Шёпот в Ночи (Гарри Поттер) Глава 5. Заботливая Кошка (5/5)

“Да, твоя бабушка.” – нежно закончила за него Минерва, указывая на темноволосую молодую женщину. “Мы с ней ходили в школу вместе с Поппи.” – продолжала профессор, указывая на себя в молодости и на белокурую красавицу Поппи. “Мы все учились на одном курсе с твоим дедом. Соперничество между факультетом в ту пору не было таким сильным, как сейчас. Я рада этому. Дорея Поттер, урождённая Блэк, была моей самой близкой и дорогой подругой – не считая Поппи – с тех пор, как мы встретились в поезде Хогвартс-экспресса. Дорея была прекрасной подругой, пока не умерла от тогда неизлечимой болезни в постели вместе со своей великой любовью, – твоим дедушкой. Три года спустя лекарство было найдено, но было уже слишком поздно. Мы трое были почти неразлучны в классе и вне его. Я не знаю, рассказывали ли тебе что-нибудь о твоих дедушке и бабушке, Гарри, но они были одними из лучших людей, которые когда-либо жили. Твой дед – герой войны, а твоя бабушка – прославленная целительница...”

Минерва сняла со стены ещё одну фотографию и улыбнулась. “Дорея убила бы меня, если бы узнала, что я поставила это фото в рамку. Знаешь что-нибудь о знаменитом поцелуе на Таймс-сквер?”

“Поцелуй, который возвестил конец Второй Мировой Войны?” – Минерва кивнула на вопрос Гарри, на что мальчик пожал плечами. “Я видел его несколько раз, когда учился в своей обычной школе. А что?”

“В волшебной Британии у нас есть похожая фотография.” – сказала Минерва с ухмылкой, подходя к нему. “Это был конец войны с Грин-де-Вальдом. Альбус Дамблдор только что победил величайшего Тёмного Лорда того времени, а твой дед возглавил победоносную битву против эсэсовцев-магов, подчинённых Грин-де-Вальда. Сражения были закончены, и первое, что многие сделали, это поспешили домой, к берегам Англии, чтобы поделиться своей победой с семьёй и близкими.”

“И вот мы, – Поппи, Дорея и я, – празднуем атриуме министерства окончание столь долгой войны, и в это время входит Чарльз Поттер. Твои бабушка и дедушка встречались ещё три раза после их окончания Хогвартса, и каждый раз она выступала в роли его целительницы после сражений. В тот день он вернулся в Британию, но не к своей семье, а к женщине, которая однажды станет его женой. Чарльз обнял Дорею, наклонил её назад, держа за талию и поцеловал, посреди атриума. Я сразу же поняла, насколько это значимо для них, и сфотографировала тот самый момент.”

После этих слов профессор наконец-то раскрыла фотографию, которую держала в руках. Мужчина с такими же растрёпанными волосами, как и у самого Гарри, низко склонился над женщиной, держа её в своих объятиях, и они дарили друг другу поцелуй такой страсти, что даже победа, которая окружала их, бледнела в сравнении. Когда они встали, целительница с коротко подстриженными волосами положила руку ему на щёку и снова поцеловала. Гарри наблюдал за этой сценой дважды, – за тем, как его бабушка с дедушкой ярко улыбались после каждого поцелуя.

МакГонагалл наблюдала, как яркая улыбка отразилась на лице Гарри, но с примесью печали, которую она слишком хорошо знала. Она мягко положила руку на плечо молодого человека. Гарри, казалось, сначала испугался, но потом расслабился и очнулся от долгого пристального взгляда, который он сосредоточил на фотографии. Но затем, когда он повернулся к декану, на их лицах появилось одно и то же созерцательное выражение.

“Несправедливо, что ты так и не узнал их.” – вздохнула Минерва, крепко сжимая его плечо. “Всех они были украдены у нас слишком рано. Мои дорогие друзья, твои бабушка и дедушка с родителями, – этот жестокий мир забрал у нас то, что мы любили и что любило нас больше всего. Я всего лишь надеюсь, что воспоминания, которыми я делюсь с тобой, позволят тебе узнать их так же хорошо, как когда-то их знала я, чтобы у тебя были свои собственные приятные воспоминания о них.”

Гарри кивнул, и что-то шевельнулось глубоко внутри него. Желание, которое он так часто испытывал в юности, снова всплыло на поверхность, и теперь он жалел, что не может его осуществить. МакГонагалл наблюдала за ним, словно чувствуя его внутреннюю борьбу, пока, наконец, страх и привычка не победили, и Гарри подавил желание, которое пыталось одолеть его. Он ещё не был готов и сомневался, что когда-нибудь будет. В тот момент, когда МакГонагалл осторожно взяла фотографии из его рук и благоговейно повесила их обратно на стену, Гарри всё ещё надеялся, что он ошибается.

“У меня... есть одно воспоминание, но оно... я вспомнил его только из-за Дементоров.” – прошептал Гарри, проследовав за профессором, подходя к стене и рассматривая фотографии. Каждая клеточка его существа кричала, чтобы он ничего не говорил, но ему хотелось выговориться. МакГонагалл, нет, Минерва подарила ему воспоминания, помыслы, которые он никогда бы не узнал сам, – как сам мальчик полагал. Она заслуживает того, чтобы знать, как именно это произошло, независимо от того, какую боль это, без сомнения, причинит им обоим.

“В воспоминании… я слышу её.” – продолжал молодой волшебник, глядя на свои руки. “Я слышу, как моя мама просит, умоляет Волан-де-Морта пощадить мою жизнь… забрать её жизнь вместо моей. Я слышу, как они спорят… я слышу, как она умоляет его не отнимать у неё единственное, что она любит… на что он ответил лишь её бесчувственным убийством... Вспышка зелёного света, два последних слова и воспоминание исчезло, как и она.”

Минерва зажала рот ладонью, из её глаз потекли слезы. Такой молодой и в то же время столько всего повидавший! Она видела боль и страдание в глазах Гарри, когда он вновь переживал этот момент перед ней. Никто не должен жить с бременем того, что пережил этот мальчик, и теперь она точно знала, что поступила правильно.

“О, мой дорогой мальчик.” – тихо выдохнула Минерва, взяв его руки в свои. “Мне так жаль, что ты вынужден это помнить. Если бы я могла, то покончила бы с Дементорами незамедлительно. Я уверена, это было очень тяжело слышать.”

“Это было, и есть.” – поправил Гарри. “Но, по крайней мере, теперь я знаю её голос. Я знаю, что мама любила меня.”

Сердце Макгонагалл разбилось, и в следующий момент она притянула его к себе, крепко и надёжно, но так нежно, как только могла, пытаясь дать ему всю поддержку и утешение. Медленно, потрясённый и тронутый, Гарри обнял её в ответ. “Она любила тебя, – они все… все любили тебя. Тебя любили, Гарри. Не важно, где они сейчас в загробной жизни, я знаю, что они по-прежнему любят тебя. Никогда не забывай об этом.”

Они оба немного отстранились, чтобы посмотреть друг другу в глаза, и Гарри кивнул, заверяя её, что не забудет. В этот момент профессор поняла, что она сделает всё возможное, чтобы помочь Гарри узнать свою семью, чего бы ей этого не стоило. Она подошла к письменному столу и быстрым движением выдвинула ящик, после чего открыла потайное отделение. Из него она достала дневник, постаревший от времени и изрядно потрёпанный, но ухоженный любящими руками, и вернулась к Гарри. Женщина лишь на мгновение собралась с духом, прежде чем протянуть его ему.

Гарри вначале смутился, беря из её рук дневник, но, изучив обложку, медленно понял, что это такое. На обложке было выгравировано имя, – имя, которое он хорошо узнал, проводя снова и снова с благоговейным трепетом пальцем по буквам. Какой бы гнев Поттер ни испытывал по поводу того, что его всё это время огораживали от чего столько важного, он исчез, когда мальчик понял, насколько большим жестом доверия и заботы это стало для профессора. Минерва решила отказаться от нечто такого, чем дорожит, чтобы он, в свою очередь, любил и лелеял это так же, как и тот, кто это написал.

“Дневник моей бабушки...”

“Она писала в нём с того дня, как поступила в Хогвартс, и до самой смерти.” – объяснила Минерва, подходя к нему и нежно обнимая за плечи. “Заколдованный, чтобы в нём никогда не кончались страницы, он повествует о её жизни, любви и мыслях, надеждах и мечтах. Это в такой же степени гримуар, как и дневник, поскольку сюда она вложила все её почти бесконечные знания о магии, начиная от исцеления и заканчивая самыми глубокими секретами родовой магии. Я хочу, чтобы он был у тебя. Всё, что принадлежало твоим родителям, было уничтожено той ужасной ночью четырнадцать лет назад, в 1981 году, но я получила дневник от твоей бабушки незадолго до её смерти, – за несколько месяцев до того, как твои родители ушли в подполье. Я сохранила его с помощью Поппи, но пришло время отдать его в руки кого-то другого, кого Дорея так сильно любила.”

Гарри улыбнулся. Редкие слезы, текущие по его лицу, были слезами радости. Он беззастенчиво позволил им скатиться по щекам, снова очертив пальцем буквы бабушкиного имени. Наконец он перевёл взгляд с тиснёных букв на пожилую женщину рядом с ним и благодарно улыбнулся ей.

“Я никогда не смогу отплатить…”

“Никогда.” – с улыбкой подтвердила Минерва. “Потому что не за что платить. Этот дневник теперь твой. Дорея хотела бы, чтобы он был у тебя, и мне не зачем больше хранить его у себя. Он принадлежит тебе, – тому, кого она любила, – и мне этого достаточно. Мы с Поппи уже прочли его, и я уверена, что она тоже согласится с тем, что этот дневник должен принадлежать тебе. Береги его, заботься о нём, учись у него, и я уверена, что он позаботится о тебе… Что твоя бабушка и мудрость, которую она передаст тебе через него, позаботятся о тебе.”

“Спасибо…” – пробормотал Гарри, крепко прижимая книгу к груди. Сияющие глаза профессора, одной из лучших подруг его бабушки, наблюдали за ним, в то время как он смотрел на женщину, которая одним своим поступком дала ему гораздо больше, чем он ожидал.

“Расскажешь мне о ней?”

Минерва улыбнулась и, кивнув, вернулась на своё место за столом и жестом пригласила его сделать то же самое. “Итак, одна история перед ужином. Я бы никогда не услышала её конец от Чарльза, если бы не тот случай, когда Дорея, Поппи и я были вынуждены танцевать со всеми доспехами в замке...”

Окончание главы