Гарри Поттер страны восходящего солнца 27

Стало резко холодно, по стеклу поплыли морозные узоры. Дементоры, причем близко. Подсознательно все лето примерял на себя ситуацию с ними. Стражники Азкабана вытаскивают наружу самые страшные и болезненные воспоминания, они поглощают радость и душевный свет, оставляя взамен холод и мрак. Дети же для них являются идеальной пищей: они фонтанируют эмоциями, брызжут ими, каждое действие, событие вызывает у них сильный душевный отклик.

А еще они абсолютно беззащитны против темных тварей.

Жизнь человека не состоит целиком из радостей. Даже если нет сильных трагических воспоминаний вроде пыток или смерти близких людей, все равно остается то, что причиняет сильнейшую боль, то, что заставляет сердце кровоточить. Время лечит, но дементоры одним своим присутствием стирают его целебное влияние, уничтожают его на корню. И зарубцевавшаяся было рана открывается вновь.

В пансионе я пытался создать Патронуса, но у меня ничего не получилось. Для заклинания нужны сильные эмоции, радостные, светлые. На протяжении всей жизни меня поддерживала семья, любимые, трепетно и нежно обожаемые родственники. Были и праздники, были совместные походы в кинотеатр, были поздравления и вечеринки по поводу окончания школы и академии. Но всего этого слишком мало для создания защитника. Тем более, время почти стерло то ощущение, а для Патронуса требовалось переживать его вновь и вновь, чувствовать живым, постоянным. Потому у большинства волшебников и возникали проблемы с данным заклинанием.

Руки подрагивали, а в вены словно кто-то насыпал осколков льда, они разрастались и таяли, наполняя тело стылой болотной водой, мертвенно холодной, пустой, затягивающей внутрь. В глотку словно запихнули комок склизкой, мерзкой шевелящейся субстанции, из грязи и водорослей. По крайней мере, именно так я представил то ощущение, что возникло на языке. И никак не получалось от него избавиться.

Дверь в купе отъехала, перед глазами замелькали рождественские вечера с семьей, радостные встречи, объятия, первый поцелуй с мальчиком, который мне нравился. А стылая вода все глубже затягивала меня в болото, комок в глотке рос, не давая свободно вздохнуть.

Где-то на периферии послышался громкий крик Гермионы, прижавшейся к Рону, всхлипнул сдавленно, через силу, Малфой, его холодная рука сжала мою ледяную.

А потом все прекратилось.

- Это... это... - Гермиона задыхалась, Рон все еще обнимал девушку, поглаживал по косе, хотя сам был белее мела.

- Стражники Азкабана, - от прежней уверенности Малфоя не осталось и следа.

Залез в карман за плиткой припасенного заранее шоколада. Дорогой, молочный, швейцарский. Не поскупился. Ребята приняли по кусочку, зажевали. Лица их разгладились. Даже мне дышать стало легче, но мерзкое ощущение во рту не пропадало, еле удалось пропихнуть внутрь кусок шоколада. Желудок отвергал пищу, что пахла для мозга тиной и болотной сыростью. Никакого тепла по венам, в них все еще находилась болотная вода.

- Гарри, с тобой все в порядке? - озабоченно наклонилась вперед Гермиона.

- Да... да.

Возвращение в Хогвартс не принесло должного облегчения. Замок перестал быть убежищем, теперь над ним кружились зловещие черные тени, на фоне луны смотрелись особенно страшно. И, наверное, можно было бы зарисовать их, тем более, образы яркие, впечатляющие, но рука не хотела брать карандаш. Я никак не мог избавиться от льда в груди.

Речь директора, его предупреждения, а также ужин еле высидел. Кусок в горло не лез - там все еще сидел комок. Дементоры ощущались даже сквозь плотные стены. Наверное, это всего лишь мое воображение, яркое, как и у всех мангак, но... я ничего не мог с собой поделать. Было страшно и жутко. Падма рядом также поводила плечами, немного нервно поглядывая на сестру. Все обсуждали обыск поезда. И ежились от холода.

Когда все улеглись, выскользнул наружу под мантией-невидимкой. Мой путь лежал в Комнату. Ни она, ни Салазар не простят, если я не приду проведать их в первый же день.

- Ты какой-то бледный, - заметил портрет, оглядев меня со всех сторон.

Комната виляла хвостиком, фигурально выражаясь, обдавала радостным теплом. Но даже оно не могло меня согреть. Руки, раскладывающие инструменты, подрагивали, пока, наконец, я не бросил эту затею и не упал в кресло, подтянув под себя ноги.

Как же холодно!

- Дементоры. Из тюрьмы сбежал преступник, и их выставили в качестве охраны, - я поежился.

Салазар нахмурился, затем кивнул Комнате, и передо мной на столе появилась высокая кружка с горячим, густым молочным шоколадом. К привычному сладкому запаху примешивались нотки специй.

- Выпей, это особый рецепт.

- И когда только успели приготовить? - кружка согревала руки, ее запах прогнал комок, и желудок неожиданно вспомнил, что он ничего не ел целый день, кроме кусочка шоколада.

Слизерин закатил глаза. Очень знакомо так закатил. Это что, является обязательным требованием к попаданию на его факультет - умение красиво закатывать глазки, выразительно выгибать бровки?

- Это же Комната желаний Кандиды, она выполняет любые, точно выраженные пожелания.

- Кандиды? Хочешь сказать, ее создала Когтевран? - сладость разлилась по телу, огненным шаром скользнула по пищеводу. Вода из вен начала пропадать, уходить, заменяясь привычной горячей кровью. Наконец-то, я думал так и останусь с чувством утопленника.

Выразительное фырканье стало ответом.

- Не думаешь же ты, что идея создать секретное помещение в любимой школе пришло в голову лишь мне одному? - да, бровь он тоже умеет выгибать, мастерски. Нет, стопроцентно, у слизеринцев есть какие-то дополнительные лекции, где обучают подобному. - Каждый из четырех Основателей, желая сохранить память о себе, оставил в школе комнату для своих потомков или родных по духу. По воле случая, только моя Тайная комната стала известна, в основном, благодаря живущему в ней Ужасу, - откровенная насмешка. - Василиск им не понравился в качестве стража. Можно подумать, феникс Годрика - верх благоразумия. Либо спалит все к чертям собачьим, либо перекинет противника куда подальше, так, что никто не найдет.

- То есть, директорский кабинет - Комната Гриффиндора?

Какие тайны открываются! Невероятно, аж дух захватывало. На столе появилась тарелка с жирным шоколадным печеньем тим там. Его придумали в Австралии, назвали в честь лошади, на которую поставил на скачках тогдашний директор компании. Двухслойное, с нежными и жирными бисквитами, между которых находится потрясающе вкусный, тающий на языке крем. Из светлого шоколада, из молочного, даже есть карамель. Комната отлично изучила мои вкусы.

Внутренности согревались, сразу становилось уютнее при неярком освещении плавающих под потолком огоньков. Комната поняла, что сегодня рисовать я не буду, поэтому решила устроить "семейный" вечер.

Смешно, но именно ей и портрету Слизерина я доверял больше всего, они стали единственными, кто знал о моих увлечениях, кто разделил их со мной. И пусть Салазар ругался на растрату потенциала, тем не менее подсказал пару моментов, пару "книжных" заклинаний, которые использовались в его время.

- И да, и нет, - ответил тем временем на мой вопрос Слизерин. - Комната Годрика определенно находится рядом с директорским кабинетом, но это не он. Феникс всего лишь охраняет ее целостность, вход в нее. Нужно быть истинным гриффиндорцем по духу, чтобы найти покои Основателя. Не знаю, как уж Годрик собирался проверять, есть ли у человека нужные черты или нет.

Зато я знаю. С помощью меча, запрятанного в любимый чепчик.

- Кандида создала это помещение в основном для своих умников. Здесь они тренировались, здесь отрабатывали заклинания, Комната могла предоставить такие книги, которых не было в официальной библиотеке. И все необходимые пособия. Единственное требование - правильно и четко формулировать свои пожелания. Вполне в духе Когтевран. Хотя для тебя Комната сделала исключение, ты ей слишком нравишься. Где находится Комната Пуффендуй, я не знаю. Скорей всего, где-то рядом с теплицами или попросту с выходом из школы, хотя и это не факт.

Угу, искать рядом со входом может быть и бесполезно. Но Пуффендуй любила свои растения. И любила врачевать, насколько мне рассказал Салазар, а это значит...

- Вернемся к твоим проблемам с дементорами, - прервал голос Слизерина размышления. - Для защиты применяют заклинания Патронуса.

- Знаю, - взмахнул рукой. - Но у меня не получается.

- Значит, недостаточно сильные счастливые воспоминания используешь! - отчеканил нарисованный маг с явным раздражением.

- У меня нет сильных светлых, я жил в чулане под лестницей, у нелюбимых родственников, - моя настоящая жизнь тоже не фонтанировала всплесками эмоций, кроме... кроме вдохновения. Оно всегда увлекало меня, давало силы, заряд бодрости, горячим шоколадом особого рецепта разливалось внутри.

Слизерин побарабанил пальцами по рукояти своего меча, задумчиво взглянул в мою сторону. От этого взгляда становилось не по себе. Сразу вспоминалось, что передо мной - суровый, жестокий и беспринципный темный маг, даром, что давно умерший. Уже выяснилось на практике, что даже теоретический его опыт повергал в шок. Бесконечные битвы, гонения на магов, погибшая на костре жена и ребенок. Все это сделало из него острый клинок, не знающий пощады.

По губам скользнула улыбка, хищная, предвкушающая. Словно в ответ на нее запульсировали огоньки света, замерцали тревожно.

- О, не бойся, - протянул Салазар, обращаясь к Комнате, - я не собираюсь вредить мальчику.

И повернулся ко мне.

- Подойди.

Таким голосом зачаровывают змей, его глаза гипнотизировали, и я бы не удивился, увидев вертикальный узкий зрачок. Улыбка настораживала и искушала, пальцы нетерпеливо сжали рукоять меча. В тусклом свете огней цепочка на мантии как будто мерцала, а я не мог оторвать взгляда от лица древнего мага.

- Возьмись за раму.

Голос упал до приглушенного шепота, почти шипения. Салазар тоже наклонился, как будто хотел уткнуться лбом прямо в лоб.

- Влей свою силу. Немного.

Магия откликнулась, сама заструилась, без палочки, повинуясь лишь желанию и приказу Слизерина. Тело словно не принадлежало мне, однако я не чувствовал на себе чар. Это моя воля. И его.

- Если у тебя нет ярких воспоминаний, надо всего лишь создать их, - глаза блеснули, между губ показались белоснежные зубы. Это напомнило роман Стокера, какими описывались невесты графа. - Ты уже достаточно взрослый для этого...

Внезапно мир завертелся, закружился, все вокруг затянуло туманом, в котором я не видел ровным счетом ничего. Горячие руки скользнули по телу, прижали к широкой груди. Под ладонями билось чужое сердце, мощно, надежно, хриплое дыхание влажным ветерком коснулось щеки, а затем губы прикоснулись к губам.

Единственное прикосновение, а внутренности словно сжала твердая рука. Такого предвкушения, такого азарта и чувственного удовольствия я не ощущал уже давно, за работой подзабыв, что являюсь подростком.

Губы все скользили по губам, порождая сонм восторженных мурашек, мечущихся по телу, волнами расходилось тепло и удовольствие. Чужой язык скользнул в рот, прошелся по чувствительному небу и сплелся с моим языком. Влажно, горячо, жарко. Как змеи, пришло в голову, совершенно как змеи обвиваются вокруг друг друга. Мужчина не утверждал свою власть - он был сильнее, не подчинял - это не требовалось. Он исследовал, ласкал, нежил, он узнавал и знакомился. Он прижимал к себе так крепко, что я не мог пошевелиться. Лишь обнимать за плечи, скользить по шее, касаясь длинных, густых волос. Запах жасмина оседал на языке невесомой сладостью. Из горла вырвался стон...

И все прекратилось. Ошарашенный, я упал на пол, чувствуя, как по штанам расползается влажное пятно. Я кончил только от одного поцелуя! Мать-отец, до чего дошло!

Слизерин с полотна улыбался, ехидно и самодовольно. Мой растерянный, взъерошенный вид доставлял ему удовольствие.

- Страсть тоже подходит, как источник счастливых воспоминаний. Пусть даже иллюзорная. Но рад, что в этих чарах ты представлял меня, - насмешливо произнес он, скрещивая руки на груди и поднимая соболиную бровь.

Уткнулся лбом в колени.

Бли-и-ин!

Как я теперь ему в глаза смотреть буду?

Экспериментатор чертов!

Окончание главы