В огне войны противоречивые чувства увядают Глава 12. Подаренная рукопись нечаянно сеет причину и следствие

Эта сцена не смогла укрыться от глаз главного экзаменатора. Первоначально его внимание было приковано к прибывшему из столицы Гунъян Хуаю, однако так вышло, что Ци Янь сидела недалеко от него, из-за чего также попала в его поле зрения. Своими действиями она привлекла внимание экзаменатора к себе. 

Выбор тем в этом году совершенно не зависел от главного экзаменатора. Он ещё мог попытаться настоять на своём, пока ему выдвигал требования только один Дин И, однако, как только в дело вступил Его Превосходительство главный воевода, у него не осталось иного выбора, кроме как покорно склонить голову.

Он мог лишь горько сожалеть о том, что вместо того, чтобы избрать путь военного, этот Дин Фэншань решил податься в литературу!

И в самом деле, при виде заданий на лицах учащихся отразились самые разные эмоции — некоторые ликовали, пока другие молча недоумевали. Даже прибывший из столицы Гунъян Хуай смотрел на экзаменационный свиток со странным выражением лица. 

Одна только Ци Янь какое-то время спокойно смотрела на экзаменационные задания, после чего погрузилась в долгие раздумья.

Главный экзаменатор невольно вздохнул: пожалуй, настолько лёгкие задания смогут решить даже желторотые юнцы, только-только начавшие обучение. Он уже собирался отвести взгляд, но в этот самый момент Ци Янь начала писать.

Её кисть, словно шустрая птичка, быстро двигалась по бумаге, но при этом на её лице сохранялось непоколебимое спокойствие. Главный экзаменатор никак не мог понять, о чём она думает.

Однако больше всего его поразило то, что этот четырнадцатилетний юноша написал все три задания в один присест, не потратив и секунды на то, чтобы поразмыслить над правильностью своих ответов!

Главный экзаменатор, Гао Син, был главой казённого училища округа Юньчжоу. Он занимался преподаванием уже более тридцати лет и повидал за жизнь несметное множество людей, из-под его крыла вышло три чжэнъюаня [1], его учеников можно было встретить в каждом уголке Поднебесной, однако никогда прежде он не встречал юношу, похожего на Ци Янь.

[1] 状元 zhuàngyuan — (стар.) чжуанъюань, первый из сильнейших (победитель на столичных экзаменах, первый кандидат на высокую должность).

Задание с сочинением нельзя было выполнить, просто написав ранее заученный текст. Даже он сам не мог написать три сочинения подряд и при этом ни разу не сделать ни одной паузы! Если только этот юноша не писал наобум, он обязан был иметь абсолютную уверенность в своих способностях!

Не в состоянии сдержать любопытства, Гао Син спустился с высокой платформы. Закалённый опытом [2], он, разумеется, не пошёл прямиком к месту Ци Янь. Вместо этого он пошёл к самому дальнему месту и начал поочерёдный обход учащихся. К тому моменту, когда Гао Син приблизился к Ци Янь, она уже успела собрать все свои вещи и дожидалась удара в гонг.

— Так рано собрался. Уже закончил писать?

[2] 经验老道 jīngyàn lǎodào — (букв.) опытный старый даос; много испытавший, опытный, набивший руку человек; мастер своего дела.

Ци Янь встала и поклонилась.

— Ученик уже всё написал.

— Оу? — Гао Син поднял деревянный брус, которым была придавлена работа, и убрал черновик. Увидев экзаменационную работу Ци Янь, он никак не смог сдержать восклицания: — Какой хороший почерк!

Ци Янь молча опустила голову. Гао Син поднял экзаменационную работу, а затем метнул взгляд в сторону мест по обе стороны от него:

— Не отвлекаться!

Экзаменуемые все как один опустили головы. Гао Син вернул своё внимание экзаменационной работе, вот только чем дольше он смотрел на неё, тем больше его сердце трепетало.

Он несколько раз поднимал голову и смотрел на Ци Янь. Если бы он только что не увидел своими глазами, как этот юноша закончил писать, он бы никогда в жизни не поверил, что подобный почерк мог принадлежать четырнадцатилетнему пареньку!

Такой хороший почерк нельзя было развить лишь при помощи упорной учёбы. Для его достижения требовались превосходные природные данные и склад характера! Что уж говорить об иероглифах, к содержанию экзаменационной работы также было не придраться!

В особенности это касалось третьего задания: хоть создалось впечатление, что это сочинение о принципах управления государством было написано довольно сдержанно, а его автору не хватало зрелости, ему удалось тактично высказать беспокойства и уместить их в ограниченный объём. Такое действительно нечасто встретишь.

Возможно, подобное сочинение вкупе с этим отличным почерком и не годится для весенних столичных экзаменов, но на осенних провинциальных экзаменах оно точно станет вторым из лучших. Более всего уважения заслуживал тот факт, что он написал всё в один присест. Если бы на экзамен отводилось больше времени, то неизвестно, что он бы тогда написал. 

Гао Син с горестным вздохом опустил экзаменационную работу: если этот парень будет упорно учиться в течении следующих трёх-пяти лет, он имеет огромные шансы дойти до дворцовых экзаменов и попасть в тройку лучших.

Вот только на его лице не отразилось ни одной лишней эмоции. Он лишь ровным голосом произнёс:

— Раз ты уже закончил, спокойно сиди и жди окончания экзамена. Не оказывай влияние на других.

Ци Янь снова поклонилась:

— Слушаюсь.

Уже когда повсюду сгустились сумерки, экзаменатор ударил в гонг.

Благодаря благословению Дин Фэншаня этот экзамен на получение звания туншэн стал всеобщей радостью. Учащиеся покидали экзаменационный зал в прекрасном расположении духа и состоянии полного удовлетворения.

По выходу из аудитории Ци Янь почувствовала, как кто-то хлопнул её по спине. Повернув голову, она, ожидаемо, увидела Гунъян Хуая.

— Брат [3] Байши, как прошёл экзамен?

[3] 兄 xiōng — уважаемый друг, глубокоуважаемый (вежливое обращение к сверстнику).

Гунъян Хуай скривил губы. Он оттянул Ци Янь в сторону и лишь затем ответил:

— Это и есть уровень казённого училища округа Юньчжоу? Пожалуй, даже дети, которые только-только начали обучение, смогут выполнить эти три непригодных задания. 

Ци Янь улыбнулась и повторила фразу, сказанную ею ранее:

— Ваш покорный слуга никогда до этого не был в округе Юньчжоу и потому не знает подробностей.

— Слышал, трактир пьяного Бо [4] в городе округа Юньчжоу — довольно неплохое место. Не желает ли брат Ци пойти туда со мной?

[4] Название отсылается на пруд пьяного Бо (醉白池 zuì bái chí) — один из пяти древних китайских парков Шанхая, построенный при династии Сун. Пруд был сооружён известным художником Дун Цичаном в память о поэте Ли Бо.

Ци Янь с удовольствием приняла предложение, однако поспешила добавить:

— В детстве я перенёс злокачественную болезнь, из-за чего теперь мне строго запрещено пить спиртное. Надеюсь, брат Байши не сочтёт это за оскорбление.

Гунъян Хуай великодушно ответил:

— Благородные мужья не заводят дружбу при помощи вина и мяса. Идём.

По приходу в трактир пьяного Бо половой [5] провёл их к месту у окна на втором этаже. Гунъян Хуай заказал несколько фирменных блюд и сделал приглашающий жест рукой. Ци Янь заказала два овощных блюда.

[5] Трактирный слуга. Половой выполнял обязанности официанта; в том случае, когда при трактире сдавались номера для проживания, занимался также их обслуживанием.

После того как он заказал себе «Зелень листьев бамбука» [6], а Ци Янь — «Серебряные иглы с горы Цзюньшань» [7], у них завязалась непринуждённая беседа. 

[6] 竹叶青 zhúyèqīng — травяная настойка на базе гаоляновой водки.

[7] 君山银针 jūn shān yín zhēn — китайский жёлтый чай, знаменитый чай Китая.

Гунъян Хуаю очень понравилась выдающаяся, но при этом вежливая и скромная манера общения Ци Янь. Он добровольно раскрыл свою дату рождения. Они оказались ровесниками.

— Раз уж мы с тобой ровесники, вполне достаточно будет просто называть друг друга по второму имени. Нет нужды добавлять «брат», — сказал Гунъян Хуай.

Ци Янь кивнула. Гунъян Хуай поинтересовался:

— Если ты решился стать чиновником, почему твой отец не дал тебе второе имя, перед тем как ты отправился в путь? — в царстве Вэй люди одного поколения обращались друг к другу по второму имени для демонстрации взаимного уважения. Только старшие могли позволить себе обращаться к младшим по личному имени [8]. Как правило, перед тем как учащийся отправлялся на предварительное испытание [9], отец или старший в роду жаловал ему второе имя, чтобы облегчить дальнейшее путешествие. Даже простой народ получал вторые имена не позднее двадцати лет.

[8] 名 míng — имя, которым нарекали младенца. Личное имя мин в древности давалось ребёнку спустя три месяца после рождения, поскольку считалось, что тогда он может понимать окружающих и начинает процесс познания мира. Нарекал младенца именем отец или старший родственник-мужчина, обряд проходил в родовом храме.

[9] 科试 kēshì — предварительное испытание для проходящих провинциальный экзамен. 

Ци Янь тихо вздохнула:

— По правде говоря, оба моих родителя погибли на пути бегства. Я также утратил связь со всеми остальными родственниками.

Вспомнив место происхождения Ци Янь, Гунъян Хуай спросил:

— Это из-за той… эпидемии в первом году Цзинцзя?

Ци Янь кивнула и добавила:

— Мои отец и мать покинули этот мир, а я всё ещё не достиг совершеннолетия [10]. Я не осмелюсь произвольно выбрать себе второе имя. Однако у меня есть детское имя, которое пока что можно было бы использовать вместо второго имени. Только… оно немного грубое.

[10] 弱冠 ruòguàn — юноша, молодой человек; двадцатилетний возраст. В Древнем Китае юноши по достижению двадцати лет проходили через обряд гуань ли. Семья мальчика выбирала благоприятный для церемонии день и собирала гостей. Подросток принимал ванну и выходил навстречу гостям. Посте того как его отец произнёс речь, мастер церемонии мыл руки и надевал на голову мальчика фу тоу – шапочку, которую носили мужчины в древнем Китае. После завершения церемонии юноша официально мог называться мужчиной.

Гунъян Хуай заинтересованно спросил:

— Какое?

— Течжу [11], — у Циянь Агулы никогда не было такого детского имени. Оно принадлежало настоящему Ци Яню. — Если это не вызывает у Байши неприязни, ты можешь звать меня Течжу. 

[11] 铁柱 tiězhù — железный столб. 

Гунъян Хуай звонко рассмеялся, однако в его смехе не было ни капли пренебрежения. Ци Янь тоже начала улыбаться. Они и заметить не успели, как очень сильно сблизились.

Гунъян Хуай от всей души произнёс:

— Течжу, ты обладаешь возвышенными устремлениями, а также истинным талантом и настоящей эрудицией. Я верю, что очень скоро ты превзойдёшь всех по способностям. Если ты достигнешь хороших результатов на осенних и весенних экзаменах, разумеется, найдутся сановники, которые захотят дать тебе второе имя. В будущем эта дружба принесёт очень много пользы, но пока этот момент не настанет, я осмелюсь называть тебя Течжу.

— Хорошо.

Гунъян Хуай провёл всё своё детство в столице и потому питал огромный интерес к рассказам о жизни в сельской местности. К счастью, Ци Янь хорошо сделала уроки. Гунъян Хуай увлечённо слушал её истории, да к тому же ещё и очень много рассказывал сам о местных обычаях и условиях жизни в столице. 

Они продолжили болтать обо всём на свете, совершенно позабыв про стоящие на столе блюда.

Спустя какое-то время они снова вернулись к теме экзаменов. Гунъян Хуай спросил:

— Течжу, ты ведь решил участвовать в экзамене на получение звания туншэн именно в этом году из-за каких-то слухов, верно?

Ци Янь покачала головой. Гунъян Хуай, пододвинувшись к ней поближе, прошептал:

— Говорят, очень велика вероятность, что Его Величество издаст высочайший указ о проведении экзаменов в этом году. 

Ци Янь вопрошающе приподняла бровь. После того как она покинула безымянную долину, её каналы информации оказались перекрыты. Гунъян Хуай продолжил:

— Несколько дней назад единственная законнорождённая дочь императора отметила свой десятый день рождения. Его Величество не только пожаловал ей титул, но и построил для принцессы Чжэньчжэнь поместье за пределами дворца, подобное тем, что возводят для циньванов. Наш император жаден до талантов и ценит их на вес золота; многие гадают, не решит ли он воспользоваться этой возможностью, чтобы провести императорские экзамены.

Немного подумав, Ци Янь ответила:

— Думаю, это маловероятно.

— Как так?

— Экзамены по высочайшему соизволению уже проводились в первом году Цзинцзя. Их также устроили во втором году Цзинцзя в честь церемонии благодарения Небу и Земле; с того момента не прошло и трёх лет. К тому же, через два с половиной года пройдут провинциальные экзамены. 

Лицо Гунъян Хуая потускнело.

— Если экзаменов не будет, тогда я вернусь домой через несколько дней.

— Байши планирует участвовать в следующем провинциальном экзамене?

— Конечно! А ты?

— Я тоже.

Гунъян Хуай хлопнул рукой по столу.

— С такими талантами Течжу непременно разгромит всех соперников на весеннем экзамене. Когда придёт время, навести меня в столице. Я приму тебя как дорогого гостя.

Напившись и наевшись вдоволь, Гунъян Хуай потёр руки и полным надежды взглядом уставился на Ци Янь. 

— Байши хочет что-то сказать? — спросила она.

Гунъян Хуай хихикнул:

— Я слышал, как главный экзаменатор похвалил твой почерк. Могу ли я тоже оценить его?

— Экзаменатор преувеличил, — хоть она и сказала это, она всё же открыла дорожную сумку, достала оттуда четыре драгоценности рабочего кабинета, разложила их на столе и как следует растёрла чернила. Засучив рукава, она обратилась к Гунъян Хуаю: — Во время прогулки несколько дней назад я услышал небольшую песню. Прошу Байши не судить меня строго.

Ци Янь подняла кисть и начала писать:

Ивы нежные ветви омыты дождём.

Мрак окутал весну.

Уместить в комнате столь небольшой 

Свою грусть не смогу.

Вернуться домой, с облаками плывя,

Я мечтал сколько раз.

Истоптал ноги в кровь, лодку искал,

Но пустует причал. 

Чужестранца жалея, вручили цветы

Небеса, грусть прогнав,

И хайтан [12] поалел у зелёных оград,

Вечер настал.

С закрытыми шторами чую мороз,

Его ветер принёс [13].

[12] 海棠 hǎitáng — дерево, вид рода Яблоня семейства Розовые, произрастающее в Китае и культивируемое в этой стране в качестве декоративного растения. Также известно как яблоня замечательная.

[13] Цы (жанр китайской поэзии, характеризующийся сочетанием строк разной длины и развившийся из пятисловных стихов, семисловных стихов и народных песен) сунского поэта Цзян Цзе «Гостевая комната» (虞美人·梳楼), написанное под мелодию «Юймэйжэнь».

Едва только Ци Янь вывела на бумаге последний иероглиф, Гунъян Хуай схватил её за предплечье и потянул в свою сторону рукопись. Осторожно поднеся её к глазам, он взбудораженно проговорил:

— Какой прекрасный почерк, какой прекрасный почерк! Это… действительно кисть, способная усмирить яростный шторм [14]. В каждом написанном слове содержится цянь и кунь [15]! Неудивительно, что главный экзаменатор потерял самообладание.

[14] 笔落惊风雨 bǐ là jīng fēng yǔ — часть названия стихотворения великого танского поэта Ду Фу «Кисть усмиряет яростный ветер и дождь, стих заставляет злых и добрых духов разразиться рыданиями», относящегося к сборнику «Посылаю Ли Бо двадцать стихов». Ду Фу написал этот стих, тоскуя по отправленному в ссылку Ли Бо, с которым его связывала близкая дружба.

[15] 乾坤 qiánkūn — цянь и кунь (две противоположные гексаграммы «Ицзина»), небо и земля, вселенная; Инь и Ян, мужское и женское начало, источник всех перемен.

Женщина в маске обучала Ци Янь писать, пользуясь личным опытом. Прежде, пока она ещё жила в безымянной долине, никто никогда не хвалил её письмо. Она немного удивилась тому, что уже второй человек за сегодня назвал её почерк красивым.

— Если Байши понравилось моё письмо, я могу подарить его тебе.

Глаза Гунъян Хуая засияли:

— Правда?

— Разумеется.

— Могу ли я узнать, есть ли у Течжу личная печать?

— Прошло не так много времени с того момента, как я покинул родительский дом. Я пока ещё не успел сделать её.

— Как жаль… Кем был учитель Течжу?

— В тот раз меня спас человек выдающихся талантов. Учитель был старым отшельником, жившим вдали от мира. В прошлом году он скончался. Я намеревался пробыть в трауре три года, но, находясь на смертном одре, старый господин повелел мне посвятить исполнению сыновнего долга лишь один год, а затем сразу же отправляться в дорогу, чтобы поступить на государственную службу.

Гунъян Хуай снял с пояса висевшую там нефритовую подвеску.

— Мой старший брат подарил мне эту подвеску на день рождения. Надеюсь, Течжу не отвергнет её. Используй её для подтверждения личности, когда в будущем прибудешь в столицу.

Ци Янь приняла её обеими руками. Гунъян Хуай снова открыл дорожную сумку и вытащил оттуда белый бумажный веер. 

— Пока остаточные чернила сохнут, Течжу может расписать для меня ещё и этот веер! — весело смеясь, предложил Гунъян Хуай.

Ци Янь переписала небольшую песню на лицевую сторону веера. Гунъян Хуай, искрясь от радости, принял его. В этот момент с улицы донёсся какой-то шум: вальяжно развалившегося в паланкине Дин Фэншаня несли в трактир пьяного Бо. 

— Вот уж действительно невезение, — сплюнул Гунъян Хуай.

— Учитывая его характер, он непременно выберет место у окна. Возможно, нам стоит сегодня уйти.

Гунъян Хуай рассердился:

— Зачем его вообще бояться?

— Пусть я здесь совсем недавно, я много слышал о том, каким огромным влиянием обладает поместье Дин в округе Юньчжоу. К чему нам с тобой понапрасну навлекать на себя неприятности? К тому же, день близится к концу. Прошу Байши прислушаться ко мне в этот раз.

Они встали со своих мест и спустились вниз по лестнице. Всё произошло именно так, как и ожидала Ци Янь: Дин Фэншань, едва зайдя внутрь, с криком потребовал забронировать для него весь второй этаж, после чего позвал работников и приказал им выпроводить всех посетителей.

Ци Янь и Гунъян Хуай с большой неохотой расстались друг с другом. Несколько десятков шагов спустя улыбка медленно сошла с лица Ци Янь. Из мрачных туч в янтарных глазах, казалось, вот-вот капля за каплей польётся вода.

Хоть во время беседы Гунъян Хуай несколько спрашивал её об этом, Ци Янь так и не дала ему прямого ответа, причастен ли Дин Фэншань к экзаменационным вопросам, но вместо этого незаметно подвела его к этому выводу. Она верила, что Гунъян Хуай был достаточно сообразительным для того, чтобы всё понять. Этот человек обладал прямым и открытым характером; по возвращении домой он непременно обсудит всё со своим отцом Гунъян Чжуном.

Этого будет вполне достаточно.

Окончание главы