Тёмный феникс в цветах вишни Глава 4

Цун Веньян не желал продолжать беседу, и Минь Фухуа, несмотря на свой легкомысленный вид, сходу понял его настроение и не промолвил ни слова до самого конца трапезы. Они попрощались у выхода, и Минь Фухуа, похоже, окончательно потерял интерес к случайному знакомому.

Плетясь по оживлённой улице на своих двоих, Цун Веньян запоздало подумал, что не должен быть таким пассивным. Разве он не изголодался по общению, просидев пятнадцать лет в своём маленьком дворике?

Торговки что-то выкрикивали, завлекая покупателей. Цун Веньян обернулся к одному из прилавков. Тучная женщина широко ему улыбнулась, обнажая желтоватые зубы. На деревянной стойке стояли тарелки, глиняные чашки, раскрашенные тусклой краской, и пара простых на вид кувшинов. По соседству старик одной рукой поглаживал спутанную бороду, а другой вяло махал бумажным веером, отгоняя мух от овощей.

Отчего-то Цун Веньян заскучал по рынку столицы Шу. Он бывал там пару раз в детстве: крепко держал матушку за смуглую мозолистую руку и вертел головой, жадно разглядывая яркие статуэтки, цветастые ткани и недоступные ему игрушки.

Империя Инь вдруг показалась ему мрачной.

К тому времени, как Цун Веньян добрался до ворот, на улице стало намного жарче, чем утром. Юноша подумал, что если бы слоёв его одежды было не сколько дали, а сколько положено, он бы покрылся потом и чувствовал себя пирожком на пару.,

Управляющий бросился ему на встречу, стоило только переступить порог и с тоской глянуть на маленькое деревце. Когда-то оно замечательно закрывало его от летнего солнца, как большой навес... Но сейчас ему оставалось расти и расти.

— Первый супруг вернулся! — на удивление радостно выдохнул раскрасневшийся старик и тут же согнулся в три погибели, как никогда прежде не делал. Потом он воровато оглянулся и яростно зашептал: — Вот оно как случается, четвёртый принц-то наверняка знал, что делал. Вы ушли, а тут... Вас требует императрица, уже почти час ждут! Разве может невестка заставлять императрицу ждать? Плохо-плохо, так недалеко и впасть в немилость, как же...

Цун Веньян пропустил мимо ушей лепет управляющего, думая только о том, что в этой сумасшедшей жизни всё идёт не так. Конечно, можно было составить цепочку: императрица присутствовала на приветствии новоиспечённого свёкра, значит, заметила Цун Веньяна, оттого его и пригласила.

Но почему вообще она там была?

— Если меня ждут, то я пойду, — сказал Цун Веньян. Управляющий поднял голову и с сомнением прошёлся взглядом от макушки до пят. Подумав немного, он закивал; времени приводить первого супруга в порядок не было, да и не нашлось бы в этом доме одежд или косметики, чтобы скрасить растрёпанный вид.

Должно быть, никто и не обратит на это внимание.

Двое евнухов с серьёзными лицами сопроводили Цун Веньяна к богатому, под стать императрице, экипажу, который был обвешан маленькими колокольчиками, которые едва слышно звенели от каждого дуновения ветра. Усаживаясь на мягкие подушки, юноша подумал, что вместо чего бы то ни было другого, он чувствует, как императрица Инь демонстрирует своё превосходство и богатство, не стесняясь тыкать «невестку» носом в собственное плачевное положение.

Прежде Цун Веньян об этом не задумывался. Состояние четвёртого принца, сына второй жены, было самым маленьким во всей императорской семье, помимо того, что и его статус и место были самыми шаткими. Оставалось только подавить своё разочарование. «Завидный жених» вышел, нечего сказать.

Юношу усадили в большой беседке из белого камня. Молоденькая служанка, почти ребёнок, принесла поднос с чаем, немного пошатываясь от немаленького веса.

Пиала с нежными жёлтоватыми орхидеями опустилась на стол. Служанка наполнила её горячей жидкостью, от которой тут же поднялся пар, поклонилась и отошла, сливаясь своим неброским нарядом с цветущими цветами, окружавшими беседку.

От нечего делать, Цун Веньян опустил взгляд на пиалу. На самом деле, орхидеи ему не так уж и нравились, и этот цвет композиции совсем не красил.

«Нежность, скромность, — молча фыркнул он. — Настоящий цветок смирения. Мне больше по душе слива или хризантема.»

Императрица появилась внезапно. Грациозная женщина с прямой спиной, позади которой молча двигались четверо юных служанок, плыла по каменной дорожке, заходя в просторную беседку, и, дождавшись поклона Цун Веньяна, села напротив и притронулась к своему напитку.

— Замечательное время для небольшого чаепития, — протянула императрица, будто бы и не обращаясь к невестке. — Вечное спокойствие дворца никак не означает безделье. Как вам на новом месте?

Подивившись тому, как вела себя эта женщина, Цун Веньян дергано, но вежливо ответил, никак не упоминая никаких своих неудобств. Императрица Инь в ответ лишь издала тихий, изящный смешок, прикрыв лицо рукавом, и стрельнула глазами по лицу собеседника. Её массивная корона-феникс сверкнула на солнце, показывая дорогое сочетание золота и драгоценных камней во всей красе.

Императрица немного поговорила о погоде и, казалось, была довольна короткими ответами Цун Веньяна. Впрочем, она будто бы и вовсе его не слушала, словно вела монолог о всяких глупостях и вещах, о которых обычно говорят только из вежливости всякие благородные господа. Цун Веньян себя к таким относил с очень большой натяжкой.

— Признаться, иногда здесь бывает немного скучно, — прикрыла глаза женщина, пока одна из девчушек резво собирала посуду. — Моя первая невестка, жена дорогого старшего сына, прелестная женщина с кротким нравом и спокойной натурой. Лучшего и желать нельзя. Хоть иногда мне и кажется, что её не прельщает ничего, кроме домашних дел. Госпожа Мэн не жалует встреч и чаепитий.

«Госпожа Мэн, — припомнил Цун Веньян. — Кажется, она из семьи какого-то чиновника. Та маленькая женщина с простым лицом.»

— Смею надеяться, что молодой господин Цун навестит меня снова, — подала голос императрица Инь, заставив юношу вздрогнуть от непривычного обращения. — Думаю, сегодня мы неплохо провели время.

Прошло немногим меньше часа, и Цун Веньяну не казалось, что эта встреча была долгой. С императрицей, тем не менее, было комфортно. Она создавала впечатление доброй, милой женщины, с которой не будет лишним иметь хорошие отношения.

На секунду Цун Веньяна пробрал гнев. В будущем (или всё-таки прошлом?) он никогда не слышал об императрице Инь. Вполне возможно, что и она стала жертвой Лю Сяолуна, который ни за что бы не продвинулся в очереди наследования просто так.

— Эта невестка почтёт за честь, — вежливо отозвался он, безо всяких сомнений обозвав себя этим ненавистным словом.

— Было бы замечательно, — едва заметно кивнула императрица, улыбаясь уголками губ. — Знайте, что всегда можете рассчитывать на мою поддержку.

Вернулся домой Цун Веньян в той же повозке, которую императрица отправила за ним, чтобы забрать. В дверях его встретил беспокойно шатающийся туда-сюда управляющий. Натура у старика была нервная, и сам он был боязливым человеком, потому, только приблизившись к нему и увидев выражение чужого лица, Цун Веньян понял, что сейчас он начнёт осторожно (в силу своих возможностей) выспрашивать, как всё прошло.

В конце концов, не дожидаясь, когда управляющий откроет рот, он сказал:

— Императрица Инь, похоже, была благосклонна к этому супругу.

Миновав управляющего, Цун Веньян вошёл в дом, уловив тяжёлый вздох облегчения краем уха.

Остаток дня юноша провёл в маленьком кабинете, уткнувшись в какой-то военный трактат. Его такое никогда не интересовало, но выбор был ничтожно мал, а общением с людьми непривыкший к внешнему миру Цун Веньян уже успел пресытиться и не желал себя перегружать.

Так и прошло время до вечера. Только Фо иногда ходила под дверью и навязчиво входила без стука, внимательно приглядываясь к Цун Веньяну. Тот не совсем понимал, что нужно этой женщине, но ничего не предпринимал. В последнее время юноше казалось, будто он стал слишком нервным.

«В императорском дворце излишняя осторожность не повредит, — качал головой он. — По крайней мере, небольшая паранойя ещё никому не навредила, так ведь?»

Он и не заметил, как наступила ночь. Наскоро поужинав тёплым рисом, Цун Веньян лёг на жёсткую кровать в ненавистной комнате и закрыл глаза, стараясь поскорее провалиться в сон. Иногда по его спине пробегали мурашки; бывало, Цун Веньяну казалось, что кто-то смотрит на него сзади, но даже выпрямившись и уставившись в потолок, он не мог от этого избавиться.

Будто неясное чувство тревоги обволакивало его с головы до пят.

Поворочавшись немного, Цун Веньян зажмурился. Тут же ему показалось, что он слышит чьи-то шаги, и он тут же открыл глаза и приподнялся, осматриваясь. Похоже, это его воображение разыгралось — единственным шумом, проникавшим в спальню, были завывания поднявшегося ветра снаружи и шелест листьев маленького дерева у стены.

Цун Веньян улёгся назад, издав приглушённый звук раздражения, и сложил руки на груди. Наконец, он провалился в беспокойный, прерывистый сон.

Он не был таким чётким, как прежний кошмар. Цун Веньяну снова чудилось, будто его голова катится по ступеням, и это всё никак не заканчивалось. Но всё это ощущалось словно сквозь какую-то пелену, будто и не с ним вовсе.

Цун Веньян вскочил, громко втягивая в себя воздух. Он резко подпрыгнул на кровати, разметав одеяло и подголовные валики, и обхватил голову руками, яростно шепча что-то неразборчивое.

— Да пошёл ты! — рявкнул он. Юноша сам же испугался поднятого шума и замер, прислушиваясь, но, кажется, в доме было всё так же тихо.

В темноте сверкнул маленький красный камень. Серьга, оставленная в ворохе одежды, которую никто не удосужился убрать, лежала на ткани; встав голыми ногами на холодный пол, Цун Веньян схватил её и сжал в руке.

— Какая глупость, — прошептал он себе под нос, что обычно было ему не свойственно. — В самом деле, какая глупость. Мне нужно немного свежего воздуха.

***

Цун Веньян поднял голову, уставившись в потолок, и вздохнул. Сгорбившись, он сидел на кучке сена в маленькой тесной камере. Сырость и холод словно проникали под кожу, вызывая дрожь. В дальнем углу, судя по звукам, копошилась крыса, но юноша не мог убедиться в этом.

Здесь было настолько темно, что он толком не мог рассмотреть собственные руки.

Он сидел в этой крошечной подземной темнице, с тоской уставившись в решетчатое оконце, напоминавшее щель, под потолком, укутанный в тонкие ночные одежды из дешевой ткани.

Дорогие они или нет, они бы в любом случае не могли его согреть.

И как это произошло?

«Потому что, — устало думал Цун Веньян, — Потому что надо головой думать, а не всем остальным. Как был дураком, так и остался».

Сначала вышел из дома среди ночи, потом решил прогуляться и честнейшим образом перелез через ограду там, где было проще взобраться. Нефритовой подвески у него, конечно же, с собой не было. Кто ж её носит ночью? Цун Веньян, признаться, и не знал, где она в его доме лежит. И конечно же, не догадавшись нормально одеться и взять что-нибудь, по чему его смогут опознать, попался дозорным, топая по стене. Те и в лицо-то его не знали. Тут вообще никто не догадывается, кто он такой! Какой-то простак по дворцовым стенам шастает. Раз! И вот он уже в темнице без суда и следствия, в компании какой-то невидимой в темноте крысы и пробирающего до костей сквозняка.

И главное, бросили и ушли!

«Не то чтобы меня было за что уважать, — мысленно бурчал супруг четвёртого принца. — Но, тем не менее, хоть немного уважения и мне хочется!»

Где-то неподалёку раздались шаги. Кто-то степенно приближался к его клетушке, позвякивая связкой ключей.

Цун Веньян прищурился, разглядывая высокую фигуру. Нежданный гость держал в руке подсвечник с маленькой свечой. Крохотный огонёк плясал, заставляя тени на стенах дёргано пританцовывать. Отчего-то Цун Веньяну стало жутко. Он сглотнул.

Мужчина по ту сторону решётки сделал ещё пару шагов вперёд.

— Не ожидал встретиться снова так быстро, — хохотнул он и совершенно отвратительно весело улыбнулся.

— Т-ты?

Минь Фухуа стоял прямо над ним; теперь он был одет не в простые городские одежды, а в форму, в которой расхаживали воины по всему дворцу императорской семьи. Это прибавляло ему пару лет. К тому же, теперь этот мужчина выглядел серьёзнее, и Цун Веньян даже чувствовал зачатки страха где-то на задворках сознания.

...

Но если бы не это легкомысленное лицо!

— Откуда ты здесь взялся? — наконец выдохнул Веньян и подумал: «Неужели? В самом деле, он работает здесь?»

Минь Фухуа фыркнул.

— А ты как думаешь? Вообще-то, этот вопрос должен был задать я. Хотя... — запнулся он и на секунду закусил губу, сдерживая смех. — Все воришки ходят в исподнем? Какой интересный наряд.

В ответ Цун Веньян скрипнул зубами, рассержено глядя на собеседника исподлобья.

— Я не вор.

— Конечно.

— Я просто вышел подышать воздухом.

— Ага.

— Ты издеваешься? — буркнул Цун Веньян.

Минь Фухуа пожал плечами.

— При тебе ничего нет, и охрана тебя не узнаёт. Что я должен думать? Вот если кто-нибудь побежит искать «молодую супругу четвёртого принца», твои слова будут иметь вес. Наверное.

Явная насмешка в чужом хрипловатом голосе заставила плечи Цун Веньяна задрожать.

Чёрт возьми, да тут мало того, что его не узнавали в лицо, так ещё и не верили, что он мужчина? Да что вообще творится в этой «гордой » и «процветающей» империи?

«Сам дурак, — выдохнул Веньян, утыкаясь замёрзшим носом в колени. — Хоть бы подумал о жетоне... И через стену полез, тоже мне... Впредь я точно буду осторожнее!»

Впрочем...

Цун Веньян обещал себе это каждый день своей новой жизни, но был не способен вовремя подумать и сдержать это самое обещание.

Минь Фухуа поглумился, пригрозил и, в конце концов, ушёл, бросив напоследок что-то напоминавшее угрозу вперемешку с укором. Впрочем, Цун Веньян ждал освобождения не так уж и долго.

По крайней мере, прошло меньше десяти часов, да?

Через дыру, исполнявшую роль оконца, пробивался утренний свет, заставляя глаза слезиться. За несколько часов сидения на одном месте Цун Веньян успел окоченеть. Боль в спине и шее решила его добить; по юноше словно проскакал табун лошадей, и то каждая, видать, была запряжена в тяжелую повозку торговца.

Стражники (двое мужчин, которых Веньян не знал, но тот, что с мышиными усиками, кажется, поймал его ночью) примчались, громко переговариваясь о чём-то своём, и рывком подняли его на ноги. Цун Веньяну пришлось кое-как плестись вперёд, чтобы не упасть на пол. Пока его тащили по узким сырым коридорам и лестнице с опасно маленькими ступенями, ему казалось, будто перед глазами стоит липкая тёмная дымка.

Оказалось, управляющий, не обнаружив его утром, подхватил Ло и помчался на поиски, боясь то ли лишения жалования, то ли того, что кто-нибудь таки надумает хорошенько его наказать.

На самом деле, Цун Веньян не помнил, чтобы управляющего когда-нибудь наказывали, но и он сам никогда не шёл против воли супруга и сидел в своей будке тихо и послушно.

Старик, обливаясь потом, сердито (но не слишком, даже довольно робко) ругал кого-то. Ло накинула на Цун Веньяна верхние одежды и наскоро их подвязала. Быстрым шагом, под бурчание немного осмелевшего управляющего, они отправились к своему двору, отдаляясь от неприветливых зданий с тёмными крышами.

Слуги решили, что случившееся лучше игнорировать, а то и вовсе полностью позабыть. Никто и слова не сказал Цун Веньяну; наскоро проглотив миску риса, он плюхнулся в постель, но не смог заставить себя даже немного вздремнуть.

Всё-таки ему пришлось вернуться к книгам в кабинете и скучать там до самого вечера, листая давно знакомые томики.

Прошла неделя или чуть больше, — признаться, Цун Веньян не считал дни, проведенные в своём новом доме, — когда Фо вручила ему маленький бархатный мешочек красного цвета. Внутри лежал круглая нефритовая подвеска на шнурке; на ней были вырезаны иероглифы, символы императорской семьи и небольшой силуэт летящего дракона.

Повертев дорогую вещицу в руках, Цун Веньян сунул подвеску в рукав и с чистой совестью вышел за ворота без бубнежа управляющего под ухом.

Размеренные дни прервало письмо.

Конверт желтоватого цвета с потрепанными уголками и печатью четвёртого принца прибыл ко двору с тем длинным, худым, как полоска лапши, гонцом. Получив его из рук Ло, Цен Веньян вскрыл послание, пробежался по нему глазами, не вчитываясь в текст, и вернул служанке.

— Первый супруг не станет отвечать? Я могу подготовить бумагу и чернильный камень... — предложила девушка, но была быстро прервана.

— Не нужно. Он всё равно не станет читать, — качнул головой Веньян. — Положи это где-нибудь в кабинете. И если придёт ещё что-то, оставь там же.

Цун Веньян стремительно умчался из дома. Дурацкое письмо! Он не хотел даже видеть его. Стоило узнать, кто на самом деле ему пишет.

Лето принимало свои права: становилось жарче. В империи Инь было гораздо теплее, чем в Шу. Там частенько шли дожди, а воздух был привычно влажный; здесь же Цун Веньян чувствовал себя некомфортно.

Звучало это как плохая шутка. В конце концов, разве он не провёл здесь много лет?

Минь Фухуа наткнулся на Цун Веньяна вечером. Было довольно ветрено; мужчина, облачённый в плотные слои одежды, находил такую погоду очень приятной. Он неспешно двигался по широкой мощеной камнем дороге, поглядывая на тени, отбрасываемые деревьями с яркой зелёной листвой. Близился закат.

Низкая фигурка Цун Веньяна показалось вдалеке; он медленно плёлся навстречу, плавясь на солнце, и довольно неумело махал дешёвым веером из белой бумаги.

Минь Фухуа улыбнулся во все тридцать два, с вызовом глядя на Цун Веньяна; тот, заметив мужчину, нахмурился и отвернулся, глядя куда угодно, только не на него. Фухуа почувствовал себя оскорблённым, незаметно для самого себя ускоряясь.

Справедливости ради, Цун Веньян вовсе не хотел показать своё пренебрежение, но Минь Фухуа отчего-то казался ему странным, немного отталкивающим человеком.

Последние лет пятнадцать в его жизни были всего три человека; мельком Цун Веньян подумал, что хотел бы привыкнуть к нему. В его силах было хотя бы попытаться.

Когда они поравнялись, Минь Фухуа учтиво поклонился. Так уж он был образован: даже если знатная особа — твой случайный знакомый из городского ресторана, стоит проявить уважение. Свой пост он занимал не просто так. А был Минь Фухуа не абы кем — должность генерала и заместителя главы столичного гарнизона не так уж просто получить. Особенно раньше тридцати лет.

Конечно, размышляя об этом, Минь Фухуа немного лукавил. Самую малость — если бы не поддержка нескольких знатных господ, не видать бы ему звания, как своих ушей. И кичиться этим было бы крайне неприлично.

Отчего-то ему не хотелось, чтобы первый супруг четвёртого принца знал, что той ночью он оказался неподалёку благодаря крайне забавной (конечно, не для начальника таможенного пункта) случайности и захотел поглядеть, кто это пробрался на территорию императорского дворца в одном белье.

Это в самом деле казалось ему весёлым.

Свой оптимизм и чувство юмора, зачастую нескладное или откровенно плохое, Фухуа искренне считал достоинством. Без такого качества можно и свихнуться, особенно в таком мрачном месте, как имперская столица.

Здесь в самом деле постоянно что-то происходило. Взять хоть массовую казнь слуг пару недель назад. Он своими глазами видел, как гору трупов подожгли в какой-то яме!

Впрочем, близость к правящей семье и дворец были полной противоположностью безопасности.

Цун Веньян, обменявшись приветствиями, хотел было уйти, но Минь Фухуа, преградивший дорогу, заговорил с ним.

— Смею надеяться, что первый супруг не держит на меня зла. В нашу прошлую встречу я был непочтителен.

— Всё в порядке, — махнул рукой Веньян. — Это было результатом моих необдуманных поступков. Я больше не буду бродить по ночам без жетона, можете не беспокоиться, господин Минь.

Как формально! Тогда, на позднем завтраке в шумном городском заведении, Фухуа даже подумал, что они могут стать приятелями!

— Знаете, — добавил Цун Веньян. — Может, мы снова встретимся где-нибудь за пределами дворца.

— Конечно, — ухмыльнулся генерал. — Всякое бывает, уважаемый первый супруг.

— Раз уж так, я надеюсь, что и ты будешь благосклонен ко мне, Минь Фухуа.

Окончание главы