В огне войны противоречивые чувства увядают Глава 15. Но надо признаться, сейчас на моей душе печали печать [1]

[1] Строка из стихотворения «Драгоценная цитра» танского поэта Ли Шанъиня (пер. Л.З. Эйдлина).

Ци Янь вернулась в книжную лавку с переписанной книгой и двумя рукописями. Глаза хозяина лавки заблестели в тот же миг, как он увидел Ци Янь. Он в спешке вышел из-за прилавка.

— Вы пришли? Вот сюда, прошу.

Они зашли в небольшое скрытое помещение. Ци Янь достала переписанную книгу вместе с оригиналом и вручила их хозяину лавки.

— Книга переписана. Прошу почтенного господина тщательно всё проверить.

Пролистав несколько страниц, хозяин довольно кивнул:

— Дряхлый старик сейчас же рассчитается с господином цзюйжэнем. 

— Почтенный господин, подождите минуту. В этот раз младший принёс с собой два неуклюжих сочинения. Прошу Вас ознакомиться с ними, — Ци Янь вытащила из дорожной сумки два свитка: один большой и один маленький.

Сначала Ци Янь развернула маленький свиток.

— Это небольшой стих, который я написал во время странствий в момент вдохновения. Прошу почтенного господина прочитать его. 

Хозяин лавки принял свиток обеими руками. Его взору предстало несколько строк, написанных белыми чернилами на чёрной бумаге: 

Дом белоснежный в ночной пустоте,

В клетке цветы 

Должны сразиться с цветом весны.

Шляпа короткая, платье легко, 

Под алкоголь 

Песни тяжелые флейта поёт.

Веер распахнут, вопросы стары, 

Дождь за окном.

Флейта из яшмы о чувствах [2] поёт.

Ветер весенний кругом [3].

[2] 燕莺 yànyīng — (обр.) любовь юноши и девушки. 燕 — ласточка. 莺 — иволга (в метафорах: о прекрасном пении или голосе, приятном говоре женщины; о разгаре или исходе весенней поры; о любви и прочной дружбе; о куртизанках, кокотках).

[3] Цы «Дом белоснежный в ночной пустоте» поэта Ли Пэнлао, написанное на мелодию «Хуаньсиша» («Полоскание шелка в горном потоке»).

В самом конце стояла подпись: «Пастух-отшельник».

Хозяин лавки дважды пробормотал стих. С каждым новым чтением его сердце возбуждалось лишь сильнее.

— Это… поистине прекрасное цы [4]! 

[4] 词 cí — жанр китайской поэзии, зародившийся в танскую эпоху и достигший расцвета в X—XIII веках в эпоху Сун, характеризуется сочетанием строк разной длины, причем допускаются самые разные их комбинации. Жанр цы развился из пятисловных стихов, семисловных стихов и народных песен. Стихотворения этого жанра обычно состояли из двух строф.

— Почтенный господин перехваливает меня.

Подняв голову, хозяин лавки заметил, что сегодня Ци Янь пришла в другой одежде. Вот только, как и прежняя, она была сверху донизу покрыта заплатками, многие из которых, в свою очередь, перекрывались уже новыми заплатками. Тем не менее этот юноша держал спину идеально прямо. И хотя он получил похвалу, на его спокойном лице не появилось ни капли высокомерия.

В период юности хозяин лавки трижды пытался сдать императорские экзамены, но каждая его попытка оборачивалась провалом. В конце концов у него не осталось иного выбора, кроме как пойти по стопам отца и принять в ведение эту книжную лавку. Совсем скоро ему исполнится шестьдесят. Он прекрасно понимал, что не способен не только писать столь эталонным почерком, но и сочинить такое прекрасное цы. Юноше же перед ним ещё даже не исполнилось двадцать, однако он уже получил звание цзюйжэнь. Его ожидало блестящее будущее.

Придя к этому умозаключению, хозяин лавки проникся ещё большим уважением к Ци Янь. Та же, казалось, оставалась в полнейшем неведении о его мыслях. Она достала из сумки ещё один свиток. В этот раз они развернули его вдвоём.

Второй свиток был один чи в длину и полчи в ширину. 

— Это… что это?

— Мемориальная надпись «Чистый родник во дворце Цзючэн» [5]. Младший родился в округе Цзиньчжоу. Стела, на которой выгравирована эта надпись, — сокровище нашего округа. Она стоит в столице области Чэньцан [6], однако определить её автора уже не представляется возможным. В детские годы мне посчастливилось однажды увидеть её. Эта мемориальная надпись настолько поразила меня, что многие годы я никак не мог позабыть её. Потому младший осмелился подражать письму её автора.

[5] 九成宫醴泉铭 jiǔ chéng gōng lǐ quán míng — стела династии Тан, воздвигнутая в четвёртом месяце шестого года правления под девизом Чжэньгуань. Сам текст был написан Вэй Чжэном (политический деятель и историк периода династии Тан, составитель «Истории династии Суй»), а надпись киноварью в стиле кайшу выполнил Оуян Сюнь (конфуцианский учёный и каллиграф эпохи ранней династии Тан в Китае). Она состоит из 24 строк, в каждой — 49 иероглифов. Стела известна как «Первая среди кайшу» и «Классика стиля кайшу».

[6] 陈仓 chén cāng — древнее название городского округа Баоцзи провинции Шэньси.

И действительно, в самом конце рукописи стояла грандиозная подпись: «Переписано Пастухом-отшельником в седьмом году Цзинцзя».

Хозяин лишь только сейчас осознал, что чего-то не хватает. Он спросил:

— Господин цзюйжэнь, почему Вы не отметили работы личной печатью?

— Младший впервые вышел из тростниковой хижины [7] и ещё не успел сделать её.

[7] 初出茅庐 chūchū máolú — впервые вышел из тростниковой хижины; (обр.) только что вступивший на жизненный путь; неопытный, новичок, делающий первые шаги; неоперившийся, зеленый.

— Это легко исправить. В нашей лавке трудится первоклассный мастер печатей. Прошу господина цзюйжэня оставить образец печати и через три дня прийти забрать её.

— В таком случае огромное Вам спасибо.

Улыбнувшись, хозяин перешёл сразу к делу:

— Дряхлый старик возьмёт на себя смелость обратиться к Вам с одной просьбой. 

— Почтенный господин, прошу, говорите.

— После того как свиток с цы будет отмечен личной печатью господина цзюйжэня, я немедленно прикажу наклеить его на шёлковую ткань. Он непременно уйдёт по хорошей цене. Что же до этой мемориальной надписи, то не могли бы Вы уступить её дряхлому старику? Я заплачу Вам десять лянов чистого серебра!

Для бедного учёного десять лянов серебра были целым состоянием, вот только купить за такие деньги хорошее произведение каллиграфии попросту не представлялось возможным. Однако, поскольку имя «Пастуха-отшельника» не значилось в канонах и летописях [8], нельзя было сказать, за сколько уйдут его работы.

[8] 名不见经传 míng bù jiàn jīng zhuàn — никому не известный, безвестный, заштатный.

Ци Янь слегка улыбнулась и честно ответила:

— Для меня честь, что господин не отверг мои работы.

Хозяин книжной лавки заплатил Ци Янь тринадцать лянов серебра и триста медных монет.

Три дополнительных ляна были выданы авансом за цы. Они условились, что после продажи рукописи они разделят прибыль в соотношении семьдесят к тридцати.

Едва выйдя из книжной лавки, Ци Янь заметила краем глаза на обочине дороги, у входа в переулок, хорошо знакомую фигуру, человека, который в детстве подарил ей воспоминание, выгравированное на её костях и запечатлённое в сердце [9], — У Да.

[9] 刻骨铭心 kègǔ míngxīn — выгравировать на костях и запечатлеть в сердце, обр. запечатлеть глубоко в душе; навечно запомнить; незабываемый, век не забыть.

В тот ужасный год, когда женщина в маске приказала братьям У сопроводить её обратно в степь, именно этот человек сообщил ей трагическую весть о судьбе племени Чэнли.

Удостоверившись, что Ци Янь его заметила, У Да развернулся и скрылся в переулке. Ци Янь быстрым шагом последовала за ним.

Она случайно натолкнулась на кого-то. Прохожий, воскликнув, упал на землю. Ци Янь опустила голову и бегло взглянула на него.

— Прошу прощения, — бросила она и двинулась дальше.

В этот самый момент она почувствовала, как кто-то крепко схватил её за рукав, вынудив остановиться.

— Как ты можешь быть таким грубым? Врезался в мо… моего [10] второго брата и даже не подумал помочь?

[10] Персонаж изначально хотел сказать 本宫 (местоимение, которое при разговоре о себе используют великосветские особы), но оборвал себя на полуслове и использовал обычное «я», 我.

Ци Янь обернулась. Её взгляду предстал сжимающий её рукав тринадцати-четырнадцатилетний юноша с ярко-красными губами, ослепительно-чистыми зубами и гладкой белоснежной кожей. На его голове была небольшая гуань [11], а на висках тут и там виднелись прядки волос.

[11] 冠 guān — название заколки или шапки, которую носили мужчины. Обладал ритуальным значением. Головной убор в виде заколки гуань был типичен для аристократии. Многие мужские головные уборы, особенно парадные, предполагали наличие шпильки. 

В больших энергичных глазах, прикованных к Ци Янь, пылал гнев. Его руки так крепко сжимали её рукав, словно больше всего на свете он боялся, что она сможет убежать. На миниатюрном лице этого юноши до сих пор сохранялась детская наивность. Хоть он и был вне себя от ярости, он совершенно не выглядел устрашающе.

Ци Янь на мгновение опешила. Она подняла голову и невольно тихо вздохнула: в переулке не было ни души, а У Да давно скрылся из виду.

Безудержное пламя гнева охватило душу маленького юноши: этот человек не только попытался скрыться с места преступления, сразу же после того как сбил прохожего с ног, но и, будучи схваченным, посмел отвлекаться. Он поднял ногу и со всей силы ударил Ци Янь в голень.

Лицо Ци Янь исказилось от боли, а брови сошлись к переносице — юноша использовал полную силу. Учёные царства Вэй придавали особое значение правилам приличия и очень серьёзно подходили к воспитанию. Даже испорченные молодые господа в шёлковых нижних одеждах [12], подобные Дин Фэншаню, лишь посылали слуг «совершить акт насилия» для них. Впервые за долгие годы жизни в царстве Вэй она встретила такого «своевольного и жестокого» юношу. 

[12] 纨绔 wánkù — аристократическая молодежь, мажоры, «золотая молодёжь».

Позади стоящей в оцепенении Ци Янь раздался мягкий голос:

— Цзин-эр [13], подойди и помоги мне подняться, — не было никаких сомнений, что эти слова произнесла женщина. Ци Янь с подозрением обернулась и увидела юношу в одеждах цвета бамбука. Из-за своей подноготной Ци Янь с первого взгляда поняла, что «юноша», на которого она натолкнулась, на самом деле являлся переодетой девушкой. 

[13] 儿 -r — словообразующий суффикс при основе существительного, первоначально в уменьшительно-ласкательном значении, ныне в значительной степени утраченном.

В таком случае неудивительно, что этот маленький юноша так сильно разозлился. Ци Янь виновато протянула руку:

— Прошу прощения. Молодой господин нигде не поранился?

«Хлоп!» — маленький юноша ударил Ци Янь по руке и, бросив на неё сердитый взгляд, яростно прокричал:

— Убери свою грязную руку!

— Цзин-эр, нельзя быть таким грубым.

— Второй брат, я помогу тебе, — юноша, названный «Цзин-эром», немедленно смягчился и послушно помог «брату» подняться.

Ци Янь украдкой посмотрела на этого человека и окончательно убедилась, что то была женщина, переодетая в мужскую одежду. После этого она перевела изучающий взгляд на маленького юношу, названного «Цзин-эром»: в таком возрасте половые различия ещё не были ярко выражены. Но, взяв в расчёт его боевой дух и лёгкость, с которой он давал волю кулакам, Ци Янь посчитала этого «Цзин-эра» женоподобным мальчиком. 

— Второй брат! У тебя на руке кровь! — Наньгун Цзиннюй взяла обеими руками ладонь сестры. Её маленькое лицо исказилось от огромной душевной боли.

Всё её детство прошло во внутренних покоях дворца, в неведении о том, как живут простые люди. Ей стоило огромных трудов добиться переезда в личное поместье. Начав замечать, как часто Наньгун Шунюй покидала поместье, переодевшись в мужскую одежду, она ещё сильнее захотела узнать мир за пределами Запретного города. Она так долго упрашивала Наньгун Шунюй взять её с собой… Кто бы мог подумать, что всё в итоге кончится таким образом.

Ци Янь наблюдала за тем, как этот маленький юноша, обеими руками держа ладонь старшей сестры, заботливо и трепетно дул на её рану, и не заметила, как колющая боль в её голени вытянула на поверхность её разума далёкое воспоминание.

Много лет назад она, Баинь и Сяоде пошли на гору Момо за грибами. Когда они уже возвращались обратно в лагерь, она оступилась и кубарем скатилась вниз с горы, повредив ногу. В тот раз Сяоде точно также заботливо дула на её рану. Сердце Ци Янь пронзила острая боль: если Сяоде до сих пор жива, ей должно быть примерно столько же, сколько и этому пареньку.

Горечь о давно ушедших днях лишь на мгновение дала о себе знать и тут же исчезла, словно её никогда не существовало. В глубоких водоёмах янтарных глав, окутанных вечным спокойствием, не пробежало ни малейшей ряби. Ци Янь подошла к Наньгун Шунюй и, сложив руки у груди, почтительно поклонилась.

— Ваш покорный слуга очень спешил и даже не заметил, как натолкнулся на молодого господина. Возможно, молодой господин желает отправиться на осмотр к лекарю?

Наньгун Шунюй подняла голову, встретившись с искренним взглядом янтарных глаз.

На мгновение растерявшись, она опустила взгляд на изношенную, сверху донизу покрытую заплатками одежду Ци Янь и дорожную сумку учёного за её спиной. Терпя боль, она поклонилась в ответ.

— Нет нужды. Это всего лишь маленькая ранка. По возвращении в поместье я самостоятельно обработаю её.

— Раз так, позвольте проститься, — слегка поклонившись, Ци Янь спешно ушла. 

Наньгун Цзиннюй надула щёки и, наблюдая за удаляющейся фигурой Ци Янь, топнула ногой.

— Второй… второй брат! Как ты можешь просто позволить ему уйти?

— Он сделал это вовсе не из злого умысла. Возможно, у него было какое-то срочное дело, — заметив, что её слова не смогли полностью развеять сомнение в глазах её младшей сестры, она терпеливо объяснила. — Судя по его акценту, этот человек — не коренной житель столицы. Он одет очень скромно и носит на спине дорожную сумку — очень возможно, он является учащимся, прибывшим в столицу для участия в весенних экзаменах. Встреча со столичным лекарем обойдётся в немалую сумму. К чему нам ставить его в затруднительное положение?

Наньгун Цзиннюй долгое время жила в глубинах Запретного города, отчего у неё не было ни малейшего представления о деньгах. Тщательно обо всём поразмыслив, она осознала: одежда того человека в самом деле отличалась от того, что она видела прежде. Кроме того, она была очень грубой на ощупь. Она наклонила голову и ненадолго задумалась.

— Так это и есть «страдания простых людей», о которых говорил отец?

Наньгун Шунюй сильно удивилась. Она никак не ожидала, что её изнеженная и наивная, избалованная с рождения младшая сестра, не сведущая о мирских делах, способна прийти к таким выводам. Она с улыбкой взяла Наньгун Цзиннюй за руку.

— Цзин-эр действительно умён.

Наньгун Цзиннюй обернулась, надеясь снова взглянуть на Ци Янь, однако к тому моменту её силуэт уже исчез вдали. В этот момент она внезапно почувствовала: хоть до столицы было рукой подать, она и императорский дворец отличались, как небо и земля. 

— Второй брат, не мог ты брать меня с собой чаще? — серьёзно спросила она.

— Хорошо.

Ци Янь пробежала три улицы, но так и не нашла У Да. За спиной вдруг послышался свист ветра, и на мгновение перед её глазами всё расплылось  — У Да спрыгнул с гребня стены.

Они минуту молча смотрели друг на друга. 

— Передаю повеление госпожи, — холодно начал У Да, — главный экзаменатор этого весеннего экзамена — глава Великого императорского секретариата Син Цзинфу. Двумя помощниками-экзаменаторами назначили министра чинов Дэн Хунъюаня и шилана [14] министра чинов Шу Лижэня. Прошу тебя начать планирование заранее.

[14] 侍郎 shìláng — заместитель министра в министерстве.

— Ясно, — Ци Янь обернулась и пошла прочь; она не желала смотреть на У Да ни секунды больше.

— Ни за что не забывай своё изначальное намерение, — догнал её голос У Да.

Губы Ци Янь изогнулись в холодной улыбке, но она не сбавила шагу, продолжив двигаться к выходу из маленького переулка.

Сёстры Наньгун рука об руку вернулись к поместью. Заметив у ворот двадцатилетнего юношу, обеспокоено оглядывающегося по сторонам, Наньгун Шунюй тут же остановилась; всё её тело резко напряглось.

— Вторая сестра? Что случилось?

— К тебе пришёл второй молодой господин поместья Лу. Давай лучше воспользуемся задней дверью.

Вот только, пока они разговаривали, Лу Чжунхан уже успел их заметить. Наньгун Шунюй сжала руку сестры и шёпотом попросила:

— Цзиннюй, не могла бы ты попросить второго молодого господина Лу сохранить тайну? 

— Вторая сестра может быть спокойна.

Наньгун Цзиннюй разжала руку и весёлым шагом направилась к Лу Чжунхану.

— Братик Чжунхан, — сладким голосом позвала она.

Лу Чжунхан с безмерным обожанием посмотрел на неё.

— Ваше Высочество Чжэньчжэнь.

Наньгун Шунюй обошла их и торопливо скрылась в поместье. Хоть в раннем детстве сёстры и были очень дружны с двумя молодыми господами поместья Лу, она никогда не пользовалась такой большой благосклонностью, как Наньгун Цзиннюй. Ей было уже шестнадцать; правила благопристойности запрещали ей самовольно видеться с придворными сановниками. Более того, этот человек занимал пост командира императорских телохранителей. Если он доложит об этом случае императору, единственной, кто получит наказание, окажется она.

— Почему Её Высочество вторая принцесса ушла?

— Братик Чжунхан, может ли Цзиннюй обратиться к тебе с одним делом?

Лу Чжунхан без раздумья ответил:

— Конечно. Я сделаю всё, что в моих силах.

На лице Наньгун Цзиннюй расцвела ослепительная улыбка, а её энергичные глаза лукаво прищурились. Она сложила руки за спиной и выпятила грудь.

— Братик Чжунхан должен сохранить в секрете то, что мы с второй сестрой покидали поместье.

Сердца Лу Чжунхана словно бы коснулись пером. Он помнил эту девушку ещё лепечущим младенцем, который только-только учился ходить, и наблюдал за тем, как она росла и менялась, как с каждым годом становилась всё краше и краше. Пусть даже его старший брат уже успел жениться и обзавестись двумя наложницами, он всё ещё оставался одинок — лишь для того, чтобы дождаться, когда она вырастет. Как он мог отказать девушке, которую он нежно берёг в своём сердце на протяжении долгих лет, в такой простой просьбе?

— Хорошо, я согласен.

В глазах Наньгун Цзиннюй читалось хитрое «Всё прошло по плану». Она игриво наклонила голову и нарочито серьёзно спросила:

— И отцу-императору тоже не скажешь?

Лу Чжунхан начал улыбаться вслед за ней. Смотря на неё полным нежности взглядом, он ответил:

— Не скажу.

Автор хочет что-то сказать:

Вторая главная героиня данной истории — Её Высочество Чжэньчжэнь, Наньгун Цзиннюй~

Хотя мне также невероятно нравится Шунюй~. 

Выбирая название для этой главы, я очень долго колебалась между «Если бы только время остановилось в миг первой нашей встречи» [15] и «Но надо признаться, сейчас на моей душе печали печать». В конце концов я остановилась на втором.

[15] Строка из стиха «Приказ цветка магнолии» цинского поэта Налань Синдэ.

Будем считать это небольшой компенсацией нашей важной второстепенной героине Наньгун Шунюй. 

Веер Ци Янь в равной степени восхитил и Шунюй, и Цзиннюй. Остаётся только жалеть, что из-за неудачного стечения обстоятельств Шунюй приняла за автора другого человека. Или, возможно, некоторые вещи были давным-давно предопределены судьбой. 

О всех этих чудных явленьях не раз придется мне размышлять. Но надо признаться, сейчас на моей душе печали печать.

Однако мне всё ещё очень, очень нравится Цзиннюй~

В те времена благородные девушки из высшего общества, подобные Шунюй, наблюдались повсюду. Наша дорогая Цзиннюй — чистый поток [16] в мире неогранённых алмазов [17]~ Хе-хе.

[16] 一股清流 yīgǔ qīngliú — популярное в интернете выражение. Используется для похвалы человека, предмета или явления, обладающего уникальным обаянием, выделяющейся из толпы харизмой. 

[17] 内秀 nèi xiù — не так прост, как кажется, очень неглуп; человек грубой наружности, на деле обладающий проницательным умом; внутренний талант.

Окончание главы