Маска 21. Комната на чердаке

- Так значит, ты жил здесь, когда лечил свою рану? – Ликасто поудобнее устроился на кровати и внимательно осмотрел дощатые стены и низкий покатый потолок.

Ян кивнул.

- Прости, какое-то время придется пожить так…

- Мне нравится, - поспешно заверил Ликасто.

- Что же здесь может нравиться? – хмыкнул Ян.

- Безопасность, - просто ответил Ликасто, - и ты. У меня еще не было возможности тебе сказать… но я думал, тебя действительно поймали и казнили. И тогда я понял, что…

Юноша замолчал, и Яну стало страшно от такой честности.

- А я тоже поверил, когда услышал, что казнили какого-то Экспиравита, - заторопился Ян, сглаживая повисшее молчание, - думал, как мне повезло, что они ошиблись! Теперь-то я «мертв», и могу делать все, что захочу!

Ликасто молча смотрел на него без улыбки, и Ян поежился.

- Не смотри так, - попросил он, - мне неловко.

Ликасто опустил глаза и улыбнулся.

- Расскажи, как ты устроил этот переполох в циркусе?

- Вчера ночью я пробрался в конюшни и смазал все хлысты перцовым жгучим настоем. А сегодня добавил в воду для лошадей немного возбуждающего порошка. Лошади сразу занервничали после такого питья, а к моменту, когда открылись ворота и колесничие хлестнули их обжигающими кнутами, они и вовсе сошли с ума. Дальше все произошло само собой – лошади понесли, колесницы начали переворачиваться перед императорской ложей… мне должно было хватить этого времени, чтобы стащить тебя по лестнице и смешаться с толпой.

- Прости, мое желание прикончить дядю сильно усложнило задачу, - покачал Ликасто головой.

- Ты так его ненавидишь?

- Мне было все равно, пока я не услышал, что он казнил тебя, - юноша отвернулся к чердачному оконцу и добавил, - и даже когда я снова тебя увидел, все равно не смог простить его. Но… я не понимаю, почему он умирает. Я попал ему в плечо, и был очень слаб… плечо, конечно, пострадало, но разве можно умереть от царапины на плече?

- Да, если на кинжале был яд, - предположил Ян, и Ликасто помотал головой:

- Это был не мой кинжал и не дядин, я выхватил его у стражника…

- Тогда… тогда либо слухи преувеличены, либо девушка умышленно нас обманула, либо Форто кто-то пытается убрать с дороги.

- Но cui prodest, Ян? Кому, кроме меня, это может быть выгодно? Я точно знаю, что мне не нужен трон, а значит, и дядю убивать мне нет необходимости. Я просто хотел показать ему, что не сдамся без боя…

Ян задумчиво потер щеку. У него были, конечно, предположения, ведь Корция Титуса он сразу узнал, и не только из-за высокой должности и близости к Форто. Но пока, пожалуй, он не станет рассказывать Ликасто о своих предыдущих заказчиках. Во-первых, это противоречит всем его принципам, и хотя большинство из них он уже нарушил, сокрушать оставшиеся пока не хотел. А во-вторых… и, пожалуй, в главных… он не хотел пугать Ликасто. Да, наследник знал, кто с ним рядом. Но он знал это только теоретически, словно бы красивую легенду. А что будет, если он узнает настоящие, реальные случаи? Узнает о настоящих людях, которых без колебаний убил его спутник? Узнает, сколько их было?... Нет, как бы сейчас ни относился к нему Ликасто, никакая благодарность в мире не способна перебить гадливость, которая возникнет при мысли о его прошлой «работе». Сейчас Ликасто спокойно держит его за руку и доверчиво прыгает в объятия с террас и пирсов, но станет ли он так же спокоен и доверчив, узнав, сколько крови на этих руках? Вряд ли. Ян уже успел убедиться, что наследник не относится к бесчувственным и аморальным людям… Нет, про историю их заочного знакомства с Корцием Титусом Ян пока умолчит.

- На трон хотели бы попасть многие, - неопределенно ответил он, - вспомни, сколько покушений было на твоего отца, да и дед, кажется, умер от руки заговорщиков?

- Да… Только заговорщиков-то возглавлял отец! А сейчас кто? Ведь я – здесь, и мне ничего не нужно?

Они замолчали, и стало слышно, как внизу, в узком переулке, медленно затихает, готовясь ко сну, город.

Их убежище находилось под крышей одного из домов недалеко от Форума. Внизу была лавка доктора: Менандр Костис занимался травами, готовил порошки и пилюли, пускал кровь и принимал роды у женщин. За ним прибегали в любое время дня и ночи, поэтому колокольчик на двери не замолкал круглые сутки. В лавке ему помогал сын, пятнадцатилетний Агенор, и остальная семья жила тут же, на двух следующих этажах. Чердак госпожа Костис использовала для белья и прочих хозяйственных нужд: она никогда не замечала, что площадь чердака почему-то намного меньше, чем должно было быть. Видимо, госпожа Костис не была сильна в расчетах, да и остальные члены семьи бывшего греческого пленного лекаря, проданного в рабство, а теперь выкупившего свою свободу благодаря упорной работе, не слишком озадачивались просторностью нежилых помещений. Им хватало того, что они имеют крышу над головой и не умирают с голоду.

Чердак Менандр приспособил сначала под свою тайную лабораторию – он знал огромное количество рецептов, и еще большее количество мечтал изобрести, но вскоре понял, что место под крышей для этих целей не подходит: слишком сухо, слишком жарко, слишком опасно в случае, если при нагревании одна из склянок разлетится на куски, и горячие искры упадут на деревянный пол. Лаборатория переехала в подвал: земляной пол и каменный свод потолка подходили для экспериментов намного лучше. Чердак остался пустым, и тогда Менандр обустроил там что-то вроде убежища: иногда к нему обращались за помощью и те, кто не хотел лечиться открыто. Например, старый знакомый Экспиравит, который так внезапно повстречал на лесной дороге неудачливых разбойников. Разбойников лечить было уже не от чего, ведь сложно вылечить мертвых людей, а вот сам Экспиравит нуждался в укромном уголке, где мог бы отлежаться, не привлекая к себе внимания и не возбуждая подозрений. Поднявшись по крутой узкой лестнице на чердак дома семьи Костис, императорские стражники и квесторы, занимающиеся розыском преступников и сбежавших рабов, ничего бы не увидели, кроме сохнущего белья госпожи Костис да пучков развешанных под потолком трав. Но стена со старательно разобранными на соцветия сокровищами лекаря имела секрет: одна из веревочек с травами являлась ручкой, потянув за которую, можно было открыть дверь в соседнюю комнату, гораздо более светлую и просторную, чем владения госпожи Костис. Именно там, на простой широкой кровати под низким дощатым потолком и провалялся несколько дней в жару и беспамятстве раненый Экспиравит, доползший до двери Менандра и потерявший сознание. И сюда же вернулся снова, только теперь уже не один.

Ликасто удобно устроился на подушках и все чаще посматривал на Яна, сидящего у стола. Масляная лампа давала неяркий уютный свет, в котором лицо мужчины казалось усталым, но предложить Экспиравиту отдохнуть юноша явно не решался: несмотря на простор, мебели в этом убежище было совсем немного, и Ликасто занял единственную кровать.

Ян понятия не имел, как выходить из этой ситуации. Попросить у Менандра еще одеял и улечься на полу? Или уйти? Нет, пожалуй, уйти не получится: во-первых, его скоро будет искать весь город, а во-вторых, ему просто некуда идти. Комната, которую он занимал как Экспиравит, давно уже сдана более добросовестным жильцам, а дом, где он появлялся, как Ян да Сильва, наверняка завтра уже посетят квестор и стражники. Снимать сейчас что-то новое он, пожалуй, все же не рискнет. Ну что ж… значит, одеяло. Он может устроиться за изголовьем кровати Ликасто, чтобы не смущать его своими взглядами. Но сначала…

Ян поднялся.

- Ликасто…

Юноша кивнул, с готовностью подвинулся на кровати и улыбнулся. Яну в лицо бросилась краска.

-Нет, я хотел сказать… мне нужно забрать некоторые вещи из дома, где я жил раньше… ты спи, я вернусь поздно ночью.

Теперь краска в лицо бросилась уже Ликасто, но он все же удержал некое подобие улыбки.

- Хорошо. Будь осторожен.

Ян поспешно выскочил из комнаты, закрыл за собой дверь – и прислонился к ней спиной. Жалобно хрустнули сухие сокровища лекаря. Значит, Ликасто подумал, что он, Ян, собирается… нет, не так. Ликасто не просто подумал, он СОГЛАСИЛСЯ, что Ян собирается спать с ним рядом! Вышло вдвойне неловко, словно бы это Ликасто предлагал ему разделить постель, а он, Ян, поспешно сбежал. Словно бы он отказался. И как же теперь исправлять все это? Ведь Яну придется возвращаться, как-то смотреть в глаза… Ликасто наверняка воспримет это именно так: Ян струсил, отказался и сбежал. Хотя, казалось бы, чего ему бояться? Юноша ведь предложил ему всего лишь место на кровати, а не самого себя...

После этого умозаключения мысли Яна окончательно застопорились и смешались в кучу, как будто в голову напустили тумана. Испуганно встряхнув головой, Ян отлепился от двери и скользнул вниз, мимо уже уснувшего многолюдного семейства Костис, мимо темной пустоты аптеки, в дверь, на улицу, где можно было затеряться в лабиринте города и хотя бы ненадолго избавиться от настойчивого воспоминания про немного смятую подушку и смущенную, но приглашающую улыбку.

Дом, в котором Ян да Сильва, добропорядочный гражданин и сын патриция, занимал все левое крыло, находился не так уж и далеко от холмов властьимущих. Скользнув за ограду и прислушавшись, Ян немного успокоился: пока все тихо. То ли описание Яна еще не было оглашено, то ли просто не успело широко распространиться по городу, но усадьба, в которой жил Ян, спокойно спала.

Рабов у Яна было немного: кухарка, управляющий да девушка, убиравшая комнаты и стиравшая белье.

Ступая неслышно, Ян добрался до своих комнат и прикрыл за собой дверь.

В этом доме он провел все то время, что учился. Его официальное место жительства, его publica fama*, его «альтер эго» - хотя, если говорить формально, как раз-таки не второе, а первое…

_______

* publica fama – доброе имя, репутация.

_______

Именно сюда и планировал Ян привезти наследника, чтобы тот окреп и отдохнул.

И именно здесь появился Экспиравит. Возник из ниоткуда, просто пришел и завладел сознанием Яна да Сильвы. Все называли Яна «Ян Авитус Латус» - именем отца, именем, которого Ян не хотел. Ян везде представлялся «Ян да Сильва», словно дистанцируясь от патриция Латуса и продолжая быть внуком старого рыбака, который заботился о нем пять самых трудных лет его жизни… Богатые, заносчивые, считающие себя центром мироздания сенаторы, надувающая щеки от собственной важности знать – все эти люди, с которыми здоровался на приемах Ян Авитус Латус, казались ему до противного неискренними и лицемерными; они улыбались в лицо – и распускали слухи за спиной; произносили «Аве!» - и подсыпали в чашу яд… В очередной раз услышав за спиной шепоток про свое сомнительное происхождение и дурную репутацию матери, Ян стиснул зубы и окончательно превратился в да Сильву. А еще… а еще он стал Экспиравитом. И ему доставляло особое удовольствие смотреть, как все эти богатые и знатные господа, рассуждающие о чести, почитании родителей и законности, нанимали убийцу, чтобы свести в могилу отцов, предшественников, патронов… Ян словно бы владел всеми грязными тайнами этого города. Он никогда не пользовался своими знаниями, но кто сказал, что никогда и не воспользуется? Хаха, как мечтал он однажды полюбоваться выражением страха на лице своих заказчиков!… Но пока… пока он этого не делал. Время еще не пришло, думал он. Теперь же осознавал, что и не придет. Нужно навсегда похоронить Экспиравита… а Ян Авитус Латус просто на время исчезнет. Останется только неприметный Ян да Сильва, который никому ничего не должен – и которому не должен никто.

Двигаясь по комнатам словно тень, Ян собрал все необходимое, чтобы больше никогда сюда не возвращаться. В конце концов, жалеть не о чем – ни семьи, ни друзей, ни близких людей он здесь не оставляет. Он словно бы сбрасывает с себя старую кожу, чтобы обновиться и переродиться.

Интересно, допустят ли боги такое перерождение, зная о всех Яновых пригрешениях…

Окончание главы