Маска 17. Брошенная тарра

Большой циркус неистовствовал. Все сто пятьдесят тысяч зрителей – а Ликасто слышал, что при его отце циркус вмещал, бывало, и по двести тысяч! – скандировали Ave, прославляя регента и наследника. Ликасто устало помахивал рукой, с ужасом ощущая, что тело снова начало его подводить: так же, как в момент пробуждения, конечности начинали неметь и холодеть, и приходилось прилагать значительные усилия, чтобы не опуститься на богато убранную скамью, уподобляясь одной из сотни статуй. Но теперь у Ликасто появилась надежда: Экспиравит здесь, а значит, он придумает что-нибудь, чтобы спасти своего глупого и легкомысленного подопечного.

Ликасто так себя и называл мысленно: подопечный. Ведь кем еще он мог приходиться Яну да Сильва? Другом себя назвать язык не поворачивался – Ликасто слишком мало еще знал Яна да Сильва, да и не сделал ничего, что дало бы ему право назвать себя другом. Только мешал да усложнял задачу по своему спасению. Какими бы ни были причины, по которым наемный убийца Экспиравит передумал исполнять свое задание, Ликасто ничем и никак не помогал своему «похитителю»: сначала вздумал провалиться в беспамятство и жар, что вынудило раскрыться в Ценцелле, а потом еще и прогуляться пошел, глупец, попав прямо в руки стражников. Юноша бы даже не удивился, узнав, что Экспиравит передумал ему помогать и больше не шевельнет и пальцем для его спасения.

Итак, значит, не друг. Кто тогда? Просто знакомый? У Ликасто мурашки пробежали по спине от воспоминания о побеге из Ценцелле, когда они неслись на лошади сквозь ночь. Нет, пожалуй, все-таки не просто знакомые… но и возлюбленным его Ян да Сильва не называл. И вообще, глупо, наверное, было бы говорить о чем-то подобном, ведь объятия да поцелуи, пусть и страстные - это еще не клятвы в любви. Тем более, в их случае. Ян да Сильва и без того утром не знал, куда прятать глаза: для него Ликасто – все еще наследник императорского престола, фигура совсем иного уровня, нежели он сам, и до этой фигуры даже и дотронуться-то непозволительно. Не говоря уже про… а, неважно.

Таким образом, не друг, не знакомый, не возлюбленный… кто же тогда? И Ликасто осторожно выбрал для себя определение: подопечный. Тот, кто младше. Тот, кого почему-то Экспиравит решил помиловать.

Только очень неудачливый он подопечный. Приносящий одни проблемы. Сейчас, увидев Яна, Ликасто очень старался удержаться и не потерять контроль над тяжелеющими руками и ногами. Ян да Сильва не сможет ничего сделать, если сам Ликасто будет валяться безвольной и бессильной куклой. А значит, юноша должен собрать все свои силы – и что-нибудь придумать.

И Ликасто придумал.

Пока процессия шла вдоль трибун под оглушительные приветствия толпы, Ликасто повернул голову к Форто и тоном, не терпящим возражений, приказал:

- Позови сюда того своего лекаря. Немедленно.

Форто вспыхнул от ярости – племянник никогда не осмеливался с ним говорить в подобном тоне! Но Ликасто добавил, дернув уголком рта:

- У меня снова онемели руки и ноги. Я не смогу бросить тарру. Разве не подозрительно? Ведь ты пообещал народу зрелище. Разве не пострадает от этого престиж ТВОЕЙ императорской власти, дядя?

Длинная фраза далась с трудом: дыхания не хватало, начинала кружиться голова, и Ликасто вцепился в спинку кресла, у которого стоял. Форто, поперхнувшись гневом, медленно окинул взглядом племянника – и послушался. Щелкнул пальцами, что-то зашептал стражнику, и тот убежал. Каждая минута казалась Ликасто бесконечной: он словно видел перед собой песочные часы, в которых тонкой струйкой вместо песка вытекают его силы. Меньше… меньше... меньше…

Сесть все-таки пришлось: ноги перестали держать. Форто, бросая взгляды на юношу, тоже начал беспокойно хмуриться: приближалось время начала гонок, а в таком состоянии Ликасто не то, что монеты бросать и гонки открывать, а даже и подняться не сможет.

Наконец, позади послышался шорох: императорская ложа соединялась с дворцом, и лекарю не понадобилось много времени, чтобы добежать до циркуса.

- Дай ему «Дыхание жизни», - едва слышно приказал Форто, и Ликасто, прислушивавшийся изо всех сил, едва сдержал дрожь: интересное название. Получается, он уже мертв, и помочь ему может только вовремя принятое «Дыхание жизни»? А Форто продолжил, - он должен продержаться еще час.

Значит, у меня есть только час, с ужасом понял Ликасто. Гонки длятся гораздо дольше, а Ян – юноша скосил глаза в сторону – под своей маской сатира расположился неподалеку от ложи, справа, где сидели знатные патриции, сенаторы и участники помпы. Но все же достаточно далеко, чтобы что-то услышать в этом шуме. Даже если Ликасто закричит, Ян не услышит. Знать бы, что он задумал… что – и главное, когда? Если по окончании гонок, то… ну что ж, Яну будет только легче, не придется рисковать собой ради никчемного БЫВШЕГО наследника. До конца гонок Ликасто точно не дотянет – нет, он, конечно, не умрет, Форто не допустит публичной смерти наследника, но какая польза от неподвижной куклы? Да и зачем ее такую спасать – все равно ведь уже не помочь…

Перед губами Ликасто появилась чаша со знакомым неприятным запахом, и юноша торопливо глотнул, стараясь не оставить ни капли: снова ударила и прокатилась по телу та же мягкая горячая волна, словно все клеточки ожили и встрепенулись.

Наследник посидел еще немного, откинувшись на спинку кресла. Затем выпрямился. И, наконец, встал, гордо вскинув голову.

Словно бы по сигналу вокруг него выросли два охранника, и Форто с неприятной улыбкой указал ему рукой на аренду:

- Наследник, начинайте лотерею.

Несколько ступенек вниз, туда, где на небольшой открытой площадке приготовлена награда победителю гонок и призы: мешки с золотыми монетами, часть из которых бросят в толпу уже сейчас. Ликасто вышел из-под спасительной тени ложи на ослепительное солнце, и ему показалось, что здесь гул сотен тысяч зрителей стал особенно невыносим: хватит, захотелось ему крикнуть. Хватит. Перестаньте. Лучше помогите мне сбежать…

Ликасто взял протянутую ему одним из стражников золотую монету и поднял руку вверх: циркус мгновенно затих, будто своим жестом наследник повелел самой жизни остановиться. Несильно размахнувшись, наследник как бы невзначай повернулся к местам рядом с ложей и бросил монету, целясь в самого высокого сатира. Сатир ловко подпрыгнул и успел схватить монетку до того, как к ней кинулись другие страждущие; весело заплясал, высоко вскидывая ноги, закланялся, замахал руками в благодарственных жестах; циркус грохнул хохотом, началось оживление: старт лотерее дан.

Ликасто снова отступил к ступенькам, но подниматься не стал – ему еще предстояло начинать гонки.

- Вернись в ложу, - негромко приказал Форто.

- Я не смогу подняться и потом спуститься еще раз, - немного покривил душой Ликасто, стараясь говорить предельно четко и громко. Он преследовал сразу две цели: надеялся, что Ян смотрит в его сторону и сможет по губам прочесть то, что он сказал. Прочтет – и поймет, что сил у Ликасто мало. Ну и, в качестве маленького бонуса, наследник рассчитывал, что Форто оставит его ненадолго в покое, испугавшись яркого солнца открытой площадки. Но вторая задумка провалилась: регент, злобно сморщившись, кивнул стражникам – и спустился к наследнику. Они снова стояли рядом и смотрели на толпу – как тогда, возле храма, где Ликасто впервые увидел среди зевак молодого мужчину с холодными зелеными глазами.

Удалась ли первая хитрость, Ликасто старался не думать: от Яна его все еще отделяла казавшаяся непреодолимой площадка. Рядом с Форто застыли все те же два огромных центуриона, и Ликасто уныло вздохнул: как бы мастерски ни обращался с кинжалом Ян, таких исполинов одновременно ему одолеть не удастся. Если ему, конечно, не помочь. А помочь ему сейчас юноша не сможет… Правда, Ликасто вообще пока не знал, что собирается делать его спаситель, и собирается ли вообще. Лучше не портить ему игру и не мешать собственными нелепыми попытками.

Ликасто глубоко вздохнул, сложил руки на поясе – и снова вскинул подбородок, невидящими спокойными глазами уставясь куда-то поверх голов зрителей на трибунах. Ничего. Час – это немного. Либо за этот час что-нибудь случится, либо… либо он все равно уже ничего не узнает.

На краю площадки, где стоял Ликасто, гордо высились мешки с золотыми: награда сегодняшнему победителю. Скользя по ним рассеянным взглядом, наследник подумал: вот если бы достать тот кинжал, что на поясе у центуриона… полоснуть по ткани мешка, чтобы золото посыпалось на арену… люди, даже с риском быть затоптанными лошадьми, кинутся собирать золото… начнется суматоха… правда, центурионы успеют схватить Ликасто и утащить под навес. Эх, если бы не те микстуры, которыми напоил его чертов лекарь! Еще пару дней назад Ликасто успел бы сбежать по ступенькам и затеряться в толпе, но сейчас… сейчас каждый шаг дается с трудом, а бежать… нет, не получится.

- Бросай тарру, мой мальчик, - раздался сбоку ехидный голос Форто.

- Тебе придется отойти, дядя, иначе покажется, что тарру без твоей помощи я бросить не смогу, - не удержался от ехидства Ликасто. Форто потемнел лицом, но все же сделал несколько шагов назад.

Ликасто остался один перед сотнями тысяч глаз, напряженно смотрящих на него и ждущих начала зрелища.

Наследник поднял руку с белым платком, и на арене воцарилась мертвая тишина.

Платок легко скользнул вниз из разжатых пальцев; публика взвыла от восторга, и справа, от стартовых ворот, оглашая арену ржанием, понеслись колесницы.

Сегодня их было целых двенадцать; квадригами правили самые знаменитые наездники, и зрители восхищенно вопили, пытаясь рассмотреть своих любимцев.

Ликасто, словно забыв, что можно вернуться в ложу, стоял на площадке и смотрел, как несутся в его сторону лошади. Он никогда не был раньше на гонках, но, даже не имея опыта, ощутил, что что-то не так. По рядам публики прокатился сдавленный шепоток, зеваки вскакивали с мест и стекались к ограждениям ярусов, несколько смельчаков даже спустились на арену, не обращая внимания на грозные окрики охранников. Все смотрели на приближающиеся квадриги, и Ликасто тоже не мог отвести от них взгляд: все лошади словно сошли с ума, хрипели и мотали головами, а каждый удар хлыста колесничих только раззадоривал и без того вышедших из повиновения животных. Еще не поравнявшись с императорской ложей, одна из колесниц перевернулась; мчавшиеся следом лошади встали на дыбы, топча упавшего наездника, еще не успевшего выпутаться из намотанных на руки поводьев; лошади дернулись в разные стороны и потащили его за собой куда-то вбок, перекрывая дорогу несущимся следом колесницам; арена ахнула, зрителей словно качнуло вперед, и на трибунах началась давка: все старались пробраться пониже, чтобы лучше видеть, что происходит. Шарахнувшись от перегородивших дорогу обломков колесниц и игнорируя удары своих возничих, четыре квадриги неуправляемо помчались в сторону трибун – туда, где стоял сейчас замерший от неожиданности Ликасто.

Ему ничто не угрожало: даже если бы лошади и врезались в трибуну, площадка с застывшим Ликасто не пострадала бы – она была весьма прочной и возвышалась примерно наравне с первыми рядами почтенных зрителей. Однако зеваки, уже успевшие высыпать на арену, теперь в ужасе метнулись обратно, и вокруг императорской площадки возник стихийный водоворот из паникующих зрителей, спасающих свои жизни.

Краем глаза Ликасто заметил хищное легкое движение где-то справа у границ площадки и догадался: Ян продвигается к нему. Но около наследника, чуть в стороне, по-прежнему высились два центуриона, которые охраняли нахмуренного Форто, следящего за трагедией на арене. Если Ян сейчас сунется на площадку – он станет для них слишком легкой мишенью…

Наследник, словно испугавшись происходящего, сделал шажок назад. Еще один. Еще. Почти поравнявшись с центурионами, вдруг потянулся к одному из них и резко выхватил тот самый кинжал, который так хотел заполучить; Форто не успел даже повернуть голову в его сторону, как юноша, не целясь, вонзил кинжал ему в плечо: не убить, не убить, только отвлечь… Клинок вошел глубоко, по самую рукоятку, и Ликасто запоздало удивился: неужели это так просто? Форто выпучил глаза, затрясся и начал заваливаться на бок, зажимая рукой толчками выплескивающуюся кровь; один из центурионов подхватил его, второй же пошел на Ликасто. Юноша пятился к краю площадки, оглядываясь через плечо: ага, вот и мешки. Значит, отступать больше некуда… Центурион застыл, не решаясь схватить императорского наследника, и в этот момент оглушительный удар, конское ржание и скрежет сотрясли площадку: колесницы одна за одной все-таки врезались в трибуну; мешки с золотом покачнулись – и Ликасто, вспомнив о своей недавней идее, быстрым движением сделал надрезы. Раз, два, три, четыре... Осталось только немного подтолкнуть… Мешки полетели вниз, рассыпая золото - в месиво из лошадей, обломков колесниц и возничих, которые резали поводья и пытались отползти в сторону. Многотысячная арена выдохнула, и на трибунах началось сумасшествие: люди потоком хлынули вниз, невзирая на копыта беснующихся лошадей. Центурион, так и не решивший, позволительно ли ему будет удержать взбунтовавшегося наследника или, наоборот, лучше не мешать начавшемуся перевороту, вдруг охнул, закатил глаза и тихо осел, как-то растерянно раскинув руки; за его спиной кривлялся и приплясывал высокий Сатир в маске, незаметно вытирая окровавленный кинжал.

- Быстрее, наследник, - знакомым голосом сказал сатир, протягивая Ликасто руку, - Вы неплохо сориентировались в ситуации, но из-за Форто теперь убегать придется намного быстрее…

- Все это прекрасно, - преувеличенно бодрым голосом ответил ему Ликасто, - вот только бежать я не смогу.

- Ну что ж, тогда я побегу за нас обоих, - спокойно согласился сатир, сорвал с себя маску и нацепил ее Ликасто на лицо; воровато оглянувшись, подхватил юношу на руки и легко спрыгнул в толпу. Их завертело и понесло куда-то среди голов и плеч; люди, обезумев, набрасывались на золотые монеты, рассыпанные по арене, толкаясь, пинаясь, оттаскивая друг друга за шиворот и сдирая плащи; тут же пытались выползти из давки и без того пострадавшие, окровавленные колесничие; почему-то именно вокруг императорской ложи метались взбудораженные и потерявшие своих седоков кони, топча не успевших отбегать любителей наживы… на арене творился какой-то первобытный хаос, но в этом хаосе было очень легко затеряться. Ликасто вцепился в чей-то повисший на одном плече плащ, дернул его на себя – и прежде, чем хозяин плаща успел обернуться и броситься вслед грабителю, людской поток уже оттеснил их и отнес в сторону; юноша накрыл плащом Яна и заодно и себя: теперь ни наряд сатира, ни белое с золотом одеяние не бросались в глаза, а маска надежно скрывала лицо наследника, делая его ничем не примечательным участником суеты. Люди все заполняли и заполняли арену; теперь возле императорской ложи кипел сплошной черно-белый водоворот: черноволосые головы и светлые одежды с редкими вкраплениями красного и золотого: это пытались навести порядок центурионы. В самой императорской ложе никого видно не было, только на площадке лежал, все так же удивленно раскинув руки, мертвый стражник.

Продираясь сквозь вопящих и стремящихся к месту событий зевак, обходя по широкой дуге центурионов, подтягивающихся на поле, Ян со своей ношей достиг, наконец, распахнутых стартовых ворот. За ними никого не было: все служители конюшен бросились на арену, пытаясь успокоить лошадей и спасти еще живых колесничих. Никто не смотрел на горожанина, вынесшего на руках из давки то ли девушку, то ли ребенка – обычное дело, кого-то затоптали в толпе…

- Куда же Вы уносите нашего благородного наследника? – вдруг раздался насмешливый голос у них за спиной.

Ян порывисто обернулся: к ним неспешно подходил, поигрывая хлыстиком колесничего, Корций Титус, сенатор.

- Убей его, - сквозь стиснутые зубы процедил Ликасто, - брось меня на землю и убей его, пока он один.

- Я не один, - покачал головой сенатор, - за воротами стоят пять моих охранников, а еще двое ждут у повозки. Ах, наследник, я и не ожидал, что Вы так кровожадны… зачем же меня убивать? Я ведь могу Вам пригодиться…

Ян да Сильва осторожно поставил наследника на землю и медленно пошел к сенатору. Тот моментально растерял свой уверенный вид и попятился, шаря по поясу в поисках кинжала и обращаясь только к Ликасто.

- Я действительно могу Вам помочь, наследник! На моей вилле Вас искать не станут. Соглашайтесь же. Стража!

Последнее он выкрикнул почти в лицо приблизившемуся Яну, истошно и испуганно; от ворот, бряцая оружием, к ним действительно затопали огромные центурионы.

- Я мог бы Вас сдать императорским стражникам, - снова обретая уверенность, негромко сказал Корций Титус, - но не стану.

- Конечно, не станете. Ведь Ваша стража не остановит меня, если я захочу Вас убить, - ласково сказал ему мужчина, не обращая внимания на центурионов где-то позади, - они НЕ УСПЕЮТ меня остановить.

Сенатор сглотнул.

- Но я действительно не собираюсь Вас выдавать Форто. Я помогу Вам спрятаться и переждать бурю.

- А что Вы попросите взамен? – холодно осведомился Ликасто из-за спины Яна.

- Вашу благосклонность, - склонил голову сенатор, - благосклонность будущего императора. К тому же…

Он ненадолго замолчал, прищурившись. Ликасто медленно подошел к Яну и взял его за руку, изо всех сил стараясь удержаться на ногах и не показать слабости. Оба они смотрели на Корция Титуса, а тот ничего не упускающим взглядом изучал их, подмечая каждую мелочь.

- К тому же, полезно иметь в должниках самого Экспиравита, - наконец, усмехнулся сенатор.

Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.

Его статус: идёт перевод

Окончание главы