Повседневная фермерская жизнь переселенного Ли Цзиня 23 Глава

Ли Цзинь обнял маленькую Булочку и еще несколько раз поддразнил его. Ребенок оставался невозмутимым, но как только Ли Цзинь вернул его в объятия Цинь Мувэня, Булочка неожиданно рассмеялся.

Цинь Мувэнь: "???"

На сердце Ли Цзиня не было ничего необычного. Как врач, он знал, что это был всего лишь новорожденный ребенок. Это привязанность новорождённого к маме...нет, привязанность к папе.

Но то, как его малыш так неуважительно отнесся к нему, он действительно видел в первый раз.

Ли Цзинь улыбнулся, откинул мокрые волосы назад и сказал: "Неожиданный поворот."

Это было явно шутливое замечание, и он был готов попрактиковаться в каллиграфии после того, как произнес его.

Ли Цзинь повёл себя немного импульсивно, когда написал письмо, но он не жалеет об этом.

В любом случае, плохие слова причиняют боль людям, это вина тех братцев.

Кроме того, даже если их попросят извиниться, это никак не повлияет на их обычную жизнь.

Самое главное - дать им понять, что Цинь Мувэнь — больше не вещь, которую они могут себе позволить.

Поэтому Ли Цзинь не мог расслабляться на этом экзамене и должен усердно учиться.

Итак, он взял кисть и начал переписывать "Священный оракул Гуансюнь".

Хотя уже стемнело, ложиться спать еще рано. Булочка поел и выспался, он вел себя игриво на руках у подростка.

Видя, что Баоцзы не так часто смотрит на отца, подросток забеспокоился, что Ли Цзинь рассердится.

Поэтому он с некоторой тревогой посмотрел на спину мужа, открыл рот, но не знал, как всё разъяснить.

Подросток чувствовал что Ли Цзинь действительно любит своего ребенка, но Баоцзы, малыш, на самом деле не знает, кто в семье главный, и он так дерзко ведет себя перед своим отцом...

Прежде чем молодой человек смог придумать причину, Ли Цзинь уже закончил писать "Шэнь Юй Гуансюнь"*.

[Тот же оракул]

Он отнес бумажный сверток к кровати.

С четкими бровями и высоким носом он сказал: "Давай, папа прочитает ему "Священный оракул". После того, как он выслушает, он должен знать, что нужно уважать своего отца."

Цинь Мувэнь: "..."

После этого Ли Цзинь начал читать. Его губы открывались и закрывались, он читал не так медленно, как большинство людей.

Тон то повышается, то понижается, и голос подобен роднику в горах. Паузы в каждом предложении как раз, где нужно. Даже люди, которые не читали эту книгу, могут понять, о чём речь.

Цинь Мувэнь никак не ожидал, что увидит, как краснеют щеки А-Цзиня, когда он занимается.

Ресницы Ли Цзиня очень длинные, но они не загнуты вверх. Когда он опускает глаза, прикрывая желтоватый свет свечей, его глаза становятся ещё глубже и серьезнее.

Ли Цзинь прочитал полностью три раза, а Баоцзы уже спал.

Он покачал головой и снова всё переписал. В конце концов, ему завтра придётся писать прямо там, его психологический возраст - двадцать девять лет, и он точно не может допустить ошибку.

Цинь Мувэнь испытал огромное облегчение: А-Цзинь не разочаровался в поведении Баоцзы.

Он тихо встал с кровати и зажег фитиль масляной лампы.

Он обнаружил, что Ли Цзинь, выполнял домашнюю работу, например, стирал и готовил, однако уделял мало внимания другим вещам. К примеру, если масляная лампа горит долгое время, фитиль размягчится в масле, и она не будет такой яркой, как раньше.

Ли Цзинь нахмурился, но не знал, что, как только он возьмет фитиль, свет снова станет ярче.

Закончив с этим, мальчик вернулся к кровати и сел на ее край, глядя на Ли Цзиня.

Когда Ли Цзинь переписал "Шэньчжэнь Гуансюнь", мальчик уже заснул.

Ли Цзинь встряхнул руками, перенес своего мужа полностью на кровать, снял верхнюю одежду и провалился в прекрасный сон.

Так как молодой человек работал проворно, Ли Цзинь проснулся утром, чтобы покормить ребенка, и пошел готовить завтрак.

После еды Ли Цзинь сказал: "Сегодня еще нельзя. Из какого дома твоих мешочки и носовые платки, я доставлю их."

Мальчик сразу же сообщил Ли Цзиню адрес: "Богатый господин, переехавший в город, по фамилии Чэнь. Особняк находится на Западной улице."

Ли Цзинь полагал что в древние времена выдающиеся люди прикрепляли табличку над воротами и писали "Дом Х".

Если человек был с высоким положением, он также написал бы в городскую канцелярию, в министерскую канцелярию и т.д. Удобно, когда кого-то ищешь.

Ли Цзинь сказал: "Так уж случилось, что моя школа тоже там, я знаю дорогу."

Ли Цзинь обнаружил, что чем больше ходишь из деревни в город, тем быстрее идешь.

Он появился у дверей учителя  около восьми часов. Конечно, это также связано с его ранним подъемом.

По совпадению, второй дом рядом с его школой - особняк Чэнь.

Ли Цзинь не зашел через парадную дверь, а нашел ту, в которую вошла горничная, и постучал.

Вопреки его ожиданиям, дверь открыл молодой человек в китайской традиционной одежде.

Юноша выглядел богатым и был немного толстоват, на нем была одежда из белоснежного шелка и атласа, поэтому он выглядел еще более толстым.

“Кого вы ищете?"

Ли Цзинь слегка поклонился и сказал: "Мой муж раньше забирал рукоделие из вашего дома, и на этот раз я пришел сюда, чтобы доставить сшитые кошельки."

Молодого человека звали Чэнь Сижань, и когда Ли Цзинь высказался, он продолжал недоверчиво смотреть.

Человек перед ним явно одет как учёный, и казался благородным.

Как такой человек может позволить своим близким заниматься шитьём?

По мнению Чэнь Сижаня, большинство ученых богачи. Несколько молодых людей в городе, с которыми он недавно общался,были с кучей серебра.

Этих денег достаточно деревенской семье, чтобы питаться месяцами.

“Где кошелбки, о которых ты говорил? Я должен увидеть их, прежде чем впущу тебя."

Ли Цзинь развязал сумку, приподнял бамбуковую бумагу и копию "Шэнь Юй Гуансюнь" на ней, показав кошелек в самом низу.

Мальчик взял мешочек и увидел, что на нем действительно вышит знак Особняка Чэнь, поэтому он отступил на шаг и впустил Ли Цзиня.

Он небрежно поздоровался и сказал: "Кошельки и носовые платки. Заплатите."

Не обращая внимания на Ли Цзиня, два парня, сидевшие на камне, продолжили писать.

"Поторопитесь и напишите, учитель Сун скоро начнет занятия, вы должны все успеть до урока!"

Ли Цзинь поднял брови, когда услышал это, господин Сун...Может быть, этот человек - его новый ученик?

Но он долго не раздумывал, взял двадцать четыре веня, поблагодарил и ушел. Вчера, хотя г-н Сун рассказал ему основное содержание "Шэнь Юй Гуансюнь", когда он занимался ночью, то обнаружил, что все еще есть кое-что, чего он не понимает.

Поскольку мы говорили об этом недавно, лучше всего проглотить все сразу.

Дверь снова открыл сын г-на Суна. Мальчик увидел Ли Цзиня и сказал: "Брат Ли Цзинь, ты пришел рано."

Затем он привел его в кабинет, и по стечению обстоятельств г-н Сун практиковал там  каллиграфию.

Подняв глаза и увидев Ли Цзиня, он продолжил заниматься каллиграфией и спросил: "Запомнил "Шэнь Юй Гуансюнь"?"

Ли Цзинь ответил: "Ученик запомнил."

“Расскажи, я послушаю.”

С древних времен и до наших дней привычки учителей устраивать устный экзамен своим ученикам не изменились..

Ли Цзинь начал рассказывать с самого начала, произнося слова с равномерной скоростью и делая правильные паузы. Как только он почти закончил пересказ, г-н Сун прервал его: "Второй пункт глава 7, начинай декламировать."

Ли Цзинь подумал, что, к счастью, у него было общее представление о содержании этой главы, поэтому он запомнил ее более подробно.

Он сделал маленькую паузу, а затем продолжил со второго пункта главы 7.

Когда г-н Сон увидел, что он выучил текст наизусть, сказал: "Глава 5, пункт 4."

“Глава шестая, Пункт 6."

В конце концов Ли Цзинь закончил рассказывать, а г-н Сун сделал последний штрих.

Он рассмеялся: “Дитя можно научить!”

У Ли Цзиня пересохло в горле: “Учитель очень талантлив.”

Г-н Сон продолжил: "Однажды вечером, ты вспомнишь этот момент, и увидишь, как усердно работал."

Он встал, достал с полки еще одну книгу и протянул ее Ли Цзиню.

"Это то, что я получил, когда сдавал экзамен на учёного, и я сделал пометки к «Шэнь Юй Гуансюнь»  Она хранит в себе опыт моего наставника и мой. Ты можешь переписать сначала. После, я объясню то, что ты не понимаешь.”

Ли Цзинь поспешно принял книгу и поблагодарил его, сложив руки. Оказалось, что вчера господину Суну пришлось декламировать самому, что было испытанием для него.

Хотя он и не рассматривал это как тест, но, будучи серьезным студентом-медиком, запомнил все.

Неожиданно, учитель  сделал ему такой щедрый подарок.

Ли Цзинь тщательно переписал вышеупомянутые заметки на свою собственную бумагу, и внезапно все, что он не понимал раньше, стало очевидным.

Однако примечания к этой книге четко разделены на два шрифта.

Первый тип чернил — немного светлый, и, похоже, его оставил учитель г-на Суна. Второй тип —популярный стиль Янь, который очень похож на тот, который использовал только что г-н Сун.

Вероятно, это и есть понимание, которого господин Сун достиг, изучая книги учителя.

Когда Ли Цзинь подумал об этом таким образом, он не стал ограничиваться комментариями, написанными г-ном Суном, но даже написал свои собственные мысли .

Жаль, что он может высказать свое мнение только к "Шэн Юй Гуансюнь"*, а в остальном ему приходится полагаться на то, что написал г-н Сун. Поскольку он не является выходцем из древних времен, хотя в наше время он выучил много всего, некоторые обычаи и правила только поверхностны.

[В 1670 году, когда императору Канси династии Цин исполнилось шестнадцать лет, он издал Священный Эдикт (упрощенный китайский: 圣谕; традиционный китайский: 聖諭; пиньинь: shèng yù), состоящий из шестнадцати изречений, каждое из которых состоит из семи иероглифов, чтобы обучить обычных граждан основным принципам конфуцианской ортодоксии. Он должен были публиковаться в каждом городе и деревне, а затем читаться вслух два раза в месяц. Поскольку Эдикт был написан на классическом китайском языке*, ученый должен был объяснить его, используя местный диалект разговорного языка. Эта практика продолжалась и в 20 веке.

Классический китайский, также известный как литературный китайский, является языком классической литературы до конца династии Хань, письменной формой древнекитайского языка. Классический китайский — это традиционный стиль.]  

Книга стала его вводным пособием, позволяющим понять дух Чунъяна* этой эпохи.

[7 октября в Китае встречают праздник Чунъян (重阳节 - chóng yáng jié)— праздник двойной девятки, который приходится на девятый день девятого месяца по лунному календарю и входит в число самых популярных традиционных торжеств в Китае.]

Ли Цзинь переписывал час, отложил кисть, выпрямился и пошевелил конечностями.

Сейчас он все еще молод, и это нормально, все время склоняться, но он определенно будет немного сгорбленным, когда состарится.

Ли Цзинь не хоте сутулиться, когда будет стар, поэтому он и писал,  и потягивался.

Сделать небольшой перерыв в промежутках и прокрутить в уме то, что только что написал — это не проблема.

Когда г-н Сун закончил урок, Ли Цзинь уже переписал все заметки.

Он может запомнить шесть из десяти, прочитав один раз, и запомнить семь или восемь положений, прочитав несколько раз.

Но хорошая память не так полезна, как плохое письмо, можно всё забыть, если часто не повторять и не просматривать записи.

Он может рассчитывать на эти заметки, когда будет участвовать в экзамене в феврале следующего года.

Господин Сун вошел в комнату, а за ним еще кто-то.

Ли Цзинь выпрямился.

ЛЦ: Этот человек выглядит знакомо...

ЧС: Разве это не тот человек, который доставил кошельки утром в  особняк Чэнь?

Учитель Сун держал линейку, его глаза были широко открыты, и он сказал: "Протяни ладонь."

Чэнь Сижань протянул свою толстую ручку, и господин Сун ударил: "Это за спекуляции и поиски человека, который будет переписывать книги за тебя."

Чэнь Сижань задохнулся от боли.

Линейка опустилась ещё раз, ладонь уже покраснела: "Это за то, что ты обманываешь учителя и несешь всякую чушь."

Чэнь Сижань получил два удара и быстро взмолился о пощаде: "Учитель, я был неправ, я больше никогда не посмею."

"В следующий раз, когда ты снова совершишь ошибку, я позову твоего отца, и он может сразу же отправить тебя служить."

Чэнь Сижань: "..."

Окончание главы