Слэм Глава 224. Гауф

Глава 224. Гауф

Мишель Лири продрала глаза. Приподнялась. Её тошнило, голова болела, а мочевой пузырь вот-вот лопнет; и если с первыми двумя «катастрофами» можно было кое-как смириться, то со второй, прорывом дамбы, — нет. Мгновение, и она подорвалась. Стала интуитивно выискивать нужную дорогу. По пути чуть не снесла хозяйку дома.

— Налево и прямо, — послышалось вдогонку (знакомые слова), — там будет дверь.

— Спасибо.

…

Прошло немного времени, и Мишель Лири вернулась в комнату. К этому моменту Саена Гауф — жена Станислава Гауфа — успела прибраться, собрать разобранный диван, а также заставить небольшой вытянутый столик разными вкусностями с двумя чашками кофе во главе. Такой «маленький» завтрак вызвал у вернувшейся девушки с одной стороны сильный аппетит, а с другой — усилил тошноту. Что сказать, не самые приятные ощущения.

Мишель Лири прошла внутрь. Села. Подпёрла голову руками. Стала массировать виски. Её лицо было всё таким же опухшим. На нём так и читались боль, горе и тоска — одним словом, убитость, с вишенкой на торте в виде красных, как рубин, глаз, которые, казалось, могут вот-вот разбиться и разлететься на мелкие осколки. Разлететься, не оставив после себя ничего. Бесконечное ничего! Всепоглощающее! Неумолимое!

…Саена Гауф молчала: ей оставалось «удивляться» умению её гостьи делать попытки «не заплакать» в столь подавленном состоянии. То ли этой гостье помогали выдержка и характер, которые потихоньку брали всё под свой контроль, то ли слёз у неё не осталось в принципе, учитывая какой «сыростной» была эта ночь.

Молчание длилось недолго — Мишель Лири приподняла голову и сказала:

— Спасибо за всё, Саена.

— Пожалуйста, — улыбнулась та, после чего вздохнула и продолжила:

— Досталось тебе… Даже не знаю, что можно сказать или… что можно изменить…

— Я тоже не знаю…

Саена Гауф пододвинула кружку с кофе ближе к Мишель Лири, взяла свою, немного отпила, подумала, сказала:

— Будь я более опытным человеком, то, наверное, смогла бы подобрать хорошие слова, но, если честно, ничего умного на ум не приходит… — её взгляд стал очень мягким. — Наверное, мне стоило бы чаще накручивать себя мыслями и переживаниями о Стане, учитывая специфику его работы… Но… То ли я полностью оградила себя от этих мыслей, то ли настолько уверилась его словам: «Всё будет хорошо», что смогла избежать подобной участи; поэтому… поэтому я не могу просто взять и сказать, что понимаю всю твою боль… — Саена Гауф сделала глоток, собираясь с мыслями. — Или я просто не хочу их понимать? Не знаю. В любом случае, прости.

Мишель Лири посмотрела на собеседницу:

— Ты когда-то рассказывала, как лишилась в детстве собаки, так вот, вся эта «потеря», все эти «чувства» и «боль» — то же самое. Может, немного сильнее. Вот и всё…

— То же самое? Немного сильнее? — Саена Гауф ласково улыбнулась; отпила ещё немного кофе; продолжила: — Я рада, что ты стараешься быть такой же хладнокровной как и всегда, только… главное, не переусердствуй. Хотя… — радостно добавила она, видя, что Мишель Лири вот-вот сорвётся и заплачет. — У тебя плохо получается быть хладнокровной, и это хорошо: не нужно пытаться сдержать то, что сдерживать не нужно, или пытаться быть такой, какой ты не являешься.

— Я… — только и сказала Мишель Лири, прежде чем уткнуться в пол в попытках сдержать несдерживаемый поток слёз…

Так… шло время.

Саене Гауф не без труда удалось накормить свою гостью, которая была полностью опустошена Ночью. Ночью, высосавшей из неё практически все соки: магические, физические, ментальные…

Хотя накормить — оказалось не самым проблемным делом для Саены Гауф. Куда проблемнее было удержать гостью на месте и не дать ей уйти. Это была самая настоящая битва характеров, в которой категоричность и «материнская» строгость с одной стороны (хозяйка), взяли вверх над своенравностью и бараньим упрямством с другой (гостья).

Мишель Лири осталась. Да и, быть может, где-то глубоко внутри она и сама не хотела уходить? Быть может, она боялась остаться наедине сама с собой? Опасалась зациклиться на не нужных мыслях? Учудить какую-нибудь глупость? А глупость, несомненно, последовала бы вслед за ней, вслед за её уходом.

Продуманные действия или безрассудное наитие? Обычно Мишель Лири устраивали оба варианта. Зачастую выбор зависел от ситуации, пусть и, несомненно, предпочтение безрассудному наитию она отдавала куда чаще. Однако конкретно в данной ситуации, что первое, что второе, не имели смысла: поддаться печали и «слететь с катушек», — она была готова это сделать, нет, искренне желала, но на кого направить весь негатив, всю злость, тоску? Чёткого ответа не было, разве что на Регана О’Лири? Но он был последним, кого она сейчас хотела видеть в принципе. А раз не было конкретной цели… Ей… Ей ничего не оставалось, кроме как приложить все усилия, чтобы взять себя в руки, избежать безрассудных действий; и, без сомнений, строгость Саены Гауф, её категоричность и ненавязчивая мягкость, — всё это сыграло далеко не последнюю роль в успешных попытках девушки сохранить остатки ясности. Правда, даже несмотря на весь этот успех, избежать классического самобичевания Мишель Лири не смогла:

«Если бы… если бы я лучше себя контролировала раньше, быть может… быть может…» — эта и другие мысли-сожаления время от времени посещали её сознание — глупые, бессмысленные и беспощадные, но посещали.

Время шло — боль не утихала, не хотела и не собиралась. Мишель Лири стала очередной жертвой молекулярных каскадов собственного организма… Было в этом что-то чарующее.

В редкие моменты ей даже удавалось полностью взять себя под контроль — оградить от ненужных чувств и эмоций. Это были приятные минуты «просветления», во время которых разум делал успешные попытки трезво оценить всё происходящее: давал циничные ответы, указывал на бессмысленность страданий, использовал логичные аргументы. Но… Каким бы рациональным не был разум, блаженные минуты проходили — бушующий поток эмоции сносил всю трезвость. Весь цинизм. Бессмысленность. Логику. Как бы разум не хотел, но он был неотделим от эмоций… В этом тоже было что-то чарующее.

◊ ◊ ◊

Станислав Гауф вернулся во второй половине дня, ближе к вечеру, но всё равно раньше обычного. Его жена в это время занималась мелкими делами по дому, в то время как, распухшая от слёз и сытая от еды, гостья похрапывала там же, на диване, провалившись в глубокий сон после очередного потопа.

Саена Гауф вышла навстречу и заговорила:

— С возвращением, как прошёл де… — она запнулась на полуслове.

В это время возле неё на свои белые лапки приземлилась рыжая кошечка.

Кошка посмотрела на Саену Гауф, мяукнула, после чего стала обнюхивать всё в коридоре.

— Кот?..

— Нет, кажется, кошка.

— Я не это имела в виду… Где взял? Зачем принёс?

— Если я скажу, что это длинная история и не нужно задавать лишних вопросов, ты не отстанешь? — иронично сказал Станислав Гауф и устало вздохнул; в отличие от своей бывшей напарницы он не мог просто остаться дома после тяжёлой ночи и спать весь день; да и внутренние переживания не позволили бы ему это сделать, а каким бы бывалым он ни был, произошедшее оставило у него осадок, как и у многих других людей.

Саена Гауф не ответила, но продолжила пронизывать мужа своим лисьим взглядом.

— …Ладно, ладно, — тот уступил, — дай мне только раздеться и войти.

— Ага, — победоносно кивнула она, — раздевайся, мой руки и за стол, — после чего взяла кошку на руки и ушла вглубь дома.

Последнее, что видел Станислав Гауф, это, выглядывающую через плечо жены, жалостливую мордашку кошки.

— Мяу…

— Бедняжка… И зачем только увязался за мной…

Хотя… На деле, «увязалась» — было очень мягко сказано. Рыжая бестия с белыми лапками преследовала Станислава Гауфа, как гиена преследует раненого буйвола, упорно и неумолимо, но об этом — позже.

— Так что? — спросила Саена Гауф не успел её муж войти на кухню, сесть за стол и приступить к еде.

— Всё началось с того, — Станислав Гауф стал собираться с мыслями, — что мне сделали длинный и продолжительный выговор на работе.

— Лысый? — уточнила Саена Гауф, подразумевая «начальника».

— Лысый, — подтвердил Станислав Гауф. — «Ночью было ЧП! Объявили срочный сбор! Где тебя черти носили…» и т.д. и т.п., в общем, не важно: нервы потрепал, излил всё, что у него наболело, — одним словом, мелочи. Жаль значок не потребовал сдать.

— Как в фильмах? «Значок на стол и слем-девайс на полку!» Не… — хи-хи-кнула Саена Гауф. — Ты же знаешь — это было бы слишком легко и просто. Ты бы ещё сказал, чтоб на тебя «мокруху» повесили или ящик спирта подбросили… Кому ты нужен, ха-ха…

— Ящик в карман не подбросишь, — серьёзно заметил Станислав Гауф, пусть на деле и повеселел.

— Сделай лицо попроще, — съязвила его жена. — И давай выкладывай всё как есть, нечего сидеть хлеб мять, он от этого мягче не станет.

Станислав Гауф и вправду мял в руках хлеб, всё никак не решаясь приступить к еде: он о чём-то думал, его что-то гложило, и он явно не спешил рассказывать всё.

Давая мужу время собраться с мыслями, Саена Гауф перевела взгляд на наглую кошку, которая чуть ранее отпряла от миски с едой, как от чего-то ядовитого, а сейчас ходила вдоль стола, как госпожа какой-нибудь усадьбы.

Станислав Гауф проследил за взглядом жены.

— В целом, — заговорил он, — кошка сама за мной увязалась…

— Поподробнее.

— Разобравшись со всем на работе (если это так можно назвать), я всё-таки решил подсобрать немного информации о ночном хаосе. Посетил нескольких знакомых-следователей и даже слетал к Помощнику Регана О’Лири: не вышли ли они на ночного волшебника / волшебников или, может, нашли какие-то новые зацепки? Но по сути никто ничего не сказал.

Станислав Гауф наконец-то откусил первый кусок хлеба и приступил к еде.

— Если, — сказала Саена Гауф, — директор Йохансон мёртв (до сих пор не верится…), и с его смертью решили подчистить концы как ты и сказал утром, то… выйти на кого-то конкретного и вправду должно быть проблематично.

— Это да… Как мне сообщили, на одном из мест преступлений кое-что нашли.

— Что за место?

— Больница. Там, где, как предполагается, казнили…

— «Казнили»? А лучше назвать нельзя было?

— Что поделать, считай это рабочим названием.

Саена Гауф недовольно вздохнула, Станислав Гауф продолжил:

— Так вот, там где казнили одного из подельников Ганца Йохансона, Ежи. Там то ли остались какие-то следы, то ли просто странности, — я сразу и не понял, но поначалу мня это о-нь си-но за-нте-сов…

— Прожуй, потом говори, — Саена Гауф сделала замечание и вздохнула: — Да уж… просто не верится, живёшь, никого не трогаешь, а тут такое… Причём под самым носом. Да и директор Йохансон был прекрасным учителем… Да и пары Ежи я тоже помню… эх…

— Одно другому не мешает.

— Понимаю…

— Хотя… — Стаслав Гауф запнулся и, чтобы не подавать виду, сунул в рот очередной кусок рыбы с гарниром, но это ему не сильно помогло:

— Что «хотя»? — Саена Гауф снова прищурилась, как лисица.

— Н-в… го…

— Прожуй-прожуй, потом ответишь, и ты так и не сказал, где достал эту кошку, — Саена Гауф снова бросила взгляд на наглый комок шерсти, который к этому моменту растянулся на полу и вылизывал свои лапки.

— Как я и сказал, — заговорил Станислав Гауф, — поначалу меня заинтересовала новость о тех странностях, но, во-первых, подобное нашли только в больнице и связывают со смертью Ежи. А во-вторых…

— Что связывают с Ежи?

— Там что-то сродни: на общем фоне его смерть и нападение на больницу имеют некоторые особенности, которых не было в остальных случаях.

— Думаешь, он причастен ко всей этой… «казни»?

— Я… Я ничего не думаю. В первую очередь потому, что по факту все эти «особенности» слишком притянуты за уши как минимум на первый взгляд. Конечно, они имеют право на жизнь, но всё равно они требует тщательного анализа… Даже не знаю, насколько тщательного… Поэтому временно или нет, но мой интерес к этой части расследования поугас…

— Поугас? Так просто? — Саена Гауф прищурилась ещё сильнее.

— Да, вот так просто, — отчеканил Станислав Гауф.

— Или… изначально ты рассчитывал, что эти «особенности» будут найдены и в другом месте?

— Нет, — уверенно сказал Станислав Гауф.

— Тогда продолжай, что было дальше?

— Ну… — Станислав Гауф замялся.

— И?.. — явно что-то понимая, надавила Саена Гауф.

— Раз интерес поугас, я и решил, как и планировал, побольше узнать о том… о том мальчике…

— Вот как? — «улыбнулась» Саена Гауф. — Теперь всё становится на свои места, — она пронзила мужа взглядом. — Только вот… Ты мне ничего не говорил о своих «планах».

— Правда? Извини, забыл, — ответил тот, пытаясь казаться максимально искренним.

— Ладно, проехали. Зачем тебе «побольше узнавать о том мальчике»?

— Да просто так…

— Для Мишель?

— Нет.

— Тогда?

— Профессиональный интерес?

— Слишком расплывчато.

— Прости уж…

— Ладно. Да и… Ладно… Хорошо, я понимаю твой интерес, он у тебя и раньше был, — сказала Саена Гауф, задумавшись о чём-то своём.

— Понимаешь — уже хорошо, — кивнул Станислав Гауф. — В общем, первым делом я решил посетить его квартиру. Забегая наперёд, именно… именно с ней в некотором смысле и связано, — Станислав Гауф посмотрел в сторону, — появление этой кошки.

— Кошки? А кроме неё ты больше ничего не нашел?

— Нет… Всё же, до меня там уже неплохо всё обыскали.

— Что, неужели никаких секретных секретов и тайных тайников? Ты ковёр двигал?

— Не издевайся.

— Может, нужно было книги попереставлять?

Станислав Гауф посмотрел на жену и закатил глаза.

— Ладно, ладно, прости, продолжай.

— Итак…

— Даже… по стенкам не стучал?..

Несмотря на лёгкую беззаботность, которую источала Саена Гауф, трудно было сказать, что она смотрит на события минувшей ночи сквозь пальцы, нет, она чётко осознавала весь ужас и плачевность ситуации, но искренне не хотела накручивать себя ими, тем более сейчас, когда общалась с уставшим мужем. Муж же в свою очередь очень хорошо понимал это; и это было одной из тысячи причин, почему он так сильно ценил свою жену. Почему он с такой любовью смотрел на неё.

— Итак… — Станислав Гауф стал подбирать слова в попытках донести очаровательной жене важную информацию, сформулировать которую всё никак не мог (или не решался). — В квартире было довольно опрятно, пусть она и была тщательно обыскана сотрудниками Антимагического Департамента, да и людьми Регана О’Лири тоже. Но чего-то необычного там не было. Разве что… сама по себе квартира вполне хорошая, практически в центре… Со слов знакомой из Антимагического Департамента, проблем с документами и оплатой не было. К слову, она уже чуть не плакала, говорит, мол, этого мальчонку уже столько раз пробивали, что он ей скоро как родной станет, — Станислав Гауф издал странный смешок и притих.

— Стан, — Саена Гауф пронзила своего мужа недовольным взглядом, — ты начнёшь рассказывать по существу или… так и будешь? — и, не услышав ответа, резко продолжила: — Давай начистоту, я прекрасно помню твой интерес к его персоне, да и мне он показался вполне занятным малым, но всё же, есть что-то, о чём ты мне не рассказывал?

— Такого нет…

— Тогда, есть что-то, о чём никто не знает кроме тебя? — уточнила Саена Гауф и, не услышав ответа, продолжила: — Или ты просто надеешься, что он жив?

Глаза мужа и жены сплелись воедино. Они смотрели друг на друга, понимали друг друга: без слов, жестов и телепатии, — но «ответ», который нашла для себя Саена Гауф, заставил её ощутить странное чувство «понимающего непонимания»: вроде бы, она и понимает своего мужа, а вроде бы — и нет.

Саена Гауф резко заговорила, выказывая свои сомнения:

— Почему ты так уверен, что он жив?

Станислав Гауф хотел было открыть рот, но прервался на полпути, выдав волнение, совладать с которым не смог.

— Говори уже, что ты там себе надумал! Иначе, — в Саена Гауф проснулся демон, — прямо сейчас встану, пойду к Мишель и так ей и скажу: «Мой муж уверен, что Караак жив!»

— Не-не-не… Не надо так! Всё, что только можно, ты и так уже знаешь!

— Что знаю?

— На днях он устроил погром в Академии Магии…

— Не «погром», а «самозащиту», по крайней мере, в официальных источниках было сказано именно так; а преподавателей, решивших злоупотребить своими должностными полномочиями, уже отстранили, — Саена Гауф полностью вошла в режим «чтобы ни сказал мой муж — я оспорю это!; если он прав — он всё равно не прав!» — страшнейший навык любой второй половинки S-класса, где «S» говорит само за себя.

— Успокойся, я не пытаюсь никого оклеветать.

— …

— Хорошо, хорошо… Пусть будет «самозащита»… Ты меня сбила…

— Ты закончил на том, что я «сама всё знаю», но видишь ли — я что-то ничего не знаю.

— Сама ведь не даёшь и слова молвить.

— Даю, говори.

— Так вот… — Станислав Гауф задумался. — Ещё ты знаешь, что он признался, как выполнял поручения Ганца Йохансона.

— И правда, знаю… Удивительно. Так может ты уже перейдёшь к тому, чего я не знаю?! Знать самому и не длиться с женой — плохо!

— Сегодня… Ну… Кроме посещения квартиры и других моментов, — Станислав Гауф бросил взгляд на кошку. — Сегодня я впервые увидел запись того допроса… До этого… Я знал всё в основном со слов других людей и просто пересказывал, но вот сегодня… я увидел всё воочию… К слову, это Третий Помощник Регана О’Лири посодействовал, его Раском звать, хороший ма…

— Не отходи от темы.

— И не думал. Хороший малый в общем этот Раск…

— Значит, ты видел запись того допроса, и что там… всё так плохо?

— Знаешь, — Станислав Гауф снова начал издалека, — когда я узнал о «странностях» со смертью Ежи, думаю, я… я испытал некоторое разочарование…

— Ты хотел сказать: «…Я испытал разочарование, когда узнал, что "странности" были связаны только с его смертью»? — уточнила Саена Гауф.

— Может, и так… — Станислав Гауф не стал спорить с женой. — Однако, — его голос стал бодрее, — начав сопоставлять кое-какие мелочи, это разочарование сменилось… Потрясением?.. Нет… Чем-то другим… Скорее… чувством, когда всё встало на свои места, понимаешь?

— Я пока ничего не понимаю, но ты продолжай.

— Ты знала, что первый, кому… кому он признался в «сотрудничестве» с Ганцем Йохансоном был… именно Ежи?

— И что с того? Ежи тоже заодно с директором Йохансоном?

— Это вполне… удобное умозаключение, но давай сейчас отойдём от него, хорошо?

— Хорошо.

— По факту именно Ежи поднял всю шумиху, организовал допрос и развернул следствие. Именно он предпринял первые шаги в сборе информации и улик. А сейчас… Сейчас он единственный из «казнённых», чья смерть имеет «странности» и к чьей персоне начинают уделять всё бОльшее внимание…

— Так его смерть имеет странности или нет, ты так толком и не объяснил?

— Видимо, да.

— Я поняла, — Саена Гауф стукнула кулачком о ладонь. — Вывод: Юрий Ежи может быть жив и может иметь отношение к каз… ночным убийствам!

— Да… у некоторых следователей тоже начинают зарождаться подобные мысли…

— Но… у тебя другое мнение?

— Как сказать…

— Говори как есть.

— О, ещё одно, — Станислав Гауф снова начал издалека (или, быть может, ему было трудно совладать со своим потоком мыслей?). — Знаешь, за всё время, что я проработал вместе с Мишель, она… она всегда была, скажем так… осторожна с людьми… Нет, чтобы было понятнее: чрезмерно осторожна с людьми. Со всеми людьми. В том числе и со мной: когда мы только-только стали напарниками досталось мне… немало. Наверное, она была уверена, что меня приставили к ней «намеренно»…

— Даже хуже, чем в тех ситуациях, о которых я знаю?

— Да. Думаю, я рассказывал далеко не всё, но сейчас это не имеет значения… Это было давно. Забытое старое. Речь о другом… Как бы сказать… В общем, она была со всеми людьми осторожна, буквально со всеми, как с огнём. Даже с теми, кто был ей… интересен… или с теми, кто был совершенно безобидным и невинным.

— Я поняла, буквально со всеми. В принципе, сходится с тем, как прошло наше знакомство.

— Нет, — Станислав Гауф улыбнулся жене, — ты не видела и десятой части. Я и сам знаю немного, да и никогда не претендовал на роль её психотерапевта, но, всё-таки, какие-то явные вещи вычленить был в состоянии. В общем, когда дело касалось сближений, особенно если кто-то делал первые шаги сам… То… Представь, как если бы человек осознанно превращался в… неадекватного ублюдка, не думая о том, какой вред тебе может причинить? Вот это про неё… Собственно, именно поэтому она практически ни с кем не общалась — с ней просто никто не смог сблизиться, а большинство — даже не начинали.

— Я поняла. Она сама обрубала всё на корню… Назовём это, хм, «характером». Можешь не продолжать. Я так понимаю, ты клонишь к тому, что неожиданно во всей этой закономерности появилась трещина?

— Скорее, самая настоящая дыра. Тот день… — Станислав Гауф стал ворошить память. — В тот день через нас прошли сотни школьников: из обычных семей, богатых компаний, влиятельных кланов, — но… но он… Он. Её отношение… За один день она изменилась сильнее, чем за все годы нашего знакомства. Такие вещи замечаешь не сразу… По крайней мере, мне удалось переосмыслить всё произошедшее только сейчас…

— Хочешь сказать, это не просто «любовь с первого взгляда»?

Станислав Гауф пожал плечами, не зная что ответить. Он продолжил:

— А ещё… Помнишь, я рассказывал про его стычку с бабкой из Кудо?

— Да.

— Чем больше я прокручиваю тот день, тем всё больше убеждаюсь… убеждаюсь только в одном… Всё было осознанно: он знал… знал кто перед ним и знал… знал, что я наблюдаю…

Сама того не заметив, Саена Гауф стала серьёзнее. Мрачность её мужа передалась и ей; даже если захочет, она не станет шутить о его «бурной фантазии»: слишком задумчивым он был, слишком сосредоточенным, — слишком убедительным.

— А уже ночью, — продолжил Станислав Гауф, — убили старика, который был вместе с той бабкой.

— Те клановые тёрки?

— Да, клановые тёрки… — повторил Станислав Гауф, прокручивая в голове те события. — Там же и нападение на Антимагический Департамент было…

— Кому-то явно нравится их разрушать.

Станислав Гауф издала смешок, после чего продолжил:

— …Он был с Мишель в тот день, когда она наткнулась на склад с «консервацией». Знаешь, как он всё это объяснил во время допроса?

— Как?

— «Необычные совпадения тоже случаются, и, очевидно, это был именно такой случай».

— И не поспоришь, — Саена Гауф не знала, смеяться ей или плакать. — Но… Но если всё это известно и… если, как ты думаешь, всё это не случайно… то… то почему его дело не изучают более детально?

— А кто перед тобой сидит, — рассмеялся Станислав Гауф. — Я принимаю участие в расследовании большей части этих дел, особенно после переезда Мишель.

— И правда…

— Но людей, которые разгребают всё это болото, уйма, — Станислав Гауф улыбнулся жене. — О некоторых ты и сама слышала.

— Ты о?..

— Например, был один нудный следователь, его звали Джеймс Харрингтон.

— А, это…

— Да, оно самое… О, а я ведь тебе ещё не говорил, только Мишель. Тебе понравится.

— Ты о чём? — спросила Саена Гауф.

— Ещё до «знаменитого» допроса, признания Ежи и попадания в Антимагический Департамент, именно Харрингтон допрашивал его в полицейском участке… Тот самый Харрингтон, который был намертво «распят» прямо перед местом своей работы.

— Тогда… Тогда почему…

— Потому что... Во всем... Виноват... Ганц Йохансон.

— Директор Йохансон… Но… но он же всё-таки и вправду может быть виноват? Разве нет?

— Да.

— Тогда?

— Как я и сказал, если раньше я знал бОльшую часть информации со слов других, то сегодня… сегодня я увидел запись допроса собственными глазами, и знаешь, что я тебе скажу? — Станислав Гауф чуть приблизился и положил свою руку на руку жены. — Если… Если Караак, которого допрашивали, и Караак, которого мне доводилось видеть… Если… Если это один и тот же человек, то… То без сомнений первый… Первый самая настоящая подделка…

— Подделка?..

— …А вот второй…

— Второй?..

— Второй тот самый… тот самый человек… — Станислав Гауф замолчал.

— Какой человек, Стан? — спросила Саена Гауф, загнанная врасплох поведением своего мужа.

— Человек, о котором… о котором столько говорила Мишель… — Станислав Гауф сжал руку жены. — Человек, растворяющийся на фоне всего… На фоне всех… Тот… Тот самый… Тот, кто стоял за всем… Стоял с самого начала… Он… Он и есть тот самый «Призрак», о котором… о котором столько говорила Мишель…

— Призрак, стоящий за всем… — повторила Саена Гауф, не зная верить наслово или воспринимать всё как затянувшуюся шутку.

— Знаешь, — продолжил Станислав Гауф, — Мишель… Мишель, бывает, говорит странные вещи. Сначала я не понимал её… ход её мыслей… да и подобного рода умозаключения с её стороны я тоже не всегда понимал… Но сейчас… Оглядываясь на все те моменты… Сейчас я понимаю их. И понимаю, что именно она имела в виду. Что именно подразумевала под этим… словом.

Саена Гауф молчала, не зная как правильно реагировать на подобные умозаключения и неожиданные перемены в муже. Но ясно было одно, ни спорить, ни иронизировать она больше не собиралась: если он делает подобные причинно-следственные связи, значит, он имеет на это какие-то веские причины. Это точно не может быть бездумным помешательством или… или она выходила замуж за совершенно другого человека, которого подменили буквально сегодня днём. Такого просто не могло случиться!

Станислав Гауф посидел ещё немного рядом с женой, после чего отодвинулся и стал как ни в чём не бывало доедать остывшую еду. Несмотря на хаос в его голове, он обрёл какое-то внутреннее успокоение, как он сам и сказал: его посетило чувство «когда всё встало на свои места».

— Не хочешь завтра куда-нибудь сходить? — Станислав Гауф заговорил первым, опередив «подбирающую-чтобы-сказать» жену; она тут же бросила на него вопросительный взгляд; он ответил: — На работу завтра не нужно. Хочу провести время с тобой.

— Стан?.. — взгляд Саены Гауф стал подозрительным.

— Меня не уволили, — сказал Станислав Гауф.

— Взял отгул?

— Нет.

— Тогда что?

— Сам уволился.

— Стан? — повторила Саена Гауф.

— Согласен, давно нужно было это сделать. Одна нервотрёпка.

— Стан? — Саена Гауф сузила глаза ещё сильнее.

— Точно ведь, прости, я так и не ответил, — он ласково посмотрел на жену, после чего встал, взял кошку на руки и сел. — А ведь это правда — она сама за мной увязалась! Сначала встретила меня на окне лестничной площадки, прямо возле его квартиры. Потом — играла хвостом лёжа на дереве перед окном Раска, правда, тот её так не увидел, а потом, не поверишь, — обрадовала меня своим неожиданным появлением прямо на сидении собственного флайма! Я как раз возвращался на работу! Не кошка, а чудо!

— Чудо… — повторила Саена Гауф. — Но… Но как же…

— Работа? Следствие? Думаю, — Станислав Гауф стал почухивать кошке за ушком, — ничего нового я не найду. Всё что нужно, уже нашли.

Саена Гауф не знала, что и сказать, — она безмолвно смотрела на мужа. Он, в свою очередь, приподнял голову и стал безмолвно смотреть в ответ. Их взгляды переплелись воедино. Это продолжалось какое-то время.

Наконец-то Станислав Гауф прервал идиллию:

— Что сказать, — он пожал плечами и отпустил кошку, — во всём виноват Ганц Йохансон — дело можно считать закрытым.

Будто в подтверждение его слов, выпущенная на пол кошка издала мелодичное «Мяу». Она явно хотела, чтобы ей продолжили чесать за ушком: у Станислава Гауфа хорошо получалось это делать.

— Мяу, — повторила она и грациозно запрыгнула обратно на колени, не оставив парню никакого выбора.

Саена Гауф наблюдала за всем со стороны. Она была полностью выбита из колеи: разговором, идеями и доводами; появлением странной кошки, поведением мужа и его решением уволиться, — всё казалось каким-то нереальным далёким сном, чувство которого усиливала ещё и общая атмосфера города, которую Саена Гауф отгоняла от себя всеми силами, но которая, в конце концов, достигла её. Ещё днём она была уверена, что не возьмёт слабину, устоит перед всем негативом, упавшим на их плечи, и даже сможет отогнать его от других; но сейчас она желала, чтобы кто-то отогнал весь этот негатив от неё самой. Она посмотрела на мужа. Она смотрела, не отводя взгляда. Она не хотела его отводить. Даже боялась. Весь вид, весь образ сидящего рядом человека приносил ей невероятное умиротворение, которое не смог бы дать ни один препарат, ни одно волшебство и ни один другой человек.

Ощущая эти явные перемены в жене, Станислав Гауф подсел ближе и приобнял её.

— Ну что ты? — сказал он. — Чего нос повесила? Такая красавица, а повесила нос. Разве я не говорил тебе, что всё будет хорошо?

— Знаю, — кивнул Саена Гауф, уткнувшись лицом в грудь.

— Поэтому, беспокоиться не о чем, — парень сильнее прижал девушку к себе.

Через какое-то время Станислав Гауф ослабил хватку, выпустил жену из объятий и сказал:

— Ты так и не ответила, сходим завтра куда-нибудь?

— Завтра будет завтра…

— Тоже верно, — улыбнулся Станислав Гауф. — Тогда завтра и решим, — он снова обнял жену и крепко прижал к себе.

Саена Гауф продолжила молчать. Видя это, Станислав Гауф заговорил прямо:

— Лучше выскажись, не нужно держать в себе.

Саена Гауф снова промолчала, лишь глубже погрузилась в объятия мужа. Они сидели так какое-то время, пока их идиллию не нарушил звук.

— Мяу, — послышались знакомые аккорды.

Вынырнув из-под руки мужа, Саена Гауф посмотрела на сидящую рядом кошку, которая виляла хвостом и смотрела на них.

— Думаешь, это его кошка?

— Со слов жильцов, она бездомная. Многие даже на неё жаловались, но когда вызывали службу отлова, поймать её не смогли: либо не находили, либо ускользала, либо работники службы отлова случайно травмировались.

— Значит, ты у нас ниндзя-киска? — Саена Гауф вытянула руку и дотронулась указательным пальцем до носика кошки, после чего обратилась к мужу:

— И всё же, его?..

— Да… его.

— Ясно…

В воздухе повисло молчание. Спокойное. Умиротворяющее.

— Не будешь сожалеть? — сказала Саена Гауф через нескольких минут.

— О чём?

— О том… что всё бросил… остановился на полпути… не завершил начатое… не узнал правду…

— Одним словом, струсил?

— Не обязательно. Просто… резко всё это.

— Всегда остаётся вероятность, что я… всего лишь переутомился, накрутил себя или… сошёл с ума.

— Это вряд ли, — Саена Гауф крутанула головой. — Да и… Чем больше думаю об этом, тем… Тем всё больше начинаю верить, что… что всё это не так уж и невозможно. С другой стороны… Если… Если ты прав, то… то не слишком ли это безответственный поступок бросать всё на полпути?

— Если я прав, то им должны заниматься Убийцы Миво…

— Убийцы Мировых Волшебников… Думаешь, всё настолько…

— Как сказать… — перебил Станислав Гауф, — Я… я не знаю… Не уверен… Поэтому и… бросил всё… Не похоже, чтобы он соответствовал всем «требованиям» для Убийц Миво: на явного психопата, маньяка или беспредельщика с силой Мирового Волшебника он не похож, но вот… с другой стороны… и простым Мировым Волшебником его тоже не назовёшь судя по всему.

— Даже сильнее тебя?

— Ты ещё не поняла? Если… если он реально… реально тот самый Призрак, то… то это совершенно другой уровень… Ни я… Ни Ганц Йохансон…

Саену Гауф пробрала дрожь.

— Кстати, — заметил Станислав Гауф, — когда разрушили школу, он… тоже там был.

— Да… Ты его после той катастрофы сюда привёз…

Тот кивнул, она продолжила:

— Он мне тогда Регана О’Лири чем-то напомнил…

— Регана О’Лири?

— Да.

— Реган О’Лири…

— Да, говорю.

— Нет, я не об этом… Как я мог забыть! — Станислав Гауф резко встал, но затем также резко успокоился и медленно сел на место. — Вылетело из головы. Сконцентрировался на старом, что и о новом позабыл.

— Что ты имеешь в виду? Есть ещё что-то?

— Можно и так сказать, хотя, — Станислав Гауф, казалось, вздохнул, — ничего нового: этой ночью Реган О’Лири убил Ганца Йохансона и Лилит Бортэ.

— Да… — сказала Саена Гауф призывая мужа продолжить.

— Вообще, нашла Ганца Йохансона и начала бой — Лилит Бортэ.

— Правда?

— Да.

— Стоп… Тогда…

— …Почему Реган О’Лири убил её?

— Да…

— Потому что она напала на него, после того как он вступил в бой и помог ей.

— Всмысле?..

— В самом прямом. Она перешла на сторону Ганца Йохансона, хотя предполагают, что он как-то взял её под контроль. Но факт остаётся фактом: она мертва, отношения с кланом ухудшились, а все «свидетели» мертвы.

— Странно и… удобно… — Саена Гауф задумалась, она была слегка удивлена: ещё ни одно СМИ не освещало детали того сражения, а сейчас ей почему-то показалось, что и осветят ещё не скоро.

Однако интерес Саены Гауф привлекло кое-что ещё — выжидающий взгляд Станислава Гауфа.

— Почему ты так смотришь? Ты что-то опять скрываешь от меня?

— Ответишь с первого раза, исполню одно желание.

— Что за интриги? — Саена Гауф прищурилась. — Только не говори мне, что это снова связано с…

— Где-то за несколько часов до того, как произошла бойня, Лилит Бортэ пришла в Антимагический Департамент, устроила ты-сама-знаешь-кому допрос, оставила его в окровавленном состоянии и, игнорируя всё и всех, полетела прямой наводкой прямо к Ганцу Йохансону.

Невольно, зрачки Саены Гауф стали как пять копеек. Казалось, уже ничто не могло удивить её; и чем больше рассказывал её муж, тем больше она верила его доводам.

Саена Гауф думала и молчала, молчала и думала, затем она нагнулась и как-то с особой нежностью взяла на руки сидящую кошку. Сказала:

— Это… предупреждение?..

— Это просто кошка, — ответил Станислав Гауф. — Но, думаю… она способна за себя постоять, учитывая, через что пришлось пройти службе отлова…

— Ясно… Знаешь, ты правильно сделал, что уволился и бросил это всё.

— Думаешь?

— До этого мне казалось, что твоё решение поспешно, но сейчас… нет.

— Спасибо, теперь мне легче…

— Не за что, но… Что насчёт Мишель?

— Не знаю…

— Тогда… Расскажем ей всё как есть. Объяснишь свои умозаключения. Скажем, что не хотим иметь с этим ничего общего и отходим от дел, даже если можем ошибаться. Если она начнёт что-то требовать, просить или доказывать, я выгоню её из дома, и на этом ваши отношения закончатся.

— Довольно категорично.

— Да. Потому что в случае чего — тебя сделаю крайним. А работа… С ней мы что-нибудь придумаем. Не забывай, у тебя есть я, а ты — у меня. Всё остальное мелочи.

— Я знаю. Только, — Станислав Гауф окинул жену любящим взглядом, — у меня есть не просто «ты», а «вы».

— И правда, — довольно улыбнулась та.

◊ ◊ ◊

Мишель Лири проснулась ближе к ночи. Голова раскалывалась, но жить можно было. Хозяева дома не спали, но и бодрыми не были.

— Доброй ночи… — поздоровалась Мишель Лири.

— Доброй.

— Доброй.

Дав девушке немного времени прийти в себя, Саена Гауф заварила чай. Когда же пришло время, Станислав Гауф перешёл к делу:

— В общем, — сказал он, — нам нужно поговорить.

— Э, о чём?

— О многом.

Загадочные взгляды мужа и жены смутили Мишель Лири, но выбора у неё не было.

Окончание главы