Шики/Усопшие Пролог

к "Салемов удел"

И сказал Господь: что ты сделал? голос крови брата твоего вопиет ко Мне от земли;

и ныне проклят ты от земли, которая отверзла уста свои принять кровь брата твоего от руки твоей;

когда ты будешь возделывать землю, она не станет более давать силы своей для тебя; ты будешь изгнанником и скитальцем на земле.

― Книга Бытия, глава 4.

Пролог 

"Эссе Сейшина"

«Деревня окружена смертью… 

Построенная вдоль горного ручья и окруженная с трёх сторон в замкнутый треугольник из пихтового леса, она напоминает острие копья.

Пихта схожа с криптомерией, такая же красивая, но только ниже и толще. Если криптомерию по форме можно сравнивать с острием ножа, то пихта похожа на огонь фитиля. Она имеет очертания пламени, утолщающегося к краю огонька.

Крепкие ветви растут из ровного ствола, крона конусовидная, а листья представляют собой хвоинки, расположенные спирально. В общем-то, ничем не примечательное дерево.

Однако смертью окружает деревню именно лес, состоящий исключительно из этих самых пихт. Вместе с горным хребтом они являются границей, ограждающей деревню со всех сторон, и делающей её словно не от мира сего; они ― Хиган, другой берег.

Хоть пихты, растущие на другом берегу, и вздымаются с высоты своих сорока метров над деревней, продолжительность их жизни довольно мала ― всего сто пятьдесят-двести лет. Это деревья опустошения. Если другая зелень пытается распространяться вокруг, её вырубают, чтобы освободить место для еще большего количества пихт, господствующих в лесу.

Эти деревья выращены для мертвых, захороненных на горных склонах рядом с деревней. Изначально деревенским жителям древесина пихтового леса была необходима для изготовления сотоб, а позднее она также стала использоваться для производства гробов. Труд во благо мертвых был целью деревни с самого её зарождения.

И в этом пихтовом лесу, скорее напоминающем страну мёртвых, установлены могильные дощечки ― сотобы.

Мертвых до сих пор хоронят в окрестностях деревни. У каждого из жителей есть свой участок, и именно там будут похоронены их останки. Здесь нет надгробий, вместо них на месте упокоения усопших стоят сотобы. На тридцать третью годовщину поминовения умерших, сотобы убирают и сажают пихты. После посадки пихт о мёртвых уже не вспоминают, поскольку принято считать, что к этому времени мёртвые уже вернулись в горы.

Пихтовый лес и сами деревья, срубленные на гробы и сотобы, делают эту местность страной смерти. Окружённая с трех сторон пихтами, деревня замкнута внутри самой смерти.

На самом деле, вся деревня была изолированы ещё с момента постройки. Первыми поселенцами была группа лесорубов, не имеющая ни кровных, ни территориальных связей, пришедшая расчистить участок под деревню.

Возможно, именно по этой причине все дела решаются внутри деревни, избегая вмешательства тех, кто живет за её пределами. Существует лишь одна объездная дорога, проложенная у южной окраины деревни, по которой можно проехать мимо, поэтому влияние извне ограничено. Поскольку никто обычно в саму деревню не въезжает, она остаётся изолированной даже несмотря на то, что дорога связывает её с малыми и большими городами.

Тем не менее, горная деревня таинственным образом не пострадала от депопуляции за последние годы. Население не растет и не уменьшается. Конечно, есть семьи, которые временами уезжают с отдаленных окраин деревни, но количество людей компенсируется их приростом в южной части деревни. В этой горной деревне большинство жителей состоит из людей пожилых, но, когда старики уходят в леса умирать, откуда-то вдруг появляется молодежь.

Глядя на её долговременное, пусть и тривиальное, существование, можно подумать, что деревня никогда не исчезнет, подобно хокора. Какой бы заброшенной деревня ни казалась, как и символ веры, который заставляет человека останавливаться у этого маленького святилища, вспомненного случайно, пульс деревни не прервётся. 

А раз так, то флегматичность излишне спокойной горной деревни может быть преднамеренной. Даже мост между берегами, окружённый с трёх сторон смертью, надежно изолирован от остального мира.

Здесь люди трудятся во имя смерти и молятся за умерших.

На самом деле это именно то, чем деревня была с самого своего зарождения...»

* * *

    О первом появлении вспышек, предположительно возгорания, в северо-западном горном районе города Мизобе, сообщили в пожарную часть 8 ноября около 3:00 утра.

    Температура составляла 9,6 ℃, уровень влажности - 62,3%, скорость ветра - 12,8 метра в секунду, и было предупреждение о засушливой погоде, поэтому не было ничего неожиданного в срабатывании пожарной сигнализации.

    С телефонной трубкой, прижатой к уху, Ёсино быстро отбросил журнал, который читал, и поспешил к выходу из пожарного участка.

    Северное отделение пожаро-спасательной службы располагалось в районе горных хребтов, окутанных тьмой. В течение дня ясное небо поздней осени, вероятно, могло бы стать фоном для зелёных горных просторов. Ёсино видел это так часто, что мог оживить в памяти вечнозелёные холмистые склоны, мягко перекрывавшие друг друга, и переходящие в смесь ярких осенних расцветок; во всяком случае, таковы были горы, привычные для Ёсино.

    Теперь же эти горы были погружены во мрак, подобно угольно-чёрной тени, и отделяли ночное небо от бесчисленной россыпи огней, рассеянных внизу. Эти самые маленькие огоньки были подобны звездам, упавшим с неба. Но всегда ли они были там с точностью сказать нельзя.

    ― Нори-сан, ты что-нибудь видишь?

    Ёсино обернулся на голос взволнованного коллеги.

    ― Нет.

    Ветер был настолько холодным, что пробирал до костей. Он дул с гор в сторону города. Настигнутый сухим бризом, который проник под воротник, Ёсино рассеянно поправил униформу и долго не отводил взгляда от горных вершин

    Горы северной части Мизобе занимали около двух третей городской местности. Большая часть населения жила в оставшейся трети, находящейся в городской черте, однако в горах были рассредоточены несколько небольших деревень, тоже считавшихся частью города. Вопрос состоял в том, было ли свечение, принимаемое за огонь, пожаром в одном из этих населенных пунктов.

    Честно говоря, было бы отлично, окажись он взаправду в деревне. Все районы, разбросанные среди гор, были изолированы, а старые дома обычно располагались в узких долинах, близко друг к другу. В каждой деревне была своя собственная пожарная команда, хорошо проинформированная об опасностях, грозивших в засушливую погоду. У каждой команды в обязательном порядке имелись вода и человеческие ресурсы, чтобы бороться с огнём и тем самым справиться с бедствием.

    …Было бы намного страшнее, окажись огонь в горах.

    Ёжась от ветра, Ёсино пристально вглядывался в темноту горных хребтов. Горы были не такими уж высокими, чередуясь небольшими подъемами и спадами. Они идеально подходили для пеших прогулок, но совершенно не годились для проезда транспорта. Деревья, посаженные ради древесины, были в основном японскими кедрами и кипарисами. Подлесок был настолько сухим, что хрустел при малейшем прикосновении к нему. При возникшем в горах воспламенении был высок риск, что оно перерастёт в огромный пожар. Ёсино вспомнил о масштабных возгораниях, произошедших в Окаяме и Хиросиме прошлым летом.

    «Пожалуйста, пусть это будет всего лишь обычный бытовой пожар...» ― взмолился про себя Ёсино.

    ― Очень надеюсь, что пожар не лесной, ― сказал коллега, словно прочтя его мысли.

    Ёсино согласно кивнул. Облизав подлесок, огонь распространялся ужасающе быстро. Как только пожар охватывал широкий склон, он разносился ветром со скоростью тринадцать метров в секунду, мчась вверх и вниз по горам и поглощая изолированные деревни по всей северной стороне. И более того, этот ветер, будто намеренно нацелившись, дул на Мизобе.

    Ещё выше подняв воротник и весь дрожа, Ёсино не мог избавиться от дурного предчувствия при взгляде на горы.

    Через южный горный район пролегала автострада. Районы, некогда бывшие лишь рисовыми полями, благодаря появлению дорожной развязки теперь быстро развивались. Жилой квартал, построенный над полями, занял всю равнину и продолжал распространяться на север. Теперь даже горные склоны были расчищены, а город и горы слились воедино.

    «Пожалуйста…» ― мысленно молился Ёсино, ни к кому конкретно не обращаясь. 

    И вдруг его мысли прервал сигнал тревоги. Мужчина в испуге повернулся в сторону пожарного участка. В этот самый момент из офиса выскочил молодой сотрудник. 

    ― Я разглядел с вышки! Горит Сотоба!

    Пожарная машина пронеслась через квартал вдоль реки Оми к горным хребтам, распростершимся на север от городка Мизобе. Как ни странно, тревожных сообщений из самой Сотобы пока не поступило. В горах по-прежнему царила глубокая тьма, за пределами которой ничего нельзя было разглядеть. 

    Под ночным небом цвета индиго раскинулись чёрные склоны. В тишине предрассветной автострады на пожарную машину налетел внезапный порыв ветра, будто тот только и ждал, когда она окажется за пределами городских улиц. Но ветер успел застигнуть лишь тень машины. 

    Обманчивое спокойствие ночи и мнимое однообразие гор ― оба по-своему испытывали терпение Ёсино. Дорога петляла и поворачивала вдоль реки и горных хребтов. Рыть тоннели и выравнивать склоны было не таким уж трудоёмким занятием, поскольку горы были не очень крутыми, однако делать это по какой-то причине прекратили. По этой причине, даже направляясь в сторону северных деревень, возникала необходимость через какое-то время повернуть на юг. Однако на огонь это правило не распространялись: он просто нёсся напролом, подгоняемый ветром.

    При одной мысли о том, что пожар набирает скорость с каждой секундой, всё повторяющиеся изгибы дороги отдавались у Ёсино болью в животе. Но вот с пассажирского сиденья машины, продиравшейся через горы, мужчина, наконец, увидел впереди освещение скоростной автомагистрали. Свет ярко сиял в отдалении, простираясь над верховьем долины.

    Там, на северной стороне гор, возвышавшихся над долиной, и находилась Сотоба. Вернее сказать, то, что когда-то этой деревней являлось. Или, во всяком случае, это было место, где ей предполагалось находиться. В долине реки насчитывалось около четырехсот домов. Население составляло чуть более 1300 человек, что делало эту деревню самой большой из всех тех, что были расположены в горных хребтах.

    ― Пока не видно, что именно происходит в Сотобе, ― сказал молодой коллега Ёсино, и тот в ответ кивнул.

    ― На рассвете был бы, по крайней мере, заметен дым, но... ― начал говорить Ёсино, но тут же остановился, когда его внезапно осенило. 

    До того, как поступил звонок в пожарный участок, мужчина как раз читал журнал, оставленный Маэдой, одним из членов бригады, который умер совсем недавно, в прошлом месяце. При жизни Маэда проживал в Сотобе. Ёсино вспомнил, как тот принес журнал, хвастаясь, что одна из публикаций вышла из-под пера его односельчанина. Это произошло около полугода назад. Маэда сказал, что в этом эссе рассказывается о Сотобе, и, казалось, получал удовольствие, когда открыл его на загодя помеченной странице, чтобы подтвердить свои слова. Ёсино недавно обнаружил этот журнал на дальней части одной из полок.

    Даже не верится, что Маэда скончался от болезни, ведь он был примерно того же возраста, что и Ёсино, если не моложе. Семья Маэды приходила, чтобы забрать его личные вещи и унесла всё, кроме журнала, завалявшегося где-то на полках.

    Сам не зная, почему он вдруг вспомнил об усопшем, Ёсино отогнал от себя все лишние мысли и вновь сосредоточился на рации. Выяснилось, что в штаб-квартире было ничего неизвестно о сложившейся ситуации. Там не только не знали где именно произошел пожар, но даже были не в курсе происходящих событий.

    ― От пожарной команды Сотобы так и не поступало никаких известий? ― спросил Ёсино одного из членов бригады, сидящего на пассажирском месте.

    Все пожарные, не сговариваясь, одновременно посмотрели на рацию.

    ― Похоже, на их пожарном посту никого нет.

    ― Да не может быть!

    Все пожарные участки получили предупреждение о засухе, из-за которой возгорание могло произойти в любой момент. Каждой команде рекомендовалось быть начеку, поэтому в деревне кто-то обязан был нести дежурство.

    ― А что насчёт их бригадира?

    ― Из нашего офиса пытались дозвониться ему домой, но никто не взял трубку.

    ― Я так и думал... ― Ёсино раздосадовано цокнул языком. 

    Строго говоря, пожарный департамент и пожарная бригада были отдельными объединениями, которые работали бок о бок. Пожарный департамент всего лишь давал инструкции. Но он не был единым целым с бригадой, так что слаженно, как две руки одного тела, они не работали.

    ― Уж не думаете ли вы, что участок и дом шефа уже охвачены пламенем?

    Ёсино нахмурил брови, услышав вопрос своего молодого коллеги и не совсем поняв, говорит тот всерьёз или шутит. Если уж в Сотобе дела обстояли настолько плохо, то почему оттуда не сообщили о пожаре до того, как всё зашло так далеко? С другой стороны, ситуация могла обстоять намного хуже, чем предполагал Ёсино: не исключено, что из-за ужасной суматохи выйти на связь было невозможно. 

    Проехав последний поворот и миновав очередной горный хребет, пожарные разглядели поле, а за ним мост, соединяющий автостраду с национальным шоссе. За горой, находящейся позади шоссе, освещённого как днём, всё было погружено в хаос. В темноте вспыхивали и рассыпались красные светящиеся точки ― яркие огненные искры.

    Ёсино и все его коллеги, сидящие в машине, завопили. Они убедились, что случилось самое худшее: не простой бытовой пожар, а лесной. Более того, благодаря хорошо освещённому шоссе и по количеству очагов возгорания было очевидно, что он грандиозного масштаба.

    ― Быть не может... ― пробормотал кто-то. 

    Пожарный, сидевший на пассажирском сиденье, судорожно докладывал по рации об увиденном. Он запрашивал подкрепление. При такой величине пожара и сильном ветре одна бригада справиться не могла.

    Чтобы потушить такое возгорание, потребуется очень много дней. Сколько площади горной деревни будет уничтожено огнём к тому времени? Сколько человеческих жизней унесёт с собой этот пожар? От злости на собственную беспомощность Ёсино сжал кулаки, лежащие на коленях. 

    Вскоре он увидел фары приближающейся машины и приказал водителю притормозить, широко махнув рукой в направлении движущегося навстречу автомобиля.

    Это был ничем не примечательный фургон. Сблизившись, обе машины остановились у разделительной полосы. Ёсино открыл дверь пожарного автомобиля и наполовину высунулся наружу. Водитель фургона, в свою очередь, опустил стекло.

    ― Эй, Вы едете из Сотобы? ― раздался на ветру голос Ёсино. 

    Мужчина не заметил в воздухе ничего похожего на пепел или дым, но от фургона исходил отчётливый запах гари.

    Водитель фургона равнодушно покивал в ответ. На вид ему было лет двадцать-тридцать. Лицо и одежда мужчины были перепачканы, как будто тот вывалялся в грязи, однако казалось, что это нисколько его не заботит. Впрочем, выражение лица водителя при слабом освещении разглядеть было трудно. На какое-то мгновение Ёсино даже показалось, что грязь похожа на брызги крови. Но, возможно, это было лишь игрой света. Скорее всего так.

    ― Что произошло в Сотобе? Вы что-нибудь знаете?

    Голос водителя фургона, возможно от усталости, был тих и лишен эмоций, но с ветром до Ёсино донеслось: ― Лесной пожар. Он начался в северных горах и добрался до деревни.

    ― Насколько серьёзный? ― сквозь зубы простонал Ёсино. 

    ― Кошмарный. Угольки падают, как снегопад.

  Хуже и быть не могло.

    ― И куда только смотрел пожарный участок Сотобы? ― выругался кто-то. 

    Остальные пожарные были заняты тем, что докладывали о случившейся катастрофе в штаб-квартиру. Ёсино жестом поблагодарил водителя фургона, и тот поехал дальше. Закрывая дверь пожарной машины и глядя вслед отъезжающему фургону, Ёсино вдруг заметил в нём нечто странное и судорожно сглотнул.

    На заднем сиденье фургона находился гроб. Пусть всего на мгновение, но очень отчётливое, его вид приковал к себе взгляд Ёсино. Безусловно, это был самый обыкновенный деревянный гроб. но его образ намертво врезался в память мужчины; заднее сиденье фургона было полностью откинуто, чтобы соответствовать размеру гроба, а одна половина ящика, оборудованная маленьким окошком с двойными дверцами, украшенными кистями, была обернута какой-то тканью.

    Разинув рот от удивления, Ёсино проводил фургон взглядом. На мгновение у мужчины возникло желание погнаться за ним и крикнуть водителю, чтобы тот остановился, но Ёсино передумал и расслабился. Нет ничего такого уж странного в том, что кто-то перевозит гроб.

    В конце концов, деревня Сотоба изначально была предназначена для производства сотоб и гробов. Принимая во внимание внешний вид водителя, тот побывал в настоящей передряге. Возможно, второпях при побеге он схватил в своём магазине все ценности, которые попались под руку, и упаковал их в гроб. А может быть, гроб был заранее подготовлен для доставки по заказу клиента, и его просто забыли выгрузить из фургона.

    От этих мыслей Ёсино чувствовал себя как-то неуютно, но сейчас было не время слишком глубоко в них погружаться. То, что в Сотобе находится много пожароопасных частных деревообрабатывающих предприятий и лесопилок, волновало мужчину намного больше, чем фургон с гробом.

    Пожарная машина возобновила движение на север по национальному шоссе. Она проехала под эстакадой шоссе, свернула на единственный поворот вдоль горного ручья и стала подниматься всё выше, пока в поле зрения не показалась деревня Сотоба.

    Посмотрев на горы, можно было увидеть, что с северной стороны они уже охвачены огнём. Ёсино заметил, что бушующее пламя целиком охватило территорию, находящуюся ниже леса, заботливо посаженного людьми. По одну сторону горные хребты казались чёрными, находясь в тени, а по другую они были освещены алым пламенем. Источник пожара, должно быть, находился гораздо севернее, в самой Сотобе, и другая сторона горы, вероятно, уже горела.

    Резкий запах гари ворвался внутрь пожарной машины. Прямо на глазах у испуганных людей пламя взметнулось над горной глыбой. Множество пихт повалилось в огонь. Здания на северном склоне были уже охвачены пожарищем. Свет от фар машин, покидающих территорию деревни, дрейфовал подобно блуждающим огонькам.

    С неба падали искры. Но это «падение» не было таким же тихим и плавным, каким принято описывать полёт снежинок. Это зрелище больше напоминало метель, раздуваемую свирепым ветром.

    Всё обстояло немного хуже, чем представляли себе пожарные, и Ёсино услышал, как его коллеги громко завопили и заохали. Разве способен с таким бедствием справиться один-единственный грузовик с насосом, мчащийся бороться с огнём?

    Разумеется, команда Ёсино ничего тут не могла поделать.

    Это был не обычный пожар, а событие, олицетворяющее собой кончину чего-то важного, существенного. Катастрофа незаметно назревала ещё с прошлого лета; это было кульминацией, к которой привела длинная цепь самых разных событий.

    Нет, по мнению некоторых всё началось значительно раньше ― ещё в прошлом году или даже задолго до этого. Как бы то ни было, неизбежная катастрофа разразилась на рассвете 24 июля.

    Самой судьбой было предначертано, что в тот день деревня, известная как Сотоба, изолированная 1000 гектаров горного леса, будет с помощью этого же леса и уничтожена.

Примечания:

1. "к Салемов удел" ― дань уважения к роману "Salem's Lot" (также известному под названием "Жребий") Стивена Кинга, который вдохновил Фуюми Оно на написание ранобэ "Шики".

2. Шики ― воскресший мертвец, обладающий паранормальной силой.

3. Криптомерия ― дерево, ошибочно называемое «японским кедром». Иглы отличаются от пихтовых большей остротой. 

4. Хиган ― «другой берег» или «рай чистой земли». В японских буддийских преданиях есть река Санзу, эквивалент реки Стикс, которую человек пересекает, чтобы попасть в загробную жизнь, и платит за переправу пошлину в шесть монет. Хиган ― это берег просветления. Ему противоположен Сиган ― «земной мир».

5. Сотоба (卒塔婆) ― ритуальная деревянная табличка, устанавливаемая на могиле, которая содержит посмертное имя, определяемое буддийским священником на основе жизни человека, и буддийскую сутру. Сотоба бывает различной высоты: от роста ребенка до роста взрослого человека. 
Пример: Сотоба (外場) ― деревня. Первый кандзи означает «извне», второй ― «место» или «поле». 

7. Хокора ― небольшие святилища размером от собачьей будки до небольшого сарая. В то время как главные боги или духи обычно обитают в больших святилищах, хокора, как правило, предназначена для второстепенных, местных или народных богов. Хокора могут располагаться на обочинах дорог или на территории святилищ, созданных для более значимых богов. Существует множество вариаций, основанных на размещении бога или богов; общие черты включают каменные фигуры, такие как Дзидзо или большие камни с различными значениями. Также иногда бывают ящики для денежных пожертвований или подношения вещей, еды, напитков и т. д., которые могут быть размещены вокруг хокоры. 
Пример: В синтоизме горы почитались как священное место, где обитают ками (японские божества синто), и куда удаляются души мертвых. 

Окончание главы