В огне войны противоречивые чувства увядают Глава 16. Безумная отеческая любовь [1] рождает тёмные заговоры

[1] 舐犊情深 shìdúqíngshēn — так же ласково, как корова облизывает телёнка (обр. в знач.: безумно любить своих детей).

Несколько десятков шагов спустя Ци Янь неожиданно оперлась о стену и нахмурилась: тому маленькому молодому господину действительно не занимать силы.

Вернувшись в небольшую усадьбу, Ци Янь оттянула штанину. Её голень теперь украшал яркий, роскошный синяк.

Она беспомощно покачала головой. Возможно, из-за того, что в том молодом господине она увидела Сяоде, которая когда-то давно так же защищала её, она была не в состоянии злиться.

Ци Янь посмотрела в маленькое квадратное оконце на далёкие буровато-жёлтые горы. Наступила глубокая осень, погрузив всё живое в уныние. Её сердце снова наводнила боль.

Прежде она постоянно надеялась, что Сяоде всё ещё жива, что она просто прячется в каком-нибудь уголке степи. Однако с тех пор, как она покинула безымянную долину и начала путешествовать, эта идея значительно ослабла.

Все люди степей, кроме вступившего в сговор с императорским двором царства Вэй племени Туба, были приравнены к низшему сословию. Изначально их заставили возводить на севере городские стены, но, поскольку за последние несколько лет строительные работы начали поочерёдно завершаться, императорский двор доставил под стражей пленников в различные округа, чтобы те и дальше занимались чёрной работой.

По прибытии в округ Цзичжоу она увидела, как солдаты царства Вэй погоняли кнутами людей степей. Не сумев сдержать любопытства, она разузнала: мужчин степей принудили к тяжёлым работам, в то время как большинство женщин с посредственной физической силой были скуплены животными рынками. Их продавали на тех же условиях, что и рабочий скот.

Все женщины на невольничьем рынке были ужасно худыми, словно хворостинки, а их одежда едва ли закрывала всё тело. Таким образом люди царства Вэй со специфичными увлечениями могли легко выбрать понравившуюся и использовать её под любые свои нужды, словно домашнее животное.

Пятьдесят лянов, которые ей дала на дорожные расходы женщина в маске, были потрачены именно так.

Пусть даже Ци Янь отчётливо понимала, что ради великого дела, своей мести, ей следовало не придавать им значения…

Она не могла просто стоять и смотреть, как люди царства Вэй закидывают в тазы объедки и криком подзывают свиней, вынуждая её народ сражаться с ними за уже испортившуюся еду, словно скот. 

В год, когда на племя Чэнли обрушилось бедствие, Сяоде было не больше пяти. Если она до сих пор была жива, Ци Янь не могла даже представить, в каких условиях ей пришлось существовать все эти годы.

После этого случая Ци Янь начала возносить к Небесам жестокую молитву: пускай Сяоде и Баинь окажутся мертвы.

Пускай окажется, что они погибли в войне. Пускай окажется, что жизнь их оборвалась в детстве, что им, подобно Падающей Звезде, не пришлось ни дня подчиняться людям царства Вэй. Пускай окажется, что они похоронены в безымянной могиле на неизвестном клочке земли, что они уже вернулись в объятия небесных духов.

В её голове вновь промелькнули образы случайно встреченных сегодня брата и сестры. В её груди вопреки всему зародилась надежда, что по какой-то счастливой случайности Баинь и Сяоде были до сих пор живы.

Эти чрезвычайно сложные желания было невозможно описать словами. Тёплые семейные чувства и ледяной голос разума снова и снова раздирали на части душу Ци Янь. Даже боль от разорванного сердца и разодранных лёгких не была бы настолько страшна, как та, которую она испытывала сейчас.

Ци Янь отвела взгляд и некоторое время тихо просидела на одном месте. Лишь сейчас она наконец-то почувствовала, что её правое предплечье онемело.

Она разжала кулак, но её пальцы продолжали дрожать — её рука была стиснута так долго, что на ладони появились четыре ярких кровавых отметины в форме полумесяца.

Она спокойно смотрела на стекающую по ладони кровь, даже не собираясь делать что-либо с раной. Этот метод отвлечения она подсмотрела у женщины в маске.

В те минуты, когда недосягаемые раны на её сердце раскрывались вновь, она использовала данный метод, чтобы перенести их туда, где она могла бы увидеть.

Так её сердце словно бы и не болело так сильно.

— Сяоде, дождись старшего брата, — пробормотала про себя Ци Янь.

Дождись того дня, когда царство Вэй погрузится в пучины хаоса, когда повсюду поднимется дым сражений, когда императорская семья царства Вэй покроет кровью кровавый долг. Как только это случится, старшая сестра придёт составить тебе компанию.

Избрав этот путь мести, Ци Янь никогда даже не думала о том, чтобы выйти сухой из воды.

Она снова закрыла глаза и начала вспоминать содержание архивных записей, которые ей показывала наставница. Худые и изящные, чистые пальцы отбивали ритм по поверхности стола.

Глава Великого императорского секретариата Син Цзинфу в первый год Цзинцзя получил звание чжуанъюань, а затем и место мелкого служащего шестого ранга. При Наньгун Жана он всего за семь лет сумел подняться до должности главы Великого императорского секретариата. Можно было сказать, именно его из всех своих подданных император одаривал наибольшей благосклонностью.

Син Цзинфу был простолюдином по происхождению и не принадлежал ни к одной придворной фракции. На протяжении многих лет он неизменно, словно стоящая против течения каменная скала [2], противостоял единомышленникам главного воеводы. Это был благородный и неподкупный, твёрдый и принципиальный человек. Он не жаловал красивые цветистые фразы и отдавал предпочтения сочинениям, вскрывавшим пороки нынешнего времени.

[2] 中流砥柱 zhōngliú-dǐzhù — Дичжу (каменная скала, выступающая по середине реки Хуанхэ; обр. стоять, как скала против течения (о надежном человеке); надёжная опора.

Двумя помощниками экзаменатора были выбраны министр чинов Дэн Хунъюань и шилан министра чинов Шу Лижэнь.

Первый являлся сослуживцем и хорошим другом Лу Цюаня, а второй — его любимым учеником. Согласно информации, полученной от женщины в маске, Шу Лижэнь проявлял исключительный талант как в литературе, так и в военном деле. После того как объединение Поднебесной завершилось и ситуация в стране устаканилась, он по рекомендации Лу Цюаня попал напрямую в министерство чинов и получил там место слуги.

Ци Янь приподняла уголки губ. Императорский двор царства Вэй поистине становился всё интереснее и интереснее.

Из-за плетённых из хвороста ворот [3] неожиданно донёсся крик:

— Могу я узнать, здесь ли остановился Ци Янь из округа Цзиньчжоу, молодой господин Ци?

[3] 柴扉 cháifēi — ворота, плетенные из хвороста (обр. в знач.: убогое жилище).

Ци Янь приподняла брови. Она направилась в главный зал и смыла с руки всю кровь, прежде чем выйти во двор к незваному гостю.

— Это я. Могу ли я узнать, кто Вы? — спросила она.

— Недостойный — слуга из поместья Се; явился сюда с целью преподнести молодому господину приглашение.

Ци Янь немедленно насторожилась. Не считая Гунъян Хуая, у неё не было ни единого знакомого в столице. Она оставляла свой адрес лишь однажды в министерстве церемоний, когда получала удостоверение для участия в весеннем экзамене. Каким образом этот человек нашёл её?

Ци Янь открыла хворостяные ворота и увидела перед собой молодого мужчину, одетого как слуга. Он опустился на левое колено в знак почтения.

— Молодой господин Ци, недостойный — слуга поместья Се. Наш хозяин приказал недостойному преподнести Вам приглашение на банкет, который состоится в пятнадцатый день этого месяца. Что же до имени хозяина, то мы не имеем права произносить его вслух [4]; недостойный не посмеет нарушить этот запрет. Оно уже написано в приглашении — молодой господин с первого взгляда сможет найти его.

[4] 名讳 mínghuì — существовавший в Китае запрет на произнесение или написание имён императоров, предков или уважаемых лиц. Например, при династии Цинь не использовали имя императора Цинь Шихуанди — Чжэн (政), поэтому первый месяц года, чжэн-юэ (正月 — месяц правды), был переимнован в дуань-юэ (端月 — месяц правильности). Существовало три способа избежать употребления табуированного иероглифа: заменить его на близкий по звучанию, оставить вместо него пустое место или пропустить при письме одну черту (обычно последнюю).

Вот только Ци Янь совсем не спешила принять приглашение.

— Ваш покорный слуга поселился здесь совсем недавно. Кажется, я не знаком с Вашим почтенным хозяином.

Слуга с улыбкой ответил:

— Молодой господин, кое-что Вам ещё не известно. Хоть наш хозяин не несёт государственную службу и не имеет ранга, он любит делать добрые дела и всегда очень рад завести новых друзей, разделяющих его увлечение литературой. Его имя довольно известно в столице. Он услышал, что молодой господин отличается выдающимися способностями и эрудицией, и загорелся желанием лично узреть Ваш талант. Немало учащихся из других земель также явятся на банкет в назначенную дату. Прошу молодого господина непременно принять приглашение.

Слуга глубоко поклонился и поднял высоко над собой приглашение. Мысленно взвесив все плюсы и минусы, Ци Янь всё-таки приняла приглашение.

— Премного благодарен Вашему почтенному хозяину за подобную доброту. Ваш покорный слуга возьмёт на себя смелость принять его приглашение.

Слуга рассыпался перед ней в благодарностях. Обменявшись ещё несколькими вежливыми фразами, они пошли каждый своей дорогой. 

Ци Янь развернула приглашение и увидела небольшой текст, написанный крупным почерком, подобным взлёту дракона и пляске феникса [5]: «Искренне приглашаю молодого господина Ци Яня из округа Цзиньчжоу посетить в пятнадцатый день текущего месяца беседку у воды в поместье на окраине столицы».

[5] 龙飞凤舞 lóng fēi fèng wǔ — взлёт дракона и пляска феникса (обр. а) об исключительно красивом почерке; б) о небрежном скорописном почерке; в) плыть величаво, выплывать).

Подпись: «Се Ань». 

Ци Янь долго и тщательно изучала свои воспоминания, но в результате лишь убедилась, что ей ничего не известно о человеке по имени Се Ань. В архивных записях, которые ей давала наставница, также не было никакой информации о нём.

Кто же, в конце концов, такой этот Се Ань? И каким образом ему удалось узнать её место жительства?

Тем временем сёстры Наньгун только-только вернулись обратно. Императорские телохранители, защищавшие их из тени, поспешили доложить Наньгун Жану о том, как его дочери гуляли по городу, переодевшись в мужскую одежду.

— Наше дитя хорошо провело время? — выдержав небольшую паузу, спросил Наньгун Жан.

Стоящему на коленях перед Его Величеством телохранителю потребовалось время, чтобы понять, о каком «Нашем дитя» говорил император. Он громко ответил:

— Её Высочество Чжэньчжэнь проявляет огромный интерес к явлениям и вещам, связанным с народом. Ваш ничтожный подданный осмелится сделать вывод, что Её Высочеству было весело.

— Раз так, передай указ: если Цзиннюй желает выйти из поместья, её не нужно останавливать. Отправь к ней больше незнакомых лиц, чтобы они тайно защищали её. Не дай Цзиннюй обнаружить вас. 

— Слушаюсь, — телохранитель вышел из тронного зала, про себя думая: «Его Величество в самом деле не обожает никого настолько же сильно, как принцессу Чжэньчжэнь».

— Сыцзю.

— Ваш слуга здесь.

— Вызови во дворец Лу Чжунхана.

— Слушаюсь.

В это время Лу Чжунхан вместе с Наньгун Цзиннюй кормил рыбок в саду на заднем дворе поместья принцессы. Получив сообщение, он второпях попрощался с ней и незамедлительно выдвинулся во дворец. Наньгун Цзиннюй была ещё очень наивна и не размышляла над происходящими вокруг неё событиями слишком глубоко. Однако у Лу Чжунхана сердце упало в пятки, мучимое вопросом: «Как так вышло, что Его Величество знает его местоположение, как свои пять пальцев?»

Зайдя в императорский кабинет, Лу Чжунхан поднял полы одежды и опустился на колени.

— Лу Чжунхан явился на аудиенцию к Вашему Величеству. Ваш презренный подданный очень спешил войти во дворец и оттого не успел переодеться в официальную одежду. Прошу Ваше Величество простить за это.

Наньгун Жан опустил императорскую кисть и с улыбкой сказал:

— Наш племянник уже пришёл? Присаживайся.

— Благодарю Ваше Величество.

— Откуда пришёл Наш племянник?

— Ваш подданный… пришёл из поместья принцессы Чжэньчжэнь.

Наньгун Жан ничего не ответил — лишь короткое время спокойно наблюдал за ним. Ноги Лу Чжунхана неожиданно обмякли, из-за чего он снова опустился на колени.

— Ваш подданный виноват.

— Ах? В чём вина Нашего племянника?

— Ваш презренный подданный… Ваш презренный подданный плохо исполнял свои обязанности и не защищал должным образом двух принцесс.

Затем, не дожидаясь вопроса Наньгун Жана, Лу Чжунхан во всех деталях рассказал ему о том, как сёстры Наньгун в маскировке покинули поместье. Он даже не забыл упомянуть о ране на руке Наньгун Шунюй.

С того момента, как он торжественно пообещал Наньгун Цзиннюй сохранить их прогулку в тайне, не прошло и шичэня.

Дослушав его, Наньгун Жан с улыбкой сказал:

— Нам уже известно об этом. Дорогой племянник, скорее вставай.

— Благодарю Ваше Величество.

— Цзиннюй только-только покинула дворец. Всё, что касается простого народа, ей в новинку. В столь юном возрасте жажда развлечений неизбежна. Отныне эта тема закрыта.

Обливаясь холодным потом, Лу Чжунхан повесил голову. 

— Ваш подданный понимает, — скрепя сердце ответил он.

Наньгун Жан принял решение пощадить его и сменить тему:

— Впредь дорогой племянник может посещать поместье принцессы каждый свой выходной. Если Цзиннюй пожелает выйти на прогулку, вся ответственность за её защиту ложится на тебя.

Радость поглотила Лу Чжунхана. Он второпях отблагодарил императора за проявленную милость. 

Наньгун Жан взмахом руки отослал его. Стоило Лу Чжунхану перешагнуть порог императорского кабинета, взгляд Наньгун Жана мгновенно помрачнел. С таким отвратительным поведением у него ещё хватало стыда тешить себя надеждами вскарабкаться наверх? 

Хотя Наньгун Жан и не знал, о чём в тот день беседовали Лу Цюань и Лу Чжунхан, он достаточно хорошо понимал Лу Цюаня, чтобы угадать основную суть их разговора. 

Эти несколько лет он посвятил подготовке удара по поместью главного воеводы. Для этого он приказал ведомству астрономии и календаря и императорским цензорам [6], используя примеры из истории, разыграть представление «близнецы приносят несчастья», дабы усугубить противоречия между братьями Лу. 

[6] 言官 yánguān — стар. советник императора (лицо, выговаривающее императору за искривления и ошибки управления). 

Старший сын, Лу Боянь, в особенности боялся своего младшего брата. За пятьдесят лет жизни Лу Цюаню удалось произвести на свет лишь этих двух наследников, и его старшему сыну в скором времени предстояла сдача императорского экзамена. Он непременно предпримет действия, чтобы успокоить его. 

Согласно законам царства Вэй, фумам [7] запрещается принимать участие в государственных делах. Лишь заставив Лу Чжунхана полностью покинуть политическую сцену, Лу Цюань сумеет избавить Лу Бояня от тревоги.

[7] 驸马 fùmǎ — зять императора; муж принцессы; (букв.) пристяжная лошадь.

Если его догадка верна, Лу Цюань собирается сделать предложение сразу после императорского экзамена…

Семья Лу напоминала собой большое дерево с глубокими корнями [8], которое Наньгун Жан уже давно мечтал выкорчевать. Если Лу Чжунхан возмёт в жёны его единственную законнорождённую дочь, то, возможно, обеспечит их стране век спокойствия и благополучия.

[8] 树大根深 shùdà gēnshēn — большое дерево с глубокими корнями; обр. крупный и стабильный, влиятельный.

Наньгун Жан холодно рассмеялся: радужные планы [9] этого старого лиса Лу Цюаня были столь же безупречны, как и одеяния небожителей [10].

[9] 如意算盘 rúyì suànpán — радужные надежды, розовые мечты (расчёт только на положительный исход).

[10] 天衣无缝 tiānyī wúfèng — платье небожителей не имеет швов (обр. в знач.: совершенный, безупречный, без изъянов, идеальный).

Вот только…

Десять дней спустя Ци Янь снова пришла в книжную лавку, чтобы продать две новые рукописи. Хозяин лавки затрепетал от радости при виде неё.

— Вы пришли! Прошу, скорее заходите внутрь.

Они отошли в укромный угол. Хозяин лавки вытащил пухлый тканевый мешочек и двумя руками преподнёс его Ци Янь.

— Господин цзюйжэнь, прошу, примите это.

— Это?..

— Тот шедевр, который господин цзюйжэнь принёс в прошлый раз, ушёл спустя всего два дня после выставления на продажу, — с ещё более заискивающей улыбкой произнёс хозяин. — Вы не оставили свой адрес, так что нижайшему старцу действительно пришлось помучиться в ожидании.

Приняв тканевый мешочек, Ци Янь сразу же почувствовала в своей руке немалую тяжесть.

— В самом деле так много?

Хозяин лавки обнаружил на лице Ци Янь лишь уже знакомое равнодушие что к похвале, что к критике, и ещё сильнее осознал, насколько непостижимым и загадочным был этот юный цзюйжэнь.

— Господин цзюйжэнь кое-чего не знает. Большинство произведений каллиграфии и живописи, продаваемых в нашей лавке, не имеют установленной цены. Если посетителю приглянулась какая-то работа, он имеет право самостоятельно назначить цену. Несколько дней назад одному благородному молодому господину с первого взгляда понравилась Ваша работа. Тот молодой господин ещё и сказал, что «гораздо проще раздобыть огромное богатство, чем отыскать прекрасное произведение искусства», и тотчас же приказал слуге подготовить сто лянов чистого серебра. Мы договорились разделить прибыль по соотношению семьдесят к тридцати. Вычитаем выданный Вам заранее аванс. Итого выходит шестьдесят семь лянов. Будете пересчитывать?

— В этом нет необходимости. Учащийся полностью доверяет Вам.

— Кстати говоря, личная печать господина цзюйжэня тоже готова. Как насчёт того, чтобы подписать эти две новые работы? Нижайший старец просит  удостоить его честью также увидеть это.

Кивнув, Ци Янь отметила обе работы печатью «Пастуха-отшельника».

Глаза хозяина лавки заблестели. Казалось, он вот-вот потеряет сознание от радости.

Ци Янь положила серебро в дорожную сумку. Перед самым уходом она многократно наказала ему ни в коем случае не разглашать личность Пастуха-отшельника.

Хозяин лавки поспешно согласился.

Окончание главы