Глава сыска болен[BL] Глава 15. Заходящее в сумерках солнце

Глава 15. Заходящее в сумерках солнце

Дай Шэньян не отказался от своего маленького ученика, которого он принял как последнего. Получив сообщение от слуги, он попрощался со старым другом, с которым только что встретился, и в тревоге поспешил обратно. По дороге он так волновался, что вырвал несколько волосков из своей бороды.

— Ах ты, дитя! — воскликнул Дай Шэньян, глядя на упрямого Се Цзинланя. — Я думал, что ты разумный человек, который понимает ситуацию и никогда не пойдёт против своего отца. Ладно, не бери в голову, тебе всего двенадцать лет, ты не можешь изменить свою вспыльчивую натуру.

— Если это можно терпеть, то что нельзя? — мрачно спросил Се Цзинлань.

Дай Шэньян глубоко вздохнул и некоторое время размышлял.

— Цзинлань, хочешь ли ты покинуть дом и отправиться с этим стариком навстречу ветру и дождю, и сделать четыре моря своим домом?

Се Цзинлань резко поднял голову и с недоверием посмотрел на стоящего перед ним старика.

Он давно знал, что Дай Шэньянь отличался несдержанностью. Он останавливался в одном месте, а потом быстро уставал от него, поэтому он не мог остаться в Цзиньлине и провести оставшиеся годы в комфорте. Изначально Се Цзинлань думал, что Дай Шэньян просто дорожит талантами, поэтому был готов дать ему несколько советов во время своего пребывания в Цзиньлине и дать ему добрую славу «последнего ученика Дай Шэньяна», сделав его жизнь немного лучше.

Он не ожидал, что... Дай Шэньян захочет взять его с собой.

— Если вы не возражаете, я готов последовать примеру Цзы Лу и Янь Хуэя(1) и путешествовать с вами верхом!

(1) два известных ученика Конфуция

— Хахаха, у меня нет денег или власти, так что хорошо, если ты не против страдать.

— Быть подобным дикому журавлю или плывущему облаку, скрытому в горах и равнинах, разве могут сравниться с этим мирские вещи?

Кончик бороды Дай Шэньяна, загибавшийся вверх, незаметно дрожал.

— Мне стыдно, я отказался от мирских обычаев, но мирские обычаи всё ещё известны мне, поэтому это нельзя считать уединением. Это просто наслаждение живописными пейзажами и отказ от работы ради других дел.

С этими словами он поднял голову и посмотрел на маленького ученика, который сидел прямо возле него, прочистил горло и добавил:

— Цзинлань, сегодня, как твой учитель, я не буду преподавать, а буду только беседовать с тобой.

— Пожалуйста, продолжайте, — почтительно ответил Се Цзинлань.

— Могу ли я спросить, о чём говорят мудрецы?

Этот вопрос поставил Се Цзинланя в тупик.

Этот вопрос был настолько велик, что практически безграничен. Слова мудрецов, Четыре Книги и Пять Классиков, вместе взятые – это сколько слов? Может ли быть так, что Дай Шэньян хотел, чтобы он пересказал всё это?

Се Цзинлань немного подумал и неуверенно проговорил:

— Этике человеческих отношений(2)?

(2) конкретно относится к Трём основным связям и Пяти постоянным добродетелям – конфуцианским терминам, обозначающим наиболее важные человеческие отношения (например, верность между правителем и подданным, сыновняя почтительность между отцом и сыном) и социальные добродетели (например, благожелательность, праведность, благопристойность, мудрость и благонадежность)

— О? А почему шумные разговоры деревенских жителей не являются словами мудрецов? Желание поесть, когда голоден, желание надеть больше одежды, когда холодно, разве это не этика человеческих отношений?

Се Цзинлань возразил:

— Все знают эти основы, мудрецы не могут говорить о них.

— Любой может высказать широкие основы. В мире нет слов мудрецов, — дружелюбно сказал Дай Шэньян. — В таком случае мудрецы могут делать то, что нельзя делать, переносить то, что нельзя переносить, и терпеть то, что нельзя терпеть, Цзинлань.

Слова Дай Шэньяна были многозначительными, а его глаза с опущенными веками немигающе смотрели на маленького ученика, который глубоко задумался. Се Цзинлань посмотрел вниз, разглядывая сложную текстуру на краю стола.

— Как твой учитель, я увожу тебя, во-первых, чтобы расширить твой кругозор, а во-вторых, чтобы по прошествии времени ты оглянулся на прошлое и понял, что нет ничего, что ты не мог бы отпустить. Когда ты доживёшь до моего возраста, даже если ты захочешь принять что-то близко к сердцу, у тебя уже не будет таких сил. Небо высоко, облака необъятны, почему ты должен ограничивать себя маленьким домом и двором?

Но, в конце концов, он ещё не достиг возраста Дай Шэньяна.

А возраст двенадцати лет был как раз самым энергичным и стремительным временем. Хотя он был уравновешеннее обычных детей, он не мог избавиться от беспокойства в своём уме. Мягкость, скромность и вежливость были изысканным внешним обликом, который он создал, приложив максимум усилий. Обиду, накопившуюся из малого, нельзя было ни высказать вслух, ни выразить, поэтому он копил её на дне своего сердца, где она когда-нибудь вырастет в сильного демона.

Выдержка и терпение действительно делали человека выдающимся, но что если он, Се Цзинлань, захочет стать узколобым злодеем?

— Вы очень хорошо ко мне относитесь, и я не хочу вас обманывать.

Се Цзинлань опустил глаза, говоря:

— Я узколобый, и храню обиды по самым незначительным поводам. Если вам не нравится такой Цзинлань, то ничего страшного, если вы не возьмёте меня с собой.

Дай Шэньян беспомощно покачал головой.

— Ты, дитя, действительно трудный. Если ты такой, то мне и правда нужно взять тебя с собой. Если я не усмирю тебя, боюсь, что Се Цзинлань с таким характером попадёт в «Реестр подхалимов-чиновников».

— Вы слишком сильно беспокоитесь, я не буду разрушать страну и приносить разорение людям, — Се Цзиньлань рассмеялся и поклонился, сцепив руки. — Однако, раз вы готовы принять меня, благодарю вас за хлопоты.

Се Цзинлань принёс эту новость во двор Цюйву, и все были вне себя от радости. Сяхоу Лянь прислонился к двери и слабо улыбался, в его глазах мерцал свет. Когда Се Цзинлань увидел его, радость в его сердце мгновенно угасла, так как он вдруг вспомнил, что Сяхоу Лянь не мог уехать с ним. Сяхоу Лянь должен был остаться в Цзиньлине и ждать свою мать.

Иными словами, в день, когда Дай Шэньян отправится в путь, им двоим предстояло расстаться.

— Молодой господин, вы должны хорошо учиться. В будущем, когда станете высокопоставленным чиновником, не забывайте обо мне, я буду полагаться на вас, когда придёт время! — улыбнулся Сяхоу Лянь.

Се Цзинлань мягко согласился и спросил:

— Когда ты вернёшься на гору, будет ли у тебя возможность покинуть её?

Сяхоу Лянь почесал голову.

— Если я буду продолжать дело своей матери, то я смогу покинуть гору.

— Если ты не будешь заниматься этим делом, то у тебя не будет возможности уехать?

Сяхоу Лянь помолчал некоторое время, а затем сказал:

— Да, мне придётся стал горным фермером и остаться на горе на всю жизнь, сажая рис, цветы и прочее.

Чтобы защитить горный храм, Гаран не позволял заходить на гору людям, не являющимся их убийцами. Люди, случайно проникшие на эту гору, никогда не уходили живыми. Все думали, что это потому, что гора слишком большая, поэтому люди терялись в ней и попадали в лапы шакалов, тигров или леопардов. Никто не знал, что самыми свирепыми шакалами на этой горе были убийцы Гарана. Соответственно, если люди из горного храма не становились убийцами, они также не могли покинуть гору. Потомство убийц либо становилось новыми убийцами, либо пленниками горы.

Сяхоу Лянь вскоре должен был сделать этот выбор. Раньше, когда он был свободен, его вера в то, что он станет убийцей, была очень твёрдой. Но теперь он вдруг понял, что убивать не так просто, как он себе представлял. Он вспомнил медленно остывающий труп камергера, вспомнил своё плечо, в которое вцепился крючковатый коготь, вспомнил страх, как будто Яма(3) душил его. Убийцы шли рука об руку со смертью, а он ещё не был настолько силён, чтобы не бояться ни жизни, ни смерти.

(3) божество смерти и правитель подземного мира в китайской религии и буддизме

— Скажи мне, где гора и я спасу тебя.

Сяхоу Лянь с горькой улыбкой покачал головой.

— Я не могу сказать.

— Ничего, я узнаю, — пообещал Се Цзинлань.

— Я продолжу дело своей матери, — Сяхоу Лянь подмигнул Се Цзинланю. — Со временем, если вы действительно сможете бросить нам вызов, я пойду за вами. Когда придёт время, я надеюсь, что чиновник Се даст мне миску риса, чтобы я мог поесть. У меня, Сяхоу Ляня, нет чернил в животе, но, к счастью, я владею боевыми искусствами. Я стану вашим привратником и буду охранять ваш дом.

— Хорошо. Каждый месяц я буду давать тебе два таэля серебра, этого хватит на еду, питьё и жильё, но не хватит на жену.

— Хахаха, как щедро.

Двое молодых людей посмотрели друг на друга и улыбнулись, их глаза наполнились сияющим звёздным светом.

Снаружи повесили фонари, и Се Цзинлань с Сяхоу Лянем вышли из кабинета. Сяхоу Лянь отправился на кухню за едой, а Се Цзинлань задёрнул шторы и повернулся, проходя в главную комнату. Тётушка Лань уже накрыла на стол. Она поприветствовала Се Цзинланя и пригласила его сесть.

Се Цзинлань огляделся и увидел, что все слуги в сборе, лишь Лянь Сянь отсутствует. Он спросил:

— Где Лянь Сянь? 

— Не знаю, я не видела её с сегодняшнего дня. Думаю, она пошла к девочкам из другого двора, чтобы поиграть, она должна скоро вернуться, — ответила тётушка Лань.

Се Цзинлань кивнул и не стал долго раздумывать.

Сяхоу Лянь сидел на корточках под карнизом и быстро запихивал еду в рот. Он убрал миску и палочки обратно на кухню и только поднял занавески, как столкнулся лбом с Лянь Сянь.

— Сяхоу Лянь, у тебя что, глаз нет? — сердито сказала Лянь Сянь и потёрла голову.

— У тебя что, голова из железа? На тебя так больно натыкаться.

Сяхоу Лянь скривил губы. Он поднял голову и увидел в её руках мешочек.

— А, разве это не тот мешочек, в котором я храню чесоточные цветы(4)? Почему он у тебя? Ты украла мои вещи!

(4) не является реальным растением

— Ха, кто у тебя украл, это всего лишь паршивый мешочек, он мне не нужен! 

Лянь Сянь закатила глаза, и бросила мешочек в Сяхоу Ляня.

Сяхоу Лянь был озадачен и, открыв мешочек, увидел, что чесоточные цветы внутри уже исчезли.

Он обычно собирал чесоточные цветы в поместье. На вид они выглядели очень красиво, с розовыми лепестками и немного фиолетовыми кончиками. Однако к ним нельзя было прикасаться небрежно, так как при лёгком прикосновении, на коже появлялась красная сыпь, которая жутко чесалась. У Сяхоу Ляня было хобби – собирать странные вещи, и чесоточные цветы были одним из предметов его коллекции.

Лянь Сянь, должно быть, взяла его чесоточные цветы, чтобы подшутить над кем-нибудь. Сяхоу Лянь решил проверить своё постельное бельё. Они двое от природы были несовместимы, так что, возможно, эта девчонка хотела его разыграть. 

Дай Шэньян пришёл к Се Бинфэну, чтобы обсудить с ним вопрос об отъезде Се Цзинланя. Как и ожидалось, Се Бинфэн стремился быть подальше от Се Цзинланя, и был не против, чтобы он никогда не возвращался. Этот вопрос был решён между обеими сторонами, и Дай Шэньян сказал Се Цзинланю, что они отправятся в путь, как только потеплеет. Если всё пойдёт хорошо, то следующей остановкой будет Север(5). 

(5) к северу от Великой Китайской стены

Помимо занятий каждое утро Се Цзинлань проводил время в библиотеке. Как обычно, после того, как Сяхоу Лянь заканчивал стирку, он шёл прислуживать Се Цзинланю. После того, что случилось в прошлый раз, вдобавок к тому, что Се Цзинлань скоро уедет, Сяхоу Лянь больше не убегал и послушно следовал за Се Цзинланем, никуда не отлучаясь. 

Сегодня он от скуки собирал цветы на клумбе, когда в библиотеку, спотыкаясь, вбежала тётушка Лань и закричала:

— Беда! Беда!

— Что случилось?! — спросил Сяхоу Лянь, поддержав тётушку Лань. Се Цзинлань тоже подошёл.

— Лянь Сянь... Лянь Сянь...

— Что случилось с Лянь Сянь? — спросил Се Цзинлань.

— Лянь Сянь... Госпожа сказала, что Лянь Сянь отравила её, и хочет... убить её. Молодой господин, поспешите в главный двор, Лянь Сянь уже притащили туда!

Сяхоу Лянь и Се Цзинлань посмотрели друг на друга и быстро побежали в сторону главного двора, надеясь, что люди в главном дворе не будут действовать поспешно.

Дорога вдруг стала очень-очень длинной, поместье Се необычайно большим, а извилистые коридоры на поворотах как будто мешали им быстро добраться до главного двора. Посредине тянулись рокарии и камни, преграждая путь, а сады и лужайки, которые в прошлом были элегантными, в этот момент вызывали отвращение.

Заходящее солнце светило красным, зависнув в небе, и горизонт словно был выжжен огнём. Несколько птиц летели к переливающимся облакам, казалось, с головой окунаясь в безграничное адское пламя.

Они вдвоём, задыхаясь, бежали к дверям главного двора. Из порога вышли двое слуг, несущих труп, лицо которого было закрыто.

Когда они повернулись, из-под простыни показалась рука трупа. Это была рука, за которой очень хорошо ухаживали, с тонкими белыми пальцами, без единой заусеницы. Когда Сяхоу Лянь увидел её, он упал навзничь, из его глаз потекли слёзы, и он потянулся, желая схватить эту руку.

Лянь Сянь всегда дорожила своими руками, не стирала одежду и не мыла посуду, занимаясь только рукоделием. Она говорила, что её руки должны помогать Се Цзинланю делать узелки и вышивать узоры, поэтому их нельзя портить. Каждый день рано утром она натирала руки бальзамом, а раз в несколько дней стригла ногти. А сейчас между пальцами этой сокровенной руки торчали занозы от деревянной скамьи на которой её били. 

Сяхоу Лянь вспомнил её деловитость и дерзость, а затем вспомнил тот день, когда она пробралась в дровяной сарай, чтобы принести ему паровые булочки и воду. Её милое улыбающееся лицо всё ещё было живо в его памяти, однако в это самое мгновение её тело уже остыло.

Несколько слуг бросились к Сяхоу Ляню и схватили его, прижав к земле. Сяхоу Лянь изо всех сил сопротивлялся и беспомощно смотрел, как уносили тело Лянь Сянь.

Госпожа Сяо, с накинутым на лицо покрывалом, стояла на ступеньках и равнодушно смотрела на Се Цзинланя и Сяхоу Ляня. Её лицо было закрыто полупрозрачным тюлем, и они могли разглядеть на нём несколько красных пятен.

— Эта девушка отравила меня, поэтому я велела камергеру Лю наказать её. Се Цзинлань, что ты можешь сделать? 

Госпожа Сяо и Се Цзинлань издалека смотрели друг на друга через дверной проём.

Камергер Лю? Откуда взялся камергер Лю, разве он уже не был убит Цю-дагэ? Сяхоу Лянь в замешательстве повернулся и посмотрел на человека во дворе, который давно должен был быть мёртв. На его лице была знакомая улыбка – эта улыбка принадлежала Цю Е.

Страх волной наполнил его грудь, и волосы на спине покрылись инеем.

В том месте, где проходил убийца Гарана, неизбежно проливались реки крови. Он вспомнил, как в тот день произошла сделка между Цю Е и подчинённым из Дунчана. Цю Е замаскировался под камергера Лю; неужели он пришёл убить Се Бинфэна?

— Как я могу осмелиться что-то сделать? Я просто пришёл проводить слугу, неужели вы не окажете мне даже этой любезности? 

Се Цзинлань оттолкнул слуг и поднял Сяхоу Ляня.

— Кто знает, не ты ли подстрекал эту девушку отравить меня!

— Ну и что с того, что это я? Неужели вы собираетесь убить и меня? — холодно произнёс Се Цзинлань.

— Ты!

Се Цзинлань повернулся к Сяхоу Ляню и сказал:

— Иди проводи тётушку, а я отправлю Лянь Сянь.

В глазах обоих была глубокая печаль. Сяхоу Лянь взял Се Цзинланя за запястье и позвал:

— Молодой господин.

Се Цзинлань покачал головой и тихо ответил:

— Я в порядке.

Сяхоу Лянь кивнул и посмотрел на Цю Е. Цю Е поприветствовал госпожу Сяо сцепленными руками и вышел следом за ним.

Когда Сяхоу Лянь подошёл к саду, Цю Е догнал его.

— Цю-дагэ, почему ты маскируешься под...

Цю Е прижал указательный палец ко рту Сяхоу Ляня.

— Шш, не задавай вопросов.

Сяхоу Лянь повернулся, чтобы уйти.

— Эта девушка не умерла, — Цю Е беспомощно остановил его.

Сяхоу Лянь замер.

— Что ты сказал?

Цю Е подмигнул и сказал:

— Я знаю, что она твоя подруга, поэтому оставил в ней дыхание, хотя не знаю, сможет ли она ходить как раньше.

Сяхоу Лянь был чрезвычайно тронут. 

— Цю-дагэ, спасибо!

— Сяо Лянь, ты всё ещё хочешь стать убийцей? — спросил Цю Е, касаясь макушки головы Сяхоу Ляня.

— Я...

— Вообще-то, нет ничего плохого в том, чтобы остаться на горе, она просто несколько меньше, но и этот мир не обязательно не огромная тюрьма.

— Цю-дагэ, почему никто из вас не хочет, чтобы я стал убийцей? Дядя Дуань такой, и ты тоже такой. Неужели я действительно не подхожу для этого?

— Ты должен спросить себя, подходишь ты для этого или нет, откуда мне знать? 

Цю Е улыбнулся и подтолкнул Сяхоу Ляня, сказав:

— Ладно, поспеши назад и собери свои вещи, твой дядя уже здесь, чтобы забрать тебя.

Сяхоу Лянь был поражён.

— Что? Так быстро!

Окончание главы