Повсюду в Цзянху удивительно [яой] Глава 7. Божественный зверь!

Этот мир слишком странный!

***

Несмотря на то, что про себя он недоумевал, Шэнь Цяньлин все таки решил не задавать лишних вопросов. Послушно опершись на изголовье кровати, он ждал свой куриный бульон, сидя с мокрым полотенцем на голове.

— Матушка, — позвал Шэнь Цяньлин с горечью в голосе, когда уже почти все разошлись. — Мне в самом деле нельзя это снять?

— Нет, — госпожа Шэнь ущипнула его за щечку. — Это отгоняет злых духов.

На глаза Шэнь Цяньлина навернулись слезы: феодальные суеверия убивают людей, это глупо!

— Даже не знаю, когда ты сможешь поправиться, — госпожа Шэнь вздохнула и, немного поразмыслив, снова заскрежетала зубами, сердито ткнув пальцем ему в лоб. — Ты! Ты же говорил, что все хорошо, и что ты во что бы то ни стало должен залезть на дерево. Разве этому матушка учила тебя в детстве?

Откуда мне знать чему ты в детстве учила?! Это был даже не я! Шэнь Цяньлин чувствовал, что его лоб вот-вот просверлят насквозь. Она что, черт возьми, пальцем алмазы шлифует?

— Супруг, — Цинь Шаоюй вошел с чашкой бульона в руках, и обнаружив его в таком виде не замедлил прокомментировать насмешливым "Пфф!"

— Смеешься как задница, — лопаясь от злости Шэнь Цяньлин схватил полотенце, собираясь запустить его тому в лицо.

— Лин-эр! — воскликнула в изумлении госпожа Шэнь. — Это святыня, которую используют для полировки золоченой статуи Будды, ее нельзя швырять!

Шэнь Цяньлин вытаращил на нее глаза. Эта тряпка?!

Цинь Шаоюй в миг застыл, на лице его не было ни единой эмоции.

— Это что, по-твоему, смешно? — Шэнь Цяньлин буравил его злым взглядом.

— Конечно нет, — Цинь Шаоюй покачал головой.

— Не смешно, вот только у тебя плечи трясутся! — произнес Шэнь Цяньлин, еще сильнее полыхая от злости.

— У меня сердце болит, — Цинь Шаоюй поставил миску с супом на стол и продолжил со всей искренностью, на какую был способен: — Когда я вижу мою женешку такой слабой, мое сердце будто ежесекундно пронзают ножом.

Да ты просто ловелас. Шэнь Цяньлин одарил его презрительным взглядом, готовый уже высказать все, что о нем думает, как вдруг госпожа Шэнь, прослезившись, радостно произнесла:

— Посмотрите, как вы любите друг друга! Теперь матушка может быть спокойной.

Что значит "может быть спокойной"? Ради твоего спокойствия я должен выйти замуж? У Шэнь Цяньлина все сжалось в груди, слезы мгновенно хлынули из глаз, заливая все лицо.

— Ох! Все ведь хорошо, почему ты плачешь? — у госпожи Шэнь при виде его слез щемило сердце, она едва сдерживалась, чтобы не заключить его в объятия.

— Я не могу покинуть матушку, — говорил Шэнь Цяньлин охрипшим голосом, воображая себя принцессой из одного сериала, чтобы картина была наиболее красочной. К тому же, в том сериале ее хотели выдать замуж за князя пограничного государства: его играл бородатый грубый мужик, который носил огромные серьги и имел шокирующую растительность на ногах — прям не волосы, а шерстяные рейтузы. Шэнь Цяньлин тогда хоть и играл роль наследного принца, он все же тайно сочувствовал своей сестренке по сцене. Съемки постельной сцены наверняка оставили в ее душе психологическую травму.

— Матушка тоже не хочет расставаться с Лин-эром, — госпожа Шэнь в самом деле была очень растрогана.

— Я хочу остаться с матушкой навсегда, — Шэнь Цяньлин рыдал в голос, пока его не сразил приступ кашля. Если бы Шэнь Цяньцянь увидел его сейчас, то наверняка бы с тревогой вздыхал и говорил что-то вроде: "Ну что за немощная красавица".

— Как бы то ни было, тебе все равно нужно вступить в брак. Как же ты сможешь остаться с матушкой навсегда? — госпожа Шэнь похлопала его по спине.

— Тогда позволь мне вступить в брак через несколько лет, — Шэнь Цяньлин посмотрел на нее покрасневшими глазами.

— Что ж, давай так, если ты действительно не хочешь. Пойду скажу твоему отцу, — сдалась госпожа Шэнь. — Сейчас самое важное — это позаботиться о твоем теле.

Шэнь Цяньлин был вне себя от радости, затем посмотрел на Цинь Шаоюя со смесью грусти и бахвальства, как бы говоря: "Молодой воин, все таки для тебя будет лучше жениться на ком-то другом".

— Шаоюй, кажется, тоже не желает ставить Лин-эра в трудное положение? — спросила госпожа Шэнь.

Шэнь Цяньлин выпрямился, посмотрев на него. Пусть только попробует сказать "нет".

Выражение лица Цинь Шаоюя было горьким:

— Конечно.

— Тебе тяжело, — вздохнула госпожа Шэнь. — В будущем, если здоровье Лин-эра улучшится...

— Матушка! — Шэнь Цяньлин снова расплакался. Нельзя так небрежно обещать будущее другим людям. Мы с ним едва знакомы!

— Ну-ну, матушка ничего не говорит, — госпожа Шэнь спешно успокаивала его.

— Тебе не стоит волноваться, — голос Цинь Шаоюя стал хриплым. — Даже если мне всю жизнь предстоит коротать свои дни в одиночестве, я ни за что не стану принуждать тебя.

Шэнь Цяньлин терпеливо его наставлял:

— На самом деле, коротать дни в одиночестве и жениться на мне — это не единственные два решения. У тебя все еще есть третий вариант.

Большой брат, женись на ком-то другом. Посмотри на себя, ты такой молодой, перспективный, талантливый и красивый, несомненно, множество девушек готовы будут развернуть крупномасштабную войну за тебя, в надежде выйти замуж. Что же касается нас, то мы можем просто попрощаться и забыть друг друга. Это называется героически уйти в закат.

Цинь Шаоюй решительно сказал:

— В сердце моем только мой супруг, и оно слишком маленькое, чтобы вместить еще одного человека.

Шэнь Цяньлин даже не знал с каким выражением лица на него посмотреть. Что не так с этим парнем? Слепо чего-то придерживаться — это болезнь, ее нужно лечить!

Он хладнокровно продолжил:

— Однако, я уже забыл тебя.

Тут глаза Цинь Шаоюя покраснели и он заплакал.

Шэнь Цяньлин был потрясен. Большой брат, что ты вытворяешь? Не надо тоже плакать, когда видишь, как плачут другие, окей? На меня свалился потолок, и кто бы мог понять каким мучительным для меня стало это путешествие во времени. Не говоря уже о том, что я, кажется, беременный, и в будущем, возможно, на неопределенное время сменю пол. Вот из-за чего стоит плакать. А ты же богат, влиятелен, силен, ко всему еще и красив, к тому же был уже человек, который ради тебя отыскал лису-оборотня. Да ты просто победитель по жизни! Так чего ты плачешь, черт возьми?!

В тебе есть хоть капля порядочности?

— Шаоюй, — госпожа Шэнь, очевидно, тоже была ошеломлена.

— Не нужно слов. Прежде пускай съест суп, — Цинь Шаоюй был нежным и добрым, передавая Шэнь Цяньлину миску, а затем посмотрел на него не мигая.

К счастью для тебя, я хороший человек. Шэнь Цяньлин снял крышку с миски с бульоном и тяжко вздохнул.

Роскошная позолоченная пиала инкрустированная нефритом, однако ее содержимое весьма странное.

Шэнь Цяньлин помешал его, про себя подумав, что эта черная курица была очень костлявой. Черная кожа и белое мясо порезанное кубиками, плававшие в бульоне, выглядели крайне неаппетитно.

— Ешь скорее! — госпожа Шэнь подула на суп, помогая его остудить.

Шэнь Цяньлин зачерпнул ложкой кусок мяса и попытался откусить от него.

Это действительно очень невкусно.

Ну и где хоть что-то драгоценное в этой дурацкой штуке? И вот этого он так долго ждал.

Может, оно обладает впечатляющими восстанавливающими свойствами? Молодой господин Шэнь сделал глоток супа, и тут же его выплюнул.

Вкус крови! Сырые продукты есть нельзя!

Что делать, если заболеешь птичьим гриппом?!

— Пей медленнее, — госпожа Шэнь вытерла платочком его рот.

— Он сырой! — жаловался мрачный Шэнь Цяньлин.

— Ну само собой, — Цинь Шаоюй похлопал его по спине.

Само собой? Ваша семья ест пищу с кровью? Шэнь Цяньлин решительно отказался есть.

— Ничего удивительного, ты напрочь все позабыл, — вздохнула госпожа Шэнь. — Черная курица — священная птица, которая появляется только раз в сто лет. Большинство людей даже никогда ее не видели, не говоря уже о том, чтобы попробовать.

От услышанного Шэнь Цяньлину хотелось рыдать. Мама, ты решила надуть меня? Если черная курица — священная птица, тогда цыпленок саньхуан — это воин первозданного хаоса.

П/п. Цыпленок саньхуан — обычная желто-коричневая курица, если вы были в деревне, то там такие повсюду.

— Если ее сварить и посолить, то она потеряет свои целебные свойства, — госпожа Шэнь вернула ему ложку. — Будь умницей, доешь это.

Странный привкус во рту никуда не исчез. Шэнь Цяньлин уверился, что это вкус куриных перьев, в результате чего его стали мучить стойкие рвотные позывы. Он с яростью посмотрел на Цинь Шаоюя: беременным нельзя принимать какие попало лекарства, ты ведь это понимаешь? Срочно помоги мне убедить мою матушку.

— Поторопись и ешь пока не остыло, — глава дворца Цинь сел у кровати.

— Нет, — Шэнь Цяньлин был очень упрям.

— Правда не станешь есть? — госпожа Шэнь посмотрела на него.

Шэнь Цяньлин по-прежнему мотал головой. У меня нет пикацизма,* я не ем куриные перья!

П/п. Пикацизм — извращение аппетита, стремление к поеданию несъедобных предметов.

— Почему у меня такая тяжелая судьба... ааа! — госпожа Шэнь неожиданно разразилась горестными слезами и упала на одеяло.

Все произошло слишком быстро, Шэнь Цяньлин был ошеломлен. Это же всего лишь миска куриного супа, верно?

Таким образом, сквозь слезы, он выпил суп, съел все мясо, отставил миску, собираясь утешить мать, как вдруг обнаружил, что госпожа Шэнь вернулась уже в нормальное состояние, сидела у кровати, смотрела на него и хихикала.

У Шэнь Цяньлина закружилась голова.

Люди в этом мире поистине...

Кто тут, в конце концов, актер?!

— Поскольку ты уже закончил кушать, хорошенько отдохни, — госпожа Шэнь накрыла его одеялом. — Матушка уйдет первой.

— Мм, — Шэнь Цяньлин старался не думать о привкусе куриных перьев во рту.

— Я провожу дорогую тещу, — Цинь Шаоюй, следуя хорошим манерам, проводил ее до ворот двора, после чего вернулся в спальню.

Шэнь Цяньлин стоял босиком перед столом, отчаянно полоская рот.

— ...

— На что смотришь? — Шэнь Цяньлин тут же схватил медовый персик и вцепился в него зубами.

— Естественно я смотрю на мою женушку, — непринужденно ответил Цинь Шаоюй. — В глазах этого Цинь нет никого, кроме его го... омомом.

Он нахмурился, вытаскивая половину персика изо рта.

— Моя мать уже ушла, так к чему этот спектакль? — Шэнь Цяньлин сел у кровати.

— Как же супруг может так говорить? — тон Цинь Шаоюя был по-прежнему нежен, однако в глазах его читалось веселье. — Каждое слово этого мужа исходит от сердца.

Слишком лень с тобой возиться.

Шэнь Цяньлин закутался в одеяло:

— Всего хорошего этому войну, простите, что не провожаю.

— Я вовсе не говорил, что хочу...

— Бао Доу! — позвал Шэнь Цяньлин.

— ...

— Чего желает молодой господин? — Бао Доу вбежал с мешочком соевых бобов.

— Проводи гостя, — Шэнь Цяньлин отвернулся к стене.

Бао Доу немедленно посмотрел на Цинь Шаоюя взглядом "хозяин дворца, я действительно не хочу, чтобы вы уходили, но наш молодой господин желает, чтобы вы ушли, и поэтому вы должны уйти".

— Тогда я зайду к тебе вечером, — Цинь Шаоюй помог ему хорошенько подоткнуть одеяло, развернулся и вышел из комнаты.

— На самом деле глава дворца Цинь действительно хорош, — бормотал под нос Бао Доу.

— Молчи, — Шэнь Цяньлин уселся на кровати. — Тебе запрещается произносить его имя.

— О, — притихнув, Бао Доу кивнул.

Шэнь Цяньлин преспокойно зачерпнул горсть соевых бобов из его мешочка, и начал их есть.

— Аи! — Бао Доу побледнел от изумления.

— В чем дело? — Шэнь Цяньлин, с соей во рту, невинно посмотрел на него. Хоть это твоя закуска, но иногда могу я взять немого, ничего ведь страшного?

— Скорее выплюньте, это корм для черной курицы, — Бао Доу спешно подал ему полотенце.

— Тьфу-тьфу! — отплевывался Шэнь Цяньлин. Это корм? — Тебе заняться нечем, кроме как кормить черную курицу?

Шэнь Цяньлин принялся заново полоскать рот.

— Молодой господин съел новорожденное дитя черной курицы, и естественно я хочу ее утешить, — сказал Бао Доу. — Иначе она будет не в духе.

— ...

Черную курицу тоже нужно утешать?

Хоть и говорится, что все живые существа обладают душой, однако... к тому же, я вообще не хотел его есть.

— Молодой господин хочет пойти со мной? — позвал Бао Доу. — Погода нынче неплоха, еще можно наслаждаться солнышком.

Кормить курицу? Шэнь Цяньлин на мгновение задумался и ответил:

— Хорошо.

Во всяком случае, это лучше, чем сидеть и скучать в четырех стенах.

— Когда молодой господин увидит божественного зверя, он ни в коем случае не должен грубить ему, — сказал внезапно Бао Доу, после того как они подошли к заднему двору.

— Божественного зверя? — Шэнь Цяньлин ничего не понимал.

— Да, — говорил Бао Доу. — Черная курица уникальна и встречается только раз в сто лет, естественно это божественный зверь.

...

Постойте.

Кажется тут что-то не так.

Мысли в голове Шэнь Цяньлина беспорядочно носились, а потом он... в голос захохотал.

Бао Доу перепугался:

— Над чем смеется молодой господин?

— Так значит черных куриц в этом мире еще мало?

Прежде чем Бао Доу успел ответить, небо пронзило протяжное ржание. Шэнь Цяньлину стало любопытно:

— Что это за звук?

— Это черная курица, — честно ответил Бао Доу.

— Ну хватит прикидываться, ясно же, что черные курицы кудахчут... а! — Шэнь Цяньлин прервал свою речь на середине и вдруг вскрикнул.

Поскольку с заднего двора над высокой усадебной оградой взмыла ввысь огромная птица. Все ее тело переливалось сияющим золотом, а крылья были настолько огромны, что почти застилали половину неба.

— Не бойтесь, молодой господин, — Бао Доу поддержал его. — Божественный зверь привязан.

Шэнь Цяньлин стучал зубами:

— Т-ты-ты говорил че-че-чер...

— Черная курица. Это она и есть, — Бао Доу слышал, как он нервничает, и любезно закончил за него фразу.

Шэнь Цяньлину внезапно захотелось разрыдаться.

Это же феникс, да?

В итоге я попал в такой странный мир, где, кто бы мог подумать, есть даже фениксы.

Может ли случайно появиться что-то вроде феникса?

Это же слишком фантастично, да?

Когда он подумал, что, вероятно, только что съел маленького феникса, у Шэнь Цяньлина в ту же секунду почернело перед глазами, и он вновь... потерял сознание.

Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.

Его статус: перевод редактируется

Окончание главы