Остров зеленой сливы [ЯОЙ?‍❤️‍?] Глава 12. Будь хорошим мальчиком

      Несмотря на то, что я не сильно содрал кожу, мне все равно нужно ее обработать, вдруг еще заражение подхвачу.

      Дедушка находит одноразовые йодные тампоны, чтобы помочь мне очистить рану, но, уже осматривая ее некоторое время, он не знает, с чего начать.

      — Сестра, обработай рану! Я не могу заставить себя сделать это! — он протягивает бабушке кусок ваты.

      — Ни за что! От одного вида крови мне становится плохо! Упаду и спасать уже меня придется, — она прячется от тампона, как от чумы, и прыгает быстрее кролика.

      — Дедушка, — я хочу сказать, что, может быть, мне лучше сделать это самому в ванной, но он меня совсем не слышит.

      Он в ужасе смотрит на вату, затем бросает отчаянный взгляд на четвертого человека в комнате.…

      Янь Ваньцю жует кусочек сушеного кальмара и смотрит мультики. Когда она начинает чувствовать на себе взгляд дедушки, она спокойно смотрит на него и, прежде чем он успевает что-то сказать, заявляет:

      — Я всего лишь маленький ребенок.

       — … .

      Я не знаю, слышит ли он ее на самом деле или сам решает, что просить пятилетнего ребенка промыть мою рану — это слишком, но в конце концов он идет на кухню, все еще держа ватный тампон. Через некоторое время Янь Куншань выходит с ним в руках.

      Когда мы вернулись домой из полицейского участка, был уже час дня. Дедушка настоял на том, чтобы Янь Куншань с Янь Ваньцю пообедали у нас перед уходом. Янь Куншань принял его приглашение без особых уговоров и даже попросился стать нашим шеф-поваром.

      — Дай-ка я посмотрю… — он садится рядом со мной и убирает с моей головы челку, — Рана немного распухла. У тебя голова кружится?

      Его руки такие теплые, так приятно чувствовать, как его пальцы гладят мои волосы. И ресницы у него такие длинные. С такого расстояния легко увидеть, от кого достались глаза Янь Ваньцю.

      Он осторожно прикладывает пропитанный йодом конец ватного тампона к моей ране.

      — Пока у тебя не кружится голова, все в порядке.

      Бабушка закрывает глаза руками и все время украдкой поглядывает между пальцами.

      — Нет, нет, я не могу на это смотреть, — она убегает на кухню, настроение у нее пепельно-серое — она в ужасе, — А-Сянь, позволь мне помочь тебе.

      Йод не жжет, но когда он касается моей раны, я чувствую резкий всплеск боли и издаю шипение, прежде чем могу остановиться. Рука Янь Куншана застывает.

      — Больно?

      — Совсем чуть-чуть… все в порядке, — я раздвигаю пальцы на несколько миллиметров, чтобы визуально показать, насколько мне больно.

      Не успеваю я опомниться, как холодный воздух обдувает мою рану. Янь Куншань продолжает обрабатывать, дуя на рану. Мои руки сжимаются в кулаки; я больше не чувствую боли.

      Рядом с воротником на белой рубашке виднеется крошечная капелька крови — должно быть, она попала туда, когда он ударил Дин Байчжоу.

      Кажется, всего секунду спустя Янь Куншань отступает и говорит мне, что все закончено, и я не могу не чувствовать разочарования. Хорошие моменты длятся так недолго.

      — Можешь не приходить в магазин пару дней, просто сиди дома и отдыхай, — он бросает ватный тампон в ближайшую мусорную корзину, затем встает, потирая рукой мою голову.

      Я замечаю, как он тщательно избегает моей травмы, и это заставляет мое сердце биться сильнее.

      — Это всего лишь небольшая царапина, в этом нет необходимости.

      Я никогда не знал, что влюбленность в кого-то может быть такой… желание держаться за него, быть с ним 24/7, и чувствовать, когда мы расстаемся, что чего-то не хватает в моей жизни.

      — Я смогу работать.

      Я благодарю вселенную за то, что у меня с Фу Вэем ничего не получилось, иначе я не думаю, что знал бы, как по-настоящему любить кого-то.

      — Нет, не можешь. Даже если это всего лишь царапина, ты должен позволить ей зажить, — говорит Янь Куншань, и в его глазах мелькает озорство, — Будь хорошим мальчиком.

      Такие застенчивые слова, исходящие из его рта в его глубоком, соблазнительном теноре, просто убивают меня. Думаю, если бы я действительно мог забеременеть, то родил бы близнецов.

      Во второй половине дня Янь Куншань возвращается в книжный магазин — очевидно, единственная причина, по которой он внезапно появился сегодня утром, заключалась в том, что он оставил свой телефон дома. Возможно, какая-то более великая сила действительно действовала, отправив его домой как раз вовремя, чтобы наказать этого засранца Дин Байчжоу.

      После обеда дедушка уходит в свою спальню. После утренних событий он слишком устал, чтобы идти продавать чайные яйца. Бабушка тоже возвращается домой, так что мы с Янь Ваньцю остаемся одни в гостиной и смотрим «Губку Боба».

      В отличие от Янь Ваньцю, которая любит есть вяленых кальмаров во время просмотра мультфильмов, я люблю есть семечки подсолнечника. Я очищаю и ем семя за семенем, не в силах остановиться.

      — Тот мужчина с утра, это был мой отец?

      Я грызу семена так сосредоточенно, что, когда вопрос Янь Ваньцю приходит так внезапно, я почти проглатываю скорлупу семян и задыхаюсь, как мне кажется, целую вечность.

      Я смотрю вниз. Она смотрит прямо перед собой в телевизор, посасывая сушеного кальмара, как будто задала этот вопрос просто из любопытства.

      Заставляя себя говорить беспечно, я отвечаю:

      — Нет, это был просто какой-то псих. Не стоит его слушать.

      Янь Ваньцю поворачивает голову и косо смотрит на меня.

      — Ты думаешь, я глупая?

      Я вздрагиваю, потом качаю головой.

      — Ты очень умная.

      Для пятилетнего ребенка она очень логична и мыслит ясно. Она в два раза умнее меня, когда мне было пять.

      И…

      Я смотрю поверх ее головы, где ее индекс настроения — белый 70. После утреннего фиаско она спокойна и невозмутима, ни счастлива, ни печальна. Однажды она совершит великие дела.

      — Вот именно, — глубокомысленно говорит она, — Почему любой умный ребенок должен верить тому, что ты только что сказал?

      Я морщусь, пытаясь понять, как исправить ситуацию, но она продолжает:

      — Я знаю, что А-Шань не мой отец.

      — Ты знаешь?! — мой голос поднимается от шока.

      — Я знаю, — подтверждает она, — Мы каждый год ходим на мамину могилу, но А-Шань называет маму «Цзе-цзе», так что если мама — старшая сестра А-Шаня, то как я могу быть его дочерью?

      — … .

      Янь Ваньцю вздыхает.

      — Я же сказала, что я умная.

      На мгновение я не знаю, удивляться ли тому, насколько она интуитивна, или жалеть, что сестра Янь Куншаня, по-видимому, уже ушла из этого мира.

      Я сам пришел к двум вариантам, когда узнал, что Янь Куншань был дядей. Есть только две причины, по которым дочь женщины может оказаться со своим младшим братом: во-первых, она ушла. Во-вторых, она умерла. К сожалению, сестра Янь Куншаня относилась к последнему.

      — Что ты собираешься делать дальше? — поскольку Янь Ваньцю не обычный ребенок, я решаю поговорить с ней не совсем обычным способом. Больше никаких разговоров по кругу.

      — Хм… — она на минуту задумывается, — Мне не нужен другой папа. Я его не знаю, и он мне не нравится. Мне нравится А-Шань, и я хочу продолжать жить с ним, — она отламывает зубами кусок вяленого кальмара, — А-Шань — мой отец, — твердо заключает она.

. . . . . .

      Во время моего двухдневного отгула Янь Куншань присылает мне арбуз, двух крабов, цыпленка и несколько крекеров с молоком, чтобы выразить соболезнования в связи с моей травмой. Это заставляет меня чувствовать себя виноватым, потому что все, что это было, — это какая-то царапина на коже — два дня спустя она уже покрылась струпьями, и через несколько дней ее даже не будет видно. Его подарки должны быть не меньше нескольких сотен юаней.

      Однако дедушка со мной не согласен и говорит, что так все устроено; если я не приму его подарки, он будет чувствовать себя обязанным мне и чувствовать себя виноватым.

      — Никому не нравится быть в долгу перед другими. Чем скорее ты отплатишь людям за доброту, тем лучше, потому что в противном случае именно так и заваривается обида.

      Его слова имеют смысл, но…

      — Я просто хочу, чтобы он был у меня в долгу, — тихо признаюсь я.

      Пока он чувствует, что должен мне, он всегда будет думать обо мне. Дедушка меня не слышит и уходит на кухню резать арбуз.

      На третий день я с нетерпением жду у дома Янь Куншаня, предвкушая, как наконец вернусь к работе. Увидев меня, он удивляется.

      — Ты не собираешься отдохнуть еще несколько дней? — он отпирает дверцу машины и сажает полусонную, покачивающую головой Янь Ваньцю на свое сиденье, затем садится на водительское.

      Я забираюсь с другой стороны, пристегиваясь.

      — Нет, — отвечаю я. — Мне до смерти скучно дома и там даже прохладного воздуха нет.

      — Тебе не понравились книги, которые я для тебя выбрал? — спрашивает Янь Куншань, заводя машину и маневрируя рулем.

      Он боялся, что мне будет скучно дома, поэтому прислал мне две книги. Но, по правде говоря, я никогда не любил читать — для меня это просто средство сблизиться с ним. Без его присутствия даже самая увлекательная книга была бы так же увлекательна, как наблюдение за высыханием краски.

      — Конечно, они были великолепны, — сухо говорю я, — Но я просто хочу пообщаться и подышать свежим воздухом. Дома слишком душно. Последние два дня я даже… скучал по всем вам.

      В моих словах есть скрытые мотивы; я хочу, чтобы он знал, что я скучаю по нему. Не важно, что он ничего не знает. В конце концов, твой краш не должен знать, что он тебе нравится.

      После всего лишь двух дней отсутствия в магазине даже витрина изменилась. Я указываю на плакат на стекле и спрашиваю Вэнь Ина:

      — Что это?

      Он бросает на нее быстрый взгляд.

      — О, на острове скоро состоятся торжественный праздник. Ты никогда не посещал его раньше? Каждые три года проводится «Церемония пресечения дождя», чтобы попросить Небесную Деву угомоняющая дождь благословить нас, чтобы мы не видели никакого наводнения.

      На плакате фотография, как я предполагаю, с последней церемонии. По обеим сторонам улицы Наньпу толпятся люди, а между ними — широкая, просторная дорога, по которой двенадцать сильных мужчин несут по улице черно-красный паланкин. Четыре черных деревянных столба защищают кресло, а за ним — экран. Сверху висит зонтик, под которым сидит одетый в белое силуэт человека, чистый и неземной среди хаотического взрыва красок сцены.

      — Это, должно быть, Дева… Мы выбираем кого-то нового каждую вторую церемонию, — объясняет Вэнь Ин, глядя в направлении моего взгляда, — Любой девственник восемнадцати лет и младше имеет право подать заявление.

      — … .

      Подожди. Что-то здесь не так.

      — Почему это мальчик играет Деву? — удивленно спрашиваю я.

       Вэнь Ин пожимает плечами.

      — Так решили предки. В древние времена девушкам было неудобно показывать свое лицо, поэтому они обычно просили актера сыграть деву. И хорошо, что все актеры были мужчинами, так что деву всегда играл мальчик.

      В этом есть смысл, поэтому я не опровергаю его.

      Во второй половине дня я подменяю Вэнь Ина у кассы, чтобы он мог пойти поесть. Сунь Жуй проходит мимо и, увидев рану на моей голове, хватает меня за лицо и недоверчиво смотрит.

      — Кто, черт возьми, тебя так разукрасил?

      Я убираю ее руки, напоминая ей, чтобы она не была столь резкой, и говорю:

      — Я упал, — затем спрашиваю, — Что привело тебя сюда?

      Она прислоняется к кассовому аппарату и соблазнительно смеется.

      — Чтобы прийти за моей «Цзинь и Мэй», конечно.

      — … .

      Я вспоминаю, как Вэнь Ин показывала мне ее в прошлый раз, поэтому беру книгу из ящика и бросаю ее.

      — А теперь плати, спасибо.

      Сунь Жуй смотрит на склад и пихает мне книгу обратно, жестом показывая, чтобы я убрал ее.

      — Что ты делаешь? Я хочу, чтобы Вэнь Ин сам отдал его мне!

      Я хмурюсь, не понимая ее.

      — …Ты думаешь, это хорошая идея?

      Она тычет пальцем в старый, потрепанный экземпляр «Цзинь и Мэй» и говорит серьезным тоном:

      — Не смотри на книгу похотливыми глазами. Это необычайно хорошо написанное произведение, которое войдет в историю. Ты хоть представляешь, насколько редки подобные произведения в мире фанфиков? Это литературное чудо!

      — …Все, что делает тебя счастливым.

      Я положил книгу обратно в ящик. Сунь Жуй снова прислоняется к кассе, ожидая Вэнь Ина.

      — О, эй, вы, ребята, тоже повесили плакаты? — восклицает она, заметив объявление о церемонии пресечения дождя на окне, — Девой на следующих двух церемониях должен был стать сын господина Лю из соседней деревни, но, по словам моего отца, произошли перемены, и теперь у нас все еще нет кандидата.

      — Почему? — с любопытством спрашиваю я. Она заговорщически ухмыляется.

      — Потому что девушка сына господина Лю беременна. Как может не девственник быть Девой?

Окончание главы