Глава сыска болен[BL] Глава 16. Навстречу ветру и дождю

Глава 16. Навстречу ветру и дождю

Чтобы получить одну порцию радости, взамен требовалось десять порций страдания. Если одна порция радости уже была получена, то в качестве расплаты приходилось страдать в десять раз больше.

Се Цзинлань давно понял этот принцип, но не ожидал, что небеса на самом деле настолько суровы.

Он стоял в дверях двора и смотрел, как Сяхоу Лянь нёс на спине матерчатый свёрток, а рядом с ним стоял крепкий мужчина.

Мужчина был очень высоким, с широким лицом и тёмной кожей. День был холодный, но его рукава были закатаны, обнажая крепкие мышцы на руках. Он казался немного зажатым, не зная, куда деть руки и ноги, и выглядел ещё более неприглядно, чем Сяхоу Лянь рядом с ним. Оглядевшись по сторонам, он увидел Се Цзинланя. Он повернулся и спросил тётушку Лань:

— Это он?

Тётушка Лань всё ещё тихонько плакала. Когда она увидела, что Се Цзинлань вернулся, она поспешно вытерла слёзы и поклонилась.

— Молодой господин. Отец Сяо Ляня приехал за ним.

Мужчина широко улыбнулся.

— Так это и есть молодой господин.

Он достал из кармана конфеты с кедровыми орешками, завёрнутые в масляную бумагу, и протянул их Се Цзинланю со словами:

— Простите за доставленное беспокойство. Я отец Сяо Ляня, и в то время я был вынужден продать его в поместье. Дома не было урожая, а мы с женой растим ещё одного ребенка. К счастью, сейчас мы живём немного лучше, поэтому я поспешил сюда, чтобы выкупить его свободу. Мне повезло, я слышал, что один чиновник уже выкупил его свободу, так что теперь я могу забрать его. Молодой господин, у вас есть какие-нибудь указания?

Он и Сяхоу Лянь, очевидно, не совпадали в своих признаниях, их объяснения были совершенно разными, а выражение лица Сяхоу Ляня было немного смущённым. Се Цзинлань проигнорировал мужчину и только спросил Сяхоу Ляня:

— Ты уходишь?

— Да. Я ухожу.

Мужчина угрюмо убрал обратно конфеты и скрестил руки, ожидая, пока они закончат болтать.

— Ты всё взял?

— Да.

— Если я захочу написать тебе, куда мне писать?

Сяхоу Лянь посмотрел на дядю Дуаня. У дяди Дуаня слегка болела голова, и он мысленно отметил, что этот ребёнок очень требователен. Он успокаивающе улыбнулся и пояснил:

— Это будет сложно, мы не можем получать письма в нашем уголке.

Се Цзинлань уже догадался, что этот человек не позволит ему продолжать общаться с Сяхоу Лянем, поэтому не стал усложнять ситуацию и просто сказал:

— Если ты захочешь написать мне письмо, отправь его в дом чиновника Су, он перешлёт его господину Даю.

— Хорошо. Если только вам не противен мой уродливый почерк.

— Тогда иди. Береги себя по дороге.

Сяхоу Лянь некоторое время колебался прежде чем сказать:

— Эм, Лянь Сянь, она...

— Я своими глазами видел, как её мать забирала её труп, можешь не волноваться.

В конце концов, Сяхоу Лянь так и не сказал Се Цзинланю, что Лянь Сянь не умерла. Ведь если бы он сказал, что с Лянь Сянь всё в порядке, он бы точно уличил Цю Е. Он немного помолчал, а затем заговорил:

— Молодой господин, ваш отец...

Взгляд Сяхоу Ляня замерцал, и Се Цзинлань сразу понял в чём дело. 

— Мы с ним уже не имеем ничего общего друг с другом, так что тебе не нужно ничего говорить.

— Я понимаю, — Сяхоу Лянь похлопал Се Цзинланя по плечу. — Тогда я пойду.

— Мы ещё встретимся.

— Мы ещё встретимся.

Тётушка Лань со слезами на глазах сунула Сяхоу Ляню несколько паровых булочек, говоря:

— Сяо Лянь, береги себя.

— Тётушка, вы тоже должны заботиться о себе. Не стоит грустить слишком сильно, не плачьте и не делайте себе больно.

Сяо Лянь взял дядю Дуаня за руку, повернулся и ушёл.

Се Цзинлань и тётушка Лань проводили их до боковой двери и смотрели, как они медленно уходят вдаль. Эти двое, один высокий, другой низкий, один тяжёлый, другой лёгкий, шли по улице. Вдали горел багровый закат, и когда Сяхоу Лянь шаг за шагом уходил вдаль, заходящее солнце освещало его тело, отчего его фигура становилась туманной, и казалось, что в следующее мгновение он растворится в закате.

Се Цзинлань вдруг не смог подавить свой страх. Неужели они с Сяхоу Лянем больше никогда не увидятся? 

— Сяхоу Лянь!

Се Цзинлань резко бросился к нему. Сяхоу Лянь услышал его и только повернулся, как оказался в объятиях Се Цзинланя.

От его тела исходил чистый медовой запах, и Сяхоу Лянь глубоко вдохнул.

— Не забывай, что я сказал в кабинете позавчера, — приглушённо сказал Се Цзинлань, уткнувшись головой в его плечо.

— Я не забуду. Я всегда буду помнить это в своём сердце.

— Я найду тебя.

— Мн, я знаю.

— Хорошо, ты можешь идти.

— Мы встретимся снова.

— Мы встретимся снова.

На этот раз он действительно ушёл. Се Цзинлань прислонился к стене и наблюдал. Кирпичная стена была очень шершавой, и от прикосновения к ней его рука немного болела. Сяхоу Лянь сел на телегу в конце переулка и скрылся за углом.

* * *

Сяхоу Лянь не покинул Цзиньлинь, дядя Дуань поселил его в здании Ваньсян. Каждый день он рано уходил и поздно возвращался, поэтому они редко виделись. Сяхоу Лянь снова стал жить на свободе. К счастью, он уже успел привыкнуть к этому, и уже мог сам себя развлекать.

Он не ошибся: Гаран положил глаз на Се Бинфэна. Убийцы один за другим прибывали в Цзиньлинь. Передний двор здания Ваньсян был ярко освещён, люди веселились и пили, а на заднем дворе убийцы окунали свои мечи в спиртное, белые фарфоровые маски на их лицах переливались оранжевым светом свечей. Из восьми легионов Гарана здесь было шесть. Из двух оставшихся один из них сломал руку во время последнего убийства и остался на горе, чтобы восстановиться. Другой – его мать, которая всё ещё находилась в Западных Регионах и о которой не было никаких известий.

Сяхоу Лянь почувствовал лёгкое беспокойство. Гаранские убийцы всегда действовали в одиночку, как одинокие волки в заснеженном поле. Однако на заднем дворе собралось не менее двадцати убийц. В общей сложности, число наёмных убийц Гарана не превышало тридцати. Он не осмеливался говорить лишнего и спрашивать о чём-либо, поскольку убийцы не заботились о чужой жизни и были ещё более кровожадны, чем стая волков. Они не стали бы думать о нём больше только потому, что он был сыном Гаруды, а если кто-то и заставлял их покориться, то только потому, что у этого человека в руке был ещё более острый меч.

На кого ещё они положили глаз? Один убийца должен был убить хотя бы одного человека, поэтому им нужно было убить не менее двадцати человек. Убить двадцать человек в одном городе – такого Гарану Семи Листьев ещё не доводилось проделывать.

Почему дядя Дуань забрал его из поместья Се до возвращения матери, если они собирались убить Се Бинфэна?

Сяхоу Лянь не мог ничего понять и мог только суматошно бегать вокруг здания Ваньсян. За несколько дней он уже разобрался во внутренней и внешней структуре здания. Он взобрался по колонне на балку, а затем перемахнул с неё на третий этаж. Он пробрался в комнату Лю Цзи и украл из её туалетного столика золотые серьги.

Дядя Дуань знал, что Сяхоу Лянь не умеет экономить, и в последнее время был очень скуп. Денег, которые он дал, не хватало даже на то, чтобы заделать щели между зубами, а о том, чтобы купить закуски, не шло и речи.

За дверью послышались шаги. Сяхоу Лянь убрал серьги в карман, встал на подоконник и, прижавшись к стене, вылез наружу. Под его ногами тихо текла река Циньхуай. 

— Как так получилось, что ты в настроении прийти сегодня? Я думала, ты давно забыл меня.

Лю Цзи сидела перед туалетным столиком и смотрела на мужчину в зеркале.

— В последнее время я был занят вопросом отстранения евнуха Вэя от должности и крутился как заведённый. Я пришёл к тебе, как только у меня появилось свободное время.

Се Бинфэн придвинулся ближе к Лю Цзи и глубоко вдохнул аромат её тела.

— Так приятно. Моя дорогая, какой косметикой ты пользуешься? Она так хорошо пахнет.

— Какая косметика, это аромат моего тела, — хмыкнула Лю Цзи. — Тебя понизили до Цзиньлина, а ты всё ещё собираешься добиться отстранения евнуха Вэя? Ты хочешь, чтобы тебя отправили в глушь? У меня не будет возможности сопровождать тебя.

— Не волнуйся, на этот раз шесть министерств, три судебных департамента и двадцать четыре ямэня подпишут письмо вместе, что определённо сможет повергнуть этого евнуха. В день, когда он лишится власти, я вернусь в столицу, — улыбнулся Се Бинфэн, гордость сквозила между его глазами и бровями.

— Шесть министерств и три судебных департамента? Какое отношение к этому имеет праздный чиновник, оставшийся в старой столице(1), как ты, и слепо присоединившийся к ним, — не согласилась Лю Цзи.

(1) то есть чиновник, который остаётся в старой столице, занимаясь неважными делами после того, как более важные переезжают в новую столицу

— Что ты знаешь? Моё имя стоит на совместно подписанном письме поэтому когда придёт время, я получу свою долю заслуг. Кроме того, я уже распространил информацию о том, что всё моё поместье Се знает наизусть мемориал трона, так что если я умру, то все сто восемь человек в поместье Се смогут постучать за меня в ворота императорского дворца. Люди повсюду будут восхвалять мои праведные деяния, и хотя мой официальный статус не так хорош, как раньше, моя репутация будет намного лучше, чем прежде. Ну и что с того, что я праздный чиновник, который прозябает в старой столице?

— Ловец славы, — фыркнула Лю Цзи.

— Ты! Ты женщина, у тебя действительно длинный волос, но короткий ум. Мои деяния будут жить вечно, и когда будущие историки будут записывать историю, они обязательно напишут хвалебные слова в мой адрес. Ты действительно...  

Се Бинфэн был так зол, что задыхался. Когда он увидел Лю Цзи, сидящую изящно и прямо, с лицом словно тончайший фарфор и глазами как полумесяцы, он нагло подошёл ближе и сказал:

— Неважно, неважно, зачем я пытаюсь вразумить тебя? Когда я получу указ о возвращении в столицу, я куплю твою свободу и возьму тебя с собой. Когда придёт время, ты поймёшь, что к чему.

Лю Цзи улыбнулась и ответила:

— Хорошо, я буду ждать, а ты лучше сдержи своё слово.

— Конечно.

Се Бинфэн поцеловал Лю Цзи и сказал:

— Эта старая ведьма дома внимательно следит за мной последние несколько дней, так что мне пора идти. Я приду к тебе в следующий раз.

— Быстрее, быстрее, осторожнее, а то спина загорится.

Лю Цзи помахала веером, отгоняя его.

Когда он наконец ушёл, Лю Цзи взяла платок и вытерла лицо, раздражённо отметив:

— Глупец, катастрофа неминуема, а ты всё ещё не понял этого. Ты приказал всему поместью выучить наизусть мемориал трона, поэтому Вэй Дэ собирается уничтожить весь твой клан. А ты всё ещё доволен собой и мечтаешь войти в историю, как смешно!

Сяхоу Лянь прильнул к окну, и от услышанного у него по спине побежали мурашки. Он подождал, пока Лю Цзи выйдет за дверь, и осторожно вернулся в комнату.

Тяжёлое слово «уничтожить» давило ему на сердце. Он так волновался, что забыл, как спуститься вниз.

Уничтожить, когда они собирались устроить это? Когда Се Цзинлань покинет поместье Се? Сможет ли он избежать этого или нет? Сяхоу Лянь беспокойно крутился на месте, не зная, что делать.

Как, полагаясь только на свою силу, он мог спасти Се Цзинланя и тётушку Лань? А ведь была ещё и Гуй Сян из кабинета, та девчушка, которая целыми днями болтала о Лянь-геге. Как он мог вытащить их всех?

Так, так, так, он всё время твердил себе, что нужно поторопиться и придумать способ.

— Сяо Лянь! 

Дядя Дуань ударил Сяо Ляня сзади по голове.

— Что ты бродишь тут, поторопись и возвращайся в свою комнату. Во дворе грязно, не задерживайся здесь слишком долго.

Сяхоу Лянь поднял голову, и его взору предстали смуглые щёки дяди Дуаня. Он сказал:

— Дядя, разве ты раньше не уговаривал меня не становиться убийцей?

— Что, додумался? 

Дядя Дуань погладил Сяхоу Ляня по голове.

— Нет ничего плохого в том, чтобы разводить кур и уток на горе. Наша гора такая большая, что тебе хватит её на всю жизнь.

«Я уже давно устал играть на ней», — презрительно подумал Сяхоу Лянь.

— На этот раз, когда будешь убивать, возьми меня с собой, пусть я увижу настоящее поле для убийств, и тогда я приму решение, — сказал он дяде Дуаню

— Нет. 

Дядя Дуань отказал ему, даже не задумываясь.

— Почему?!

— Почему? С твоими тощими руками и ногами, если я дам тебе меч, ты не сможешь убить даже свинью, а ты хочешь убить человека? Тебе больше подходит срезать цветы и рубить дрова. А если с тобой что-то случится, как я объясню это твоей матери?

— Я не собираюсь никого убивать, я просто буду наблюдать со стороны, — ответил Сяхоу Лянь. — Разве вы не собираетесь истребить весь клан Се в этот раз? Я буду просто наблюдать со стороны, если вы не дадите мне испытать себя на настоящем поле боя, как я смогу принять лучшее решение?

Дядя Дуань вздрогнул и поспешно закрыл рот Сяхоу Ляня.

— Маленький негодник, откуда ты это услышал?

Сяхоу Лянь был оттащен им в угол.

— Неважно, откуда я это услышал, я всё равно уже знаю.

Дядя Дуань знал, что Сяхоу Лянь родился в год Обезьяны. Должно быть, кто-то из убийц не следил за своим языком и проболтался, а Сяхоу Лянь случайно оказался неподалёку. Он немного поразмыслил, а затем сказал:

— Это не исключено.

Глаза Сяхоу Ляня загорелись.

— Дядя, просто отведи меня туда.

Дядя Дуань беспомощно вздохнул.

— Хорошо, слушай сюда, надень одежду и маску. Когда мы будем работать, не бегай сломя голову, как ты обычно делаешь. Как только прозвучит сигнал колокола, следуй за всеми и уходи.

Сяхоу Лянь энергично закивал головой.

Дядя Дуань снял с пояса короткий меч и протянул его Сяхоу Ляню.

Это был очень потрёпанный меч. Ножны из акульей кожи были покрыты царапинами, а на гравированных узорах скопились тёмно-красные пятна крови, которые придавали ему скрытую свирепость. Сяхоу Лянь вытащил меч, и яркий, как снег, клинок отразился в его глазах.

— Если у тебя есть способности, ты можешь убить несколько человек, чтобы попробовать. Убив кого-нибудь, ты поймёшь, что быть убийцей не так уж весело. Если ты хочешь стать лучшим убийцей Гарана, тебе придётся превратить себя в меч, а чтобы превратить себя в меч, ты должен закалить своё сердце в железо.

Как сердце, выросшее из плоти, может стать железным? Сяхоу Лянь вложил меч обратно в ножны и улыбнулся.

— Понятно. Подожди и увидишь!

Окончание главы