эрсель прочувствовала эту фразу каждой клеточкой своего тела, хотя и сама недавно источала подобный гнев после своего незапланированного сна и предпосылок к нему, да и сами воспоминания о тех событиях, без сомнений, заставляли её нервную систему генерировать потенциал действия сопоставимый со взрывом маленькой планеты, и, судя по тому, как она вела себя наедине сама с собой, бомбило у неё знатно.

Сейчас же Эрсель оказалась на противоположной стороне: была тем, кто принимает гнев, а не направляет его, пусть и не по своей воле.

— Может уже отстанешь от меня?! — не выдержав, девушка сама подорвалась на ноги.

— Отстать? В другой раз. Тебе всего-то нужно сказать мне, где его найти.

— У себя спроси, а я не знаю!!

— Давай не будем начинать сначала?

— Я не знаю!!

— Не продолжай. Это он сказал тебе не говорить?

— Нет!

— Тогда?

Эрсель ничего не сказала, лишь послала Хэя своим безмолвным взглядом.

— Тогда? — повторил тот и, вероятно, он был единственным человеком, который имел «власть» довести Эрсель до такого загнанного в угол состояния, пусть она и сама была далеко не подарком и, бывало, начинала играть в молчанку специально, с твёрдым намерением сделать / скрыть какую-нибудь гадость, которой она зачастую пыталась привлечь к себе внимание. Кто знает, но, быть может, сейчас она сожалела за те разы и считала, что именно поэтому Хэй не хочет ей верить?

— Тогда? — снова повторил Хэй, заставив Эрсель чуть ли не взорваться от раздражения, однако этого не произошло: страх преобладал.

Взяв себя в руки, девушка сказала:

— Я правда не знаю.

— Ясно. Всё-таки это он сказал тебе не говорить мне.

— Нет.

— Хорошо, хорошо, — «успокаивающе» ответил Хэй. — Очевидно, он избегает меня. Очевидно, ты помогаешь ему в этом…

— Это не так.

— …Ты продолжаешь лгать и лгать. Делаешь всё, что бы я отстал от тебя. Хорошо! Ты оказалась куда упёртее! Целеустремлённее! Ты победила — я правда больше ничего не могу сделать. Мне ничего не остаётся кроме как молча смириться и опустить руки. Мне надоело быть участником этого бессмысленного разговора и обмена фразами.

— Взаимно!

Двое одарили друг друга безмолвным и бессильным взглядом — трагикомичная ситуация: хоть смейся, хоть плачь, хоть стой, хоть падай. Благо, не атаковали друг друга и не собирались этого делать — уже хорошо.

— Суть проблемы лежит на поверхности и заключается в том, — заговорила Эрсель в надежде сгладить углы, — что я не лгу и правда не знаю ответа на твой вопрос, но, чтобы я не сказала, ты мне всё равно не поверишь и будешь думать, что я по тем или иным причинам скрываю от тебя правду.

— Потому что так оно и есть.

— Нет. С момента нашей последней встречи прошло около недели. Ты прекрасно знаешь, где это было и где находится его новый дом. Но то, что этот дом пустует практически все эти дни и неизвестно сколько ещё будет пустовать, — не имеет ко мне никакого отношения!

— Будь я на твоем месте, сказал бы то же самое, чтобы ты от меня отстала.

— Я же говорю: чтобы я не сказала, ты мне не поверишь…

В воздухе снова повисло напряжение, молчание и резкие взгляды…

— Кончайте страдать фигнёй и переливать из пустого в порожнее: мне надоело это слушать.

Двое дёрнулись от неожиданности и повернулись в сторону шума, в мою сторону; я продолжил:

— Две пешки стали ферзями и не могут решить, кто из них круче?

Эффект неожиданности сделал своё дело: двое остолбенели и не спешили отходить от своего шока, даже Хэй, который в этом плане был очень внимательным и осторожным, не оказался исключением. Секундой позже он хотел было дёрнуть рукой, но получил в ответ лишь резкий «альстись, ты всё проспал» взгляд, отчего остановился, выругался и еле сдерживаясь, чтобы не активировать синтез какой-нибудь магии или не направить в мою сторону пару клинков, опустил голову.

— Хочу огорчить, — продолжил я, не вставая с дивана, — но пока что круче всех вас вместе взятых разве что только Оливер; вы же, — я покачал головой, — смотрю, расслабились: сегодня не заметили меня, а завтра что, вообще перестанете смотреть по сторонам? Молчите? Ладно, — я махнул рукой; лишь добавил в конце: — И это я ещё не учитывал, что в отличие от вас у неё лапки…

Прежде, чем в комнате повисло очередное молчание, заговорила Эрсель (она была куда более рада моему внезапному появлению, чем Хэй):

— Как долго ты здесь?.. 

— Долго? — переспросил я. — Смотря что ты подразумеваешь под «долго».

— Я… — она хотела было ответить.

— Например, — продолжил я, — если ты о том, застал ли я ваш разговор полностью или нет, то мой ответ «да»: я здесь достаточно долго, чтобы застать его от начала и до конца. Если же, Эрсель, ты о том, достаточно ли я здесь долго, чтобы застать твои нервные припадки, излияния и оскорбления в свой адрес, повторяющиеся из раза в раз по нескольку раз в день, то… ладно будем считать, что я здесь не настолько долго.

— Это нарушение личного пространства!

Эрсель негодовала и злилась, но в целом её поведение было ближе к ребяческому, чем к настоящему недовольству, чего нельзя было сказать о Хэе. Он был отрешённым и серьёзным.

— Разве, — неожиданно, он обратился к Эрсель, — ты не можешь ощущать скрывающую магию?

— Могу!

— Тогда…? — спросил Хэй и покосился на меня.

Эрсель восприняла этот вопрос как критику своих способностей и, ничего не сказав, стала пыхтеть и бросать резкие взгляды по сторонам.

— Ей было не до таких мелочей, — ответил я вместо неё. — Это тебе не проклятиями сыпать. Но ладно… — я перевёл взгляд на самого Хэя и спросил: — Что тогда ты? Ты так упорно искал меня, хотел увидеть, что-то сказать, может, спросить? Я всё это время был поблизости, даже обидно, что меня все игнорировали: видимо, вы настолько увлеклись своими «устремлениями», что полностью ослепли. Я уж подумал, что стал призраком как в тех сказках, но мои попытки пройти через стены или предметы не венчались успехом. Жалко, конечно, но это лишь подтвердило мысли о вашей слепоте, а слепота дорогих сердцу людей и игнорирование, — неприятное зрелище.

— Могу сказать тоже самое.

— Я знаю, что я очень дорог тебе, спасибо.

— Я не об этом.

— Ладно, неважно. В общем, вот он я, милости прошу, прямо перед тобой.

Хэй замялся, то ли подбирая слова, то ли обдумывая какой-то умный план, то ли, наоборот, полностью завис, совершенно не зная, как поступить.

Бывает, у человека накапливается столько недовольства, которое он прокручивает в голове, ждёт часа, чтобы выплеснуть это всё наружу, становится резок и агрессивен — лучше не трожь! — но в самый ответственный момент происходит какая-нибудь неожиданная «мелочь» и сбивает весь настрой, — это был случай Хэя.                                                                                                                                                                                                 

— Молчание — хороший знак, — сказал я. — Когда тебе ничего не нужно объяснять, а люди вокруг тебя способны сами ответить на свои вопросы, — это благодать. Что может быть лучше? Ничего. Как хорошо, что вы такие умные.

— Это правда, мы такие, — самодовольно кивнула Эрсель, за что получила от Хэя неодобрительный взгляд.

— Как тебе твои новые обязанности, Эрсель? Хэй был хорошим наставником?

— Да…

— Смотри, как хвалит тебя, Хэй, а ты её, бедняжку, с самого утра прессуешь. Я, конечно, понимаю, что ты стоишь горой только за Мишель, а сейчас — за Хаён…

— А она здесь причем?..

— …но это не повод измываться над другими…

— Я не измываюсь! — Хэй начал раздражаться.

— …Тем более над Эрсель. Эрсель молодец: если бы не она, меня бы сейчас здесь не было, шан я мали на, а так, даже не знаю, чтобы со мной случилось…

— Ты утрируешь… Пожалуйста… К чему это всё… Не за что… — вклинилась Эрсель, выбирая, на чём бы остановиться.

— Так что, Хэй, не ругайся на неё: это правда, она не знала ответ на твой вопрос. Я бы даже сказал, единственным, кто его должен был бы знать был ты сам, но тебе было не до него.

— Ясно, — послышался сухой ответ.

— Но Xаён ты упомянул как раз вовремя.

— Давай к делу! — Хэй стал ещё раздражённее.

— Хватит вечно смотреть на меня как на человека, который всё время что-то замышляет или строит козни. Я не такой.

— Все мы не такие. Так что?

— Даже не знаю, что ты хочешь услышать.

— Я хочу услышать, к чему ты сейчас заговорил о Хаён.

— Так… К чему заговорил?.. — задумался я. — Что же там было? Неважно. Думаю, начать нужно с другого… Для начала: я вытер о тебя ноги. Я понимаю и признаю это. Я долго думал, как мне искупить свою вину, но… Сколько бы я не думал, ко мне пришло чёткое понимание: подобными мыслями я лишь еще больше вытираю о тебя ноги. Мне нет прощения, — Хэй закатил глаза, — но я наивно желал его, однако, это желание — лишь проявление невежества и человеческой глупости, которые присущи всем.

Я замолчал, прервавшись на свои мысли, после чего продолжил:

— Хэй, мы оба знаем, что в конечном итоге ты в состоянии «переварить» это, как кот переваривает мышь, но… Это не изменит того факта, что ты испытываешь сильную злость; неистовствуешь внутри; и лишь тяжесть прожитых лет и умение трезво смотреть на вещи останавливают тебя от радикальных действий. Твоя выдержка… Это то, чего мне будет не хватать и это то, к чему стоит стремиться каждому, — я посмотрел на Эрсель, та опустила голову, — а теперь, уходи. Уверен, Хаён придумает, чем занять твоё времяпровождение.

Хэй замялся — повисла пауза. Однако он взял себя в руки и вышел. Снова повисла пауза, которую была прервана лишь через какое-то время вопросом Эрсель:

— Он ушёл навсегда?

— Кто знает? Воспринимай это как свой любимый сериал про девочек-волшебниц…

— Вспомнил!

— …Он ушёл, чтобы вернуться в сто пятом сезоне пятой серии, когда главный злодей захочет клонировать Землю, чтобы столкнуть их между собой, потому что это так забавно…

— Но это правда было забавно!

— Вот видишь, главный злодей уже есть, герой ещё вернётся. Как удачно, что вы практически как брат и сестра, для идеального сюжета не хватает только любви между вами или ещё какой-нибудь…

— Можно я тоже уйду навсегда?

— То есть вслед за Хэем?

— Да!

— Ого, смотрю, ты готова на всё ради идеального сюжета.

— Всё, я пошла!

— Только не забудь вернуться.

Хлоп.

Я лёг и прикрыл глаза.

— Только не забудь вернуться~

Окончание главы