Практическое руководство по совершенствованию для демона-лиса Глава 4. Сунь Юньнян

Сун Цы шел через лес, полный цветущих пышными бутонами софоры. Окруженный яркими красками зелени, он не сразу заметил кристально чистый ручей, раскинувшийся впереди.

У воды росла крепкая старая софора, ветви и листья которой свисали так низко, что почти касались земли, мягко покачиваясь с каждым порывом легкого ветерка.

Чувствуя жажду, Сун Цы спустился к ручью и присел у кромки, чтобы зачерпнуть пригоршню воды. Утолив жажду, он вытер рукавом капли с подбородка, и решил было немного отдохнуть, как вдруг слабый аромат достиг кончика его носа.

Чуть повернув голову, Сун Цы наткнулся взглядом на девушку в красном одеянии, сидящую под деревом софоры. Она оставалась неподвижной, а её изящная фигура была скрыта под листьями дерева.

Сун Цы поспешно встал и крикнул девушке:

– Госпожа, вы знаете, что это за место?

– Молодой господин, вам следует поскорее уйти, – этот мягкий девичий голос почему-то показался Сун Цы знакомым.

Он сделал шаг вперед и кивнул:

– Я бы с радостью, но не знаю, где выход.

Он и сам не знал, как очутился здесь. Просто открыл глаза и оказался в этом таинственном лесу и бродил по нему, пока не наткнулся на ручей.

– Когда рассветет, ты должен покинуть Лэ Юй, – сказала девушка.

– Я не могу. Я ещё не узнал, где врата в царство демонов. Как я могу уйти? – отрицательно покачал головой Сун Цы. – Нет, я не уйду.

Стоило ему только сказать это, как тотчас налетел порыв холодного ветра, и песчаная буря накрыла его с головой. Мигом среагировав, парень поднял рукава, чтобы спрятать глаза.

Когда песчаная буря усилилась, черные облака сгустились на небе, затемняя весь мир. В следующее мгновение все пышные софоры в лесу превратились в увядшие, мертвые деревья, а чистый ручей стал мутным и грязным. В считанные секунды некогда прекрасный лес превратился в пустошь.

Стоило Сун Цы только вспомнить, что он пил из этого ручья, его желудок тут же скрутило, заставив согнуться и сплюнуть несколько раз. Это было ещё отвратительнее, чем увидеть муху в миске супа!

Девушка в красном внезапно обернулась. Над вытянувшейся белой шеей явилось отвратительное окровавленное лицо с содранной кожей и ввалившимися глазами. Оскалив острые зубы, она пронзительно свирепо завыла и ринулась прямо к нему.

Сун Цы так испугался, что только бестолково замахал руками, выкрикивая:

– Прочь! Пошла прочь! Держись от меня подальше!

– Если ты хочешь умереть, то я исполню твое желание! – её хриплый голос врезался Сун Цы в уши, застав и так растерянного парня врасплох. Распахнув рот так, что уголки губ порвались, тварь обнажила огромную пасть, полную острых клыков.

Сун Цы схватил горсть земли, бросил её прямо в рот чудища и, уличив момент, развернулся, бросившись наутек.

«Подумать только! Всего одного слова хватает, чтобы женщина так изменилась!» – в панике раздумывал он.

Проводив парня немигающим взглядом, в следующую секунду девушка сорвалась с места в погоню. Её огромная клыкастая пасть лязгала, подобно двум железным капканам, преследуя юношу, словно желая откусить добротный кусок. Слыша этот звук прямо позади себя, Сун Цы бежал как сумасшедший на пределе своих сил. Он подумал, что с такой тоненькой кожей и нежным мясом, как у него, эта тварь не оставит от него даже костей, перемолов их в пыль.

Он никогда не понимал молвы о том, что у женщин якобы полон рот ядовитых клыков. Но теперь, слыша лязганье за спиной, был абсолютно согласен с таким высказыванием! 

Обернувшись на ходу, Сун Цы увидел, чудище почти нагнало его, и издал истошный крик, полный ужаса.

В тот же миг открыв глаза и задыхаясь от страха, он с облегчением понял, что всё это было лишь кошмарным сном.

Сун Цы сел на постели и вытер холодный пот со лба, думая о том, что эта тварь действительно сильна, раз смогла проникнуть в его сон и едва не свести с ума.

Обернувшись к окну, сквозь которое в комнату проникали солнечные лучи, Сун Цы облегченно выдохнул, чувствуя себя намного лучше. Подойдя к нему ближе, он распахнул ставни шире, позволяя свету залить всё помещение.

Двор был погружен в утреннюю солнечную атмосферу; щебетание птиц звоном разносились по округе, прогоняя остатки кошмарной ночи.

Парень вдруг вспомнил, что именно Бородач вырубил его прошлой ночью, и поспешно вышел из комнаты, чтобы разыскать его. Странно, но на постоялом дворе не было ни одного человека.

Сун Цы растерянно обошел его несколько раз, но не нашел даже тех троих, которым вчера отдал свои последние деньги.

«Разве они не сказали, что в стоимость входит трехразовое питание?» – подумал он, оглядываясь по сторонам в поисках хоть одной живой души.

Сун Цы был так зол, что ему хотелось влететь в пустую кухню и перевернуть парочку столов. Забрали его последнее серебро и бросили его! Бородач тоже хорош! Пообещал, что расскажет вечером о вратах, а сам скрылся тайком ещё до того, как Сун Цы проснулся!

Будучи обманутым как деньгами, так и надеждой разузнать о вратах, Сун Цы пролил горькую слезу, подумывая о том, чтобы надеть свою даосскую мантию и возобновить свою старую карьеру.

И только когда он подумал о своем даосском одеянии, то вспомнил, что вторая госпожа Ху, которую он спас прошлой ночью, всё ещё лежала снаружи. Едва не подскочив от волнения, Сун Цы тут же выбежал за стену, но возле дерева, у которого вчера оставил девушку, он обнаружил только свой же халат.

Переодевшись и отряхнувшись, он подвязал свои длинные волосы и, напустив на себя таинственный вид, направился в город Лэ Юй.

Весть о благополучном возвращении второй госпожи семьи Ху уже разнеслась по маленькому городку; с самого утра люди только и говорили о том, что вчерашний даосс оказался вовсе не пустышкой, как все думали.

Как только Сун Цы вошел в город, толпа тепло приветствовала его. Люди окружили его, хотя и не осмеливались подойти слишком близко, то и дело выкрикивая похвалу и слова благодарности в его адрес.

Это был первый раз, когда Сун Цы искренне благодарило столько людей. И хотя он напустил на себя беззаботный вид великого мастера, втайне он был доволен слышать столь приятные слова в свою честь.

Один за другим люди принялись спрашивать о демоне на постоялом дворе, и как великому странствующему мастеру удалось одолеть его. Сун Цы растерялся от такого обилия вопросов и выкриков, потому нахмурился и спросил суровым голосом:

– Кто-нибудь из вас знает Сунь Юньнян?

При упоминании этого имени, горожане вокруг него резко замолчали, натягивая на лица взволнованные выражения.

– Даочжан говорит о третьей молодой госпоже Сунь из города Лэ Юй? – спросил какой-то старик.

Сун Цы решил, что это должна быть она, и поэтому кивнул:

– Верно.

– Вот беда-то!.. Сунь Юньнян сказала, что вернется, но я никогда не думал, что она и в самом деле... – вздохнул старик и покачал головой.

– Это всё клан Ху! Их злодеяния навлекли беду на наш город! – зло выкрикнул кто-то рядом с Сун Цы. Люди вокруг закивали в подтверждение этих слов и принялись за ярое обсуждение. И хотя Сун Цы не понимал, о чем они говорят, одно было ясно.

Все они знали Сунь Юньнян.

Вновь утонув в выкриках и шуме, парень протянул руку и выцепил из толпы того самого старика, спрашивая:

– Пожалуйста, расскажите мне, кто такая Сунь Юньнян.

– Даочжан, прошу за мной. Это долгая история, – с готовностью ответил старик.

Сун Цы последовал за провожатым к нему домой. Судя по всему, старик как раз обедал, и смущенный Сун Цы получил от него миску лапши. За едой он выслушал рассказ.

Город Лэ Юй всегда был маленьким городком, расположенным в захолустье, куда редко приезжали чужаки. Поэтому каждая новость, даже самая мелкая, разносилась по городу как лесной пожар. Однажды, в клане Сунь родилась третья дочка. С самого рождения половину её лица закрывало уродливое родимое пятно, черное, словно кто-то плеснул на ребёнка тушью. Меньше чем за полдня весь город узнал, что третья молодая госпожа Сунь появилась на свет уродиной. В течение следующих десяти лет, когда третья госпожа Сунь становилась старше, тени неприязни сгущались вокруг неё. Соседи то и дело называли малышку «уродкой» за широкий сплюснутый нос, глаза-бусинки и огромное родимое пятно на лице, даже не стараясь сделать голос тише или постесняться в своих высказываниях. Другие дети не желали играть с ней, боясь, что родимое пятно окажется заразным и перекинется на них. Даже первая и вторая молодые госпожи Сунь невзлюбили сестру и едва терпели её, обзывая «уродкой» и обходясь с ней крайне сурово.

Это и была Сунь Юньнян.

Она знала, что уступает по внешнему виду всем в городке, поэтому редко проявляла инициативу в общении с другими людьми. Всякий раз, когда девочка видела на своём пути кого-то, то пряталась, пока те не пройдут, избегая попадаться на глаза другим людям, чтобы не слышать очередных оскорблений. Повзрослев, Сунь Юньнян больше не пряталась и не плакала из-за людской жестокости, а всегда вела себя мягко и смиренно, ни с кем не затевая ссор. Она никогда не осмеливалась просить семью о румянах и нефритовых заколках, которыми пользовались другие девушки в их городке, зная, что стоит ей хоть раз даже взглянуть в сторону украшений или пудры, и весь город тотчас примется сплетничать.

Сунь Юньнян всегда ходила быстрым шагом, когда выходила на улицу. Только когда кто-то окликал её, она останавливалась и вежливо отвечала.

Позже люди стали говорить, что хотя третья молодая госпожа Сунь и уродлива, но у неё доброе сердце и вежливый нрав. Некоторые даже пытались найти ей жениха, но стоило юношам только увидеть её лицо, как они немедля отказывались от брака.

К тому времени, когда Сунь Юньнян исполнилось девятнадцать лет, её старшие сестры уже обзавелись собственными семьями и стали матерями, а сама она так и оставалась ни с кем не помолвленной. Понимая, что никто не захочет жениться на ней, Сунь Юньнян вежливо отвергла доброту местных свах и решила всю жизнь заботиться о своих родителях, и думать забыв о браке.

Однако то, что уготовила ей судьба, оказалось гораздо суровей, чем непривлекательное лицо и насмешки. Однажды Сунь Юньнян спасла старую госпожу клана Ху, когда её карета перевернулась на краю рисового поля. В благодарность за спасенную жизнь, старая госпожа Ху приказала своему сыну просить руки этой доброй девушки.

Единственный сын клана Ху, Ху Ци, блестяще учился десять лет, чтобы сдать императорский экзамен. А позже, так возгордился собственными успехами, что провалил его. Вернувшись в родной городок, он пошел по стопам старой госпожи Ху, занимаясь торговлей. Ведя праздную жизнь сына богатой семьи, вскоре он заполучил репутацию главного бабника Лэ Юй, о котором знал весь город.  

Поскольку у Ху Ци было много служанок, готовых удовлетворить его похотливые порывы, он не видел смысла и необходимости жениться на достойной женщине. И когда он услышал, что его мать хочет, чтобы он женился на этой уродине Сунь Юньнян, Ху Ци сразу же закатил скандал. Старая госпожа Ху пригрозила ему, что если тот не подчиниться её воле, она устроит голодовку и сведет счеты с жизнью. Старушка почти испустила дух от голода, когда Ху Ци, скрипя зубами, дал своё согласие на брак.

Однако никто в городе не верил в благополучие этого союза. Даже те, кто раньше называл Сунь Юньнян доброй и порядочной, теперь считали её коварным воробьем, воспользовавшимся возможностью взлететь на самую высокую ветку.

В день свадьбы Ху Ци не явился, а Сунь Юньнян стала посмешищем для всего города, стоя в одиночестве посреди пустого зала. Все говорили, что она прыгнула уж слишком высоко, стараясь поймать звезду, что и закончилось тем, что она оказалась разбита о землю.

Молва быстро улеглась, однако горожане всё ещё вытягивали шеи, надеясь узнать о разладе в клане Ху. Но Сунь Юньнян вела себя смиренно, молча мирясь с насмешками служанок Ху Ци, что ночами грели постель её мужа. А сам Ху Ци редко появлялся дома.

Все неприятные инциденты их жизни остались за закрытыми дверьми усадьбы Ху, и со стороны казалось, что не происходит ничего необычного, достойного внимания местных сплетников.

После того как Ху Ци женился, он не отказался от постельных служанок, наоборот – он брал всё новых и новых одну за другой. Узнав об этом, старая госпожа Ху так разозлилась на Ху Ци, что её сердце не выдержало. Сунь Юньнян до потери сознания оплакивала госпожу, что была единственной, кто проявлял доброту в её новой семье. Последние дни и ночи она не отходила от гроба, провожая госпожу Ху в последний путь и заливаясь горькими слезами.

А после похорон клан Ху внезапно заявил во всеуслышание, что Сунь Юньнян отравила старую госпожу. Ху Ци рано потерял своего отца и был с младенчества воспитан старой госпожой Ху, которая заменила ему мать. Он испытывал глубокую привязанность к этой женщине, а узнав, что Сунь Юньнян убила его мать, он вышел из себя и отправил людей, чтобы содрать кожу с её лица.

В гневе он сказал:

– Отвратительная лицом и злая сердцем! Сунь Юньнян не заслуживает зваться человеком!

Мертвое тело Сунь Юньнян вынесли из усадьбы Ху и бросили среди диких трав, растущих за городом. Её лицо превратилось в кровавое месиво, и люди из города не осмеливались приблизиться, стоя вдалеке и тыча в неё пальцами. Никто не хотел забрать её тело, чтобы упокоить его по-человечески. Пока какой-то неизвестный человек поспешно не похоронил её останки под покровом ночи.

– В ту самую ночь, когда тело Сунь Юньнян исчезло, в особняке Ху вспыхнул пожар. Всё сгорело дотла. Только Ху Ци, который не вернулся домой в ту ночь, остался жив. Но ещё страшнее было то, что в ту ночь всем в городе приснился один и тот же сон, в котором явилась Сунь Юньнян с окровавленным лицом, лишенным кожи.

Когда старик упомянул об этом, его тело задрожало. Посмотрев мутными глазами на Сун Цы, он прохрипел:

– В том сне она сказала… сказала, что вернется.

В то время как старик закончил свой рассказ, Сун Цы засосал в рот последнюю лапшу и в один глоток допил бульон. И только после того, как утерся рукавом, спросил:

– Как давно умерла Сунь Юньнян?

– Двадцать лет как прошло, – задумчиво ответил старик.

– Полагаю, она хочет смерти всех в этом городе, – Сун Цы медленно отложил в сторону палочки. – Она ненавидит не только клан Ху, но и всех, кто стоял тогда и смотрел, даже не пытаясь помочь ей, хотя все знали правду.

– Но в то время Ху был сильнейшим кланом в Лэ Юй. Мы не смогли бы вмешаться, даже если бы захотели, – удрученно ответил старик. – Даже когда кто-то решил похоронить её, то сделал это под покровом ночи. Эх… так ли это важно теперь, – вздохнул он. – Мы все виноваты перед ней.

– Око за око, зуб за зуб. Но без разбора мстят невинным только злые духи. Я в любом случае не буду просто сидеть, и смотреть на это, – со всей серьёзностью сказал Сун Цы.

Его брови и глаза выглядели так, словно были аккуратно подкрашены. Когда он сохранял нейтральное выражение лица, вокруг него появлялся дружелюбный и непринужденный вид, который делал его похожим на ученого из богатой семьи. Но стоило ему принять серьезный вид, как это каким-то необъяснимым образом успокаивало напуганных людей.

– Даочжан, а ты женат? – старик посмотрел на него и невольно задал вопрос, который вертелся у него в голове уже некоторое время. ​

– А? – удивился Сун Цы. – Почему вы спросили это ни с того ни с сего?

​Старик понял свою оплошность и поспешно попытался загладить вину:

– Я стар и растерян, пожалуйста, не обижайтесь из-за моей бестактности.

– Всё в порядке, – Сун Цы встал, посмотрел на небо и сказал: – Передайте моё послание людям в городе. Если хотите выжить, покиньте город до наступления темноты и найдите место, где можно спрятаться. Но клан Ху должен остаться здесь. Если вы не сделаете это, я не смогу вас спасти.  

Старик выглядел ошеломленным. Он ещё не успел ответить, когда Сун Цы вновь заговорил:​

– Спасибо за обед. Мне пора.

​И тут же ушел.

Выйдя из дома старика, Сун Цы сначала подумывал наведаться в усадьбу клана Ху, но потом решил, что в этом нет необходимости, и вернулся на постоялый двор. Обыскав весь двор, он нашел в северном углу заброшенную могилу, заросшая трава на которой почти скрыла собой каменную плиту.

Подойдя ближе, Сун Цы расчистил надгробие и прочитал:

– «Отвратительная лицом и злая сердцем. Сунь Юньнян не заслуживает зваться человеком».​

Дурные предчувствия обуяли сердце парня. Неужели это могила Сунь Юньнян? Но если так, то разве похоронивший бедную девушку человек не сделал это по доброте душевной? Зачем в таком случае ему понадобилось набивать такие отвратительные слова на её надгробии?

​С того момента утекло уже двадцать лет. ​Сейчас уже невозможно узнать правду, доверяя лишь словам местных. Единственными, кто знал истинную правду, были Сунь Юньнян и Ху Ци.

​Значит, придется дождаться ночи, чтобы всё выяснить.

Сун Цы за весь день съел только миску лапши. ​После обеда он сидел в своей комнате и читал книгу, которую всегда носил с собой. Наконец устав маяться от голода, он не выдержал и уснул.

Ночью кошмар так измучил его, что он так и не смог нормально отдохнуть, поэтому едва его голова коснулась подушки, парень тут же провалился в сон.

​Часы пролетали быстро, пока он спал; за это время на двор уже опустились первые сумерки. Сун Цы проснулся от разбудивших его голосов, доносящихся снаружи.

– Может тут его оставить?

– А что ты предлагаешь сделать? С собой его унести?

– Ну уж нет, не хочу к нему прикасаться!

– Тогда давай просто забудем о нём.

Сознание постепенно возвращалось, а голоса становились отчетливей, в которых Сун Цы тут же узнал он тех троих слуг, которые вчера ободрали его до нитки и исчезли. Мгновенно сев на кровати, и стряхнув с себя остатки сна, парень поспешно натянул сапоги.

​Выскочив из комнаты, он увидел слуг, стоявших у входа в южный двор. Все трое удивленно повернулись на звук и увидели Сун Цы, несущегося прямо на них.

Прежде чем они успели среагировать, Сун Цы уже добрался до них и схватил сразу двоих за горло, выкрикивая:

– Мошенники! Верните моё серебро!

​Оставшийся парень, который избежал крепкой хватки, в панике отшатнулся, но бежать не осмелился. Его голос чуть дрогнул, когда он взмолился:

– Великий бессмертный, пожалуйста, пощади нас!

– Если вы хотите, чтобы я сохранил вам жизнь, тогда отдайте мои деньги! – несмотря на то, что Сун Цы сердито выкрикивал, обвиняя их, в душе он подумал: «Наконец-то вы, ребята, появились!»

Старший прислужник задыхался так, будто сейчас умрет. В панике он замахал младшему и прохрипел:

– Что ты смотришь?! Беги и принеси бессмертному господину его серебро!

Слуга тут же умчался и вскоре вернулся с серебряным таэлем в руке и несколькими монетами.

– Великий бессмертный, вот, здесь один таэль и шестьдесят медяков. Пожалуйста, проверьте!

– Чепуха! Я дал тебе пять серебряных, а ты пытаешься вернуть мне один? – безжалостно сказал Сун Цы.

– Ах! – потрясенно воскликнул молодой служка. – Я уверен, что вы дали мне один серебряный и шестьдесят медяков!

– Если я сказал пять таэлей, значит пять! Или думаешь я лгу, а?! Мало того, что обокрасть меня решили, так ещё и наговаривают на честного человека! – Сун Цы изобразил свирепый оскал и сильнее сжал горло старика.

Старший слуга снова в панике замахал руками и выкрикнул:

– Отдай ему деньги! Разве ты не видишь, что он меня сейчас придушит?!​

Молодой служка сбегал за пятью серебряными монетами и вернулся, запыхавшись говоря и протягивая деньги:

– Вот, возьмите, великий бессмертный.

Когда Сун Цы увидел, что трое мужчин искренне извиняются, он ослабил хватку и взял пять серебряных таэлей.

– Больше так не делайте! ​А теперь пошли прочь отсюда!

Все трое несколько раз поклонились Сун Цы и убежали.

Глядя на их удаляющиеся спины, он усмехнулся:

– Они ещё более пугливы, чем кролики.

Сказав это, он спрятал серебро за пазуху и удовлетворенно похлопал себя по груди. Не успел он отойти от радости, как за его спиной раздался хриплый голос:​

​​– Ты всё же осмелился остаться здесь?

Улыбка на лице Сун Цы мгновенно исчезла. ​Он пошевелил пальцами, и в его ладони тут же появился ятаган.​ Повернувшись всем телом, парень предстал в полной боевой готовности.​

​Во дворе стоял черный деревянный гроб. ​Раньше Сун Цы был так сосредоточен на том, чтобы вернуть свои деньги, что не заметил его.

Рядом с гробом стоял ученик в простых белых одеждах. Лицо его было мертвенно-белым, а под глазами темнели круги.

Он посмотрел на Сун Цы и зло прошипел:

– Гребаный даос, тебе что, жить надоело?

– Хех, – холодно усмехнулся Сун Цы. – Сунь Юньнян, ты же не надеялась всерьез меня напугать? Если бы ты могла убить меня, я уже был бы мертв. Зачем же тебе меня предупреждать в таком случае?

​По всей вероятности, три предыдущих даоса погибли от рук Сунь Юньнян, и Сун Цы едва ли повезет, если она действительно сможет наложить на него руки.

– Я не могу прикоснуться к тебе, это правда, но ведь кто-то другой сможет. Вмешаешься в дела этих почтенных людей и погибнешь, а мне и пальцем шевелить не придется, – ответил «ученик». – Вот, полюбуйся!

Как только «парень» договорил, все кости в его теле словно исчезли, а сам он стал походить на бесформенное нечто и в конце концов превратился в кучу сморщенной кожи на земле.

Сун Цы посмотрел на телесную оболочку, лежавшую сейчас как скинутый халат, и сглотнул ком в горле, подумав: «Меня это не испугает. Я не боюсь. Не боюсь».

После нескольких попыток убеждения себя самого, он подошел к черному деревянному гробу и просунул под верхнюю часть лезвие. Надавив на рукоять, он подцепил крышку и скинул её.

​Плотный дурной запах тут же ударил Сун Цы прямо в лицо, отчего парень замахал рукавами, стараясь отогнать от себя смрад. Отдышавшись и подойдя ближе, он вытянул шею, заглядывая в гроб. Лунный свет освещал лежащую в нём старуху, которая выглядела так, словно просто спала.  

Сун Цы сразу понял, кто она, едва только увидел её лицо – старая госпожа Ху.​

​Но она была мертва уже двадцать лет, а сейчас лежала как живая в этом гробу. С первого взгляда ёе безмятежное лицо казалось умиротворенным, но стоило лишь присмотреться, тут же появлялось ощущение чего-то странного и жуткого, так и исходящего от неё.

Сун Цы нахмурился и повернул голову в сторону Лэ Юй.

– Похоже, она действительно направилась туда.

Окончание главы