Слэм Глава 201. Легко и непринуждённо (часть 2)

Глава 201. Легко и непринуждённо (часть 2)

Тух…

Вероятно, любой, вошедший в нашу «интимную» камеру в этот момент, застал бы самую весёлую сцену в своей жизни (или одну из самых весёлых), а именно ту часть, где тонкая рука во всех смыслах изящной девушки била чьей-то головой о стол, покрепче вцепившись в волосы. Ему бы точно стало смешно, что уж говорить, если даже самой жертве (мне) было трудно удержаться от смешка, представляя всё происходящее со стороны. И я не сдерживался, пусть моя голова и проверяла столешницу на прочность.

Тух…

После очередного удара моя голова зависла в воздухе — Лилит Бортэ безмолвно впилась в мои глаза.

Я сказал:

— Хах, вряд ли это поможет утолить твой пыл. Более того, я совершенно не понимаю, ты хочешь сделать мне больно или всё-таки приятно? Пока что твои нежные поглаживания приносят только удовольствие. Может нам всё-таки уединиться в более располагающем месте — без кровати как не то? А учитывая…

Тух…

— …твои…

Тух…

— …прекрасные…

Тух…

— …формы…

Тух…

— …и гибкость…

Тух…

— …я думаю…

Тух…

— …тебе есть…

Тух…

— …что…

Тух…

— …показать…

Тух…

— …и…

Тух…

— …чем…

Тух…

— …удивить…

Тух…

— …меня…

Тух…

…

Тух…

— Успокоился? — поинтересовалась она, снова запрокинув мою голову далеко назад и посмотрев в глаза.

— …

— Я понимаю, что ты не воспринимаешь происходящее всерьёз, однако даже несмотря на это, предупреждаю — не заставляй мне становиться серьёзной. В противном случае, кто бы то ни был другой, даже сам чёрт, покажется тебе праведным существом. Твоё тело будет не просто изуродовано, оно будет уничтожено, твоя магия будет не просто подавлена, она будет разрушена — не останется ничего, ты лишишься всего, а не прекращаемые страдания станут смыслом всей твоей жизни. Время, проведённой с Власом Эвансом, покажется тебе лучшим временем в жизни, и поверь на слово — мой клан тебе это организует. Твой ублюдочный директор прикоснулся к тому, чего касаться не стоит, и он за это ответит. Твоя же проблема — не имеет значения: виноват / невиноват, сильно / слабо — ты будешь первым. Первым, на ком отыграются все «задетые». Твоя участь будет ничуть не лучше твоего ублюдочного директора или даже хуже, ведь в отличие от него, ты даже не в состоянии что-либо сделать или хоть как-то ответить — груша для битья. Груша для выпуска пара, чтобы можно было хоть как-то скоротать время и потешить себя перед долгожданной встречей с твоим ублюдочным директором, поджавшим хвост и прячущимся невесть где. Тебе стоит вспомнить — где твоё место! — тух… — И в каком положении ты реально находишься! — тух… — Где он, отвечай?! — тух… — Кто ещё его укрывает?! — тух… — Что узнал Джеймс Харрингтон?! — тух… тух… тух… — Не играй в молчанку. Для себя же — лучше начать говорить! Стать таким же болтливым, как минутами раньше! Или… — она вытянула вперёд руку и выпустила «сияние», выпустила так же банально, как неотразимые авторы любят иллюстрировать это на обложках своих книг, а затем шепнула, вплотную приблизив голову, — …мне показать, что такое настоящие страдания?

«Настоящие страдания»? Даже я не знаю, что они из себя представляют.

— Раз уж на кону «настоящие страдания», — медленно ответил я, принимая её пронзительный взгляд, — видимо, мне и вправду стоит подчиниться… но что от этого изменится? — я улыбнулся самой презрительной из всех презрительных улыбок. — Как я и сказал раньше: я весь твой. Что дальше? Только аккуратнее: я всё-таки ещё школьник — могут и за растление несовершеннолетних поса…

Тух…

— Ладно, ладно… Не посадят, будем считать, что это по обоюдному сог…

Тух…

— Так что, где я должен целовать, что вылизывать? Может, чешется что-то конкретное?

— …Как прискорбно, кажется, Влас Эванс полностью выбил из тебя все остатки ума и чувство самосохранения… — она нежно посмотрела мне в лицо. — Как прискорбно… Как прискорбно… Кажется, ты не оставляешь мне другого вы…

Она резко запнулась и замолчала.

— Эх, — я вздохнул и вернул ей нежный взгляд, — а знаешь, в чём твоя проблема? — Самонадеянность и заносчивость. Они не красят ни одного человека, даже такую девушку с миловидным лицом как у тебя. Но это в лучшем случае, а вот в худшем… В худшем — ты становишься беспечным… Беспечным, понимаешь? По глазам вижу, что понимаешь. Только представь, если создать подходящие условия, даже ель будет чувствовать себя комфортно в знойной пустыне, что уж говорить о таком неприхотливом человеке, как я?

Я посмотрел на свои кисти и сказал:

— Сломай их.

Послышался звяк треснувших оков.

— Вот, — я встал и с хрустом потянулся, — хоть какой-то толк от твоей магии, хоть какое-то достойное применение, не зря же синтезировала, хах.

Я продолжил:

— Знаешь, что самое прискорбное? Ты здесь так долго распиналась, так живописно угрожала, так уверенно внушала, а сейчас… — я огляделся. — А сейчас ты смотришь, не можешь ничего сделать и даже не понимаешь, что происходит. Хотя где-то там… — я вплотную прижался к ней и прошептал на ухо, — к тебе медленно приходит понимание. Говоришь, знаешь что такое настоящие страдания? Настоящие страдания — это перейти мне дорогу. И, увы, ты не чёрная кошка, чтобы я просто проигнорировал это или даже обрадовался, угостив тебя от радости чем-то вкусным… Хотя… говоря о вкусном… учитывая, сколько времени ты выкроила для свидания со мной, я и вправду мог бы тебя кое-чем угостить, только вот… я так сильно тебя презираю, что, боюсь, у меня даже не встанет.

Я с «грустью» покачал головой и взял её за острый подбородок:

— Ни твоё миловидное личико, ни твой возбуждённый вид, ни даже твои глаза, так сильно жаждущие меня, — ничто не сможет исправить это, поистине, удручающее положение дел. Так что… Просто утихомирься, тебе всё равно ничего не светит. Сколько бы ты меня не желала, как бы не пыталась соблазнить, твой уровень — лишь всякие уроды. До меня расти и расти… Эй, тише-тише, — я ласково погладил её по голове, — магия? Магия тоже не поможет. Так что просто расслабься и получай удовольствие, хотя… понимаю, без какой-либо интимности в наших отношениях начать получать удовольствие трудно. Увы, интимность тебе не светит. Хотя прояви инициативу чуть раньше, быть может, и преуспела бы.

Я раздвинул несколько упавших прядей и посмотрел ей прямо в глаза:

— Пришла ко мне, оскорбляла меня, била меня— смотрю, ты очень нехорошая девочка. Просто мазохиста… Всё равно что прийти и попросить хорошенько выпороть себя. И кто знает, как бы всё обернулось, не приди ты ко мне? Может, на твоём месте был бы кто-то другой, такой же беспечный? Например, какой-нибудь Кудо? А может, меня бы запытали до смерти какие-нибудь умельцы? Хах… прости, самому смешно стало... А может, никто бы так и не пришёл, и мне бы пришлось ломать голову: как быть?; что делать?; чего бы разрушить?; кому бы выписать билет в один конец? — и это лишь капля. Вариантов ведь куда больше, но сейчас… Прямо сейчас предо мной ты — другие варианты больше не нужны, разве это не чудесно? Такая сильная, такая храбрая, такая красивая — пришла в логово чудовища и даже «преградила себе все выходы и входы», видимо, совершенно не задумываясь, что нужно будет отступать и спасаться бегством. Даже не подумала, что для кого-то твои хитроумные трюки не более чем детский лепет… Будь ты куда хитрее, я бы даже решил, что просто подыгрываешь мне, однако… Глупая… Наивная… По-другому я просто не могу тебя описать. Но несмотря на это, проигнорировать все твои старания и не вознаградить тебя я тоже не могу… — я улыбнулся ей и продолжил:

— Этот взгляд, как много ты хочешь сказать. Я вижу. Но прости, сейчас не тот случай, когда я могу выслушивать «последние» слова. Хотя мне очень и хочется. Честно.

— Знаешь, — я погладил её по голове, — пусть я и презираю тебя, но отчасти, мне даже грустно: такая милая девочка, а злая, как бездомная собака. Бедняжка… Даже не знаешь, что такое настоящее счастье и ласка… Быть может, я смогу помочь? Когда-то я даже планировал стать врачом, представляешь? Наша встреча — твоя самая счастливая случайность в жизни. Иди ко мне, — я сел обратно на стул, притянул девушку и усадил к себе на колени. — Честно говоря, я должен был бы дать тебе хорошенько выговориться, но… даже не хочу объяснять… Ты всё равно не оценишь и не воспользуешься этой возможностью, но знай, ты многое потеряла — я очень хороший собеседник. В общем, мне проще придумать другой способ сделать тебе приятно перед тем, что произойдёт в скором будущем.

Я притянул и полностью уложил её на себя. Голова упёрлась в моё плечо. Я посмотрел на неё:

— …Так вот, в скором будущем — ты скорее всего умрёшь. Поэтому я должен хоть как-то перебороть своё презрение и сделать хоть что-то, чтобы последние часы твоей жизни состояли не только из боли и отчаяния… — моя рука томно гуляла по её телу, не пропуская ни одного участка. Плотная ткань не могла передать всю нежность и тепло ладони — как хитрый змей, она проникла под одежду. — Ох, ты такая горячая, — шепнул я, практически полностью соприкасаясь губами с её шеей. — Неужто даже такая «госпожа клана» не способна устоять в моих объятиях и не превратиться в наивную девочку? Пылающую от страсти и возбуждения? Это так мило…

Губы полностью соприкоснулись с тонкой шеей, рука же достигла «неизвестности», утонув в ней, как зебра в болоте, — её голова сильнее впилась в плечо.

— Тише-тише, мой ненасытный щенок: то, что я дал тебе больше свободы, не значит, что я полностью ослабил хватку. Может, я и не самый приятный человек, хотя это не так (!), но если я кому-то решил сделать приятно, то приложу для этого определённые усилия. Так что — просто расслабься. Просто получай удовольствие. Договорились? — мягко спросил я, не сбрасывая темпа, скорее, наоборот.

— Хааа… — так как говорить она не могла, да и не нужно было, она лишь издала негромкий звук, похожий на лёгкое поскуливание маленького щенка, перед которым поставили миску с едой.

— Вот так, — я обнял её второй рукой и прижал ещё ближе к себе, вторая же продолжала своё трогательное представление.

Шея и губы вновь соприкоснулись, а горячее тело сильнее вдавило меня в стул. Казалось, из лёгкой песчинки, она превратилась в тяжёлый камень. Однако это ничуть не напрягало, скорее, даже наоборот.

В какой-то момент я дал ей ещё больше свободы над телом, чтобы она могла менять позу и изгибаться по собственному желанию. И теперь, в отличие от прошлого раза, она использовала «больше свободы» исключительно по назначению, собственно, как это и задумывалось: без лишних перипетий и восстаний, отчасти, потому что была практически на пике своих желаний и ощущений; отчасти — сопротивляться бессмысленно априори; отчасти — трудно устоять перед таким красавчиком как я, ха-ха… Теперь стало казаться, что в моих руках не тихая девушка, а слизкий угорь, извивающийся во все стороны, как гимнастическая лента. Однако нежное постанывание, идеально сочетающееся с её милой внешностью, помогало вернуться с небес на землю, отгоняя прочь это нелепое сравнение с речной рыбой.

— Хааа… — пленительно издала она, впившись в меня своими пальцами. В ответ на это искреннее проявление удовольствия я вознаградил её ещё бОльшим наслаждением.

Вероятно, любой вошедший в нашу интимную камеру во второй раз, застал бы самую противоречивую картину в своей жизни, беря во внимание тот факт, что он видел в первый раз. Правда, на деле, лицезреть происходящее мог только я (и только она, принявшая самое неправильное решение в своей жизни, когда пришла ко мне в одиночку и уединилась со мной тет-а-тет, дав указания другим людям «исчезнуть и не беспокоить», а их присутствие не позволило бы мне, точнее нам, разгуляться вот так — на полную катушку).

— Хааа… — послышались финальные аккорды.

Её тело сползло чуть вниз, будто я не человек, а широкое кресло, на котором можно вальяжно распластаться.

Продолжая обнимать её одной рукой, поглаживая при этом пальцами по щеке, я сказал:

— Вот видишь, я не лгал, со мной всегда легко и непринуждённо, особенно в интимной обстановке, — она дёрнулась. — Тише-тише. Поздно негодовать, особенно после такого приятного времяпровождения.

Она хотела сопротивляться, но всё было тщетно. Чуть погодя, когда к ней пришло очередное понимание собственного положения, я сказал ей встать. (Хотя, учитывая, что к этому моменту она была снова под моим контролем, подымать её пришлось самому.)

Я встал вслед за ней и потянулся: она отсидела мне всё, что только можно. Немного размявшись, я посмотрел на обездвиженную девушку, чьё лицо имело непередаваемо-пакостное выражение.

— «Госпожа клана», сделай лицо попроще. Я, конечно, понимаю, что ты удивлена, но всё же… Да и удивляться нечему, я всё-таки какое-то время жил в Сибири… В Сибири, понимаешь? Нет?! Как так-то?! В общем, чудная история: жил я какое-то время в Сибири — местный медведь дал мне пару уроков игры на балалайке, ха-ха…

— Так что нечему удивлять! — гордо добавил я. — Деревянный инструменты — моя стихия!

— И ещё одно, даже если тебе удастся выжить, не искажай события и не лги! Не говори, что я тебя изнасиловал! Говори честно: «Он просто мне подрочил!» — вот умора будет, ха-ха…

— Стоп! — я ошарашенно посмотрел на неё. — Разве из-за этого ты не можешь «потерять положение в клане»? Ну вот, почему ты не сказала?! Я бы так глубоко не входил, то есть далеко не заходил… Да какая уже разница!

Окончание главы

отчет