В огне войны противоречивые чувства увядают Глава 13. В результате ошибки вторая дочь оценивает веер

Пятнадцать дней спустя красная доска почёта экзамена на получение звания туншэн была наклеена на ворота экзаменационного зала.

Ци Янь заняла заслуженное первое место, а Гунъян Хуаю досталось второе. На впечатляющем расстоянии от них находился молодой господин поместья Дин. 

Они вдвоём получили официальные документы с большой печатью казённого училища округа Юньчжоу. Гунъян Хуай радушно пригласил Ци Янь отпраздновать их результаты в трактире пьяного Бо.

Спустя ещё несколько дней гуляний Гунъян Хуай с огромной неохотой заговорил о прощании.

Ци Янь проводила его до пригорода.

— Береги себя, Байши.

— Течжу, когда настанет время весеннего экзамена, обязательно приди в столицу и найди меня в поместье Гунъян.

— Даю слово.

Гунъян Хуай пристально смотрел на Ци Янь. Он хотел что-то сказать, но уже несколько раз останавливал себя. Лишь спустя какое-то время он смог набраться решимости, чтобы начать:

— Течжу, ты родился в округе Цзиньчжоу. После эпидемии, обрушившейся на него в первом году, он не так многим отличается от города-призрака. Согласно изданному императором указу, все учащиеся из округа Цзиньчжоу смогут принять участие в осенних экзаменах в течение десяти лет. На мой взгляд, в этом Юньчжоу не очень спокойно. Возможно, будет лучше, если ты отправишься в столицу вместе со мной?

Ци Янь поклонилась, сложив руки на груди, и сказала:

— Премного благодарен Байши за доброту, но мне всё ещё хотелось бы посмотреть мир. Я тоже планирую покинуть этот город через несколько дней.

Гунъян Хуай кивнул.

— Раз так, я буду покорно ждать тебя в столице.

— Зелёным горам не страшен ход времени, лазурных вод ток не удержать никому [1]. Будь осторожен в дороге, Байши. 

[1] 青山不改，绿水长流 qīngshān bùgǎi lǜshuǐ chángliú — строка из стихотворения Бо Цзюйи «Расставание». Изначально повествовала о пронзительном прощании, однако со временем приобрела значение «Наша дружба крепка и неизменна, словно гора, и долговечна, словно изумрудные воды». 

***

Через несколько дней после прощания с Гунъян Хуаем Ци Янь собрала вещи и покинула город округа Юньчжоу.

Столкновение с Дин Фэншанем заставило её осознать, что её характер до сих пор был далёк от идеала. Ей также немного не хватало опыта в управлении делами. На этой дороге без возврата всюду таились опасности; один неверный шаг обречёт её на немедленную гибель. До начала экзаменов оставалось ещё два с лишним года. Она была обязана ухватиться за предоставленную возможность.

Седьмой год Цзинцзя. Поместье главного воеводы царства Вэй.

Старший сын Лу Цюаня, Лу Боянь, подошёл к рабочему кабинету. Заметив его, сидевший у двери эконом немедленно поклонился.

— Старший молодой хозяин, хозяин уже ждёт Вас в кабинете.

Лу Боянь кивнул и постучал в дверь кабинета. Получив разрешение, он вошёл внутрь.

Несколько дней назад близнецы из поместья главного воеводы прошли обряд совершеннолетия. Ещё в первом году Цзинцзя царствующий император Наньгун Жан сказал: когда эти близнецы немного повзрослеют, им будут пожалованы дополнительные награды. Однако Лу Цюань попросил у него лишь должность для второго сына, Лу Чжунхана. Старшему же он приказал участвовать в императорских экзаменах и самому бороться за своё будущее.

Лу Боянь не подвёл ожиданий: на недавнем осеннем экзамене он превзошёл всех выдающихся талантов столицы и получил звание цзеюань [2].

[2] 解元 jièyuán — первый по списку выдержавших провинциальный экзамен на степень цзюйжэнь.

Лу Цюань опустил кисть и поманил сына рукой.

— Моё дитя пришло как раз вовремя. Подойдёшь взглянуть на отцовское письмо?

— Почерк отца энергичен и силён, а манера письма богата и могуча. Поистине превосходное творение.

Лу Цюань погладил бороду и довольно кивнул. Он спросил:

— Где твой брат?

В глазах Лу Бояня промелькнул мрачный блеск. Он ответил:

— Отправился во дворец.

— Разве у него сегодня не выходной [3]?

[3] Выходной у чиновников проходил каждый пятый или десятый день месяца.

— Второй брат занимает должность командира императорских телохранителей. На нём лежит огромная ответственность. К тому же…

— Что?

— Мне стало известно, что Её Высочество Чжэньчжэнь заявила о желании переехать в поместье за пределами дворца. Возможно, второй брат отправился на помощь.

«Её Высочеством Чжэньчжэнь», о которой говорил Лу Боянь, разумеется, была единственная законнорождённая дочь Наньгун Жана, Наньгун Цзиннюй. Три года назад ей пожаловали титул принцессы Чжэньчжэнь, а за пределами дворца для неё было построено поместье, по масштабам сравнимое с теми, что возводят для циньванов. Работы над поместьем принцессы завершились ещё в прошлом году, однако Наньгун Жан не смог найти в себе сил расстаться с любимой дочерью и потому на год оставил её во дворце. Несколько дней назад Наньгун Цзиннюй подняла шум и начала настойчиво требовать позволить ей покинуть дворец, в результате чего отец и дочь на какое-то время зашли в тупик. Однако в конечном итоге Наньгун Жан всё же пошёл ей навстречу.

Лу Цюань на мгновение замолчал. Лу Боянь в ожидании безмолвно стоял рядом с отцом.

Спустя долгое время Лу Цюань тихо вздохнул:

— Через два месяца состоится весенний экзамен. Уверен в успехе?

— Отцу нет нужды волноваться. В голове Вашего сына уже имеется готовый план [4].

[4] 成竹在胸 chéngzhúzàixiōng — с готовым бамбуком в душе (в уме) [прежде, чем начать рисовать его] (образно в значении: иметь ясное представление о способе решения задачи, иметь готовый план в голове, быть в полной готовности).

Лу Цюань кивнул. Он долгое время пристально смотрел на старшего сына, прежде чем проникновенно сказать:

— Ты с самого детства был умным и прилежным, совсем не похож на своего младшего брата, которому лишь бы поупражняться с копьём и палкой. Если тебе удастся победить на этих императорских экзаменах, это непременно станет подспорьем для реализации твоих великих устремлений. Ни в коем случае не ленись.

— Слушаюсь. Ваш сын почтительно повинуется наставлениям отца.

Вновь на мгновение задумавшись, Лу Цюань спокойно произнёс:

— В наши дни в стране четырёх морей царит полное спокойствие, более не происходит военных действий. Главный воевода стал не более чем номинальным званием. Я почти уверен, что через несколько лет Его Величество вспомнит о старых делах и пожалует мне титул го-гуна. Твой отец планирует отказаться от военной власти, чтобы укрепить себе долголетие.

Лу Цюань закрыл глаза и откинулся назад, демонстрируя некоторую слабость и усталость.

— Отец!

Лу Цюань махнул рукой:

— Во все времена существовало бесчисленное множество преданных сановников и искусных полководцев, которым не удавалось избежать участи лука, убранного после истребления птиц [5]. Если наша семья Лу сумеет вовремя выйти из игры, это уже будет считаться невероятной удачей. Я постарел. Многие вещи уже мне не подконтрольны, как бы я не хотел обратного. Ты мой старший сын; в будущем тебе придётся унаследовать титул го-гуна. Поддерживай нашу семью Лу. Твой младший брат простодушен, поэтому ты обязан приложить все усилия, чтобы исполнить свой долг старшего брата.

[5] 飞鸟尽，良弓藏 fēi niǎo jìn liáng gōng cáng — когда птицы истреблены, то лук прячут (обр. в знач.: забывать за ненадобностью после того, как дело сделано; мавр сделал свое дело, мавр может уходить).

— …слушаюсь, отец.

— Можешь идти.

Лу Боянь тяжёлым шагом вышел из кабинета. На его лице сгустились тёмные тучи, а брови сошлись в одну линию.

В какой-то момент они с Лу Чжунханом навсегда утратили прежнюю близость. Можно даже сказать, что он начал несколько опасаться собственного младшего брата, внешне совершенно неотличимого от него. 

По мере взросления Лу Боянь начал всё больше осознавать ценность своего положения как старшего законнорождённого сына. Однако лицо его младшего брата, похожее как две капли воды на его собственное, было для него словно острая колючка, глубоко вонзившаяся в его сердце.

В год, когда братьям Лу исполнилось пятнадцать, Наньгун Жан, чтобы исполнить давнее обещание, приказал Лу Цюаню привести сыновей во дворец на аудиенцию.

Смотря на два одинаковых юношеских лица, Наньгун Жан с улыбкой сказал:

— Во внешности Наших племянников нет ни единого отличия. Даже Мы не можем сказать, кто есть кто.

Спустя недолгое молчание Лу Цюань попросил должность лишь для младшего сына, Лу Чжунхана. Старшему сыну он повелел сдавать императорские экзамены и строить карьеру самостоятельно. Лишь в дальнейшем, прочитав достаточно книг, Лу Боянь понял: большие владетельные рода считали близнецов несчастьем, потому что само их существование являлось холерой наследования.

Если один из них в порыве ярости однажды убьёт другого и займёт его место, окружающие никогда не обнаружат подмены. 

Это также стало причиной, почему Лу Цюань отправил младшего сына на военную службу, а старшего — на гражданскую. К сожалению, даже так ему не удалось развеять сомнения в сердце старшего сына.

После ухода Лу Бояня Лу Цюань собрал в кабинете всех советников и других работников поместья и в течение шичэня секретно беседовал с ними. После ужина он вызвал в кабинет Лу Чжунхана, чтобы побеседовать с ним наедине.

Окружающие могли лишь гадать, о чём именно разговаривали отец и сын, но в течение последующих нескольких дней Лу Чжунхан пребывал в отличном расположении духа, улыбался любому, кто попадался ему на пути, и выглядел невероятно счастливым. 

Столица. Поместье главы приказа по делам императорского рода Гунъяна.

Шестнадцати-семнадцатилетний юноша с дорожной сумкой на спине, одетый в застиранное красновато-синее одеяние с заплатками, постучал в главные ворота поместья Гунъян.

Привратник открыл калитку в воротах и высунул наружу голову. Он испытал презрение при виде одежды незнакомца, буквально кричащей об отсутствии у её хозяина и гроша за душой, но всё равно вежливо спросил:

— Какое дело привело молодого господина сюда?

Юноша сложил руки у груди и поклонился:

— Я Ци Янь из округа Цзиньчжоу. Могу ли я узнать, Гунъян Байши сейчас в поместье?

Становление Гунъян Хуаем яюанем [6] на этом осеннем экзамене побудило многих бедных учащихся прийти сюда и под разными предлогами попытаться завести выгодное знакомство. Привратник нахмурился и, смерив юношу взглядом, мысленно отнёс его к данной категории людей.

[6] 亚元 yà yuán — второй по списку выдержавших провинциальный экзамен на степень цзюйжэнь.

— Второй молодой господин отправился на званый обед. Поскольку до столичного экзамена осталось совсем мало времени, хозяин наказал второму молодому господину временно не принимать гостей.

Ци Янь слегка улыбнулась и без высокомерия и заискивания ответила:

— Раз так, я не стану Вас больше тревожить, — она вытащила из-за пазухи нефритовую подвеску и вложила её в руку привратника. — Прошу Вас передать эту нефритовую подвеску Байши, когда он вернётся со званого обеда.

Нефритовая подвеска обожгла его руку холодом. Взгляд привратника упал на два величественных иероглифа «Белый камень», чётко выгравированных на задней стороне подвески. 

Он неожиданно вспомнил: разве это не та подвеска, что в прошлом висела на поясе молодого господина?

— Эй… — привратник торопливо позвал Ци Янь, однако к тому моменту она уже успела затеряться в толпе.

С их расставания прошло три года. Ци Янь прибыла в столицу как цзеюань округа Цзичжоу, чтобы принять участие в весенних экзаменах. Памятуя данное в прошлом обещание, она отправилась искать старого друга, но, к сожалению, его не оказалось на месте.

Охваченный беспокойством привратник шагал взад и вперёд перед воротами, держа в руках нефритовую подвеску. Он понимал, что совершил огромную ошибку. Если второй молодой господин решил подарить этому человеку свою нефритовую подвеску, вероятно, дружба с ним очень многое значила для него. Судя по всему, это и есть тот друг, с которым он познакомился во время путешествия три года назад.

Тем не менее слова привратника не были ложью — в это время Гунъян Хуай действительно находился на званый обед.

Гунъян Хуаю повезло стать яюанем, в то время как звание цзеюань досталось старшему сыну главного воеводы нынешней династии, Лу Бояню.

Вот только Лу Боянь обладал высоким положением и редко выходил в свет, отчего в вопросе отношений со столичными учащимися он не мог тягаться со справедливым и бескорыстным Гунъян Хуаем.

В этот раз встреча поэтического содружества состоялась в пригороде. Толпа учащихся выбрала тихое живописное место. Они сидели на земле рядом с горными источниками, погружённые в игру «кубок вина плывёт по излучине вод» [7], слагали стихи, распивали алкоголь и весело проводили время.

[7] 流觞曲水 liúshāng qūshuǐ — праздник поэтического содружества (в XIV в.; в воду бросали кубок, и тот, против которого останавливался плывущий кубок, должен был выпить вино и произнести стихи).

Гунъян Хуай многое повидал и многое познал, а также обладал выдающимся литературным талантом, чем заслужил хвалу и восхищение от всех присутствующих. Он вдребезги напился, из-за чего нескольким близким друзьям пришлось помочь ему вернуться в поместье.

***

Худой белокожий юноша вошёл в поместье принцессы через заднюю дверь. Не успел он сделать и нескольких шагов, как вдруг кто-то хлопнул его по спине. Перепугавшись, он воскликнул и выронил из рук складной веер.

Рядом донёсся звонкий и чистый смех, подобный звону серебряного колокольчика. Девушка, одетая в роскошное придворное платье, подняла веер и с улыбкой сказала:

— Вторая сестра опять ходила на встречу поэтического содружества?

Белое и нежное лицо учащегося, названного «второй сестрой», мгновенно вспыхнуло. Она сердито воскликнула:

— Цзиннюй!

Наньгун Цзиннюй хихикнула, прикрыв ладонью губы. Она резко взмахнула веером, и тот, раскрывшись, издал характерный хлопок, однако при виде иероглифов на лицевой стороне её взор затуманился.

Она невольно прочла:

— Ивы нежные ветви омыты дождём. Мрак окутал весну. Уместить в комнате столь небольшой свою грусть не смогу. Вернуться домой, с облаками плывя, я мечтал сколько раз. Истоптал ноги в кровь, лодку искал, но пустует причал. Чужестранца жалея, вручили цветы Небеса, грусть прогнав, и хайтан поалел у зелёных оград. Вечер настал. С закрытыми шторами чую мороз — его ветер принёс.

Каждое слово и каждая фраза проникали в уши белокожей учащейся с нежным лицом, тонкими ручейками затекали в её сердце.

Она слушала, словно заворожённая. Хоть литературный талант Гунъян Хуая поразил всех присутствующих на званом обеде и стал предметом всеобщей зависти, эта небольшая песня полюбилась ей даже больше.

В её голове невольно возникла картина: моросящий дождик в конце весны, одиноко сидящий юноша. С высоты верхнего этажа он взирал на безбрежный туман над водной гладью, а затем поднимал равнодушный взгляд на неторопливо плывущие облака, растянувшиеся по всему небосводу.

Весенний ветер нежно поглаживал его лицо и игрался с длинными ветвями ивы. Чаша мутного вина одиноко стояло подле него, не удостоенная и каплей внимания, пока его сердце разрывалось от тоски по дому. Но потом он заметил на речном берегу распустившееся прекрасное разноцветье и не смог удержать беззаботной, свободной улыбки. Он поднял к Небесам чашу и почтительнейше отблагодарил их за подаренные цветы, что развеяли его тоску. И лишь когда в лицо ударил холодный вечерний ветер, он заметил, что кончился день.

Чем дольше она думала об этом, тем в больший восторг приходила её душа и время от времени забывалась в мечтаниях.

Вот только девушка, держащая в руках веер, была ещё слишком мала для того, чтобы испытать подобные чувства. Она лишь поражённо вздохнула: она повидала бесчисленное множество шедевров искусства, однако не могла не отметить, что роспись на лицевой стороне этого веера имела свой собственный стиль. Среди осторожности и сдержанности скрывались лёгкость и беззаботность. Эти на первый взгляд противоречивые черты сплелись воедино, образовав неописуемо прекрасную картину.

Она ещё раз прочитала эту небольшую песню, и в её голове возник образ подавленного и печального, степенного, сосредоточенного юношу с, несомненно, прекрасной наружностью.

Однако она никак не могла представить, какими глазами мог бы обладать такой человек, какие глаза подошли бы такому хорошему почерку и подобным переживаниям.

Белокожая учащаяся с нежным лицом, краснея, выхватила веер:

— Если ты ещё раз вот так разыграешь меня, я вернусь во дворец. Посмотрим, кто тогда будет составлять тебе компанию по вечерам и помогать тебе справляться со страхом темноты!

В глазах девочки промелькнул лёгкий испуг, однако очень скоро она начала улыбаться. Хитрые искорки блеснули в её влажных светлых глазах.

— Вторая сестра будет не в силах расстаться со мной и вернуться во дворец! Если отец-император узнает, что ты ходила на встречу поэтического содружества, переодевшись в мужскую одежду, он точно посадит тебя под арест!

Этими девушками были две дочери Наньгун Жана. Старшим «белокожим учащимся с нежным лицом» была шестнадцатилетняя вторая принцесса по имени Наньгун Шунюй.

Младшая же являлась прославленной принцессой Чжэньчжэнь, тринадцатилетней Наньгун Цзиннюй.

Окончание главы