Глава сыска болен[BL] Глава 12. Охотник за душами

Глава 12. Охотник за душами

— Ваше Высочество, бегите!

— Что?

Владыку Радости всё ещё мутило, когда Дай Шэньян потянул его, он зашатался, едва не потеряв равновесие.

Убийца медленно подошёл к ним. Меч в его руке скрёб по кирпичной стене, высекая искры и издавая звук, от которого сводило зубы.

— Кто, кто, кто... кто ты! 

Владыка Радости указал на убийцу, его голос дрожал.

Убийца ничего не ответил и лишь захихикал. Смех был очень тихим, как будто он изо всех сил старался подавить его. Однако воздух вокруг них, казалось, вторил ему и смеялся вместе с ним, поднимаясь слой за слоем. От услышанного Владыка Радости и Дай Шэньян покрылись мурашками.

Владыка Радости поспешно пустился бежать, а Дай Шэньян последовал за ним.

Они свернули за несколько углов, и смех постепенно становился всё дальше и дальше, пока не перестал быть слышен. Только тогда они осмелились остановиться и прислониться боком к стене на углу, чтобы перевести дух.

— Это был человек или призрак? — задыхался Владыка Радости, прислонившись к стене.

Дай Шэньян осторожно высунул голову и увидел, что убийца их не преследовал. Свет был тусклым, а в конце была кромешная тьма. Казалось, что в следующее мгновение убийца выйдет из неё, держа в руке меч.

Он откинул голову назад и сказал:

— Как могут существовать призраки и монстры, это, должно быть, человек. Пока мы бежали, я не заметил, что на самом деле мы очень далеко от дворца. Нам нужно быстро идти в ямэнь, чтобы найти людей, которые помогут.

— Не могу не согласиться, — Владыка Радости напрягся, желая встать. — Но у меня больше нет сил, поэтому позвольте мне немного отдохнуть.

Владыка Радости посмотрел вниз и вдруг замер.

Дай Шэньян увидел, что он ошеломлён, и спросил:

— В чём дело?

Владыка Радости дрожащим пальцем указал на землю и сказал, чуть не плача:

— Смотри, у тени на земле три головы?

Дай Шэньян посмотрел на землю. На земле была огромная чёрная тень Владыки Радости, и его собственная сморщенная, тощая тень. Между этими двумя людьми находилась ещё одна, меньшая голова, словно выросшая из их плеч.

Они медленно подняли глаза и встретились взглядом с бесстрастным лицом.

Это лицо смотрело на них и очень медленно ухмылялось, обнажая сверкающие белые зубы.

— А-а-а-а!!!

Владыка Радости и Дай Шеньян испугались до смерти и бросились прочь.

Убийца слетел со стены и приземлился на землю, поднял голову и оскалил рот в злобной улыбке.

— Гаруда из Гарана Семи Листьев, отправляет Ваше Высочество возродиться в Стране Блаженства.

Голос был низким и глубоким, и невозможно было различить, был ли это мужчина или женщина. Он был похож на бормотание призраков в древних пустошах, грубый и в то же время отчётливый, звучащий, казалось, издалека, но в то же время совсем рядом с их ушами. 

Вокруг было темно, на стенах беспорядочно висело несколько фонарей. Убийца по имени Гаруда приближался, шаг за шагом, словно призрак, притаившийся в темноте.

Один шаг, два шага, три шага.

— Не подходи! Не подходи! 

Дай Шэньян и Владыка Радости в унисон отступали.

Гаруда подошёл к краю темноты, и всё, что было ниже его плеч, обнажилось в лунном свете. Он был одет в чёрное, его осанка была высокой и прямой, как у журавля. В тот момент, когда тьма померкла на их щеках, блеск меча, сверкающий как вода, быстро промелькнул мимо, и между Дай Шэньянем и Владыкой Радости, словно сова, пронеслась чёрная тень. В тот же миг им двоим показалось, что они слышат лёгкую рябь волн, а на их лицах появилось что-то тёплое и липкое.

Дай Шэньян безучастно обернулся и краем глаза заметил ледяное длинное лезвие и иероглиф «Хэнбо(1)», выгравированный на клинке. Взгляд его переместился вверх, и он увидел искажённое ужасом лицо Владыки Радости и ярко-красное пятно на его шее. 

(1) означает что-то похожее на поперечные волны, или горизонтально текущие волны. Это также часть той стихотворной строки, от которой, по словам Сяхоу Ляня, произошло его имя: «За бескрайними зелёными полями отражение падает на сверкающие волны».

Кровь брызнула, заливая его щёки.

Гаруда перед ним всё ещё мерзко улыбался, а уголок его рта был испачкан яркой кровью.

Дай Шэньян в панике отступил на два шага назад.

Только тогда он ясно увидел внешность Гаруды. Это была красивая женщина, хотя кончики её бровей были слишком острыми, что придавало её лицу немного убийственную ауру. В её красоте была грубость и жесткость леопарда, приводящие его в ужас.

Он принял решение почти мгновенно. Дай Шэньян затаил дыхание, отчаянно шагнул вперёд, вытащил меч с пояса трупа и ударил им Гаруду.

Это был роскошный длинный меч, усыпанный драгоценными камнями, лезвие было белоснежным и ярким, способным чётко отразить фигуру человека, что соответствовало стилю Владыки Радости. Однако, когда Дай Шэньян вытащил меч, он понял, что наверняка умрёт, потому что у меча не было режущей кромки. Хотя он и раньше практиковался в фехтовании и был полон решимости учиться даже в старости, так что никогда не оставлял практики, в этот момент, даже если его фехтование было экстраординарным, это было бесполезно.

Но что с того.

Он использовал всю свою силу, смело подался вперёд и нанёс удар, словно мотылёк, летящий на пламя.

Даже если шанс выжить был ничтожно мал, он всё равно должен был попробовать!

В тот же миг блеск меча, словно иней и снег, прорезал кромешную тьму. Гаруда подняла длинную бровь, и лезвие меча встретилось с острием меча. Она слегка повернула запястье, и лезвие, словно вода, проскользнуло мимо, как плывущая рыба, достигло запястья Дай Шэньяна и прочертило длинную, но неглубокую полосу крови.

Запястье Дай Шэньяна вспыхнуло болью, а меч с грохотом упал на землю.

— Вы, учёные, любите ухаживать за смертью? — насмешливо рассмеялась Гаруда.

Дай Шэньян закрыл глаза и вздохнул.

— Я не так искусен, как другие, поэтому можете поступить, как пожелаете.

Гаруда своим мечом погладила Дай Шэньяна по щеке, говоря:

— Старик, не собираешься ли ты молить о пощаде? Ты можешь сказать, что у тебя есть большая семья из более чем ста человек, которые ждут, чтобы ты их накормил, и, может быть, я бы... Ладно, я бы всё равно тебя не отпустила.

Дай Шэньян издал короткий сухой смешок, который можно было считать поддержкой её шутки, а затем сказал:

— Прежде чем я умру, я хочу кое-что спросить. Почему вы убили короля?

Гаруда потрогала свой подбородок, хмыкнула и ответила:

— Я не могу говорить об этом.

Она пнула жирный труп Владыки Радости.

— Когда этот сукин сын наедался досыта и ему нечего было делать, он выходил на улицы и хватал женщин. Город Цзянчжоу был центром, и красивые девушки в радиусе нескольких сотен миль приходили в этот дворец. Женщины продавали себя в рабство, а мужчины не могли жениться на хорошей жене. Мужчины злились, а женщины терпели, разве это не отвратительно?

Дай Шэньян вздохнул.

— Мир несправедлив. Вы убиваете людей, что тоже несправедливо. Хотя он был безмерно экстравагантным и жадным, он никогда никого не убивал. То, что вы сделали, не было действием от имени небес, это было применением силы для нарушения запрета.

— Действием от имени небес? — Гаруда развеселилась. — Я пришла сюда, получив деньги. Я действовала не от имени небес, а от имени денег.

Дай Шэньян: «...»

— Однако, является ли убийство гнусным преступлением? Раз он может обращаться с красавицами как с игрушками, то я обращаюсь с человеческими жизнями как с муравьями. Что несправедливо? Разве ты не слышал о том, что «Вселенная бессердечна, она относится ко всему как к соломенным собачкам(2)»?

(2) строка из «Дао Дэ Цзин». Соломенная собака – это церемониальный предмет, использовавшийся в древнем Китае, который часто выбрасывали после использования.

Она смотрела вниз на труп Владыки Радости, её глаза были опущены, как у статуи в храме. В уголках её рта всё ещё играла зловещая улыбка, но взгляд был молчаливым и безжалостным.

Дай Шэньянь понял, что произойдёт дальше, и поправил шляпу и одежду, глядя на свою тень. Он закрыл глаза и вытянул шею для смертельного удара.

— Сделайте это.

Его шея была вытянута, как у старой утки, голову которой кто-то держит, а тело было хрупким и не могло поддерживать его величественный и торжественный халат с большими рукавами. Он стоял на ветру, его руки трепетали в одежде, как деревянные палки, что выглядело несколько комично.

Гаруда снова засмеялась, и прежняя холодность в её глазах замерцала и исчезла без следа.

— Ах, на самом деле, не то чтобы мы не можем обсудить этот вопрос. У меня есть кое-что, о чём я хотела бы попросить.

— Я не сделаю ничего жестокого, противоречащего разуму или природе.

— Знаю, знаю, значит, дело обстоит так. Я, в момент безумия, случайно родила ребёнка.

Она произнесла это так, как будто сказала, что случайно подобрала маленькую собачку на обочине дороги, и ей это не очень понравилось. Уголок рта Дай Шэньяна дёрнулся, но он ничего не сказал.

— Я не читала раньше никаких книг, и в моём желудке нет чернил. Я думала об этом несколько месяцев, но так и не смогла придумать хорошее имя. Я слышала, что ты сейчас самый знающий и нравственный учёный, и если вести отсчёт от старого мастера Конфуция, то это Мэн-цзы, Чжу Си, а потом ты.

Гаруда достала из складок своей одежды лист бумаги и протянула его Дай Шэньяну.

— Это восемь иероглифов(3) времени рождения моего сына. Взгляни, посчитай восемь триграмм, а также металл, дерево, воду, огонь, землю и прочее. Выбери хорошее имя, и я отпущу тебя. Я всегда уважала учёных. Видишь, это хорошая сделка.

(3) что-то вроде знаков зодиака, но с восемью различными символами в зависимости от даты и времени рождения, которые затем используются для предсказания будущего

Дай Шэньян покачал головой.

— Знаю ли я пять элементов и восемь триграмм или нет, не имеет значения, вы — убийца, а я – чиновник. Даже если вы отпустите меня, завтра мне придётся вывесить ваши портреты на городских стенах. С этим ничего нельзя поделать, так что вам следует поторопиться.

— Скажи, почему ты такой упрямый? Ах, неважно, вывешивай, если хочешь. Вы, правительственные чиновники, которые делают это только для того, чтобы получить еду, думаете, что сможете меня поймать? 

Гаруда запихнула восемь иероглифов времени рождения в руки Дай Шэньяна, и ткнула мечом его в плечо.

— Поторопись, я спешу.

Дай Шэньян глубоко выдохнул и подавил сложные эмоции в своём сердце, которые трудно было описать одним словом.

Когда Гаруда убивала, она была безжалостной и равнодушной, а когда не убивала, то была неряшливой. Дай Шэньян прожил столько лет, но никогда не видел такого человека.

Возможно, те люди, которые расхаживали по горам трупов и морям крови, все были в некоторой степени ненормальными...

Он посмотрел на жёлтую бумагу в своей руке, затем взглянул на «Хэнбо», который упирался в его плечо. Дай Шэньян на мгновение задумался и сказал:

— Почему бы вам не выбрать односимвольное имя «Лянь», как «за бескрайними зелёными полями, отражение падает на сверкающие волны»? Оно также совпадает с названием вашего меча.

— Отражение падает на сверкающие волны,— несколько раз пробормотала про себя Гаруда, и уголок её рта приподнялся в довольной улыбке. В её глазах была неприкрытая злоба, отчего в этой доброй улыбке проступало немного присущей ей внутренней порочности. Дай Шэньян положил руку на своё колотящееся сердце и слегка отступил назад.

— Неплохо, неплохо, тогда пусть будет это имя, спасибо!

Гаруда убрала свой меч и помахала рукой, уходя. Дай Шэньян остался стоять на месте, глядя, как убийца исчезает в темноте.

С тех пор он больше никогда её видел. Однако «Гаруда» уже давно прославилась и была самым разыскиваемым преступником правительства. Однако за последние двенадцать лет никто не знал о её местонахождении, знали только, что куда бы она ни пошла, кто-нибудь обязательно будет убит мечом Хэнбо.

Меч Хэнбо стал самым острым клинком в Гаране Семи Листьев, и когда люди говорили о Гаране Семи Листьев, не было никого, кто бы не знал о Гаруде.

Когда Се Цзинлань услышал это, он почувствовал озноб по всему телу. Он не был удивлён этой «Гарудой». Ведь Дай Шэньян сам выбрал это имя – Лянь.

Он вспомнил кинжал Сяхоу Ляня и стрелу в рукаве, а также мать, о которой говорил Сяхоу Лянь, не очень надёжную, но непревзойдённую в своём ремесле. В его голове возникла страшная мысль, и он был настолько потрясён своей идеей, что его руки и ноги заледенели.

Не то чтобы он не слышал слухов о гаранских убийцах. В конце концов, на улицах и в переулках убийц использовали, чтобы пугать детей, и он тоже был напуган тётушкой Лань подобным образом. Однако он думал, что такие вещи существуют только в слухах и сплетнях старух или в театральных постановках. 

Неожиданно рядом с ним оказался настоящий убийца. 

Убийца и Сяхоу Лянь долгое время чередовались в его сознании, но никак не могли слиться в единое целое. Он верил, что Сяхоу Лянь был нищим, который бродил по улицам, вором с гладким языком, диким ребёнком, бегающим по горам, но, несмотря ни на что, он не мог поверить, что Сяхоу Лянь был убийцей, который убивал не моргнув глазом.

Он вспомнил, как выглядел Сяхоу Лянь, когда не занимался своими делами, а целыми днями ловил птиц, играл с собаками и бегал за кошками. Затем он вспомнил, как Сяхоу Лянь выглядел во время сна: он лениво лежал на спине и безостановочно пускал слюни. Если все убийцы так же ветрены, как Сяхоу Лянь, то этот Гаран Семи Листьев не кажется таким уж страшным.

Конечно, правительственные чиновники только ели и не работали.

Дай Шэньян не обратил внимания на странное поведение Се Цзинланя. Подняв голову, он смотрел на облака, горы и реки за окном и, казалось, не переставая, вздыхал.

В этот момент поспешно вбежал слуга и обратился к Се Цзинланю:

— Третий молодой господин, Сяхоу Лянь взбирался на дом и упал, у него повреждено плечо. Его только что привезли в поместье.

Се Цзинлань резко встал.

— Что ты сказал!

Он опрометью помчался обратно во двор Цюйву, толкнул дверь в комнату крыла и увидел лежащего и стонущего на кровати Сяхоу Ляня. Половина его тела была обмотана бинтами, и на них всё ещё оставались пятна крови.

Видя, что у него ещё есть силы стонать, Се Цзинлань почувствовал себя гораздо спокойнее. Он сел рядом с кроватью-печью Кан(4) и немного злорадно сказал:

— Как это ты не упал на голову? Посмотрим, осмелишься ли ты в следующий раз лазить по домам и перепрыгивать через стены.

(4) традиционная длинная платформа для общего проживания, работы и сна, обычно сделанная из кирпича

Доктор ещё не ушёл, поэтому Се Цзинлань повернул голову и осторожно расспросил доктора о травме Сяхоу Ляня. Только когда он убедился, что тому нужно только отдохнуть, и что всё не слишком серьёзно, он позволил тётушке Лань вывести доктора из комнаты.

— Это всё благодаря доброте камергера. Он пригласил известного доктора из аптеки Мяошань. Иначе, с твоим статусом и тем фактом, что молодой господин не пользуется благосклонностью, как бы ты мог увидеть такого хорошего доктора? Тебе бы наложили обычную повязку, и всё, а когда пришло бы время, у тебя могли бы остаться последствия травмы, — высказалась со стороны Лянь Сянь.

Сяхоу Лянь торопился рассказать Се Цзинланю о том, что он видел и слышал, поэтому он не слушал Лянь Сянь внимательно. Он подался вперёд и схватил Се Цзинланя за руку.

Лянь Сяня упрекнула его:

— Что ты делаешь, осторожно, твоя рана откроется.

— Молодой господин, когда я бродил снаружи, я подслушал, как несколько воров положили глаз на сокровища этого дома, и, похоже, они готовы убить за деньги. Напомните хозяину, чтобы он велел следить за дверями и окнами.

— Так значит ты упал когда, подслушивал? — спросил Се Цзинлань.

— Ну... почти.

— Если они хотят украсть, пусть крадут. Во дворе Цюйву есть только кастрюли, сковородки, бумаги и книги, так что они всё равно не смогут украсть у нас. Стоило ли ради этого получать такие травмы?

— Но я слышал, что они готовы на убийство, поэтому я боюсь, что с хозяином что-то случится...

Се Цзинлань прервал его.

— Если он умрёт, то умрёт. Ему всё равно платят, хотя он не выполняет никакой работы, а только и умеет, что писать сентиментальные стихи. Если он сможет уступить свою должность способному человеку, это будет добрым делом.

Лянь Сянь издала звук «ах» и поспешила плотно закрыть дверь и окна, сказав:

— Молодой господин, не говорите таких глупостей, осторожно, кто-нибудь ещё услышит.

— ...

Сяхоу Ляню нечего было добавить. Через некоторое время он снова заговорил.

— Если хозяина не станет, вы станете сиротой.

— Разве я уже не сирота? — уныло отозвался Се Цзинлань.

— Похоже на то.

Сяхоу Лянь издал короткий сухой смешок.

Его лицо было белым, как бумага, он сказал, что устал и закрыл глаза, чтобы отдохнуть. Се Цзинлань посмотрел на него и поднял руку, чтобы убрать прядь волос с его щеки.

Этот парень пострадал из-за него.

Се Цзинлань почувствовал необычайное тепло в своём сердце, и он неосознанно смягчил свой голос, сказав:

— Позаботься о себе, Сяхоу Лянь, тебе не нужно беспокоиться о моих делах. Я – хозяин, ты – слуга, тебе нужно лишь заботиться о том, чтобы хорошо служить мне. Что касается остального, есть я.

Окончание главы