Темный рыцарь (Наруто) Глава – 70. Ты Мог Бы Быть Счастлив

О, отлично. Очевидно, у него даже не было достаточно чакры, чтобы привлечь хоть какое-то внимание кандалов. Кабуто ощущал только тупое гудение в руках, но мог сказать, что остатки чакры в ближайшее время никуда не утекут и не исчезнут. У парня было только самое необходимое количество, и, судя по оковам для высасывания чакры, он был почти опустошён.

Кабуто дал себе час жизни.

Максимум.

Честно говоря, медик не мог не удивиться, как вообще оказался в сознании. Может быть, его тело действительно позволяло ему прожить свой последний час на земле. Если эту обратную сторону монеты вообще можно было назвать «жизнью». Итак, у него оставался час, и он проведёт его в тюрьме Конохи… вероятно, скоро его будут пытать. Ибики всегда охотился за Кабуто. Он считался своего рода призом, просто из-за своего шпионского мастерства. Или чего-то столь же бессмысленного.

Вместо паники медик просто почувствовал холодную ясность. У него был целый час, чтобы примириться с самим собой. Очень жаль, что он не мог вычеркнуть ничего другого из своего списка «сделать до того, как я умру». Хотя, возможно, он мог хотя бы плюнуть в глаз Ибики. Он всегда хотел сделать это, если его схватят… Кабуто слегка покачал головой, случайно задев затылком каменную стену позади себя. Это было больно, но парень просто мысленно заглушил боль. Она никак не повлияет на него, если он всё равно скоро умрёт.

Через деревянную дверь камеры послышались голоса. Судя по звуку, они приближались. На какое-то мгновение Кабуто странно подумал о Какаши.

Но затем дверь открылась и шаги, которые вошли внутрь, принадлежали не Какаши. Они были недостаточно тяжёлыми. Парень уловил последний конец фразы, когда вошёл ещё один человек. — …Ибики сказал, что нам всё равно придётся их перевезти. Я просто рад, что мы застряли с Якуши, а не с Итачи. Мне бы не хотелось быть одним из тех, кто его перевезёт.

— Да перестань ты уже ныть.

Очевидно, эти двое не очень высоко стояли в иерархии командования, особенно если проговорились о чём-то столь важном.

Значит, Итачи тоже попал в плен? Так ему и надо, высокомерному ублюдку. Тогда я могу спокойно дожить свой час, Ибики будет слишком занят своей золотой медалью, чтобы досаждать мне, подумал медик с каким-то отдалённым облегчением. Потому что, по сравнению с бродячим Учихой, он никак не мог быть выбран для допроса первым. Кабуто мог спокойно умереть в этой адской дыре.

Один из ниндзя потащил его наверх за цепь, соединявшую кандалы. Седовласый едва держался на ногах и даже не пытался встать прямо. Он позволил себе упасть на кого-то, кто бы это ни был, больше для того, чтобы досадить, чем для чего-то ещё. С таким же успехом можно сделать из себя проблему.

— Фу, чёрт. Кандалы даже не работают. — Сказал первый голос.

— Нет, держу пари, он просто истощён от чакры.

Кабуто слегка ухмыльнулся, подумав, не совсем… Он получил почти мстительное удовольствие от их единственного, ничтожного просчёта. Но эта единственная ошибка была для него разницей между жизнью и смертью.

— Да, двое других тоже почти истощились. Это же гребаная война, Такеру. У людей истощается чакра. — Язвительно продолжал второй голос. Затем с медика сняли повязку и грубо вытолкнули из камеры в коридор. — Начинай идти, Якуши.

Он не считал их достаточно важными, дабы начать как-то возражать. Шиноби просто склонил голову, но держал глаза открытыми в поисках чего-нибудь полезного. Умирая или нет, он не мог удержаться от мыслей о том далеком сне, который назывался бегством…

Значит, по меньшей мере четверо из них были схвачены. А с такими драгоценностями, как Итачи и сам Кабуто, Коноха вряд ли захочет торговать военнопленными. Он должен был задаться вопросом, есть ли у Аме хоть какие-то козыри, но не мог придумать ни одного пути или ниндзя, с помощью которого Коноху можно было бы уговорить даже ПОДУМАТЬ о том, чтобы вернуть Итачи, если только они не захотят обменяться одним из Акацуки или Хьюгой.

Но тут, завернув за угол и открыв одну из ближайших дверей камеры, появилась никто иная, как Хьюга Хината. Кабуто чуть было не остановился и тут же подумал, дерьмо. Значит, Коноха никогда не отдаст их обратно.

Её белые глаза нашли его, как раз тогда, когда девушку вели внутрь. Она застыла на месте, слегка приоткрыв рот в судорожном вдохе. Кабуто резко вздохнул; он видел панику в её глазах. Без всякого предупреждения, Хината начала кричать. — Нет, нет! Снимите с него эти кандалы! СНИМИТЕ ЭТИ КАНДАЛЫ СЕЙЧАС ЖЕ! Он умрёт! Он сейчас умрёт, ублюдки, СНИМИТЕ ИХ! — её голос был пронзительным, она была в истерике. Медик поморщился, и не только от высокого тона.

Хината была избалованной куноичи; даже у неё хватило здравого смысла признать и попытаться преодолеть это. Но девушка просто не была создана для того, чтобы попасть в плен, особенно к Конохе. Они не будут особо нежны с ней. Она, вероятно, уже мысленно была в панике, но, увидев его, видимо, почувствовала это и физически.

Хината долго не протянет, особенно когда Ибики доберется до неё.

Её голос становился всё выше, а слова всё грубее и бессвязнее, и даже хуже — куноичи начала вырываться. Один из охранников попытался затолкать её в тюремную камеру, но та сопротивлялась изо всех сил. Ещё несколько ниндзя вышли в коридор, чтобы посмотреть, из-за чего весь переполох.

Мужчина зажал ей рот рукой, но не раньше, чем она успела произнести последнее замечание: — Он собирается умереть из-за вас!

И Какаши прибыл как раз вовремя, чтобы услышать это. Он смотрел на Хинату лишь короткое мгновение, но затем его глаза, как и глаза большинства других охранников в округе, переместились на Кабуто. Парню повезло, что его собственные охранники решили запихнуть его в новую камеру.

***

Когда Кабуто исполнилось шесть лет, Сасори быстро запихнул его в Конохагакуре и отдал на попечение главного врача деревни. Приёмный отец принял его с большой любовью и распростёртыми объятиями, но Кабуто сразу же возненавидел этого человека. Потому что он, конечно же, не был Сасори.

Мальчик не мог вспомнить своих настоящих родителей. Самое близкое, что у него было к отцу — это Сасори. Он не принимал этого новичка в свою жизнь, этот человек вызывал у него подозрения и гнев. Конечно, он понимал цель этой миссии и понимал, как нужен своему мастеру, но, в любом случае, считал всё это довольно бесполезным. Не то, чтобы Кабуто когда-нибудь говорил об этом Сасори.

Поэтому шестилетний ребенок чувствовал себя очень потерянным и одиноким в большой деревне Конохагакуре.

В течение первого месяца он довольно легко сообразил, что люди были не против оставить его в покое, если тот просто показывал им то, что они хотели видеть. Люди хотели видеть счастливого, беззаботного и любимого ребенка. Кабуто дал им это.

В глубине души мальчик безумно гордился своим самообладанием. Если он уже мог одурачить взрослых, то в один прекрасный день сможет стать таким же великим шиноби, как Сасори! Кабуто уже был зачислен в здешнюю академию, но, конечно же, намеренно провалился. Если люди узнают, насколько он хорош, то это может привлечь к себе гораздо больше внимания, чем нужно.

Кроме того, в попытке дать своему приёмному сыну преимущество, его «отец» — Якуши всегда мысленно ставил кавычки вокруг слова, когда думал об этом человеке — научил его некоторым основным медицинским дзюцу. С этого и началось его любопытство к искусству врачевания. А дальше всё пошло своим чередом. Кабуто делал всё возможное, чтобы научиться новому дзюцу, начиная от причинения себе боли нарочно, заканчивая простым следованием за своим отцом и притворством, что хочет пойти работать с ним, чтобы увидеть больницу.

Так что к тому времени, когда Кабуто впервые встретился с Какаши, он уже был мастером выражений лица и довольно хорошо разбирался в медицинском дзюцу.

Якуши был на прогулке со своим «отцом», который показывал ему одну из наиболее ориентированных на ниндзя частей деревни, когда заметил старшего мальчика, практикующего на одном из тренировочных полей. Пресытившись экскурсией, Кабуто ласково спросил: — Отец… это мой друг. Можно мне пойти поиграть с ним? Хотя бы ненадолго? Я обещаю быть дома до наступления темноты…

— А? Ах да, конечно… — отец отмахнулся от него и ласково погладил по голове, прежде чем отослать сына играть с совершенно незнакомым человеком.

Кабуто никогда раньше не видел шиноби не-медика — кроме своего сенсея в академии — особенно такого молодого. У мальчика были чуть более светлые волосы и тот носил тёмно-синюю маску на лице. Кабуто был совершенно очарован им.

Он ничего не сказал, когда Якуши подошёл к нему. Однако взглянул на него краем глаза и Кабуто поспешно сделал вид, что оборачивается и машет отцу рукой на прощание. Затем, повернувшись обратно, он решил, что дружба с шиноби определённо не повредит. — Привет. Я Кабуто. — Он лучезарно улыбнулся старшему мальчику и изобразил подобающую смесь любопытства и робости.

— Почему ты так улыбаешься? Ты выглядишь как глупый ребенок. — Ровным голосом произнёс незнакомец в ответ, повернувшись к нему лицом. На одном глазу у него была повязка-протектор, хотя она выглядела совсем неудобной, и маленький шиноби всё время поправлял узел.

Улыбка Кабуто слегка померкла, но он продолжал свою шараду. Этот ребёнок, вероятно, просто был раздражён из-за него, но Якуши мог справиться с раздражением. Кроме того, какая-то его часть искренне интересовалась таким загадочным и неловко одетым ниндзя. — Я улыбаюсь, потому что я… эмм… — он сделал паузу и, казалось, искал подходящую причину. — Потому что я только что представился?

— И я уверен, что ты читал в какой-нибудь книге, что людям нравится, когда ты улыбаешься. Это ведь должно обезоружить, верно? Ну, это не так. Ты ведёшь себя как избалованный маленький сопляк. — Резко ответил он. Маленький шиноби остановился на мгновение, чтобы убрать протектор со лба, и, поморщившись, потёр ранее прикрытый глаз. Кабуто зачарованно смотрел. Глаз был в шраме и синяках, хотя те уже поблекли и почти зажили. Но более того, как раз перед тем, как мальчик снова надел свой протектор на лоб, Якуши увидел, что у него красный глаз.

И Кабуто знал только один клан в Конохе с красными глазами.

Он непременно должен подружиться с этим мальчиком.

— Мне очень жаль. Мне сказали, что стоит вежливо улыбаться, когда представляешься, — сказал он деловито, сохраняя детский и ласковый тон в голосе.

— Прекрати это делать.

— Что делать?

— Прикидываться невинным и всё такое прочее. Я же сказал тебе, что это глупо.

Наконец в голове у Кабуто что-то щёлкнуло. Этот молодой ниндзя не был раздражён им. Он просто видел сквозь фасад. Делал что-то такое, чего до сих пор в деревне не делал никто. Шестилетний мальчик был временно ошеломлён и не знал, как правильно реагировать. Якуши не мог ничего придумать, дабы реабилитироваться в чужих глазах. Но, опять же, это может быть просто совпадение. Конечно же, никто не мог по-настоящему увидеть его личность, которую он так старательно создавал. Может быть, этот ниндзя просто не любил маленьких детей.

— …Неужели все ниндзя также наблюдательны, как и ты? — наконец спросил он, позволяя своей улыбке исчезнуть уже наверняка. Если этот мальчик мог видеть сквозь фальшивые выражения лица, то не было особого смысла поддерживать себя в таком состоянии. Это может только ещё больше разозлить его.

— Нет. Не совсем. — Он запрыгнул на верхушку одного из тренировочных брёвен, которое до этого колотил и пинал ногами. Проведя рукой по своим колючим волосам, маленький шиноби прищурил свой видимый чёрный глаз и спросил: — Неужели все дети такие же надоедливые и глупые, как и ты?

— Н-Нет. Я в смысле-нет, конечно же, нет! Ты просто думаешь, что ты такой крутой, потому что ты уже ниндзя! — раздражённо ответил Кабуто. Как ни странно, отчасти это был настоящий гнев.

— Да. Возможно. — Тот небрежно пожал плечами. Кабуто нахмурился и скрестил руки на груди. Этот ребёнок был очень упрям и высокомерен. Это раздражало. Тем более, что он никак не мог его обезоружить, как делал это со взрослыми. Взгляд незнакомца скользнул обратно к лицу Якуши, и тот снова заговорил. — …Как, ты сказал, тебя зовут?

— Кабуто. Якуши Кабуто. Это был мой отец, который уходил от меня.

— Так почему же ты солгал ему и сказал, что я твой друг? — вежливо спросил мальчик, скрестив руки на груди.

Кабуто прищурился. Окей, значит, он умеет читать по губам. Стоит запомнить. — …Потому что. — Если ниндзя хотел видеть в Кабуто незрелого, надоедливого мальчишку, тогда он сыграет свою роль.

Одна бровь была приподнята. — …Потому что? — подсказал мальчик.

— Потому что… я устал ходить весь день. У меня болели ноги. Я просто хочу остаться здесь.

— Ты всё это время стоял, так что, очевидно, твои ноги не очень сильно болят, Кабуто-сан.

Кабуто знал, что потерпел поражение. Этот великий-и-могучий ниндзя видел всё, чем Якуши прикрывался. Он явно видел его насквозь, и это было довольно досадно, теперь шиноби явно подозревал Кабуто в каких-то скрытых мотивах, раз тот попытался встретиться с ним.

Поэтому, усевшись на землю и упрямо скрестив руки и ноги, Кабуто надменно ответил: — Хорошо, великий-и-могучий-шиноби-сан, я сдаюсь. Я учусь на первом курсе академии, и одно из наших заданий состояло в том, чтобы, используя наши выражения и прочее, попытаться обмануть кого-то, дабы тот рассказал нам о себе.

— И ты думал, что будешь хорошим маленьким учеником и попробуешь это на шиноби? — протянул мальчик, закатывая глаза.

Кабуто кивнул. Однако внутри он ухмылялся. Так шиноби можно победить. Конечно, у него не было такого задания, но ниндзя заглотил наживку и, похоже, поверил его объяснению. Может быть, Кабуто и не такой уж плохой шпион, в конце концов. — Ну… раз уж ты всё равно теперь всё понял, могу я узнать твоё имя?

— Я так не думаю, Кабуто-сан.

— Что?! Почему нет? — он сердито вскочил на ноги и нахмурился. У другого мальчика не было логических причин скрывать дружескую информацию в этот момент. Если только тот не был гораздо более хорошим ниндзя, чем Якуши думал, и не видел всё это насквозь… но Кабуто не позволит паранойе проявиться. Он может уделать этого ниндзя. Он не собирался проигрывать.

— Потому что. Ты мне не особо нравишься, малыш.

Кабуто на мгновение задумался. Это был первый раз, когда его действительно кто-то невзлюбил, и это был шиноби, не меньше. Неужели все ниндзя будут такими? Оставалось надеяться, что нет. Итак, он попробовал новый подход: честность. Когда молодой ниндзя снова откинул назад повязку, чтобы потереть глаз, Кабуто вздохнул и решительно сказал: — Смотри, Шиноби-сан. Я, наверное, могу вылечить твой глаз.

— …А теперь мы кое-что узнаём об этом маленьком засранце. — Мальчик тут же остановил свою руку и медленно отвёл её от лица, теперь глядя на Кабуто разными глазами, один чёрный, другой красный. — Ты знаешь медицинское дзюцу?

— Да. Эм, только основы… — его знания вряд ли можно было назвать «основами», но он не собирался выдавать все свои секреты только для того, чтобы сделать из этого ребёнка своего друга. — Мой отец главный врач в больнице. Он научил меня нескольким вещам.

— …Хах. Так ты хочешь стать медиком, когда вырастешь?

Кабуто даже не задумывался о том, кем он хочет стать, когда вырастет. Вероятно, не медиком, Сасори не нуждался в них, как тот сказал ранее. Мастер просто хотел, чтобы Якуши изучил медицинское дзюцу, потому что это был один из самых сложных дзюцу для изучения. Сасори называл это практикой для него и его контроля над чакрой.

— …Возможно. — Кабуто отвел глаза, сдвинув очки ещё выше на нос.

— А почему я должен доверить тебе свой глаз? Всё в полном порядке.

— Ты протирал его всё время нашего разговора, и кожа вокруг воспалена и покрыта синяками. У тебя также есть свежий шрам, идущий вдоль, и, судя по окраске радужки, это даже не твой собственный глаз, а имплант. Очевидно, он всё ещё раздражён после пересадки, и твоё тело всё ещё приспосабливается к нему. — Рявкнул Кабуто. И тут же, ни минутой позже, понял, что ему, вероятно, не следовало действовать так умно. Он прикусил язык и молчал, глядя на старшего мальчика, сидящего на бревне, ожидая его реакции.

— …Меня зовут Какаши. — Шиноби спрыгнул с бревна, отряхнул штаны и скрестил руки на груди. — Ты кажешься мне надоедливым маленьким сопляком, Кабуто-сан, но я думаю, что однажды ты вырастешь и станешь хорошим ниндзя. И когда этот день настанет, я сотру тебя в порошок за то, что ты вёл себя намного глупее, чем есть на самом деле.

Кабуто сделал единственное, что пришло ему в голову в качестве ответа. Он показал Какаши язык. — Заткнись. Я вылечу твой глаз, а ты ничего не скажешь отцу.

— Идёт.

***

Каким-то образом Кабуто знал, что Какаши будет желать навестить его в камере. И всё же, он подпрыгнул, когда за тяжёлой деревянной дверью с эхом раздался стук. Какаши вошёл внутрь, что-то бормоча охраннику, стоявшему снаружи.

— Серьезно, кто стучится в тюремную дверь? — тихо спросил Кабуто, прищурившись. Даже без очков он мог совершенно отчётливо видеть седовласого джонина. Во всяком случае, очки были в основном показушными. К тому же, медик знал этого человека так давно, что почти весь его образ запечатлелся в его памяти…

— Тогда ладно. Я тебе их не отдам. — Спокойно сказал Какаши, поднимая рубашку и штаны. Всяко лучше, чем ходить в одних трусах.

— Я ценю твои чувства, но как, чёрт возьми, я буду одеваться, идиот? Может быть, они и не истощают чакру, но всё равно это не особо красивые браслеты. — Кабуто поднял руки вверх и потряс цепью.

Копирующий Ниндзя ничего не ответил, а вместо этого просто бросил одежду на пол. Очевидно, он и сам не думал заходить так далеко, но также явно хотел принести хоть какое-то подобие успокоения.

Кабуто отвернулся от него. Прямо сейчас он просто не мог смотреть на него. Хатаке был таким занудой. Он думал, что Кабуто попал в плен по его вине, и хотя, несомненно, он приложил к этому руку, Какаши не мог пойти против Конохи и спасти его. И, конечно же, тот наверняка должен был услышать о маленьком срыве Хинаты…

— Ты собираешься меня выпустить? — тихо спросил Кабуто, всё ещё глядя в сторону.

Какаши устало покачал головой. — …Ты же знаешь, что я не могу этого сделать.

— Тогда зачем ты пришел сюда? — это был не совсем вопрос. Это было требование ответа. У медика не было времени на сентиментальность, которая, несомненно, была нужна Хатаке. Он просто хотел отставить формальности. Но, что ещё важнее, он хотел, чтобы всё это закончилось.

Но какой-то крошечной, честной частью своего сознания парень знал, что не хочет этого. Якуши прекрасно проведёт свой последний час в этом мире с Какаши. Он хотел, чтобы хоть кто-нибудь знал, через что ему пришлось пройти. Он просто хотел, чтобы его утешили. Ему хотелось плакать. Но гордость не позволяла этого сделать. Точно также, как его привязанность к этому человеку всё ещё не позволяла тому узнать правду.

— Я… хотел тебя видеть. — Тупо сказал Какаши. — Ты ведь всё ещё можешь надеть эти штаны, знаешь. Кандалы не помешают.

— Я знаю. — Это был жалкий способ уклониться от темы разговора, но Кабуто позволил сделать небольшую паузу. К счастью джонина, Кабуто схватил ткань и с некоторым трудом встал, натягивая на себя. Он свирепо посмотрел на Какаши, когда тот шагнул вперёд, чтобы помочь ему. Умирая или нет, парень всё ещё сохранял свою невыносимую гордость.

Кабуто скользнул обратно в сидячее положение, прислушиваясь к биению своего сердца от этого небольшого усилия. Какаши заметил это и наконец спросил: — Что имела в виду Хината?

— А разве тебе хотелось бы это знать? — возразил Кабуто. В этой крошечной, честной части своего сознания он знал, что не хочет, чтобы Какаши испытывал боль от знания правды. Потому что умереть случайно или из-за этой войны было бы намного, намного лучше, чем умереть и знать, что он умирал всё это время. Это сломало бы Какаши, если бы он узнал это.

— Кабуто, пожалуйста, не делай этого. — Теперь его голос звучал почти как просьба, мольба. Это было жалко. Кабуто смотрел только на свои кандалы, которые всё ещё жалобно жужжали в тщетной попытке высосать последние остатки его жизни. Какаши воспринял это как знак согласия со своей позицией и продолжил. — Что-то тут не так. Я знаю это, я всегда это знал. Орочимару вернул тебя к жизни своим извращённым дзюцу, но какой побочный эффект оно оказало на тебя? Что же всё-таки происходит?

— У него несколько побочных эффектов. Ни один из которых больше не имеет смысла. — Неопределённо сказал Кабуто, слегка качая головой. — Ничто не имеет смысла.

— Что ты имеешь в виду? …Послушай, я на твоей стороне в этом деле. Они не казнят тебя, если ты просто скажешь им то, что они хотят знать. Ты всё ещё можешь выбраться отсюда…

— Дело не в этом, Какаши. — Кабуто резко рассмеялся. — Неужели ты действительно думаешь, что мы надолго останемся в этой тюрьме? Пейн, вероятно, уже планирует какой-то сложный и гениальный план побега, чтобы вытащить отсюда своего драгоценного Акацуки.

— Мы к этому готовы. — Чопорно ответил Какаши, резко вставая. — Мы уже поместили Итачи в режим максимальной безопасности, и…

— Единственная причина, по которой он ещё не вырвался, это то, что у вас есть Хината. Держу пари, вы не знали, что он взял её в ученики? Я жду, когда она прибьёт одного из этих охранников каким-нибудь джонинским гендзюцу и устроит ещё одну забавную сцену. — Он выдал это с мстительным ликованием. Лицо Какаши слегка побледнело, и тот, без сомнения, захотел выбежать отсюда и предупредить об этом охранников, но мужчина также знал, что Кабуто наконец заговорил. Он не хотел оставлять его сейчас.

— Нет… Коноха об этом не знала. — тихо сказал он, прислонившись к стене. — Есть ещё что-нибудь, о чём Коноха не знала?

— О, Конечно. Коноха всегда пребывает в блаженном неведении относительно довольно большого количества вещей. — Голос Кабуто немного повысился, и медик понял, что если сейчас же не прекратит говорить, то выплеснет большую часть своих чувств на джонина. Почему Какаши всегда заставляет его делать такие глупости? — Например, то, что изначально я был шпионом Сасори. Это он послал меня к Орочимару. Я даже не знал об этом человеке, пока мне не исполнилось девять или десять лет. И знаешь ли ты, что я был шпионом с самого начала? Представь себе, шестилетний мальчик дурачит всю Конохагакуре.

— Мы всё время знали, что ты шпион, Кабуто.

— Ты узнал об этом только после моей смерти. — Рявкнул он, снова переводя взгляд на Какаши. — Каково это, Какаши? Знать, что ты убил Якуши Кабуто, экстраординарного шпиона?

— Эта мысль даже не приходила мне в голову. Я больше думал о том, как убил обычного Кабуто. — Тихо сказал Какаши.

— А теперь ты собираешься убить меня во второй раз! — закричал Кабуто, ухмыляясь ему в лицо. Парень не знал, что заставило его ухмыльнуться этому человеку, но почувствовал какое-то дикое ликование, когда мужчина побледнел ещё больше и нахмурился под своей маской.

— Что заставило тебя сказать это?

Кабуто знал, что сейчас это скажет. Он знал, что сейчас скажет ему всё. От одной этой мысли его затошнило, но ниндзя знал, что не может остановиться. — А ты знаешь, что Хината была первой, кто узнал об этом? Я имею в виду, первой, кому я рассказал. Сасори понял это сам. Но ему это показалось забавным. И это только заставляло его ненавидеть Орочимару ещё больше. Я знаю, что ему будет грустно видеть, как я умру во второй раз, даже если он никогда не признается в этом. Я всегда был для него ценен. Я всегда хотел быть таким. — Его голос снова понизился до нормального тона, но теперь он просто бормотал, говоря всё быстрее и быстрее. Какаши, вероятно, едва поспевал за его словами, но Кабуто просто продолжал, не обращая на это внимания.

— Но он просто злился на меня за то, что я пытался игнорировать проблему. Я думаю, что Конан тоже знает. Она всегда знала, что что-то происходит. Я должен был быть медиком при рождении её ребенка. Но я даже не проживу так долго. У неё осталось ещё четыре месяца. Только четыре месяца. Разве это не печально? Я даже не увижу рождение первого ребенка в истории от члена Акацуки. Этот ребенок всех поставил на уши. Пейн абсолютно одержим им. Сасори терпеть его не может. Я просто ненавижу этого ребёнка, потому что он будет жить, а я — нет. Он начнёт новую жизнь. Я ведь тоже должен был это сделать, не так ли?

— … — Какаши явно не знал, что ответить. Кабуто снова рассмеялся и подождал, заставляя его говорить. — …Нет.

— И почему нет, Какаши?

— Потому что… ты умер.

— Ты убил меня.

— Ты позволил мне.

***

Когда Кабуто было восемь лет, он уже был знаком с Конохагакуре во всей её полноте. Мальчик уже достаточно освоил медицинское дзюцу, чтобы, вероятно, называть себя по меньшей мере генином, а возможно, и чунином. Его мимика была теперь настолько совершенна, что даже Какаши не мог читать его насквозь, пока Якуши сам этого не позволит, и всё же, он пока учился на первом курсе академии. Это было частью его миссии: притворяться тупым, чтобы избежать подозрений, и просто собирать информацию. Он здесь не для того, чтобы выпендриваться.

Он также познакомился с несколькими «друзьями» Какаши. И использовал этих знакомых как своих собственных друзей всякий раз, когда его отец спрашивал об этом. Некоторые из них были довольно…странными, если не сказать больше. И Кабуто был совершенно уверен, что по крайней мере половина из них — включая Какаши — была в АНБУ. Конечно, эта информация была строго засекречена, но когда он был приглашен к Какаши на ночевку и шиноби снились кровавые кошмары, Кабуто мог догадаться.

— А сегодня Асума и Какаши помогали мне метать кунаи. Я всё ещё никак не могу привыкнуть к этому… — сказал Якуши своему «отцу», сидя за обеденным столом. Это было почти как рутинная работа — рассказывать о своем дне, чтобы угодить мужчине.

— Я уверен, что это полезно для твоего обучения, но иногда, Кабуто, я бы хотел, чтобы у тебя были друзья твоего возраста, — небрежно ответил он.

Это единственное, небрежное замечание заставило мальчика задуматься. На следующий день в академии он выбрал лучшего кандидата на роль своего нового «друга» — лучшего ученика в классе, тихого ребенка, но достаточно антисоциального, чтобы быть полезным Кабуто, а не навязчивым.

Учиха Итачи.

Однажды Якуши разыскал его в парке, где тот играл со своим младшим братом. Он сделал всё так, чтобы это выглядело как случайный проход мимо, и с любопытством подошел к двум Учихам. — Эй, а ты разве не в моем классе учишься? — безразлично спросил он.

Итачи только посмотрел на него жёсткими чёрными глазами. — Да. Потому что очевидно, что ты недостаточно умён, чтобы быть в своём собственном классе в Академии. — Затем он повернулся к своему младшему брату — хоть убейте, Кабуто не помнил его имени — и понёс его к горке. Это было почти смешно — видеть, как шестилетний ребенок таскает за собой малыша. Если бы у него только не было самого серьёзного выражения лица.

— Я просто ещё не освоился с некоторыми вещами, вот и всё, — ответил мальчик. Подобные замечания уже давно потеряли свою остроту. Теперь он просто научился жить и приспосабливаться к ним. Тем не менее, Кабуто мысленно отметил, что должен сдать этот год и перейти в следующий класс. — Ты довольно хорошо разбираешься в ниндзя-штучках. Держу пари, это из-за Шарингана, а?

Итачи пристально посмотрел на него поверх чёрных волос брата. — Нет. — Коротко сказал он и повернулся к нему спиной.

Кабуто чувствовал, что сделал что-то не так, но не мог понять, что именно. — Эмм… что?

— У меня ещё нет Шарингана. Я не хочу его. Это просто глупо. — Коротко ответил Учиха. Медик-в-обучении просто поднял обе брови, обдумывая это развитие событий. — А теперь уходи. Ты собираешься заразить моего отото своей глупостью.

Кабуто проигнорировал проблему Шарингана и вместо этого сосредоточился на очевидной слабости Итачи — его брате. Однако в тот день у него больше не было возможности поговорить с Учихой, так как за ними заехал их отец. Мужчина уставился на Кабуто так, словно тот был полным подонком, и этот взгляд был достаточно страшен, чтобы практически вселить в ребенка страх Божий.

Так что вместо этого мальчик просто пошёл к Какаши.

И был несколько удивлён, обнаружив, что тот спит на своём диване, в невозможной позе, свесив руки через край и закинув одну ногу на спинку. Но ещё более любопытной была его одежда: чёрные штаны, щитки и нарукавники, а также сброшенная, сколотая волчья маска, лежащая на полу рядом с его рукой. Броня АНБУ. Кабуто усмехнулся про себя. Значит, он был прав. Какаши был АНБУ.

На его лице и голой груди виднелись пятна крови, и Якуши нахмурился. Всё же, это была не кровь Хатаке. Поэтому вместо этого мальчик просто подошёл на цыпочках как можно ближе к лицу Какаши и громко сказал: — Ты — кровавое месиво, Хатаке Какаши.

Это определённо его разбудило.

Всё выглядело так, словно у Какаши был лёгкий сердечный приступ, и тот почти атаковал Кабуто, пока не узнал его. На самом деле, Какаши напал на него — маленький медик едва успел пригнуться. Тем не менее, атака сделала ему стрижку. Широко раскрыв глаза, Кабуто посмотрел на седые волосы на полу. Он не думал, что всё пойдёт именно так.

Какаши, слегка задыхаясь, выдавил; — Что ты здесь делаешь, Кабуто?

— Я зашёл узнать, как ты поживаешь. — Легко сказал ребёнок, глядя на него снизу-вверх с невинным выражением лица. — Возможно, ты захочешь принять душ. Кровь может создать у людей неверное впечатление.

Ниндзя посмотрел вниз на кровь, как будто это было новое откровение. — Ничего страшного… — пробормотал он, устало протирая глаза. — Убирайся отсюда, Кабуто. Просто… убирайся.

— Я так не думаю. Очевидно, у тебя проблемы со сном, если ты спишь в таком положении и так глубоко. — Он указал на это как-бы между прочим.

Старший мальчик посмотрел на него снизу-вверх с довольно злым блеском в разных глазах. — Я сказал убирайся, Кабуто.

Тогда Кабуто решил поскорее убраться оттуда.

И именно сочетание кошмаров Какаши и комплекса брата Итачи впервые заставило Кабуто заинтересоваться психологией. Мальчик начал одалживать книги своего отца на эту тему, читая всё, что мог, чтобы попытаться лучше понять человеческий разум.

Постепенно он начал свободно знакомиться с Итачи. Якуши выяснил, что его брата звали Саске — Какое глупое имя, он не мог не думать в то время — и что он был наследником клана. Старший Учиха также был помолвлен с наследницей клана Хьюга, но ему не нравилось думать о себе как о женатом, поэтому каждый раз, когда он видел Хьюга, он смотрел на них с такой свирепостью, на какую только способен шестилетний ребёнок.

Точно также, однако, Итачи узнал, что Кабуто дружил с Какаши и кучей других старших ниндзя, и совершенно случайно узнал, что Кабуто действительно был намного более опытным, нежели вёл себя. К счастью для шпиона, Итачи не чувствовал необходимости беспокоить кого-либо этой информацией.

Кабуто представил наследника Учиха своему «отцу» на выпускном вечере того года. В том году Кабуто сдал экзамены только для того, чтобы следить за Итачи. Мальчик был интересным, по-своему отстранённым. Его «отец», однако, был абсолютно взволнован тем, что его приёмный сын подружился с Учихой, а тем более с наследником. Отец Итачи, казалось, был не слишком взволнован.

В первый раз, когда Кабуто решил взять Итачи с собой к Какаши, он увидел, что эти двое определённо встречались раньше. Какаши, казалось, был немного не в себе и не знал, как себя вести. Итачи всё это время свирепо смотрел на него. Кабуто с любопытством смотрел на них обоих.

Какаши явно не хотел видеть его в своём собственном доме, поэтому пригласил их на то, что называл «приятной прогулкой» по деревне. Приятная прогулка состояла из неловкого молчания, и Итачи всё ещё пристально смотрел на него всё это время.

— Итак… как поживает твой младший брат? Саске, верно? — спросил Какаши, прочищая горло. Именно тогда Кабуто понял, что вся неловкая аура была сфабрикована, возможно, как своего рода защита или, возможно, как своего рода извинение. Трудно было сказать, видит ли это Итачи насквозь.

Так или иначе, младший мальчик не ответил ему.

— Якуши, я не смогу сотрудничать с тобой, если ты будешь тусоваться с ним, — вместо этого сказал Итачи Кабуто.

Это застало его врасплох, но лишь слегка. Очевидно, у них была какая-то давняя вражда — скорее всего, что-то связанное с Шаринганом Какаши — и он не должен был вмешиваться, как бы сильно ему этого ни хотелось. Потому что, о боги, он хотел.

— О. Конечно. — Вместо этого мальчик моргнул и на мгновение задумался. — Мне очень жаль, Итачи-сан, но я знаю Какаши гораздо дольше.

— Понятно. — С этими словами шестилетний наследник Учиха повернулся на каблуках и зашагал прочь.

Кабуто больше его не видел, до тех пор, пока тот не присоединился к Акацуки.

***

— Что заставляет тебя говорить, что ты умрёшь? — спросил Какаши, потирая свой Шаринган. Улыбка Кабуто превратилась в довольно яростную ухмылку.

Он поднял руки, цепь кандалов слегка звякнула. — Это. Это и Орочимару.

— А что плохого было в дзюцу воскрешения?

Кабуто невольно закатил глаза. — Много всего. Это было сделано как искажённое дзюцу призыва, а не для того, чтобы на самом деле вернуть кого-то к жизни. По крайней мере, навсегда. Орочимару тоже это знал…

— Значит, он вернул тебя к жизни с помощью этого дзюцу. И каким-то образом оно терпит неудачу.

— Оно всегда терпело неудачу. Только гораздо медленнее. — Он сделал глубокий вдох. — Каши… я умираю. Снова.

Мужчина долго-долго смотрел на него сверху вниз. — Как же так? Ты же медик, Кабуто. Ради бога, ты можешь заново вырастить свои клетки. Ты выглядишь совершенно здоровым. Ты ещё не получил никакого реального урона… — Какаши снова использовал этот почти-умоляющий-но-не-совсем голос. Он вкладывал слишком много веры в искусство исцеления, и его поспешные слова просто отражали отчаянное желание, чтобы эта вера оправдалась. Кабуто пнул его ногой, сердито глядя.

— Ты идиот, и ты ничему не научился от меня в правильном медицинском дзюцу, не так ли? — Копирующий Ниндзя устало покачал головой, потеряв всякую веру. Вероятно, теперь он не будет доверять большинству медиков. Хотя, на самом деле, тот никогда и не делал этого. — В человеческом теле есть нечто большее, чем поверхностные телесные раны. Эти чёртовы штуки, — парень ещё раз встряхнул руками, прислушиваясь к звону цепей, — уже высосали меня досуха, и теперь моё время истекает.

— Ты живёшь на своей чакре… — его тон был почти благоговейным. Кабуто почти видел, как кусочки головоломки встают перед ним на свои места.

— Да. Живу. Не только это, сама моя система чакры все это время терпела неудачу. Это действительно не было задумано как постоянный способ возвращения мёртвых. Орочимару просто хотелось иметь быстрое оружие. — Почему-то всё это выглядело не так драматично, как должно было быть. Быстро, довольно точно и относительно безболезненно. По крайней мере, для него. Глядя на Какаши, Кабуто не мог сказать того же о нём.

Седовласый медик проверил свои внутренние часы, когда почувствовал боль в груди. Сорок пять минут прошло с тех пор, как его бросили в эту свалку. У него оставалось ещё минут пятнадцать, если не больше. Лучше сделать всё побыстрее, вытащить Какаши из камеры. Он не хотел, чтобы ему пришлось во второй раз стать свидетелем его смерти.

А потом в коридоре послышались крики. Оба шиноби с тревогой посмотрели на дверь. Что-то глухо ударилось о дерево, слегка расколов его. Снаружи началась драка. Кабуто полагал, что это будет самый быстрый способ выгнать Какаши, даже если это будет не его рук дело.

Мужчина оглянулся на него, потом снова посмотрел на дверь. Он словно просил разрешения уйти. Парень рассмеялся ему в лицо, стараясь не морщиться от напряжения, которое создавалось в его лёгких. — Иди. Иди и защити свою честь как шиноби Конохи.

И тут Кабуто совершил свою ошибку. В приступе нечестного садизма он добавил: — Со мной всё будет в порядке.

Тогда Какаши понял, что жить ему осталось недолго.

— Кабуто…

— Ты собираешься меня выпустить? — спросил он во второй раз.

— Н-Нет. Ты же знаешь… — Ответил Какаши, снова взглянув на дверь, когда крики усилились. Кто-то снаружи смеялся. — Я не могу этого сделать, Кабуто.

— Значит, ты собираешься убить меня?

— Я уже ответил на этот вопрос.

— Ты действительно должен это сделать. Это было бы лучше, чем умереть вот так. — Небрежно сказал Кабуто. Хатаке вздрогнул от его беззаботного голоса. — Кроме того, именно из-за твоего маленького трюка я и попал в плен. Ты должен был просто свернуть мне шею, когда обещал это сделать.

— В первый раз всё было достаточно плохо. — Какаши снова посмотрел на дверь, слегка переминаясь с ноги на ногу.

— Нет, нет, в тот раз ты использовал Чидори. — Кабуто невесело улыбнулся ему. Медик знал, что начинает нервничать, и Какаши знал, что он это знает. — Иди. Убирайся отсюда. Если только ты не собираешься меня выпустить. Я бы хотел умереть свободным ниндзя.

— Кабуто, ты никогда в жизни не был свободен. — А потом джонин исчез за дверью. Кабуто потерял дар речи, но не преминул заметить, что Копирующий Ниндзя нарочно оставил дверь камеры незапертой.

***

Первый поцелуй Кабуто действительно был с Какаши. Сам он никогда не знал этого, главным образом потому, что это было, когда шиноби спал.

В последующие годы произошло очень многое. Кабуто было приказано шпионить за Орочимару, партнёром Сасори в Акацуки, хотя их отношения были, мягко говоря, натянутыми и напряжёнными. За исключением того, что Саннин открыл контроль сознания дзюцу Сасори, наложенный на него в детстве, и его глаза были открыты.

Медик отдалился от общества, даже убил своего собственного «отца», когда тот спросил, что случилось. Его так и не поймали. Кабуто уже давно окончил Академию, но заставил себя остаться вечным генином.

Потому что видел, что высокие чины делали с шиноби наподобие Какаши.

Теперь, когда он знал, что Хатаке находится в АНБУ, тот, казалось, гораздо больше расслабился вокруг него. По крайней мере, он был более откровенен со своей деятельностью в АНБУ. Он больше не пытался скрывать свои кошмары, и его перепады настроения не всегда были скрыты. Кабуто был совершенно очарован им. Какаши часто просто смотрел в пространство или вздрагивал от самых странных фраз, ворочался всю ночь напролёт, просыпаясь от рыданий или криков, или, что хуже всего, просто молчал без единого слова. Это были ночи, когда Какаши наконец-то честно говорил с Кабуто.

В основном это было бессвязное бормотание. И многое повторяло одно и то же слово, или фразу, или стон, снова и снова. Но обычно Кабуто мог собрать кое-какую информацию о миссии, которую шиноби выполнял совсем недавно, или о том, кого ему пришлось убить, или вообще о том, что случилось. Медик просто сидел рядом. Не утешая, не обнимая, даже не прикасаясь к нему. Но просто слушал, в чем больше всего и нуждался Какаши в такие ночи.

Однако кошмары Какаши были не самой интересной вещью в его жизни. Пожалуй, самым интересным был характер. Кабуто встретил его как раз вовремя, чтобы успеть поймать конец личностного флипа; прежде Хатаке был груб, подл и высокомерен. Теперь он был гораздо спокойнее и более непринуждённым. А также приобрел несколько плохих привычек, в том числе чрезмерное опоздание и чтение извращённых книг. О, точно, у него всё ещё были свои случайные грубые черты, но в основном мужчина казался довольно расслабленным.

И каждый раз, когда Кабуто думал, что понял эту новую личность, Какаши немного подправлял её или удивлял медика каким-то другим способом. Якуши попытается предсказать, что Какаши будет делать дальше, а тот сделает то, чего парень меньше всего ожидал.

И всё же, он по-прежнему был обычным Какаши. Это расстраивало Кабуто, как шиноби умудрялся удивлять его, оставаясь при этом абсолютно прежним. Даже Асума — один из джонинских друзей Какаши — заметил некоторые сюрпризы, которые тот мог вытащить из своего рукава наугад. — Какаши, я не знаю, как ты это делаешь. Ты всё время ведёшь себя как ленивая задница, и всё же, тебе удаётся сбивать людей с толку своими дурацкими трюками. Нет, подожди, я беру свои слова назад — ты извращённая ленивая задница.

Какаши только пожал плечами и продолжил чтение.

А «глупые трюки», которые он проделывал, могли включать в себя всё, что угодно: от выслеживания одного из Саннинов для его автографа на своей книге — и почти становление отступником, потому что у него почему-то не хватило предусмотрительности сообщить кому-либо о том, куда он направляется — или, в порыве нехарактерной для него дикости, ударить Кабуто в землю, как обещал всё эти годы. А потом он отнесёт избитого упомянутого Кабуто к себе домой и залатает ему раны.

— Иногда мне кажется, что я просто корм для твоего Шарингана. — Раздражённо ответил Якуши после одного из их односторонних спаррингов. — Ой! Осторожнее, идиот. Я думаю, что смогу вылечить свою руку гораздо лучше, чем ты со своей шиной.

— Ты должен понять, что медицинское дзюцу — не ответ на все вопросы. — Терпеливо ответил Какаши, прижимая ногой другую руку младшего мальчика, пока перевязывал сломанную. Эта позиция точно не показывала большого беспокойства по поводу каких-либо других травм, которые мог бы получить Кабуто.

— А замечание насчёт корма?

— Я подумал, что небрежно проигнорирую его, но, очевидно, ты хочешь получить на него ответ. — Холодно сказал он. Кабуто толкнул его локтем — как только мог, учитывая, что теперь у него была шина на предплечье, достаточно раздражающая — и сердито посмотрел. — Да, это так. Все — корм для моего Шарингана. Просто будь счастлив, что это не моё Чидори.

— Как же тебе удаётся поддерживать дружеские отношения? Ты так же хорошо называешь меня грушей для битья, и я, честно говоря, для тебя больше ничего не значу? — Какаши наконец отпустил его, и медик принялся разворачивать штуку, которую только что ему надели на руку. Старший шиноби ударил его по голове за эти усилия.

— Посмотри на это с другой стороны, Кабуто. Больше некуда идти, кроме как наверх.

В ту ночь, когда Какаши был в отключке всю оставшуюся часть времени, Кабуто заканчивал освобождать свою руку и быстро проводил исцеляющее дзюцу по сломанной кости. Он взглянул на спящую фигуру, чьи белые волосы были взъерошены ещё больше, чем обычно. Просто Какаши был таким странным. Он будет бороться с ним, просто чтобы доказать свою точку зрения, а потом, в течение следующего часа, будет наудачу пытаться перевязать его раны, полностью игнорируя свои собственные. Половину времени он вёл себя как старший брат, а вторую половину — как какой-то побитый щенок. Кабуто не знал, как вести себя рядом с ним. Что уже кое о чём говорило, учитывая его умение читать чужие эмоции и основывать на них свои собственные реакции.

Медик вздохнул и для верности щелкнул деревянной шиной. Какаши не будет снова делать с ним такую глупость в ближайшее время.

Он не совсем понимал, что заставило его подойти и натянуть одеяло на спящего Какаши, который уже успел его сбросить. Кабуто также не знал, что заставило его пробормотать: — Спасибо.

Но у него было чувство, что он знает, что заставило его наклониться и нежно поцеловать Какаши в губы. И вот это его действительно беспокоило.

***

Там, в коридоре, хаос был единственным словом, которое могло бы его правильно описать. Очевидно, попытка побега была…предпринята. Хорошо это или плохо, он не мог сказать. Но если вокруг было так много бесцельных криков и беготни, то это должно было быть подходящим отвлечением внимания. Кабуто выскользнул из своей камеры, бесшумно закрыв за собой дверь.

Он наклонился, чтобы взглянуть на труп АНБУ. Медик снял маску, надел её на своё собственное лицо и быстро обыскал тело в поисках чего-нибудь полезного. Ничего, кроме нескольких кунаев, но теперь он, по крайней мере, сможет защищаться. Кабуто глубоко вздохнул и попытался снять кандалы с помощью найденного оружия.

Однако через несколько бесплодных минут он понял, что это бесполезно. К тому же, оковы всё равно не причиняли ему особого вреда. В любом случае, у него больше не было времени возиться с ними. Кабуто развернулся и побежал по коридору навстречу суматохе. Может быть, ему повезёт, и в стене появится зияющая дыра, из которой можно будет выбраться или ещё что-нибудь.

Он завернул за угол, и его чуть не сбил с ног никто иной, как Хидан. Якуши сумел сохранить равновесие, тогда как бессмертному пришлось снова встать на ноги. Хидан присмотрелся получше, а затем, наконец, спросил: — Кабуто?

Медик кивнул. — Я хочу знать, что ты здесь делаешь?

Хидан по-волчьи ухмыльнулся. — А это вообще имеет какое-то ебаное значение? Сейчас давай просто сосредоточимся на том, чтобы убраться отсюда к чёртовой матери.

— Хорошая мысль. — Телохранитель Акацуки был бы гораздо лучшей защитой, чем пара кунаев. Кабуто повернулся и решил следовать за Хиданом, куда бы тот ни направлялся. По крайней мере, Джашинист-альбинос, похоже, знал, куда идёт. Чего о себе не мог сказать сам Кабуто.

Хидан повёл его по лабиринту коридоров, поворачивая наугад и несколько раз возвращаясь назад. Кабуто начал сомневаться в своём решении следовать за ним; было ясно, что Джашинист понятия не имеет, куда направляется. И шиноби почти чувствовал, как часы на его сердце отсчитывают удары.

Кабуто наконец-то соскользнул со своей проволоки, и надеялся, что это будет в последний раз.

К счастью для них двоих, у безумия Хидана был свой метод. Вроде. Казалось, что он медленно кружит вокруг, направляясь обратно в том направлении, откуда они и пришли. Когда двое ниндзя вернулись в коридор, в котором Кабуто впервые очутился, он понял, что они блуждают по кругу.

Но прежде чем медик успел разозлиться, прямо перед ними из воздуха материализовался Тоби. Кабуто удивлённо уставился на него, но ничего не сказал. — Скажи Лидеру, что всё чисто. Никого не нашёл. — Небрежно сказал Хидан.

— Ммкей! — чирикнул Тоби и, ещё раз махнув рукой, снова исчез.

— Знаешь, я бы предпочёл убраться отсюда, вместо того, чтобы искать других заключённых.

— Ну, мы должны найти Итачи, не так ли? Именно поэтому мы даже попытались осуществить этот чертовски глупый план. — Он пожал плечами и кивнул в ту сторону, откуда пришёл. — Давай, с таким же успехом можно вытащить задницу из этой дыры.

Вместо того чтобы задать очевидный вопрос, Кабуто с трудом сдержал смех. Так они даже не могли найти Итачи из всех возможных людей. Его найти было легче всего… Прислушавшись к своим внутренним часам парень понял, что, должно быть, ошибся в своих расчетах; прошло уже больше двадцати минут, но он всё ещё стоял.

Пока они бежали по коридору, Кабуто быстро провёл диагностику собственного тела. Его сердце всё ещё билось, но медик мог сказать, что скоро оно начнёт биться неровно и слабо. Конечно, его мозг всё ещё функционировал. Лёгкие требовали меньше кислорода, чем обычно, что было довольно тревожно, учитывая, что он бежал почти во всю силу. Это действительно не могло быть хорошим знаком.

Затем они наткнулись на то, что снаружи выглядело как поле битвы. Целая секция стены была выбита — или взорвана — и впустила внутрь пыльное послеполуденное солнце. Несколько тел и их частей валялись на полу, а на оставшихся стенах виднелись пятна крови. Несколько дверей камер лежали на земле, ещё больше — наполовину свисали с петель. Но, кроме трупов, вокруг никого не было видно.

— …Хах. Я думаю, что это может быть немного чересчур для побега из тюрьмы… не кому не насрать, верно?

— Да, как скажешь. Сл-Слушай, ты можешь делать всё, что захочешь, но сейчас я ухожу. — Как будто проверка на его теле напомнила Кабуто о его проблемах, он почувствовал, что замедляется. Похоже, его оценка всё-таки была не так уж далека. Хидан пожал плечами и ушёл. Слабеющий медик выбрался из зияющей дыры в стене, моргая от яркого солнечного света.

По крайней мере, он умрёт снаружи.

Кабуто прыгнул на ближайшую крышу, стараясь не обращать внимания на звяканье кандалов, когда двигался. Он огляделся в поисках любого вражеского ниндзя, но место выглядело абсолютно пустынным. По крайней мере, в его районе. Он смутно ощущал большое количество чакры, уходящей от него, так что, вероятно, Якуши направлялся в противоположном направлении, нежели основная масса беглецов. Тем лучше для него самого.

Кабуто добрался до стены, окружавшей деревню, прежде чем действительно столкнулся с какими-либо проблемами. Затем все они, казалось, сошлись на нём. Он почувствовал, как очень знакомая чакра отделилась от массы и направилась прямо к нему.

Но хуже всего было то, что его сердце пропустило удар. Буквально. И в то время, как его тело пыталось компенсировать эту потерю, сердце начало отказывать. Кабуто привалился к ближайшему дереву, хватая ртом воздух и пытаясь прижать руку к груди, чтобы использовать свою несуществующую чакру и дать себе толчок. Конечно, он был не столь везуч.

Чужеродная чакра добралась до него в виде Какаши, качающегося на ветке над медиком. — Значит, ты всё-таки выбрался… — непринуждённо сказал Копирующий Ниндзя, спрыгивая перед ним на землю. Выражение его лица тут же изменилось, когда он заметил, что Кабуто даже не стоит на ногах. Какаши немедленно потянулся вперёд и притянул Якуши к своей груди, а затем сел, положив младшего шиноби себе на колени.

— Каши, уходи. — Тупо повторил Кабуто. У него не было времени на споры, чёрт побери! Он не хотел, чтобы Какаши действительно был здесь, когда он снова умрёт. В первый раз всё и так было достаточно плохо.

— Нет, я думаю, что ты не в том положении, чтобы приказывать мне что-то делать, Кабуто. — Тихо, но твердо сказал Какаши. Он провёл рукой в перчатке по волосам Кабуто, накручивая их кончики на пальцы.

— Какаши. — Возвращаясь к использованию полного имени, вместо обычного «Каши», его тон был достаточно жесток при этом. — Уходи. Прочь. Оставь меня.

— Никогда больше, детка.

***

Ирония судьбы заключалась в том, что в первый раз, когда они всерьёз поссорились надолго, это и был их последний бой. Это было также несколько иронично, потому что это был один из первых случаев за последнее десятилетие или около того, когда Кабуто был полностью честен с Сасори.

— …а потом этот чересчур заботливый ублюдок всё ещё использовал все эти дурацкие ласкательные имена, чтобы попытаться "вразумить" меня. Ха! Он пытался заставить меня отказаться от моей шпионской жизни и сдаться! Он такой тупой иногда-нет, большую часть времени! Я ненавижу этого человека! — раздражённо проговорил Кабуто, расхаживая взад-вперёд.

Сасори, лежащий на Хируко и чистящий ногти кукольным хвостом, поднял на него скучающий взгляд. — Конечно, не похоже, что ты его ненавидишь. Если бы ты действительно ненавидел, я не сомневаюсь, что сейчас он был бы пищей для ворон.

Кабуто сердито вздохнул. — Нет, он же чертов Копирующий Ниндзя. Я не могу прикоснуться к нему без того, чтобы полдеревни в одно мгновение не оказалось у меня на заднице.

— А как поживает мой напарник? — небрежно спросил рыжий, возвращая разговор в нужное русло.

— Орочимару-сама всё ещё собирается напасть на Коноху через несколько дней, как и планировал. — Он покорно доложил, хотя было очевидно, что его мысли всё ещё витают где-то далеко.

— Как глупо. — Сасори ухмыльнулся, хихикая. — Надеюсь, его убьют.

— Вы знаете, что этого не случится. Он слишком параноик, чтобы принять какие-либо серьёзные риски. — Кабуто всегда думал, что это интересно, как Сасори желает кровавой смерти своему напарнику, но никогда не предпринимает никаких шагов, чтобы действительно убить его. Возможно, что-то в Акацуки мешало ему сделать это, но иногда Кабуто не мог отделаться от мысли, что это нечто большее. — А если он уничтожит Коноху, это не помешает ни одному из Ваших планов?

— Конечно, нет. Иначе я бы уже давно прекратил это дело. — Сасори закатил глаза, его тон стал резким. — А через пару дней, поскольку его позиция по отношению к Листу станет ясной, ему придётся уйти в затишье, после того, как его план провалится. Вот тут-то ты и станешь очень важным, Кабуто.

Седовласый медик не стал утруждать себя объяснением, что единственная информация, которую он передаёт — это та, которую ему позволил передать Орочимару. — Да, Сасори-сама.

— …И что ты собираешься делать с Копирующим Ниндзя? Убьёшь его во время вторжения?

— Нет, конечно же нет. Я не собираюсь тратить всё своё время на борьбу с одним человеком. Но-Вы знали, что он действительно угрожал убить меня? Как это глупо. В нём этого нет, он слишком мягок. Но я сказал, что позволю ему убить меня. Как Вы думаете, какую психологическую травму это могло бы вызвать? Мне бы очень хотелось увидеть его лицо.

— Ты умрёшь, чтобы доказать свою правоту. — Решительно сказал Сасори. Это действительно было скорее утверждение, чем вопрос.

— Меня это не слишком беспокоит. Я сомневаюсь, что мы вообще увидимся во время всего этого, не говоря уже о драке. — Кабуто легко пожал плечами. — К тому же, у Орочимару-сама есть это воскрешающее дзюцу, знаете? Он просто вернёт меня к жизни…

***

— Прости.

— Тише, тебе нельзя говорить.

— Нет, я действительно не должен, но мне всё равно. И я действительно сожалею, просто чтобы ты знал.

— Так почему же ты говоришь мне это сейчас?

— …А когда ещё я тебе расскажу?

— Ш-ш-ш, не говори таких вещей.

— Каши, повзрослей.

— …

— …Видишь? Вот за такие вещи я и прошу прощения.

— Так ты не сожалеешь об… этом?

— Нет. Я сам навлёк это на себя. Мне очень жаль, что я снова заставил тебя делать это.

— Делать что?

— Смотреть, как я умираю.

— …Я бы простил тебя, если бы ты не делал этого во второй раз.

— Я не думаю, что смогу это прекратить.

— …Почему ты так долго ждал?

— Ждал чего?

— Возможности сказать мне.

— Я никогда не собирался говорить тебе об этом.

— Почему нет?

— Потому что. Я думал, что психологическое воздействие на тебя будет почти таким же сильным, как и — было — на мне. Я был уверен, что это не оставит после себя красивого шрама.

— Не начинай говорить о себе в прошедшем времени. Ты разбиваешь мне сердце.

— Шутишь?

— Возможно.

— Что угодно. Какаши, я уже в прошедшем времени. Половина моих жизненно важных органов ранена. Удивительно, что я вообще могу говорить связно.

— Пока твои лёгкие и голосовые связки в порядке, ты можешь говорить.

— Я так горжусь тобой. В конце концов, тебе удалось приобрести кое-какие медицинские знания.

Однако шутки стихли, когда Кабуто резко дёрнулся вперёд и начал сильно кашлять. Отлично, его мятежное тело снова решило атаковать всё, что он только что вспомнил. Парень должен был иметь в виду, что стоит перестать называть части тела.

Какаши тупо уставился на него, его руки, обхватившие плечи Кабуто, слегка дрожали. Он был напряжён, но немного расслабился, когда медик перестал кашлять. Кабуто посмотрел на него, снова жалея, что мужчина не находится где-нибудь в другом месте. Он заметил, что Копирующий Ниндзя потерял свою хитайату где-то по пути, и его волосы упали на глаза, не удерживаемые повязкой.

— Я, наверное, буду скучать по тебе.

— Только наверное? — легкомысленно спросил Какаши, приподняв обе брови и с трудом сдерживая улыбку.

— Да, только наверное. Потому что если я скажу, что наверняка буду скучать, это будет слишком грустно-слишком банально. — Тихо ответил Кабуто, поворачивая голову, чтобы не смотреть на него. Вместо этого парень просто умудрился уткнуться лицом в плечо Какаши.

— Д-Да… — его руки слегка сжались вокруг него. — Тогда я, наверное, тоже буду скучать по тебе.

Кабуто закусил губу, чтобы не расплакаться. Это просто стресс, сказал он себе. Какаши говорил совсем не так, словно его сердце разрывалось на части. Он просто не хотел умирать снова. Но на самом деле медик знал истину: он не хотел снова покидать Какаши, умирая. — К-Каши… я-я не хочу ум-умирать снова… — непрошеные слёзы всё равно потекли из уголков глаз, но быстро впитались в тёмно-синюю ткань чужой рубашки.

— Ш-ш-ш, я знаю, знаю.…

— М-Мне очень жаль, действительно ж-жаль. Я не хотел покидать тебя, даже не ради Орочимару. М-Мне нравилась Коноха, потому что ты был в ней. В Ото и А-Аме нет т-тебя. — Кабуто уткнулся лицом в плечо Какаши, пытаясь перестать плакать. Он боялся снова умереть, он боялся снова покинуть Какаши, он боялся всего этого испытания. Но больше, чем страха, в нем была просто печаль. Ему было грустно. Он и Какаши были слишком молоды, чтобы с ними могло случиться что-то подобное.

— Пожалуйста, Кабуто… не оставляй меня снова…

— Я-Я не могу, Каши, ты же знаешь, что не могу…

— Просто, пожалуйста, попробуй, ради меня?

— Я не могу!

— Почему нет? — тихо спросил Какаши. По тому, как тряслись его руки, Кабуто догадался, что тот тоже плачет. Ух ты, два взрослых мужика, закалённых шиноби, доведены до слёз чем-то таким простым и обыденным, как смерть. Это было так трогательно, но Кабуто ничего не мог с собой поделать. Он в любом случае не хотел этого. Он не хотел быть ещё одной безымянной, безликой смертью в этой войне без слёз.

Конечно, он вообще не хотел быть мёртвым, но с такими вещами ничего не поделаешь.

Это отняло у него большую часть сил, но Кабуто снова повернул голову и посмотрел в лицо Какаши. Мужчина определённо плакал, но глаза всё ещё были прикованы к шпиону в его руках. Именно тогда Кабуто окончательно сломался, неистово рыдая у него на груди. Он чувствовал себя таким слабым, плачущим, умирающим, не способным ничего с этим поделать… и потом снова случайно втянувшим в это Какаши.

А может быть, это и вправду произошло случайно. Кабуто уже ничего не понимал. Он просто знал, что если ему снова придётся умереть, то он будет рад, что сможет сделать это в объятиях Какаши ещё раз. Как бы эгоистично это ни было — хотеть и желать такого другому.

— М-Мне о-очень жаль, Каши. Я никогда н-не хотел оставлять тебя, я не знаю, почему я позволил тебе убить меня в первый раз… Я просто был зол! По-Пожалуйста, прости. Я не хотел, чтобы ты прошёл через всё это… — Кабуто пытался говорить сквозь слезы, но это оказалось гораздо труднее и утомительнее, чем он думал. Медик уже мучительно задыхался, и рыдания не помогали делу.

— Шшш, по-пожалуйста, не говори, детка, ты просто собираешься-просто, пожалуйста, не говори… — торопливо прошептал Какаши, наклоняясь так, что его лицо оказалось всего в паре сантиметров от лица Кабуто. — Просто послушай, совсем немного, ладно?

— Каши, я-я просто… мне страшно… — прошептал он таким же тихим голосом, немного утихомиривая слезы. Его медицинская подготовка говорила, что ему не хватает кислорода, так что, вероятно, будет лучше просто успокоиться и начать глубоко дышать.

— О, я знаю, что ты боишься. Я бы тоже боялся. Ты такой храбрый, проходя через всё это, — успокаивающе бормотал Какаши, громко сглотнув. — Мой храбрый, храбрый малыш.

— Я вовсе не храбрец. С-Совсем не так…

— Шшш, не говори. Да, это так. О, я буду так с-сильно скучать по тебе, что даже не знаю, чт-что буду делать без тебя.

— Каши, н-не отпускай меня. Пожалуйста. — Кабуто снова считал удары своего сердца, и был не очень приятный результат. Неустойчивый и опасно низкий. Смертельно низкий.

— Никогда, никогда я тебя не отпущу. — Как бы демонстрируя это, Какаши ещё крепче прижал его к груди, прижавшись лбом к голове медика. — Я люблю тебя, ты ведь знаешь это, д-да?

Кабуто просто кивнул, слегка прикрыв глаза. — Я т-тоже тебя люблю, Каши…

— Я люблю тебя, и ты никогда этого не забудешь. Ты н-никогда этого не забывай, ладно? Я-Я не знаю, что буду делать без тебя, детка, я-я просто хочу, чтобы ты вернулся ко мне. По-Пожалуйста. Не оставляй меня, Кабуто. Т-Только не снова… не снова. Пожалуйста, Кабуто, т-только не снова. Я люблю т-тебя, вернись ко мне. — Он наклонился и поцеловал Кабуто, медик снова открыл глаза, глядя на него почти сонным, умиротворённым взглядом.

Кабуто слабо улыбнулся и закрыл глаза.

Наконец-то он свалился с проволоки. Он просто не планировал, что Какаши поймает его на этот раз.

***

— Ты действительно планируешь убить Саске? — прямо спросил Какаши. Это было их общее правило, которое повторялось уже много раз. Если они встречались на поле боя, то были не более чем шиноби. Вражескими шиноби. Так что Какаши был деловит, почти холоден. Кабуто вернул ему это сполна.

— Возможно. Лично я думаю, что это может быть акт милосердия, и, к тому же, он мне действительно не нравится. — Ответил Кабуто с ухмылкой, держа кунай над горлом потерявшего сознание мальчика. Медицинские машины гудели вокруг, указывая на здоровые жизненные показатели Саске. Не так уж долго они будут пищать. — Орочимару-сама хочет его, но он ему не нужен.

— А Орочимару знает, что ты здесь, Кабуто?

— Возможно. — выдвинул он со злобной улыбкой. — Не понимаю, какое это имеет отношение к тебе.

Глаза Какаши прищурились, и Кабуто двинулся вперёд, чтобы убить молодого Учиху. Как и следовало ожидать, Копирующий Ниндзя блокировал атаку и без особого труда убрал мальчика, находившегося без сознания. Кабуто выскочил из своего укрытия в лице Саске и направился к окну, изо всех сил стараясь не расхохотаться. Какаши было так легко обмануть.

Но потом этот человек рефлекторно принялся за Чидори.

Кабуто понял, что он сможет опередить его до самого окна, до единственного пути к спасению. И медик не стал с ним соревноваться. Всего неделю назад в их ссоре Какаши пригрозил убить его. Кабуто сказал, что позволит ему это сделать. А шпион никогда не отступает от своего обещания, не так ли?

Он замедлил шаг — всего на секунду. Какаши заметил это, но немного запоздало. Чидори, которое было почти ради зрелища, теперь врезалось в грудь Кабуто, и хотя техника промахнулась, фактически пронзив его тело, как в прошлый раз, когда Какаши использовал её для убийства, он почувствовал, что плоть и кости почти волшебным образом исчезли под дзюцу.

Кабуто врезался в противоположную стену, а затем упал на четвереньки, кашляя кровью. Он стащил с головы маску АНБУ, позволив жидкости стекать с подбородка и фарфора. — Ч-Чёрт, ты ранил моё лёгкое. Я н-ненавижу раны лёгких, — медик выплюнул ещё один глоток крови. Он слегка задрожал, а затем рухнул.

Какаши подбежал к нему и с беспокойством прислонил к стене. Мужчина выглядел почти готовым извиниться, если уж на то пошло. Кабуто слабо рассмеялся и показал ему язык. — Го-Говорил же.

— О, Кабуто, ты… — он не знал, чем бы джонин закончил эту фразу, потому что Чидори также частично разорвало его сердце. Быстрая, хотя и кровавая смерть. Кабуто снова закашлялся, а затем безвольно наклонился вперёд, капая кровью на чужую рубашку.

***

Какаши долго сидел, слегка покачиваясь, просто держа Кабуто на руках. Чутье шиноби подсказывало ему, что это не Кабуто; теперь это было просто тело. Но его глаза видели Кабуто, и именно в это он хотел верить. Это всё ещё был его Кабуто.

Как бы долго это ни продолжалось, он заметил, что плачет. Мужчина не плакал с тех пор, как похоронили Куренай. Когда это было, год назад? Полтора года назад? Он ничего не помнил. Но он плакал в последний раз, прежде чем умер Кабуто…

Сколько ещё людей погибнет в этой войне? Какаши даже не мог начать удивляться. Потому что чувствовал, что единственный самый важный для него человек на всей земле только что умер, и что все боевые действия должны сейчас же прекратиться. Конечно, именно так это и работает?

Какаши только крепче прижал Кабуто к груди и заплакал ещё сильнее. Во второй раз в жизни его сердце умерло. И оно умерло вместе с седовласым мальчиком у него на руках.

Окончание главы