Радость жизни Глава 37. Тайна сундука. Часть 2

— А патроны? — сейчас Фань Сянь чувствовал себя словно девица, которая очнулась от чудесного сна и обнаружила, что спала на кухне на куче дров, поэтому к У Чжу он обратился чуть раздражённым шёпотом.

Ответ У Чжу был совершенно честным, но тем, кто услышал бы его, стало бы любопытно:

— Что такое «патроны»?

Фань Сянь вздохнул и начал объяснять У Чжу, как выглядит патроны, какого они размера, какой длины и для чего применяются, а потом с надеждой спросил:

— Дядя, ты видел, как мама их использовала?

У Чжу покачал головой.

— Я же говорил, я что-то забыл. — И как раз, когда Фань Сянь начал отчаиваться, У Чжу вдруг снова заговорил: — Однако я помню, что какие-то штуки вроде тех, что ты описал, мне тогда показались бесполезными, и, убегая с тобой на руках, я оставил их в подвале в поместье Тишины и Спокойствия.

Закалённый дух Фань Сяня оставался совершенно спокойным и уравновешенным, но, услышав эти слова, он едва сдержался, чтобы не обнять и крепко не поцеловать своего славного слепого дядю.

Во втором отделении сундука было письмо. Сундук закрывался очень плотно, поэтому, когда Фань Сянь легонько похлопал по тонкому конверту, с него не полетела пыль.

«Для У Чжу».

Фань Сянь непонятно себя почувствовал: оказывается, этот сундук был оставлен не ему, а человеку рядом с ним. Он натянуто улыбнулся и протянул письму У Чжу, словно забыв, что тот слеп.

У Чжу не взял его, а лишь сказал равнодушно:

— Госпожа приказала мне прочесть, чтобы и ты послушал. Читай сам.

Фань Сянь улыбнулся, разорвал конверт и начал читать. Прочитав несколько строк, он скорчил такую гримасу, словно еле сдерживал смех. Он решил было, что последнее письмо божественной воительницы, спрятанное в сундуке, — совершенная банальность, и он невольно начал посматривать на действия своей матери с пренебрежением. Фань Сянь и не думал, что, лишь увидев это письмо, поймёт, как невысоко оценивала мужчин Поднебесной женщина по имени Е Цинмэй.

В почерке не было никакого изящества — от руки Жожо он отличался, как небо от земли, даже выглядел грубоватым и небрежным. Тон письма тоже был странным, к тому же текст иногда противоречил сам себе, словно не был написал за один раз.

«Милый малыш Чжу-чжу, целую… сестра очень-очень любит тебя. Много раз я думала подыскать тебе невесту, но ты всё такой же равнодушный. Эта старуха… э-э, нет, нежнее, твоя сестра очень сердита. Ты отправился в тот храм сражаться, и я прикидываю, что ты не победишь, а сбежишь обратно, как собака, поэтому я пишу это, чтобы немного посмеяться над тобой».

Дочитав досюда, Фань Сянь бросил взгляд на У Чжу: у того был бравый вид настоящего грандмастера боевых искусств, как можно сравнить его с собакой? Дальше в письме было написано:

«А я? Пока тебя не было, я подмешала кое-кому афродизиак, и заёмные семена дали всходы. Не знаю лишь, родится ли у меня девочка-сокровище, или же ни на что не годный мальчишка. Этот сундук, считай, единственная вещь, которую я оставляю в этом мире. Старикан Мао говорил, что за всю жизнь повлиял лишь на небольшую территорию за пределами Пекина, так вот, я говорю то же самое. Я посетила этот мир и оставила после себя всего лишь этот сундук».

Прочитав про «заёмные семена» и «ни на что не годного мальчишку», Фань Сянь чуть не свалился со скамьи: оказывается, его жизненные обстоятельства не только странные, но ещё и довольно романтичные. Жаль только, что в письме не было чётко сказано, от кого же семена были получены, и сейчас это рождало самые большие вопросы в душе Фань Сяня.

Вот что дословно было написано в письме Е Цинмэй, матери Фань Сяня, оставившей этот мир в глубоком потрясении:

«Грустно, да? Наверное, в этом мире, кроме тебя, никто не сможет открыть этот сундук. Кто же знает совершенно ненужную в этом мире систему Уби, которой я так мягко и заботливо обучила тебя? Милый мой куклёнок Чжу-чжу, я очень хочу обнять тебя перед сном. Возвращайся скорее».

«Я верну сундук на старое место, ты знаешь, где это. Ох, если ты откроешь сундук и прочтёшь письмо, ты точно знаешь, где это — кажется, я написала глупость».

«Мне сейчас очень интересно, родится у меня девочка или мальчик? Если девочка, то хорошо, если мальчик, верну его отцу, пусть у него голова болит. У мальчиков слишком высокие притязания, чёрт знает, что он может натворить».

«Ладно-ладно, признаю, у меня тоже слишком высокие притязания. Но неужто прекрасные чаяния скромной женщины сделать этот мир лучше должны называться слишком высокими притязаниями?»

«Почему мне кажется, что я пишу завещание? К чёрту, тьфу-тьфу, несчастливый знак».

«Хм, кто знает? Если это и вправду окажется завещание, удачно, что я его написала. Запомни, не применяй больше это дурацкое ружьё, это всё равно что длинным мечом рубить муравьёв, никакого интереса. Когда дочитаешь это письмо, уничтожь сундук. Нельзя позволять посторонним из этого мира узнать о моей выдающейся жизни, они не достойны».

«Я пришла, увидела, поразвлеклась, разбогатела, убивала циньванов*, подёргала за бороду старого императора, благодаря своим выдающимся достоинствам в этом мире чуть не объединила Поднебесную, но как назло мне нет до этого дела, и что с того? Моя драгоценная дочка, мой негодный сын, боюсь, вы не сможете крутиться так же, как я. Главное — проживите спокойную жизнь».

«Хм… А потом, когда я умру от старости, я смогу вернуться обратно в тот мир?»

«Папа, мама, я так скучаю по вам».

«Малыш Чжу-чжу, на самом деле ты не понимаешь, что я говорю, не знаешь, откуда я появилась. Мне очень одиноко, в этом мире люди приходят и уходят, но мне по-прежнему одиноко».

«Мне очень одиноко».

«Я такая одинокая».

***

Дочитав письмо, Фань Сянь долго молчал, а после, улыбнувшись, тихо спросил:

— Моя мама была не из этого мира, ты ведь помнишь?

У Чжу слегка заторможенно проговорил:

— Кажется, немного помню.

— Мама пишет, что ты отравился сражаться с людьми священного храма. Ты же именно в этом бою лишился части воспоминаний? — Рука Фань Сяня медленно скользила по бортику сундука.

— Наверное.

— Если бы ты не лишился воспоминаний, то открывал сундук бы ты. После этого ты рассказал бы мне всё?

— Наверное, нет.

— Хм, — Фань Сянь покивал, — я тоже так думаю. Возможно, ты бы нашёл маленькую горную деревню, о которой никто не знает, и потихоньку растил бы меня там. — На его лице расцвела улыбка: — Возможно, это было бы не так уж плохо.

Затем он вздохнул, с сожалением покачал головой и улыбнулся:

— Жаль, что ничего нельзя начать заново.

— Почему тебе не любопытно, как это я тоже могу открыть этот сундук? — поддразнил Фань Сянь, желая увидеть шокированное выражение на лице У Чжу, который узнал, что сознание Фань Сяня тоже из другого мира.

— Почему мне должно быть любопытно? — У Чжу был по-прежнему спокоен, только вдруг почувствовал, что молодой господин и барышня были людьми одного сорта: болтливыми занудами.

Фань Сянь почувствовал себя идиотом, сменил тему и спросил:

— Её смерть как-то связана со священным храмом?

— Не знаю.

Фань Сянь помолчал, а затем продолжил рассматривать сундук. На последнем отделении сундука сверху была наклеена записка. Он прикинул разницу высоты внутри и снаружи сундука: это отделение должно быть очень неглубоким. Подняв записку и взглянув на неё, он застыл в ошеломлении. Там было написано:

«Эй, если это У Чжу, то, прочитав письмо, он должен был уничтожить сундук. А ты всё равно продолжаешь смотреть. Отвечай честно, кто ты такой? Как ты открыл этот сундук?»

У мамы действительно кристально чистая душа. Фань Сянь остолбенел и рассеянно ответил:

— Я твой сын.

Естественно, она не услышала ответа.

Записка была короткой, написано было немного. В конце было лишь предупреждение:

«Полагаю, что это если не моя дочь, так мой сын. На то, что лежит внизу, можешь посмотреть только в случае смертельной опасности, не забудь!»

Поглядев на жирный восклицательный знак, на пустой кружок под ним**, Фань Сянь не посмел ослушаться последнего наказа матери и её строгого предупреждения и честно приклеил записку на место.

— Пойду прогуляюсь, — сказал Фань Сянь У Чжу, вышел из комнаты, опустил голову и побрёл в ночь под беспрерывный осенний дождь. Сундук остался с У Чжу и был в абсолютной безопасности, так что он ни о чём не беспокоился.

Когда унылая фигура Фань Сяня пропала за пеленой дождя, У Чжу медленно вышел из угла и слегка скованно присел к столу. Его пальцы погладили части ружья в сундуке и на столе, а затем добрались до письма и легко потрогали конверт. Непонятно было, о чём он думает.

Легко шуршали кончики его пальцев по бумаге, и так же легко шуршала дождевая вода по траве.

В комнате было темно, У Чжу сидел в одиночестве возле сундука. Чёрная лента на его глазах словно смягчилась, и выражение лица стало очень нежным.

***

Дождливой ночью Фань Сянь шёл в одиночестве по улице, позволяя дождевой воде стекать по лицу и пропитывать одежду. На его лице временами появлялась улыбка, которая тут же сменялась лёгкой грустью, а ещё через мгновение — снова спокойствием. Никто не знал, сколько сомнений бурлило, сплетаясь и сталкиваясь, в его сердце.

Блистательное имя Е Цинмэй, кажется, лишь сегодня на самом деле вошло в его жизнь, в его мысли. Сейчас он уже понял многое: откуда явилась его мать и чем занималась в этом мире.

Бабушка в Даньчжоу говорила, что прежде, чем отец нынешнего императора взошёл на трон, наиболее вероятными наследниками престола государства Цин были два циньвана. И оба они погибли насильственной смертью в каких-то нелепых обстоятельствах.

Прочитав письмо, Фань Сянь, естественно, понял, что два принца, которые всегда остерегались убийц, были застрелены из снайперской винтовки его матери.

Это означает, что нынешняя правящая семья государства Цин владеет Поднебесной исключительно благодаря его матери. Его мать основала Дом Цинъюй и учредила Контрольную палату, обеспечив самую основу могущества этой страны.

Можно даже сказать, что без Е Цинмэй не существовало бы сегодняшнего государства Цин.

------------------

* циньван – примерно то же, что великий князь, принц, один из титулов для сыновей и братьев императора.

** китайская точка выглядит как полый кружок – ” 。”. Она же используется в восклицательном знаке.

Окончание главы