В огне войны противоречивые чувства увядают Глава 3. Ниспосланный свыше чудесный дар укрощает драгоценную лошадь

Снаружи шатра послышался лошадиный топот. Находящиеся в нём трое детей моментально навострили уши.

Прибывшим оказался один из воинов личной охраны кагана Сухбару. Несколько дней назад он, взяв с собой группу людей, отправился на охоту вглубь степей. Должно быть, Сухбару уже вернулся.

— Хатун, каган попросил привести принца Агулу.

— Что случилось?

— Хатун может быть спокойна. В этот раз кагану удалось поймать ферганскую лошадь [1]. У неё очень буйный нрав — несколько опытных объездчиков поочерёдно пытались усмирить её, но никому из них так и не удалось этого сделать… 

[1] Ферганские «небесные» скакуны — порода лошадей, родиной которых является древнее среднеазиатское государство Давань в Ферганской долине. Они происходили от скакунов, принадлежавших самим богам. По стати, красоте бега, резвости и выносливости не было им равных. Все знатоки лошадей считали, что нет более ценного товара и подарка, чем ферганские скакуны. У ферганской лошади тонкая кожа, в районе шеи у неё хорошо развиты потовые железы. При потоотделении тело лошади покрывается влагой, из-за чего бордовая шерсть коня выглядит более яркой, создавая иллюзию «кровотечения». Легенда гласит, что в северо-западной части Ферганской долины бил источник с живительной влагой и каждый раз, когда пастухи пригоняли к нему на водопой табун лошадей, спускался с горной кручи необыкновенный конь, неизвестно откуда там появлявшийся, из-за чего пастухи стали называть его «небесным».

Фужун понимающе кивнула. Она только собиралась позвать детей, когда услышала, как Агула уже вывела Сяоде и Баиня из огромного шатра. 

— Матушка, я бы хотел взять сестру с собой.

Заметив на лице Фужун нерешительность, Агула незаметно легонько сжала руку Сяоде. Та тут же поддержала её и начала капризничать:

— Мамочка, ну ма-амочка!

— В таком случае… Будьте осторожнее.

— Матушка может быть спокойна: пока я рядом, лошадь не сможет никому навредить. К тому же, с нами будет отец.

— Хатун нет нужды волноваться. В этой степи ещё не было такой лошади, которая не подчинилась бы моему анде, — подключился к разговору Баинь.

Каждому человеку в племени Чэнли было хорошо известно, что их принца Агулу боги наградили чудесным даром — какой бы норовистой лошадь не была, оказавшись в руках Агулы, она тут же становилась невероятно послушной.

Агула впервые прокатилась верхом на лошади, когда ей было три. В тот год Сухбару приказал привести ей пони. Никто не ожидал, что Агула начнёт кричать, что хочет ехать только лишь на Чёрном Ветре — коне её отца. Драгоценный конь Сухбару признавал лишь одного хозяина — любой другой человек, у которого хватило бы смелости приблизиться к нему, был обречён оказаться лягнутым, из-за чего лишь Сухбару лично мог ухаживать за ним каждый день. Не сумев перебороть упрямство своего «сына», в тот день Сухбару взял Агулу на руки и подошёл с ней к Чёрному Ветру. Кто бы мог подумать, что Агуле понадобится лишь похлопать его по шее, чтобы Чёрный Ветер добровольно опустился перед ней на колени, позволяя Агуле оседлать себя…

Сначала Сухбару подумал, что его лошадь по природе своей обладала огромным умом, сравнимым с человеческим, и потому смогла признать члена его семьи. Однако по мере взросления Агулы Сухбару с огромным удивлением начал замечать, что какой бы норовистой лошадь не была, оказавшись в руках его «сына», она тут же становилась невероятно послушной. Агула рассказывала: она может слышать голоса лошадиных сердец.

Сухбару отвёл своего сына к верховному жрецу и тот сказал им: это божественный дар. Лишь тех, кто чист сердцем, небеса награждают способностью контролировать силу природы и слышать голоса лошадиных сердец.

Толпа людей кольцом окружила пастбище. В самом центре несколько крепких воинов размахивали арканными шестами [2], «сражаясь» с лошадью.

[2] Арканный шест — длинный шест с арканом (верёвкой или ремнём со скользящей на конце петлёй) на конце. Используется для ловли лошадей и других животных.

Агула пристально всмотрелась: это была огненно-красная кобыла с прекрасным телосложением, длинными и крепкими ногами. Хоть она тяжело дышала и была ужасно уставшей, в её глазах была видна неослабевающая враждебность. Тонкий алый слой пота окрашивал траву под телом лошади. При виде этого Агула воодушевлённо подумала: «Это и правда ферганская лошадь!»

Когда собравшиеся на пастбище люди увидели Агулу, они друг за другом отошли в сторону, освобождая дорогу. Крепче взяв руку Сяоде, Агула сжала ногами живот своей лошади, чтобы войти в центр толпы и там остановиться. 

Вышедший вперёд воин поднял Сяоде на руки, помогая ей спуститься на землю. Агула и Баинь спешились со своих лошадей и опустились перед Сухбару на одно колено.

— Отец.

— Каган.

Воин передал Сяоде отцу. Сухбару, держа дочь одной рукой, приподнял подбородок, давая знак Агуле:

— Ты ведь всегда жаловался папе, что твой верховой конь недостаточно быстрый, не так ли? Вон. Подчинишь эту лошадь — она твоя.

Агула не так уж часто показывала огромный восторг, но сейчас она практически прыгала, совершенно не пыталась скрыть переполнявшую её радость [3] — как и должны делать все дети.

— Благодарю отца хана!

[3] 雀跃 quèyuè — (букв.) прыгать воробьём; прыгать как воробей.

Баинь скрестил руки на груди и гордо приподнял подбородок, следуя взглядом за Агулой. Несколько воинов, пытавшихся заарканить коня, прекратили своё занятие и освободили поле для неё.

В толпе дальше центрального кольца начинал подниматься взволнованный гомон, множество воинов пихали друг друга, пытаясь протолкнуться вперёд. Каждый желал отыскать для себя хорошее место, чтобы своими глазами увидеть, как этот принц, обладающий божественным даром, укротит норовистую лошадь, которую более десяти человек оказались не в силах покорить.

Остановившись на расстоянии чуть больше чжана от ферганской лошади, Агула сняла с пояса саблю и бросила её на землю вместе с нагайкой. Ферганская лошадь настороженно наблюдала за каждым движениями Агулы и предупреждающе фыркнула, топнув передними копытами.

Агула, чуть согнув свои колени, опустила туловище и, естественно раскинув руки, начала медленно подходить к ферганской лошади.

Неожиданно! Ферганская лошадь издала протяжное ржание. Толпа также тут же воскликнула — эта лошадь успела лягнуть уже многих людей, оставив их с переломанными костями!

— Братик!

— Анда! 

Сяоде и Баинь сильно напряглись. Улыбка в мгновение сошла с лица Сухбару: ему никогда ещё не приходилось видеть лошадь, что повела бы себя подобным образом перед Агулой.

Агула остановилась тоже. К счастью, лошадь пока что не предпринимала попыток напасть на неё. На пастбище повисла огромная тишина. Человек и лошадь стояли друг против друга, будто приросшие ногами к земле.

Время будто замерло, ведь достаточно долго ничего не происходило. Сухбару поставил Сяоде на землю, после чего один из стражей передал лук и стрелы в его протянутую руку. Сухбару наложил стрелы, до упора натянул тетиву и прицелился, готовый без колебания застрелить лошадь на месте, если она снова двинется.

В этот самый момент Агула, всё это время стоявшая лицом к лошади, внезапно повернула голову к ним. Увидев, что намеревался сделать её отец, она взволнованно замахала руками:

— Отец! Не стреляй!

Сухбару на мгновение был потрясён, однако всё же ослабил тетиву. Могло ли быть, что его «сын» в самом деле обладал способностью общаться с лошадьми?

Агула сделала ещё один шаг вперёд. Однако сейчас, когда она стояла перед ферганской лошадью, та не демонстрировала какой-либо агрессии — напротив, лишь спокойно стояла и дышала тяжело и учащённо, выпуская носом большие струи воздуха.

Агула встала на цыпочки, чтобы похлопать ферганского скакуна по шее. Коснувшись её ладонью, она тут же почувствовала огромное количество влаги, покрывающее тело животного — эта лошадь действительно устала.

Ферганская лошадь вновь издала короткое фырканье, словно делясь всеми горестями и обидами. На лице Агулы расцвела сверкающая улыбка, и она ласково обняла шею лошади.

Под шум и восклики толпы ферганская лошадь, опустив голову, легонько потёрлась о щёку Агулы. Воин своевременно подал узду и седло, однако Агула не взяла их.

Человек с лошадью подошли к Сухбару. Не потребовалось прикладывать каких-либо дополнительных усилий, чтобы лошадь двинулась в нужном направлении — она послушно следовала за Агулой сама. 

Агула опустилась на колено и подняла испачканное багровым потом улыбающееся лицо:

— Отец хан, Агула с честью выполнил задание.

Сухбару громко рассмеялся и взмахнул своей большой рукой:

— Эта лошадь твоя!

Толпа вокруг разразилась восторженными криками. Поднявшись, Агула обратилась к Сухбару:

— Отец хан, в животе у ферганской лошади находится жеребёнок. Я бы хотел попросить отца хана отвести для неё отдельную конюшню и позволить мне лично ухаживать за ней.

— Оу? Выходит, нас ждёт такое радостное событие? На десять тысяч коней едва ли сыщется хотя бы один ферганский скакун [4]. Кто бы мог подумать, что их окажется двое?

[4] 万中无一 wàn zhōng wú yī — на десять тысяч не сыщется одного; (обр.) крайне редкий, уникальный, исключительный.

— Отец хан, я уже договорился с ферганской лошадью, что когда её ребёнок родится, он станет верховым конём Сяоде, — спешно сказала Агула.

Баинь был совершенно не рад услышать это:

— Анда, почему ты совсем не подумал обо мне?

— Как настоящий мужчина может думать о том, чтобы отобрать что-то у девочки? К тому же, чтобы вырасти, жеребёнку необходимо три года, и ещё пять лет для того, чтобы стать добротной верховой лошадью. Неужели ты планируешь ездить с нами на охоту верхом на пони? — подойдя к нему на шаг ближе, Агула продолжила говорить значительно тише, так, что лишь им двоим были слышны эти слова. — Разве ты не боишься, что Харбара и его компания будут смеяться над тобой? Мой хороший анда, просто позволь мне сейчас отдать этого жеребёнка сестре, и в будущем в качестве возмещения я подарю тебе ожерелье из волчьих зубов.

— Правда?

— Клянусь! — только после этих слов Баинь наконец-то прекратил злиться. Он первым положил свою руку на плечо Агулы, прежде чем начать идти.

Вероятно, из-за переполняющей её в этот момент радости от получения бесподобного славного скакуна Агула тоже положила руку на плечо Баиня.

***

В одно мгновение прошло три года. Множество юношей стояли кольцом на большом лугу.

— Прекратите сражаться! Харбара, прекрати сейчас же! Иначе я расскажу обо всём отцу хану! — громко кричала ужасно встревоженная Сяоде. Несколько раз она пыталась протолкнуться вперед, однако собравшиеся юноши-ротозеи постоянно преграждали ей путь и тянули назад. 

Из грудного ребёнка, которого всё время приходилось держать на руках её отцу и старшему брату, Сяоде стала пятилетней девочкой, а жеребёнок, родившийся у ферганской лошади, уже успел вырасти.

Внутри образованного юношами кольца лежал труп волка с двумя стрелами в теле. Четыре юноши сцепились друг с другом.

Двое из них были заметно старше. Они сидели на двух юношах гораздо младше них, своим весом накрепко придавливая их тела к земле.

Теми, кого сейчас прижимали к земле, являлись принц степей Циянь Агула и её анда Гуци Баинь, а нападавшими — внук одного из наиболее высокопоставленных [5] чиновников Циянь Гергена Циянь Харбара и его анда Адуцинь. 

[5] 托孤 tuōgū — поручить кому-либо сироту. Часто подразумевает монарха, перед смертью вверяющего своего ребёнка и заботу о нём министру. 

Агула и Баинь уже вступили в период раннего отрочества, однако перед лицом пятнадцатилетних юношей они, очевидно, имели мало шансов.

Баинь был жестоко избит Адуцинем. Статус Агулы был гораздо выше, поэтому Харбара, страшась последствий, просто схватил её за шею, не позволяя двигаться.

— Агула, я отдам тебе этого волка сразу же, как только ты скажешь, что сегодня я победил тебя!

— Анда, не говори этого! Харбара, бессовестный ты кусок коровьего навоза, ясно ведь, что этого волка убил мой анда! Вы разбойники и воры! — громко прокричал Баинь.

Как только эти слова были сказаны, на Баиня вновь обрушилось два  последовательных удара. Из его носа мгновенно полилась кровь, но даже так он всё равно не желал сдаваться. С глазами, полными упрямства, он продолжал изо всех сил отчаянно сопротивляться.

С усилием вдохнув, Агула хладнокровно произнесла:

— Харбара, я ни за что не могу отдать тебе этого волка! Хватит ли у тебя смелости честно посостязаться со мной?

Харбара холодно усмехнулся:

— Как именно?

— Отправимся в охотничьи угодья — только мы вдвоём, один на один. Там и посмотрим у кого выйдет подстрелить больше всего дичи. Ну что, у тебя хватит на это смелости?

Лицо Харбары заметно помрачнело. Не говоря уже о той ферганской лошади, на данный момент времени Агула уже была известна как «маленький Джэбэ». Хоть в силу возраста она пока ещё не могла пользоваться большим луком, каждая выпущенная ею стрела непременно попадала в цель. Если ею был натянут лук, добыча неизбежно примет удар.

Он был старше её на целых семь лет — победа вряд ли принесёт ему славу, а в случае проигрыша его дедушка точно накажет его…

Пока Харбара колебался в нерешительности, Сяоде беззвучно подняла камень и, пройдясь кругом, нашла брешь. Спрятавшись за спиной Харбары, она со всей силы разбила камень о его затылок.

— Отпусти моего брата!

Харбара истошно закричал и молниеносно вскочил на ноги, намереваясь атаковать обрушившего на него камень человека, однако, увидев, что напавшей на него была Циянь Номин, он со злобой схватился за свою голову и, топая ногами, разразился руганью:

— Грязная тварь, в которой течёт кровь южан, только и знаешь, как нападать со спины! Адуцинь, мы уходим!

Договорив, он сразу же оттолкнул Сяоде в сторону и спешно вышел из толпы. С лицом, красным от злобы, упавшая на землю Сяоде закричала ему вслед:

— Харбара, а ну стой!

— Сяоде! — Агула ползком поднялась с земли, после чего помогла подняться Баиню. — Сходи привести лошадей. Мы возвращаемся домой.

— Брат! Харбара зашёл слишком далеко, я собираюсь рассказать обо всём отцу хану!

— Сестра, сначала сходи привести лошадей. Мы поговорим обо всём по возвращению домой. У твоего братика Баиня идёт кровь.

Агула скользнула взглядом по округе, наблюдая, как не сводившие с них глаз юноши с шумом расходились. Баинь кое-как стёр кровь с носа и рта, и раздражённо произнёс:

— Харбара, этот вонючий коровий навоз, этот разбойник и вор! Как только я вырасту, я обязательно заставлю его заплатить за всё!

Агула стряхнула с тела Баиня сорняки.

— Хочешь сходить к знахарке?

— Не нужно! Лучше просто сходите со мной к ручью; я умоюсь и затем вернёмся. Если остальные увидят меня в таком виде, я умру со стыда!

— Как вернёмся, я выдерну волчьи клыки и сделаю из них ожерелье для тебя.

— Для меня? — Баинь уставился на неё круглыми глазами: видя, как его анда, не щадя себя, боролся за этого волка, он думал, что всё это делалось ради Номин!

Агула изогнула уголки губ в улыбке и указала на маму и дочку ферганских лошадей, которых вела Сяоде.

— Ты забыл? Я ведь пообещал тебе.

Всю дорогу обратно Агула молчала. Лишь когда вдали показался вход в лагерь, она заговорила:

— Сестра, не рассказывай отцу хану о случившемся сегодня.

— Почему? Харбара ударил тебя, так ещё и оскорбил матушку!

Агула повернула к Сяоде голову и, смотря на неё глазами цвета чистого янтаря, совершенно серьёзно сказала:

— Именно поэтому ты ни в коем случае не должна об этом говорить. Если матушка услышит об этом, она точно огорчится.

— Мой анда совершенно прав! Если ты расскажешь обо всём кагану, разве это не будет значить, что я зазря умывал своё лицо? Не беспокойся, братик Баинь обязательно отомстит за тебя!

Сяоде посмотрела на своего старшего брата, затем вновь посмотрела на Баиня.

— Поняла, я ничего не скажу, — удручённо произнесла она.

Окончание главы