Тёмный феникс в цветах вишни Глава 7

Цун Веньян позволил Янь-Янь сначала раздеть его вплоть до самого нижнего слоя, а затем заново затянуть на нём каждую часть платья, заставляя мужчину чувствовать себя задушенным. Это было чертовски туго, но, как оказалось, его неженственную фигуру необходимо как-то подкорректировать, из-за чего Веньян чувствовал себя перевязанным верёвками куском сухого мяса.

Следующими на очереди были два безобидных девичьих пучка, и, наконец, его лицо измазали дешёвой дурно пахнущей косметикой. Цун Веньяна никогда не окружали такие сильные приторные запахи — даже его дешёвое масло для волос едва ощущалось, в то время как румяна, белила и краска для губ страшно били в нос. Ему хотелось умыться. В то же время Янь-Янь была счастлива, облачившись в вещи сестры Мэн Бохая, которые он от сердца оторвал ради общей цели. Девушка напевала что-то про премию, и игра с куклой-Веньяном, кажется, искренне её забавляла.

— Готово, господин Цун. Теперь вас в жизни никто не узнает!

Цун Веньян резко выдохнул, игнорируя желание хорошенько пройтись рукавом по лицу, и встал, принимая в руки отполированный бронзовый диск.

Из отражения на него смотрела служанка, может, не самая красивая, но вполне не вызывающая подозрений. Это могло сойти за правду. Прикрыв глаза, Цун Веньян вышел из-за ширмы вслед за Янь-Янь.

Минь Фухуа снова согнулся в приступе истерического хохота.

— Я не могу поверить! — задыхаясь, выпалил он. — Сменить наряд, и ты действительно станешь принцессой! Ну что, уже доволен своим новым лицом?

Если бы Цун Веньяну хватало умения, чтобы треснуть нахала по голове, он бы несомненно это сделал. К сожалению, невозможность ударить генерала он выяснил на собственном опыте.

Не то чтобы он в самом деле хотел надевать это! Кто же знал, что на пир не пустят евнухов? Очевидно, у этого была какая-то совершенно пошлая и отвратительная причина, и Веньян не хотел даже думать о ней.

(Нет! Ни в коем случае, с него хватит этого дерьма!)

Мэн Бохай сдержанно похлопал.

— Выдающаяся работа! Вы вполне можете слиться с толпой служанок, — одобрительно кивнул он, не скрывая искорки веселья в глазах. — Я всё ждал, когда же господин Цун закончит подготовку. Может, это неочевидно, но если мы хотим прибыть чуть раньше, стоит отправиться во дворец прямо сейчас.

Так Цун Веньян, Гао Чжань и Цзи Яо очутились здесь, в тени складских помещений, куда они добрались короткими перебежками, стоило им оказаться на территории императорского дворца. Конечно же, гости праздника, кем и являлись Мэн Бохай, Минь Фухуа и хорошенько проинструктированная «первая супруга четвёртого принца» не могли сопровождать их, потому «служанка» и двое телохранителей были предоставлены сами себе.

Цун Веньян приказал юношам следовать за ним, но не попадаться никому на глаза. Превозмогая страх (им действительно оторвут головы, если с головы господина Цун упадёт хоть волосок!), они мигом очутились на крыше постройки.

Со стороны дворцовых кухонь двигалась большая процессия. Молодые девушки в длинных грязно-розовых платьях несли подносы, наполненные закусками, чарками или кувшинами, несомненно наполненными алкоголем. Цун Веньян тут же прибился к группе, и, разумеется, кто-то тут же его заметил.

— Эй, ты! — рявкнула длинноногая девица, мигом оказавшись возле него. — Ты тоже из дворца императрицы?

Веньян кивнул; служанка закатила глаза.

— Понабрали неумёх. И куда, спрашивается, прежние подевались? — фыркнула она. — Чего вылупилась? Иди к Джи-мэй и возьми у неё вино — она сама не утащит. Видишь, какие на бутылях печати? Если разобьёшь, расплачиваться будут десять следующих поколений твоей семьи.

Цун Веньян резво бросился к той самой Джи-мэй, стоило длинноногой отвлечься на кого-то ещё. Он подобрался к девушке с него ростом с совершенно кротким выражением лица, и та с готовностью вручила ему два больших кувшина. Не нужно было даже говорить — крик «командирши» просто нельзя было не услышать.

— Так ты новенькая во дворце? — заговорила Джи-мэй, очевидно стараясь выглядеть дружелюбнее, чтобы поддержать Цун Веньяна. — Подумать только... Двор императрицы прислал нам много помощников, но все они оказались новичками, большинство — совсем маленькие девочки. Кто-то едва провёл здесь неделю-другую, разумеется, они могут совершать ошибки, но старшая служанка и старший евнух довольно суровы. Хэ-цзе накажут, если кто-то из нас сильно ошибётся, понимаешь?

Веньян почувствовал, что должен хотя бы кивнуть в ответ, и Джи-мэй лучезарно улыбнулась ему.

— Вот и хорошо. На тебя вовсе никто не злится... Но когда новички должны позаботиться о пире для господ, не получается совсем не нервничать. Как тебя зовут?

— Я... — Цун Веньян прочистил горло и постарался звучать тоньше. — Зови меня А-Ян.

— Что с твоим голосом? — напряглась служанка. — Ты застудила горло?

Веньян кивнул. Конечно, что-то вроде того.

Джи-мэй её немного поворковала о каких-то глупостях. Наконец, их группа зашевелилась под сердитые выкрики Хэ-цзе. Отчего-то Цун Веньян подумал, что охрана императорского дворца и правда невероятно плоха: вы действительно хотите сказать, что любую девушку в платье служанки примут за свою, даже если преждё её никто не видел?

Он предпочитал вообще не думать о том, где Мэн Бохай достал эту одежду в настолько сжатые сроки.

Праздник проходил на открытой площадке, увешанной флагами империи Инь и красными фонарями с причудливыми драгоценными подвесками. Со своего места Цун Веньян мог рассмотреть трёхметровый постамент, на котором было несколько столов для самых привилегированных гостей. Он был окружен несколькими колоннами, державшими крышу с красной черепицей; по краям выглядывали несколько белых львов и каких-то небольших фигур, которые Веньян так и не определил. Были это птицы или причудливые цветы? Просто узоры? Но он может дать голову на отсечение,что это чистый нефрит, а глаза львов сияют драгоценными камнями!

Да сколько вообще стоят украшения императорского дворца?

От самого центрального стола тянулся расшитый золотыми нитями ковёр — не такой вычурный, как тот, что стелили для императора, но всё равно отвратительно помпезный.

Конечно, для нелюбимого сына жалели денег, но не тогда, когда в императорском дворце присутствует куча знати — а они, безусловно, те ещё сплетники. Даже кто-то вроде Цун Веньяна это понимал.

Группа приблизилась к длинным столам с резьбой, стоявшим поодаль от центра площадки. Задачей служанок было выложить закуски на изящные фарфоровые тарелки. Ещё несколько девушек отправились зажигать благовония и расставлять курильницы в разных местах, в то время как Цун Веньян оказался в группе тех, кто разливал вино по небольшим фарфоровым кувшинчикам, в которые помещалось жидкости всего-то чарки на четыре.

— Мы оставим большие бутыли в маленькой комнате за углом. Фарфоровые кувшины подносятся знатным господам, но когда они будут опустошены, нужно унести их и наполнить снова. И ни в коем случае нельзя потерять или разбить их! Для кого-то с нашим жалованием это очень дорого, — говорила Джи-мэй, показывая Веньяну и её нескольким девушкам, как не пролить вино.

Несколько кувшинов были наполнены и оставлены на столах. Тогда служанки отправились в помещение, которое и правда оказалось довольно близко — нужно было всего-то обогнуть постамент и пройти мимо стены. Комнатушка выглядела как склад, но снаружи совсем не выбивалась из общего стиля.

Джи-мэй дала им её несколько довольно простых инструкций и поправила неловкую причёску младшей из них, которая на вид казалась едва ли пятнадцатилетней. К тому времени, как они вернулись, приготовления были завершены. Им оставалось только встать в два ряда позади столов с двух сторон площадки и ждать.

Солнце садилось. Из ниоткуда выплыл десяток девушек в чуть более изящных нарядах из воздушной ткани. Лицо каждой было закрыто вуалью, оставляя открытыми лишь глаза. Они устроились под постаментом, каждая с музыкальным инструментом: эрху, пипы, пара флейт и даже один гуцинь.

Цун Веньян подавил порыв присвистнуть — пока девушки вокруг него безостановочно шептались, со стороны музыкантш не было ни звука, словно они были совершенно немы.

Ожидание тянулось долго. Под фонарями заплясали тени, а на темнеющем небе можно было увидеть первые звёзды, но гости праздника всё-никак не появлялись. Цун Веньян было подумал, что придётся прождать до самой ночи, когда к площади потянулись местные чиновники. Громкие и голосистые, они заполнили пространство своим шумом и смехом, будто заранее настроившись на веселье. Чуть позже подтянулось несколько экипажей, из которых выходили несомненно богатые, но совершенно незнакомые Цун Веньяну люди.

Места становилось всё меньше. Веньян и не заметил, что толпа совсем разрослась, и это в самом деле выглядело, как настоящий пир. Но пока никто не тянулся к еде, и леди с инструментами и не думали играть — всё ждали прибытия членом императорской семьи и самого виновника торжества.

«Господи, — вдруг подумал Цун Веньян. — Ведь не придётся ему кланяться? Надеюсь, меня не стошнит.»

Внезапно гул стих; повозка, увешанная золотой тканью, остановилась, и из неё вышел изящный мужчина в дорогом наряде. Это был не Лю Сяолун, а первый принц империи — Лю Чжунхэн. Он был высок, статен и, судя по шепоткам, невероятно походил на императора в молодости как благородным лицом, так и сильным телом. Только ясные янтарные глаза достались ему от матери, и те делали его лицо только благороднее. Под руку принц держал свою жену, маленькую стройную женщину, отдалённо напоминающую Мэн Бохая.

Цун Веньян уже знал, что Мэн Сун была из тех, кто не посещает приёмы без нужды, отдавая предпочтение затворничеству. К тому же, она недавно родила сына; конечно, это только позволило ей занять более крепкую позицию в императорской семье, но сделало женщину более скрытной.

К тому же, вот уже долгое время она не принимала у себя членов семьи, включая собственного старшего брата.

Лю Чжунхэн поднял руку, давая гостям знак, что кланяться не обязательно. Служанки же (как и Цун Веньян по их примеру) тут же опустили головы и почтительно согнулись, хоть на них никто и не смотрел.

После Лю Чжунхэна прибыл третий принц, Лю Гуанмин. Он не выглядел таким же открытым, как его старший брат, и его одежды выглядели скромнее, но он не выглядел так, словно совсем не хотел здесь находиться.

Наконец прибыл экипаж Лю Сяолуна. Четвёртый принц быстро выпрыгнул оттуда и самодовольно ухмыльнулся, когда гости принялись приветствовать его. Цун Веньян даже порадовался тому, что ему не пришлось видеть лицо мужа в тот момент.

Хотя, он действительно чувствовал что-то, похожее на рвотный рефлекс. Самовнушение не стоит недооценивать.

Он прошёлся по ковру, поднялся на постамент и развернулся к толпе, начав какую-то скучную приветственную речь. Янь-Янь мелькала позади, скрыв часть лица вуалью, похоже, по собственной инициативе.

Цун Веньян, конечно, не слушал ахинею, которую нёс Лю Сяолун, но умудрился заметить, что когда он так громко обращался к кому-то, его голос становился действительно неприятным. Крайне противным, если его попросят быть честным.

Это забило гвоздь в крышку гроба его юношеской влюблённости в четвёртого принца. Он действительно считал его идеалом? Серьёзно? Такая безвкусица?

Вскоре заиграла тихая музыка, и Лю Сяолун устроился за столом. Служанки, стоявшие ближе, тут же схватили подносы и бросились подавать закуски, и Цун Веньян с облегчением выдохнул — ему повезло стоять где-то в центре шеренги.

Всем девушкам пришлось разбрестись, чтобы подавать вино, и Веньян не отставал. В его распоряжении был один кувшин и три фарфоровые чашки, стоявшие на серебряном подносе, который был так хорошо отполирован, что мог бы быть отличным зеркалом. Удерживая его обеими руками — не то чтобы ему нужны проблемы из-за битой посуды, — Цун Веньян вышел прямо в толпу и принялся бродить между шумными чиновниками, генералами и всяческими титулованными особами (которых было не так уж и много; интересно, это сильно ударит по чьему-то самолюбию?).

Как оказалось, Веньян был удивительно хорош, когда нужно было притвориться, что он не может подойти, потому что его позвал кто-то в другом конце площади. Он уже несколько раз ускользнул от пары толстяков, и считал это своим личным подвигом. Чёрт возьми, он действительно не хотел торчать рядом с ними. Такие люди вообще обсуждают что-нибудь кроме «ах, цены снова выросли!» и «боже, какую красавицу мне сосватали!», а?

Музыканты сменили пару песен, пока Цун Веньян бесцельно бродил из угла в угол. Иногда ему попадалось что-то интересное — например, какой-то чиновник посетовал, что императрица избавилась от евнуха, который был его дальним родственником. Мужчина всё жаловался и жаловался, что теперь не знает, где его какой-то там по счёту кузен, а затем приметил Веньяна, и тому пришлось натянуть улыбку и подливать ему вино следующие двадцать минут.

В своё оправдание он бы сказал, что они тянулись бесконечно. Конечно, он сбежал при первой возможности!

Возвращаясь к столам, чтобы взять новый кувшин, он остановился, чтобы отдышаться. На площади было невероятно душно, и вся эта масса потных пьющих тел только ухудшала ситуацию. Несмотря на то, что климат в империи Инь был не совсем таким, как на его родине, Веньян всё равно чувствовал, что наступает период жары.

Он бы многое отдал за то, чтобы прямо сейчас пошёл дождь.

— Кажется, сын первого принца родился больным, — вдруг яростно зашептал кто-то позади Цун Веньяна.

Веньян осторожно повернул голову, чтобы увидеть высокого, тощего человека, судя по одежде не работавшего в императорском дворце и не носившего титул выше цзы*. Он переговаривался с кем-то ещё — разглядеть никак не получалось, а показать, что он в самом деле подслушивает, было бы совсем глупо.

— Тц-тц, — цокнул один из невидимых собеседников. — Какое неуважение, говорить это здесь, прямо при Их Высочествах! У тебя нет страха, верно?

Цзы усмехнулся.

— Это не такая уж и тайна. Во дворце не было ни праздника первого месяца, ни первого полугода. Первая супруга даже не выходила принимать подарки от знати — ужасное неуважение. После этого я не поверю, что с ребёнком всё хорошо. Может, у них родился уродец?

— Уродец! — хохотнул один из мужчин. — Вот уж точно карма семьи Мэн! Эта девица уж точно не должна быть первой супругой. Разве моя дочь не подходит лучше? Первый принц действительно не понимает, кого должен поддерживать.

«Интересно, если я запомню его лицо, господин Мэн заставит его обнищать в короткие сроки?» — весело подумал Веньян, подхватил свой поднос и развернулся, придавая лицу нейтральное выражение. Он прошёл мимо, украдкой поглядывая на того, что говорил последним. Этот нос действительно будет сложно забыть.

Немного побродив, Цун Веньян бросил взгляд на Лю Сяолуна, с явным наслаждением возвышавшегося над всеми остальными гостями. Его лицо скривилось, когда он подумал, что его муж будет так же смотреть на всех с императорского трона, если он не придумает, как окончательно закрыть ему путь на это место. Хоть императрица и перестала внушать доверие, между одним из её сыновей и своим мужем он сделает выбор не в пользу Лю Сяолуна.

Музыка резко остановилась. Кто-то приказал освободить место в центре, и люди подчинились, расходясь в стороны. Цун Веньяну пришлось отступить к столам, глядя, как его муж пожирает глазами нескольких танцовщиц в летящих полупрозрачных юбках, выходящих для выступления.

Если бы много лет назад кто-то спросил его, какого желающее выражение лица Лю Сяолуна, он бы не задумываясь сказал, что оно должно быть чудесным.

Если бы сейчас кто-то спросил его, какова похотливая рожа Лю Сяолуна, он бы сказал, его его муж похож на свинью, и на месте его отца он бы давно прибил его из жалости.

Пока играла громкая музыка, сопровождавшая выступление танцовщиц, гости почти не переговаривались. Большинство мужчин наверняка не стали бы говорить о чём-то важном сейчас, верно? Решив, что он вряд ли ошибается, Цун Веньян выскользнул из толпы и спешно оббежал постамент, чтобы отдохнуть возле маленького подсобного помещения.

Этот вечер определённо был слишком тяжёлым для него. Цун Веньян до сих пор не привык к тому, что вокруг него находится столько людей. К тому же, Лю Сяолун, сидящий на вершине казалось бы невысокой лестницы, действительно навевал плохие воспоминания. Только поворачивая голову в его сторону, Цун Веньян чувствовал лёгкое головокружение и слабую призрачную боль.

Он действительно не думал, что случайно повернёт не туда. Дорожка за фигурным кустом вообще почти не отличалась от той, что вела к той комнатушке, но Цун Веньян быстро понял, что оказался где-то не там, но...

О господи, он действительно застал чей-то акт любви в подворотне, как это делают сомнительные герои-шантажисты в женских книжках, да?

Моргнув, Веньян застыл на месте, глядя, как две фигуры яростно сплетаются в полумраке. Так яростно, что на секунду ему показалось, что они вот-вот начнут есть лица друг друга.

Он явно не из тех, кто может оценить что-то подобное по достоинству.

Он прожил целую жизнь взаперти, откуда ему знать, что делать, когда он застаёт людей, готовых стынуть друг с друга одежду прямо на улице?!

Откуда ему знать, что делать, когда он понимает, что занимается вуайеризмом из-за третьего принца?! Какого чёрта?

Некий мужчина, оказавшийся под третьим принцом, вдруг останавливается, замечая слежку. Ночное зрение Цун Веньяна не такое уж хорошее, но он понимает, что незнакомец напуган не меньше, чем он. Всё заканчивается тем, что он дергает Лю Гуанмина за волосы (и, похоже, вырывает клок), заставляя его посмотреть в сторону Веньяна.

Он в ужасе.

Они все в ужасе.

Решив, что хуже уже не будет, Цун Веньян срывается с места. Он, конечно, знал основные законы страны Инь, но никогда не интересовался тем, отрубают ли головы людям, подглядывающим за членами императорской семьи в такие моменты. Желание жить победило любое другое, и, слыша, как третий принц бросается за ним, Веньян ускоряется так сильно, как только может.

Он благодарит это нелепое женское платье, имеющее гораздо меньше слоёв, чем официальная одежда принца. Бежать ему легче, и мотивации в виде собственной сохранности гораздо больше, поэтому он заворачивает на пустующую садовую тропинку, прыгает в куст и панически пытается отдышаться.

По крайней мере, Лю Гуанмин потерял его. Потерял же, да?

Когда бешеный стук сердца вернулся в привычному ритму, Цун Веньян запоздало вспомнил, что за ним должна были следовать целых два личных телохранителя. Если бы с ним что-то случилось, Минь Фухуа точно оторвал бы им головы. На мгновение Цун Веньян чувствует себя трусом, сделавшим слишком поспешный выбор, а затем качает головой: уж лучше попытаться помочь себе самому.

И разве это не странно, когда телохранители защищают тебя от того, за кем ты только что подглядывал?

Поднявшись с земли, Цун Веньян оттряхнул платье от земли и веток. Казалось, что прошла всего минута-другая, а он уже извалялся, словно неделю прожил в лесу.

— Не думаю, что меня пустят обратно в таком виде, — проворчал Веньян и осмотрелся. — Гао Чжань? Цзи Яо? Вы где?

Похоже, он ненароком добежал до одного из садов — во дворце было много подобных мест. Хоть они и не могли сравниться с личным садом императора, но со своей функцией справлялись; благодаря ним территория не выглядела бездушным каменным городом. Небольшие пруды, окруженные деревьями, цветущими кустами и живыми изгородями, были разбросаны чуть ли не на каждом шагу.

Даже ночью это место оставалось красивым, но в темноте здесь было самую малость неуютно. Цун Веньян бы не назвал себя пугливым, но оказаться в таком месте, когда с праздника неподалёку мог выбраться любой пьяница? Нет уж, увольте.

— Эй, это не смешно! — на этот раз Веньян старался быть ещё громче. — Вы же не бросите меня здесь одного?

Позади раздался треск сломанной ветки.

— Девушка, у тебя тайное свидание?

———————

* — т.к. в жанрах стоит псевдоистория, я не претендую на достоверность, но называть знать европейскими терминами было бы странно. Ориентируюсь на Г.Д. Генри («История Древнего Китая»): «В Китае есть так называемые герцоги, маркизы, графы, бароны и баронеты. По-китайски эти слова звучат так: гун (герцог), хоу (маркиз), бо (граф), цзы (барон) и нань (баронет).»

Окончание главы