Радость жизни Глава 10. Подарить горы, воды и зелёную табакерку

Фань Сянь не умел торговаться, но в его прошлом мире та милая медсестра, сидя с ним, рассказывала, что когда девушки покупают одежду, можно поторговаться и сбить цену в три раза. Фань Сянь не думал, что настолько крут, как эти девчонки, поэтому назвал цену в две пятых от начальной.

Кто же знал, что владелец этого магазина внезапно поднимет глаза, оглядит его и, видимо испытывая раздражение на молодого господинчика, который не разбирается в качестве товара, спокойно закроет коробку и вот-вот унесёт её в заднюю комнату. Фань Сянь занервничал, открыл рот, чтобы позвать его вернуться и ещё поторговаться. Но тут всё время молчаливо стоявший в стороне Ван Цинянь подмигнул ему. В сомнениях Фань Сянь вышел на улицу вслед за ним.

— Ей цена четыреста лян, — почтительно сказал ему Ван Цинянь. — Господин, подождите, я пойду спрошу.

Сказав это, он снова вошёл в эту лавку без вывески. Через некоторое время он вышел, но уже держа в руке ярко-зелёную табакерку. Затем он взял из рук Фань Сяня купюру в четыреста лян и отдал её появившемуся позади него побледневшему владельцу лавки.

***

Только забравшись в повозку, Фань Сянь тихо сказал:

— Нельзя пользоваться служебным положением и угнетать население. — Он пощупал завёрнутую в пояс табакерку и невольно прыснул смехом: — Однако иногда обмануть таких жуликоватых торгашей неплохо.

Ван Цинянь улыбнулся, вокруг глаз расцвели морщинки, словно хризантемы — всё же ему было уже за сорок. Он осторожно объяснил:

— Он не жулик, просто крайняя цена этой табакерке триста лян. Мы дали ему четыреста, вряд ли можно сказать, что мы обманули его.

— О? — Фань Сянь поражённо уставился на Ван Циняня. — Неужто господин Ван так хорошо разбирается в древностях? А иначе как можно с одного взгляда определить настоящую цену, нужно же знать все тонкости и хитрости этой профессии.

Ван Цинянь снова рассмеялся и сказал:

— Вы, наверное, забыли, чем я занимался до того, как поступил в Контрольную палату?

Фань Сянь внезапно всё осознал, неловко усмехнулся и сказал:

— Оказывается, пока ты был вором-одиночкой, ещё и заодно выучил столько полезного.

Ван Цинянь смущённо ответил:

— Я в одиночку торговал тем и другим в мелких княжествах и не решался брать помощника. Естественно, только и оставалось самому навострить глаз.

Будучи таким знатоком мира древностей, ничего удивительного, что только что он смог так легко сбить цену этой табакерки.

Вернувшись к главным воротам поместья Фань, маленький отряд Ван Циняня исчез, передав дела охранникам поместья Фань. Как раз в это время туда же прибыли заказанные ранее в другом магазине самодвижущиеся опахала, слуги торопливо внесли их внутрь, но вот во время оплаты счетовод с болью в голосе сказал Фань Сяню:

— Эти опахала хоть и хороши, всё же очень дорогие. Молодой господин купил сразу пять штук, я лучше доложу второй госпоже.

Как раз в этот момент госпожа Лю и вошла в контору счетовода. Услышав его слова, она с натянутой улыбкой взглянула на Фань Сяня и кивнула головой со словами:

— Внесите в расходы.

Фань Сянь заулыбался и почтительно поклонился ей:

— Приветствую тётушку.

Они находились в очень неловкой ситуации: семейной близости между ними не возникло, но и условий, чтобы неприязнь переросла во вражду, тоже не было. Фань Сянь испытывал некоторое недоумение и спросил, нахмурив брови:

— Тётушка, я думаю, если использовать эти опахала, в главном зале станет очень приятно, но почему обычно я не видел, чтобы их использовали?

Госпожа Лю с улыбкой покачала головой и ответила:

— Такое дело, ты потом сам лучше всех поймёшь. Всё же в той лавке цены очень высокие, никому не по карману. Лето не такое уж долгое, даже выкопать погреб для льда будет дешевле, чем эти опахала.

Фань Сянь моментально сообразил:

— Это… бизнес внутренней сокровищницы? — Госпожа Лю покивала, и Фань Сянь снова спросил: — Как они могут продаваться так дорого? Этому ремеслу может выучиться любой лавочник, почему никто больше их не продаёт?

Госпожа Лю улыбнулась:

— Хотя открыто никто не говорит, в душе все понимают, что бизнес внутренней сокровищницы полностью принадлежит императору. Кто посмеет конкурировать с ним, торгуя копиями товара? Контрольная палата сможет хватать кого угодно, такое преступление заслуживает тюрьмы или ссылки.

Фань Сянь покачал головой, чувствуя сильное беспокойство. Госпожа Лю с любопытством спросила:

— Почему ты купил сразу пять штук?

Фань Сянь мягко объяснил:

— Одно для гостиной, одно для спальни отца и тётушки, остальные же три на подарки: одно послать в поместье Цзинвана, одно преподнести премьер-министру… и одно гогуну.

Семья, из которой происходила госпожа Лю, была одной из знатнейших родов столицы, среди трёх её поколений появился и гогун, так что если в поместье Фань упоминали гогуна, это означало семью Лю — Лю Хэна, гуна Хунъи.

Госпожа Лю была даже потрясена, она не думала, что этот красивый юноша окажется столь предусмотрительным, и тем более не думала, что он по своей воле проявит к ней доброжелательность. Какое-то время она даже не знала, что и ответить, и в конце концов несколько рассеяно улыбнулась и тут же вышла из комнаты счетовода.

На самом деле только после встречи с госпожой Лю Фань Сянь вдруг задумался, что стоит уладить конфликт с ней и её семьёй. Если он хочет, чтобы в будущем Фань Сычжэ стал его надёжным помощником, нужно избегать возникновения личных склок, которые ему столь не по душе. Тогда он точно сможет не позволить госпоже Лю снова сделать что-то, после чего двум сторонам уже не удастся восстановить мир.

Мелкие подарки и незначительная почтительность, естественно, не приведут к такому результату, так что нужно двигаться медленно, шаг за шагом. Фань Сянь был уверен, сердце госпожи Лю поделено на три части: одна принадлежит графу Сынаню Фань Цзяню, одна отдана Фань Сычжэ, и если удастся развить отношения к взаимной выгоде, то, думается, госпожа Лю не станет слишком уж возражать. Что же касается попытки убийства четырёхлетней давности, Фань Сяню пришлось, хмурясь, старательно сдерживать своё сердце и убеждать себя, что его настоящими врагами являются императрица и старшая принцесса.

***

В поместье премьер-министра Линь Жофу легко погладил табакерку и тихо сказал:

— Это превосходный полированный изумрудный камень, пробка удачно расположена, и хотя использована внутренняя роспись, она довольно искусна, но кажется немного излишней.

Юань Хундао услышал это со стороны, понял, о чём думал премьер-министр, и сказал с улыбкой:

— Будущий зять кланяется тестю и шлёт подарок, всё-таки ему положено это сделать.

Линь Жофу поулыбался и встал, одной рукой развернул лежащий на столе свиток. Это оказалась картина, нарисован на ней был старый рыбак на берегу реки, а кругом бескрайние воды. Картина изображала заснеженные просторы, а сбоку были написаны стихи.

— За горами исчезли птицы, на тропах исчезли людские следы. Старик в бамбуковой шляпе рыбачит под снегом с одинокой лодки на стылой реке, — Линь Жофу продекламировал стихи со свитка и, вздохнув, добавил: — Хотя рисунок не шедевр, и каллиграфия не то чтобы выдающаяся, стихотворение всё же неплохое. Прежде я слышал, что Фань Сянь обладает большим поэтическим даром, и это действительно так, но вот это стихотворение — неужели ты до сих пор думаешь, что он просто выполнил свой долг перед будущим тестем?

Юань Хундао усмехнулся, думая, что этот молодой господин Фань Сянь действительно загадка. Он точно знал, что господин Линь только что похоронил сына и эта рана ещё не зажила, и всё же послал картину со столь печальным стихотворением. Поколебавшись, Юань Хундао сверкнул глазами и сказал:

— Господин, посмотрите сюда. — Он указал рукой на некое место на картине.

Там среди белого пятна, рядом с горным пиком, на краю утёса, еле виднелись среди снега две тонкие полоски бледной туши, идущие лёгким пунктиром, будто мелкие травинки старались изо всех сил пробиться сквозь снег и устоять.

— Это…

— Немного зелени на утёсе над ледяной рекой, — с улыбкой объяснил Юань Хундао.

Линь Жофу глядел на эти мелкие, еле заметные травинки на картине, и лицо его понемногу смягчалось. Он тихо сказал:

— Кажется, даже тебе нравится этот молодой человек по имени Фань Сянь.

Юань Хундао не возразил, а со смехом сказал:

— Молодой господин Фань неплохого происхождения, имеет некоторый талант и прекрасную натуру.

— Тебя послушать, так он само совершенство, — с улыбкой покачал головой Линь Жофу. — Если Чэнь’эр будет счастлива, выйдя за него, то, конечно, хорошо, — тут же он понизил голос и спросил: — Только вот в том деле — ты действительно уверен?

Очень серьёзно Юань Хундао ответил:

— Дело о поместье у подножия Цаншань уже разрешилось, говорят, Фэй Цзе как раз сейчас ведёт переговоры в городе восточных варваров.

— Хм, — полуприкрыв глаза, сказал Линь Жофу: — Я тоже так думаю. На самом деле мне не так важны его происхождение и талант, а только его характер и умения. Обладая хорошим характером и будучи способным на жестокие уловки, после моей смерти он сможет уберечь мою семью и позаботиться о моих единственных детях, этого будет достаточно.

После смерти Линь Гуна премьер-министр действительно немного пал духом: его старший сын был слабоумным, а с дочерью у него не было возможности видеться, ему приходилось, как и раньше, полагаться на своих служащих и родственников при принятии решений. Поэтому вопрос, за кого выйдет Линь Вань’эр, для него являлся наиважнейшим.

— Как там снаружи? — смягчившись, спросил Линь Жофу.

— Очень хорошо, лучше, чем мы предполагали.

***

— Почему небо голубое?

— Потому что море голубое.

— А почему море голубое?

— Потому что когда свет попадает в воду, он становится голубым… а, не слушай меня, я такие вещи не исследовал, в основном говорю одни глупости.

— Почему вода в пруду зелёная, а не голубая?

— Потому что в пруду мелко.

— А?

— А?

В саду старший брат Линь Вань’эр сидел в плетёном кресле. Его толстое тело, казалось, занимало это кресло полностью. Он с любопытством расспрашивал Фань Сяня. На вид он был совершенно наивным и неопасным, словно маленький ребёнок, разве что взгляд его иногда ненадолго безжизненно застывал.

Фань Сянь знал, что старший сын премьер-министра, вроде, нездоров, но до прибытия сюда не подозревал, что старший брат Вань’эр, оказывается, умственно отсталый. Неизвестно по какой причине премьер-министр задерживался и пока не принял Фань Сяня, тот болтался по саду, как раз встретил будущего шурина и они разговорились обо всём подряд. Со смехом Фань Сянь думал: «Не знаю, может ли этот толстый дурачок рассердиться и стукнуть меня».

— Как тебя зовут? — Фань Сянь с улыбкой взглянул на шурина. Проболтав немного, он заметил, что тот малость замедленно реагирует, словно маленький ребёнок, но эта глуповатость довольно милая, во всяком случае, милее, чем у «господина счетовода» Фань Сычжэ.

Шурин надулся, пухлое лицо стало ещё круглее, губы сморщились:

— Меня зовут Дабао, моего младшего брата зовут Эрбао*. Эрбао очень давно нет дома.

Сердце Фань Сяня замерло, он вспомнил покойного Линь Гуна. В мгновение ока он понял, что не знает, что ответить своему глупому шурину.

--------------------------------------

Дабао — «большое сокровище» часто про старшего ребенка. Второй брат — «второе сокровище» про второго ребенка.

Окончание главы