Король классической музыки [ЯОЙ?‍❤️‍?] Глава 36

Хотя судья и шутил, это было нечто среднее между слезами и смехом. Когда началось прослушивание, Ци Му сам не заметил, как стал серьезным.

Хотя Босуэлл никогда раньше не разговаривал с Ци Му, Ци Му все еще принимал шутку судьи близко к сердцу, потому что только он знал, что прошел через “заднюю дверь".

Узнав любимую песню Босуэлла через Мин Чена, разве это не была "задняя дверь"?

"Чудесный рог мальчика" был одним из шедевров Густава Малера. Он был известным немецким композитором в 19 веке, и песня была написана на стихотворения с тем же названием немецкого поэта по имени Клеменс Бретано. Вообще, мало кто из скрипачей выбрал бы эту песню для сольного концерта. Но поскольку Ци Му выбрал ее, естественно, он был готов.

Музыкант знал, что каким бы талантливым человек ни был, невозможно освоить каждую песню. Ци Му репетировал эту песню в течение нескольких недель после поступления в Женевский колледж, но никогда не имел возможности сыграть ее.

Красивый юноша положил смычок на струны и тихо выдохнул. В следующее мгновение из скрипки донесся тихий звук. Казалось, мелодия пришла с далекого горизонта, прошла над рябью реки Рейн и отозвалась эхом издалека.

Эта песня была короткой пьесой под названием " Rheinlegenchen (маленькая Рейнская легенда)", которая была четвертой в коллекции "Чудесный рог мальчика". В оригинальной аранжировке песня была спета сладким, но громким сопрано. Поэтому, для этой части, Ци Му использовал скрипку, чтобы игра была гармоничной, изображая легенду о реке Рейн во всей ее трогательной эстетике.

Это длилось всего три минуты, и сложность была невелика. Однако эта, казалось бы, простая пьеса производила разное впечатление, когда ее играли разные люди.

Среди работ Малера Аллен Босуэлл предпочитал "Чудесный рог мальчика" и несколько других известных песен. Как дирижер мирового класса, Босуэлл думал, что слышал каждое исполнение этой пьесы. Но очень немногие люди могли сыграть "Маленькую Рейнскую легенду".

Но «мало» не означало, что он никогда не слышал ее.

Концертмейстер Берлинской филармонии однажды играл эту песню. Босуэлл должен был признать, что только в техническом аспекте выступление Кристоль в сочетании с певицей сопрано мирового класса было лучше, чем нынешнее выступление.

Однако Босуэлл почему-то подумал, что молодой человек в данный момент . . . ничуть не уступал.

Если "Маленькая Рейнская легенда" Кристоль была атмосферной, то у этого юноши - мелодичной и интимной.

Это было понятно, поскольку у Ци Му не было оркестра, с которым можно было бы сотрудничать, да и без большой сцены он не мог полностью продемонстрировать свое исполнение. Во время практики прошлой ночью, Ци Му действительно думал о том, как играть эту песню в отсутствие аккомпанемента.

Он долго думал об этом и в конце концов пришел к решению, которое оставило его очень неудовлетворенным. Но сегодня утром, по дороге к месту встречи, когда он все еще размышлял над этим вопросом, он услышал рядом с собой низкий аристократичный голос.

"Вы любите слушать оперу?”

Ци Му был в оцепенении, поэтому он повернулся, чтобы посмотреть на человека, стоящего рядом с ним. Мин Чен небрежно листал журнал. На его лице не было особого выражения, и казалось, что он задал этот вопрос мимоходом.

Немного подумав, Ци Му ответил: "Опера хороша, но. . . Я их почти не слушаю.”

Ци Му не лгал. Хотя его приемные родители не были бедными, они также не были очень богаты. После того, как он начал учиться играть на скрипке, он иногда подрабатывал, чтобы заработать деньги на билеты на концерт, поэтому оперы он слышал не много.

После того, как они умерли и Ци Му поступил в Женевский колледж, ему приходилось выжимать время, чтобы хотя бы увидеть оркестр, не говоря уже о том, чтобы найти время для оперы. Так что, хоть он и не питал отвращения к опере, особых чувств к ней тоже не испытывал.

Мин Чен кивнул, услышав его. Затем он закрыл музыкальный журнал и посмотрел на Ци Му. Солнце светило в окно такси, и Ци Му увидел небольшое отражение на левом указательном пальце Мин Чена, но не придал этому особого значения.

“Есть несколько различий между оперой и симфонией. Опера в основном состоит из пения, а оркестр служит аккомпанементом. Таким образом, опера и симфоническая поэзия пересекаются." Мин Чен внезапно остановился и пристально посмотрел на Ци Му, затем спросил: " Как ты думаешь, в чем их различия?”

Ци Му нахмурился, немного вздрогнул, потом задумался. Он осторожно спросил “Главное расположение ?"

"А что на счет их сходства ?"

Как только эти слова были произнесены, как будто облака расступились, и Ци Му сразу понял: “Повествование.”

* Боже! Мин Чен такой очаровательный!!! Помогает.. мне это нравится.

Его трехминутное выступление только что закончилось, но звук, казалось, задержался в просторном концертном зале. Аллен Босуэлл сидел в середине судейской коллегии с редким, неулыбчивым выражением лица, и было непонятно о чем он думает.

Ци Му не торопился и терпеливо стоял, с улыбкой наблюдая за проводником.

Через некоторое время Босуэлл вздохнул и сказал: “Я внимательно слушал, и я думаю, что ваша интонация хороша. Ваше понимание мелодии и ритма, я могу сказать. . . что у вас есть власть над ними. Тем не менее, изменения, которые вы сделали, были тонкими, но создали большую разницу.”

В голубых глазах Босуэлла мелькнула улыбка: “Я только что понял. Во время исполнения этой песни. . . вы изменили ее, чтобы лучше соответствовать симфонической поэме?”

Естественно, Ци Му знал, что небольшие изменения, которые он сделал, не смогут ускользнуть от ушей Аллена Босуэлла. Хотя этот маэстро не был одним из четырех великих дирижеров мира, но он был невообразимо близок к этому уровню.

Ци Му мягко кивнул и сказал: “Да, Мистер Босуэлл.”

После утвердительного ответа Босуэлл кивнул и улыбнулся: " Эти изменения делают песню более подходящей для одиночной игры. Это замечательная идея. Вы сами это придумали?”

Ци Му ответил: "Конкретные изменения были сделаны мной, пока я ждал своей очереди. Что касается самой идеи, то она была. . . мой друг натолкнул меня на это." Ци Му автоматически скрыл личность Мин Чена. Он вспомнил, что Мин Чен раньше говорил, что хочет оставаться нераскрытым.

Услышав его объяснение, Босуэлл продолжал улыбаться: “Твой друг очень талантлив. Хорошо, ваш результат уже решен. То есть, ты остаешься. Пожалуйста, подожди, пока все участники прослушаются. Окончательные результаты будут объявлены сотрудниками.”

Ци Му вежливо поклонился и покинул сцену.

Чего он не знал, так это того, что за его спиной улыбка Босуэлла постепенно угасла. Он смотрел на высокую красивую фигуру уходящего юноши с глубоким взглядом. Потом он прошептал про себя: "Поменять оперу на симфоническую поэму. . . эта идея. . . почему мне это кажется знакомым. . .”

Ци Му вышел на площадь и увидел фигуру, стоящую посреди толпы.

Мин Чен читал текст на колонне знаменитостей. На нем был сшитый на заказ смокинг, а широкие поля шляпы скрывали половину его лица. Он был так сосредоточен, что не заметил приближения Ци Му.

Ци Му повернулся, чтобы посмотреть на колонну знаменитостей, но когда он увидел написанное на ней, он внезапно замер.

Ци Му: ". . .”

Оказывается, то, на что вы так пристально смотрите, - это ваши собственные достижения. . .

Каждая колонна выглядела одинаково, и у Ци Му не было настроения оглядываться, пока он ждал своего прослушивания. Таким образом, он не подозревал, что именно эту площадь они посетили в первый день фестиваля – ту, на которой стояла колонна мистера Остона Бертрама, дирижера Бай-Ай.

На самом деле, Мин Чен заметил, что Ци Му подошел, но отказался отвести взгляд и все еще внимательно читал каждое слово.

Через некоторое время Мин Чен вдруг поднял голову и торжественно произнес: “Человек, который выбрал эту песню, был недостаточно внимателен. Мое выступление в Сиднейском оперном театре было 30 октября прошлого года, а не 29-го.”

". . .”

После долгого молчания, Ци Му задал вопрос: " Человек, который выбрал эту песню и человек, который написал текст колонны. . . разве это не один и тот же человек?”

Мин Чен: ". . .”

Атмосфера опустилась на несколько градусов, и вскоре Ци Му шел к краю площади с Мин Ченом в слезах. Почти все участники закончили прослушивание. Было не более десяти музыкантов, которые могли «остаться», но количество людей на площади нисколько не уменьшилось.

Потому что все они хотели знать, кто займет первое место и получит возможность работать с Нью-Йоркским филармоническим оркестром.

Ци му поднял футляр со скрипкой и встал, ожидая объявления результатов. На этот раз из концертного зала вышли не судьи, а организатор фестиваля с микрофоном. Она встала рядом с колонной знаменитостей в центре площади и откашлялась.

"Фестиваль морской музыки Гонконга приветствует всех гостей! Сегодня завершился набор временного концертмейстера Нью-Йоркского филармонического оркестра. Было много сильных участников, и судьям было над чем подумать, но сейчас я объявлю окончательные результаты.”

Красивая женщина знала, что не хорошо мучить людей ожиданием, поэтому без предисловий она сказала на беглом английском: "Сегодня, человек, который получил возможность работать с Нью-Йоркским филармоническим оркестром, - это мистер Ци Му, который исполнил "Маленькую Рейнскую легенду".”

"Ци Му. . .? Это звучит по-китайски.”

“Никогда о нем не слышал. Он что, темная лошадка?”

. . .

Люди обыскивали площадь в поисках счастливчика. Тем временем, Ци Му облегченно вздохнул и напряжение в его теле ослабло.

Ци Му мог легко догадаться о результатах. Здесь было малое количество профессионалов, большинство были любителями. Даже если здесь и были профессиональные музыканты, Ци Му не видел знакомых лиц, так что они не представляли никакой угрозы.

Единственная забота Ци Му была о том, как сделать все возможное.

"Мистер Ци му, если вы все еще присутствуете, пожалуйста, оставьте свою контактную информацию. Оркестр свяжется с вами позже.”

Без каких-либо колебаний Ци му воспользовался случаем и пошел прямо к сотруднику, желая представить свою контактную информацию. Когда люди увидели, куда Ци Му направляется, они уставились на него, но Ци Му продолжал спокойно идти вперед.

Как раз в тот момент, когда он собирался передать карточку, содержащую его контактную информацию, внезапно раздался голос: “Как это возможно? Я играю в симфоническом оркестре Миртл. Как мог какой-то китаец победить меня?”

Наступила тишина, и люди с удивлением увидели в толпе разъяренного белого человека.

Его лицо покраснело от гнева, он подошел к Ци Му:" Со следующего года я буду работать на постоянной основе." - сказал он на ходу. - "Как этот китаец мог победить меня? Я отказываюсь принять это. Выбрали его, потому что это Гонконг?"- Он намеренно сделал ударение на слове "китаец".”

Его замечание было настолько резким, что лицо организатора похолодело.

Ци Му оставался спокойным. Он оглядел этого импульсивного белого человека с ног до головы и сказал: "Почему... вы думаете, что китайцы не смогут победить вас, сэр?”

Человек фыркнул от отвращения, а Ци Му продолжал спокойно смотреть на него.

Человек усмехнулся и сказал: "Есть ли в Хуасяо приличный классический музыкант? Члены филармонического оркестра Хуасяо хуже, чем в Миртлском симфоническом оркестре. Как ты можешь сравниться со мной? У вас, китайцев, в крови нет музыкальных генов.”

От этих слов выражение лица Ци Му, наконец, изменилось.

Но он с большим усилием сдержал свой гнев и фыркнул. Он сказал раздраженным тоном и с ужасным выражением лица: " Джентльмен, вы хоть понимаете, о чем говорите?”

Расизм, который был выгравирован в его костях, не был затронут словами Ци Му. Человек презрительно сказал: "Есть ли среди вас мастера ? Я никогда о них не слышал. У вас, китайцев, нет такой элегантной музыкальной генетики. Вы же китайцы. . .”

"Хотите сказать. . . что я не великий мастер?”

Этот низкий, магнетический голос вдруг отозвался эхом, мягкий, как виолончель. Он не был громким, но люди автоматически повернулись в его сторону.

В том месте, куда смотрела толпа, высокий мужчина снял с носа темные очки. Он спокойно шел навстречу предвзятому белому человеку, каждый шаг его был проникнут врожденным благородством.

Шагая вперед, красивый, но безразличный мужчина, одной рукой снял с головы широкую бархатную шляпу и прижал ее к груди, приветствуя вежливо, как подобает джентльмену.

Его холодное, резкое лицо не дрогнуло, и он равнодушно уставился на белого человека, который теперь выглядел глупо, и сказал ровным голосом:

"Я китаец. Может быть я ... не настоящий мастер ?"

* Могу ли я визжать?

Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.

Его статус: идёт перевод

Окончание главы