Слэм Глава 222. «М»

Глава 222. «М»

— …а может, — я посмотрел на свою руку, — я всё же немного перестарался…

— Думай что хочешь. Пусть ты и нехороший человек, а рука твоя — та ещё тварь~ но чего-чего, а с головой проблем у меня точно нет. Может, во мне и «ковырялись» когда-то, но проблем с головой нет! Может, и пинали нехорошие люди (ты!), но проблем, изволь, — нет! А вообще, ты просто боишься признать правду, и, как следствие, мою правоту, разве нет?

— Как скажешь. Желания спорить у меня нет.

— Вот и хорошо! — Адам «победоносно» кивнул.

— Да и, — «неожиданно» я переключился на лёгкую враждебность, — зачем разрушать твои влажные фантазии?

— У меня нет влажных фантазий!

— Чем больше ты уверен в своей правоте и, как следствие, чем больше твоя симпатия ко мне, тем только лучше, разве нет? — мои тон и выражение к этому моменту сильно изменились. — Хоть в огонь, хоть в воду, хоть в медные трубы, — куда бы я тебя не послал, что бы ни сказал сделать и где бы ни указал твоё место — ты всё это послушно исполнишь. И чем «теснее» будут наши отношения, точнее, вера в эти отношения, тем и сам ты будешь более исполнительным. Всё это начнёт приносить тебе радость: желание угодить; желание быть полезным; желание чувствовать свою значимость… И вот, не успеем мы с тобой оглянуться, как пройдёт немного времени и твоё стремление угодить мне станет смыслом всей жизни. Если, конечно, уже им не настало. Так что, да, ты прав, я просто боялся… Боялся признать твою правоту. Боялся слишком рано выдать свои истинные намерения. Но… Ты оказался слишком наивным, слишком послушным… Я завысил планку, думая, что всё будет куда сложнее, однако завышать её было незачем.

— Думаю… — начал Адам, оставаясь, казалось, таким же как и прежде, однако скрыть слабые перемены, вызванные моими словами, не смог, как ни старался. — Думаю, ты специально преувеличиваешь. Я уже приводил пример со старушкой Хез… А ещё знаю (…и осознаю!) достаточно, чтобы иметь хорошее представление как о тебе, так и обо всё остальном, и… В свои доводах я не сомневаюсь!

— Знаешь? — потешно переспросил я. — Осознаёшь? Не сомневаешься? А что если…

— Нет.

— …это всего лишь желанная иллюзия?

— Не иллюзия.

— Что если это самообман?

— Не самообман.

— Например, даже сейчас ты отрицаешь очевидное…

— Не очевидное.

— …а это уже первый признак самообмана. А твоя бездумная уверенность…

— Это не бездумная уверенность.

— …в собственных желаниях — второй признак. И, наконец-то, вера в лживые отношения…

— Наши отношения не лживые! — Адам чуть ли не подорвался с места.

— …это третий признак самообмана, — продолжил я, игнорируя его чувства. — И ты ещё говоришь «знаю», «осознаю», «не сомневаюсь»?

— Да! Знаю! Осознаю! Не сомневаюсь!

— Смешно.

— Хватит делать тщетные попытки посеять обманчивые сомнения! Хватит!

— Я не пытаюсь.

— Пытаешься! Будь сказанное тобой правдой, ты бы сейчас этого не говорил! Ты делаешь это намеренно!

— Не говорил бы? А что если…

— Хватит «а-что-если-кать»!

— …в этом и есть вся суть? Прямо озвучить свои истинные мотивы? Специально! Чтобы вызвать обратный эффект: заставить тебя считать мои истинные мотивы заведомо обманчивыми. Заставить тебя воспринимать их как какую-то глупую шутку. И всё ради одной цели: не дать тебе прийти к ним самому, особенно тогда… — я сделал паузу, — когда пришло бы время это сделать. Ведь… — я оскалился. — Было бы очень неудобно, стань эта «правда» откровением для тебя, ещё и в самый неподходящий момент, а так… — мой оскал трансформировался в не менее приятную улыбку. — Не думал о таком? Или, вот ещё, — продолжил я, — делая вид (как ты сказал), что я пытаюсь посеять в тебе обманчивые сомнения, я как раз наоборот — хочу заранее их задушить. Действую на опережение, так сказать. Ты ведь знаешь какой я человек, значит, должен знать — именно таким я и промышляю — обманываю маленьких доверчивых глупцов вроде тебя. Ты правда всё ещё думаешь, что наши «отношения», которые ты себе выдумал, особенные? — я замолчал, желая услышать ответ на свои слова, но, поставленные под таким углом, они волей-неволей заставили мальчика заколебаться; от его уверенности не осталось ни следа.

Не давая ему времени на долгие размышления, я продолжил:

— Разве уверенные сомневаются? С одной стороны у тебя, должно быть, вертится: «Я не должен поддаваться: именно этого он и добивается! Сказанное им ложь! Я не должен поддаваться! Не должен!», а с другой: «В такой правде нет ничего странного. Он изначально манипулировал мной и продолжает это делать. Он использует меня и будет использовать в будущем. Отношения… Их вижу только я. Он внушает их, а выдуманная мной дружба… её нет и никогда не было».

— Я…

— И тут тебе остаётся лишь принять решение — выбрать «правильный» вариант из двух совершенно противоположных и в то же время равноценных утверждений. Равноценных с точки зрения действительности.

— Я…

— Но, очевидно, мы оба знаем, что именно ты выберешь.

— Я…

— На фоне своей наивности, щенячьей верности и, главное, не знания, чем именно УЖАСЕН второй вариант, где я использую тебя, как вонючую псину, ты выберешь более желанный, более приятный, более удобный…

— Я…

— Однако, — я не дал ему сказать, — когда придёт время сожалеть, вероятно, ты даже не будешь знать, что тебе нужно сожалеть. Ты будешь уверен, что это твой выбор, что ты знал на что идёшь. Вот и всё.

Я умолк — повисла тишина.

— Но… — вскоре послышался задыхающийся голос. — Но даже если второй вариант правильный и ты… ты меня просто используешь… даже… даже если я поверю в него… Разве… Разве у меня есть выбор? Я завишу от тебя. Я… я не могу просто взять, развернуться и уйти… Разве… Разве не получается, что… что бы я не выбрал и чтобы не оказалось правдой, результат от этого не изменится… А значит… значит ты просто… просто…  издеваешься надо мной… давишь на меня…

— Зависишь? Не можешь просто взять, развернуться и уйти? — чуть ли пропел я, однако из-за ужасно апатичного тона было похоже, что я, скорее, призываю «демона», принося ему в жертву сотню-другую младенцев. — Хорошо, очень хорошо! А что если я скажу, во-первых, что всё сказанное мной — чистая правда: я всего лишь использую тебя, а в будущем буду использовать ещё больше! Куда корыстнее! Настолько, что даже самый терпимый пожалеет о своём выборе.

— Это неправда…

— ПРАВДА. Дальше, во-вторых, что я не вижу того, что видишь ты — никакой «дружбы» нет.

— Неправда…

— ПРАВДА, — снова пронзил я. — И вот, «правду» ты знаешь, а теперь — самое время сделать «правильное» решение, разве нет? Всё, что нужно: просто встать, развернуться и уйти! Всё!

— Но…

— Я не буду останавливать тебя и тем более не буду усложнять тебе жизнь. Вылечишься, выучишься, а дальше… Твоя жизнь — твои заботы. Делай что хочешь. Она принадлежит тебе и больше никому. Так что поздравляю: с этого момента ты не зависишь от меня! Ты можешь делать что хочешь! И для начала: взять, развернуться и уйти!

— Но… Но… Но… Но… Но… Но ведь… Но ведь у тебя были… были… были… планы…

— Планы на тебя? Разве мы с этого не начали? Но ладно. Были, и что? У меня так много планов, что я иной раз сам в них ногу ломаю, поэтому… Лишиться одного-двух — не проблема. Тем более, такого незначительного «плана», вроде тебя.

— Но… но… но… сегодня…

— Каждый видит то, что хочет увидеть. Лучше бы я тебя вообще не брал с собой.

— Не… не… не брал?.. А как же… как же слежка за Бортэ…

— Мелочь. С этого момента я тебя полностью освобожу от неё или чего-то подобного, и тем более — больше никогда не потревожу. Наши пути полностью разойдутся.

— Ра… ра… ра… разойдутся?.. Ты… ты… ты… меня прогоняешь?..

— Ни да, ни нет, ни может быть, — но можешь катиться на все четыре стороны — решай сам.

— Я… я… я… я… я… — Адама чуть не зациклило. — …Я тебе не нужен?..

— Ты правда думаешь, что есть что-то, что я не смогу сделать без тебя?

— Но… но… но…

— Хватит «но-кать», «я-кать» и задыхаться: либо говори нормально, либо замолчи. Да и зачем? Тебе осталось просто встать, развернуться и уйти — ты в шаге от «блаженной» жизни.

Я замолчал — Адам закрылся руками, готовый сплющиться и заплакать в любой момент.

Я продолжил молчать и просто сжигал его апатичным взглядом, прекрасно понимая, что как бы он не пытался закрыться или «спрятаться», он не мог избавиться от него. Он чувствовал его. Чувствовал и ничего не мог с этим сделать.

— Ладно, — сказал я, не видя никакой реакции, — я тебе помогу. Поступим от обратного: встану, развернусь и уйду я. Будем считать, что это одно и тоже. Как учила математика: от перемены мест слагаемых сумма не меняется, — я поднялся.

— Стой… стой…

— А математика плохому не научит.

— Стой… Не уходи… Не уходи… — Адам подорвался следом и вцепился в меня.

Странно, какие знакомые ощущения… Что сказать, «Д» — дежавю.

— Я не… я не… я не… — мы простояли так добрую минуту. — Я не понимаю… Я не понимаю! — взорвался он (хотя, скорее, лопнул как мыльный пузырь). — Я не понимаю! Чего… Чего ты хочешь! К чему это всё?! Тест?! Урок?! Я должен был встать и уйти, показывая какой я «сильный и независимый»?!

— Нет.

— Или… Я должен был бежать за тобой ни смотря ни на что, показывая какой я преданный и послушный?!

— Нет.

— Тогда что?! Что тебе нужно?! К чему это всё?! Доказать, что я был не прав и не знаю какой ты на самом деле?! Хорошо, я был… я был не прав… Я был не прав! Прости! Не уходи!

— Нет.

— Тогда?.. Тогда что?.. Что?!. — опустив голову и чуть ли не плача спросил Адам.

— Мне просто, — начал я, отрывая вцепившуюся руку, — захотелось испортить тебе настроение. Разве это не уважительная причина?

Тух.

Адам ударил меня в руку.

— Да и… Я дал тебе то, чего ты так хотел — драмы.

— Драмы?! — заплакав, переспросил Адам.

— Да, драмы.

— Я… я… я не хотел, хн… никакой, хн… драмы… — промычал он, вытирая сопли рукавом. — Кому, хн… кому вообще, хн… кому… кому… хн… нужна такая драма, хн…

— Кому? Очевидно, тебе. А раз хотел: получите-распишитесь.

— Не хотел, хны… — он разнылся ещё сильнее.

— Тогда не знаю, — я пожал плечами, усилив жест поднятыми руками.  Все любят драму — только её и подавай. Или, что даже лучше, трагедию~ Уверен, что не хотел? — я задумчиво посмотрел на Адама. — А то весь твой вид говорит, что именно её ты и хотел~

— Нет! — он снова ударил меня, продолжая ныть: — Хны… хны…

— Ну, бывает, — я сделал невинное выражение, — я не волшебник, чтобы знать, что хочет каждый отдельный человек. Я был уверен, что именно драмы ты и хотел, а тут, вот тебе(!), оказалось, что нет. Не иначе как магия.

— Магия… магия?!

— Да, магия. «М» — магия.

— Нет, хны… Нет! «М» — мудак. Какой же ты мудак! Испортил… испортил всё настроение, и… и… и такой чудесный день, хны…

— Знаешь, Адам, — я сел на место. — Что-то я проголодался, думаю, как раз пришло время для твоей «непонятной стряпни», — я пододвинул блюдо и покрутил. — Надеюсь, ты не забрызгал его своими соплями, а то, — я осмотрелся, — бОльшую часть всего ты уже забрызгал.

Наверное, это был первый раз, когда Адам смотрел на меня по-настоящему зло, не скрывая агрессии и ненависти, я рассмеялся, проглатывая первую ложку:

— Ты, конечно, можешь сесть напротив, но и… можешь развернуться и уйти — будь уверен, я не буду тебя останавливать, собственно, как и нарушать условия нашего «уговора».

В ответ он в третий раз ударил меня в руку, ещё и уселся не на прежнее место, а прямо рядом со мной, продолжая вытирать тонны соплей рукавом.

— Три удара, — сказал я, проигнорировав все остальные действия. — Будем считать, что три удара это тот максимум, который я могу тебе позволить, но так как у тебя всё ещё чешутся руки, предупреждаю, — я повернулся и посмотрел прямо ему в глаза, — перейдёшь эту черту и я гарантирую, что никакой врач тебе больше не понадобится.

— Хны… — он кивнул и отвернулся. — Только… только, хны… и можешь, хны… угрожать, хны… запугивать, хны… оскорблять, хны…

— Вот и хорошо, — раз он был рядом, под рукой, я потрепал его волосы.

— Не трожь! Хны… Я не щенок! Хны…

— Ого, щенок стал скалиться, — я дал подзатыльник, — плохой щенок!

— Сам щенок! ХНЫ… — Адам ударил в ответ. — Хватит… хватит, хны… Хватит меня так называть! Мне… Мне не нравится!

— Гладить нельзя, бить нельзя… Щенком не называй… Что-то весь твой пубертатный период прошёл за один день.

— Это, хны… Это, хны, не… не… период! Просто… просто я наконец-то осознал, какой же… какой же ты мудак!

— Что ж, — я повернулся, приблизился и шепнул ему на ухо: — Поздравляю, ты больше не девственник!

— ХНЫ… — он подорвался и вернулся на своё место, приговаривая: — Какой же… какой же, хны… Какой же ты мерзкий, хны… Мерзкий мудак, ХНЫ…

— Эх… — я очень грустно вздохнул, проглатывая очередной кусок. — Правду говорят: от любви до ненависти один шаг… А ещё утром ты был таким ласковым и добрым…

— Ты… Ты… Испортил всё настроение!.. Ты убил!.. Убил все приятные эмоции, хнык… которые… которые сам же и подарил, ты… ты…

— Как ты и сказал: «М» — мудак. Если ты не готов к этому, то… — я замолчал, так как нужно было проглотить еду.

— …то что, хны… мне лучше «встать», хны… «развернуться», хны… и «уйти», хны?..

— Невероятно. Как с языка снял. Ладно, посиди-успокойся и дай мне нормально поесть: неудобно всё время на тебя отвлекаясь.

Адам завыл ещё сильнее — я погрузился в еду.

Прошло немало времени, прежде чем мальчик утих, а я обратил на него внимание:

— Всё сидишь? Сколько бы проблем избежал, покинув сегодня это место.

— Я, — ответил он далеко не сразу, — не хочу покидать это место.

— Даже когда я уйду? Этот мягкий диванчик — твой новый дом?

— Нет. Уходя, ты возьмёшь меня с собой.

— Скажи ещё, что я должен попросить тебя это сделать и добавить «пожалуйста»?

— Было бы здорово.

— А на колено вставать не нужно?

— Нет. На колено не нужно.

— Ты ведь понимаешь, — я нежно вздохнул, — что ничего из этого я делать не буду, что я... не тот, кем ты меня себе вообразил?

— Понимаю…

— Обидно?

— Обидно…

— Моё предложение всё ещё в силе…

— Нет.

— Сегодня ты увидел лишь каплю…

— Нет.

— И… я безразличен ко всем…

Адам посмотрел на меня, он смотрел какое-то время, казалось, пытался увидеть насквозь, пока наконец-то не сказал:

— Исключения… разве… разве их не бывает?.. Они… они есть у всех…

— Как сказать… — я положил голову на стол и посмотрел прямо на него, затем вздохнул. — Как ты считаешь, весь тот шум, который сейчас заполонил город, нет, страну… Оно того стоило?

— Думаю… — Адам задумался.

Через какое-то время он продолжил:

— Думаю, раз ты на это пошёл, значит, были веские причины, а раз в целом, ты доволен, значит — оно того стоило, но… Возможно, за это пришлось «заплатить», только я не знаю, чем именно, хотя… — его вдруг «осенило». — Раз тебе пришлось стирать память тому старику, то как минимум пришлось заплатить его памятью…

— Хах, по-моему, ты даже не думал, так бы и сказал: «За всё нужно платить!». Очень пафосное выражение.

— Не правда… Я думал.

— Знаю-знаю… Да и… Стоит признать: в принципе, так и есть — за всё нужно платить. Хотя с «памятью» ты не угадал, с ней-то всё с точностью да наоборот, учитывая, что я подумывал убить старика.

— Убить?.. — это слово сильно удивило Адама. — Но… ты так старался…

— Это уже другой вопрос. Не важно.

— Значит, ты «заплатил» чем-то ещё, — ответил он, стараясь взять себя в руки.

— Ага, парочкой человек. И если вычеркнуть одного было не трудно, то вот… — я задумался.

— …С другим всё сложнее?

— Можно и так сказать. Он был близким. Вредным. Иногда послушным. Иногда нет. В общем, хороший котик… Но теперь — всё.

— Сочувствую…

— Не нужно, я ясно осознавал, на что иду.

— Осознавал?.. Значит, других вариантов…

— Не было? Нет. Были. Вполне. Но я выбрал… удобный и желанный для себя. Вот и всё. Тот, который посчитал нужным, тот, который захотел. Поэтому, отвечая на твой вопрос… Бывают ли исключения… Да, бывают, но… — я остановился.

— Но… — задумался Адам и через время продолжил: — Но ты не гарантируешь, что… что остановишься, если… если нужно будет «заплатить» и… мной?

— Рано или поздно, — я не ответил прямо, — хочешь ты того или нет, но у тебя появится что-то ещё, кроме «поклонения» мне…

— Я тебе не поклоняюсь.

— …что-то важное, ценное или просто принципы. И вот, наступит день, и ты скажешь мне: «Не делай "этого"», ты попросишь, предупредишь меня, но я поступлю по-своему, так, как посчитаю нужным, так, как захочу… И…

— Это… так глупо.

— Но жизненно. И если мы и вправду считаем, что между нами было что-то бОльшее, чем просто видимость отношений, то…

— Я… я понимаю, хны…

— Тогда, чего снова сопли пустил?

— Не знаю… плачу… просто плачу… потому что… потому что хочу плакать… потому что… потому что ты мудак… худший… худший в мире человек… плохой человек…

— Вот и хорошо… Думаю, теперь мне будет проще поверить тебе, если ты снова скажешь, что «знаешь» меня, «осознаёшь» кто я… или будешь громогласно кричать, что «не сомневаешься в своих доводах и решениях».

— …Хнык… хнык… хнык… хнык… мудак…

Окончание главы