Шики/Усопшие Глава 1 (часть 2)

Глава 1

Вокруг горной деревни сгустилась чёрная, как смоль, темнота, даже асфальтовые дороги затерялись в ней. Вдоль проезжей части стояли уличные фонари, но они были такими тусклыми, что света от них было немногим больше, чем от отражения капель ночной росы. Из-за этого бедного освещения белая полоса дороги была едва различима.

Её словно бы засасывало в темноту, но за пределами полосы проглядывало сумрачное свечение. На обочине дороги, неподалеку от моста, было установлено святилище. Вокруг каменной хокора, посвященной Дзидзо, горело множество свечей, чьё пламя колыхалось на ветру. Этот не слишком яркий свет осенял безразличную статую с полуприкрытыми веками и нечто странное, стоявшее рядом с ней.

Сотобу, высотой примерно с ребенка.

На лицевой стороне сотобы была приклеена кукла, вырезанная из белой бумаги. Пламя свечей рисовало на ней узоры, тени от мерцающих огней танцевали, будто кукла извивалась.

Где-то вдалеке звучали колокольчики.

Сотоба ожидала. Она стояла в тишине, освещенная огнями, предназначенными Богу, и купалась в голосах лягушек и насекомых, перемежающихся со слабым бренчанием колокольчиков.

Из темноты приближалась музыка. Раздавался сбивчивый бой барабанов, похожий на дыхание астматика. А за ним сухой треск веток и шаги толпы.

Ветер дул, покачивая свечи. Когда факелы осветили хокора, танцующие блики и тени изменили выражение лица Дзидзо.

Чёрные тени, взметнувшиеся от горных хребтов, забегали между рисовыми полями и перебрались на асфальт. Бесчисленные языки пламени в темноте рисовали круги, ударяясь друг о друга и соединяясь с отсветами потрескивающих красных искр. Эти пляшущие огни освещали гротескные фигуры людей.

«О́ни» в черных монашеских одеждах скрывали лики под масками короткими кусками материи ― старомодными полотенцами для рук. На своих спинах шествовавшие несли множество огромных досок ― сотоб. На тех сотобах, что были размером с ребенка, во время танца «о́ни» покачивались бумажные куклы.

Стрёкот насекомых оборвался, как будто тех охватил страх. Звуки гонгов, барабанов и потрескивания факелов смешивались с журчанием горного ручья. Раздавалось громоподобное кваканье лягушек-быков.

«О́ни» покачивали факелами и, сгибаясь под весом сотоб, упорно продвигались по ночным улицам либо широкими шагами, либо маленькими скачками, подпрыгивая вверх-вниз, звеня колокольчиками и с важным видом ударяя в барабаны. «О́ни», возглавляющие процессию, несли на своих плечах соломенную фигуру ростом с ребенка, распятую на вершине шеста.

Красный «О́ни», размахивающий чучелом, как кейари, вышел вперед и остановился перед хокора. Около двадцати собратьев последовали за ним, постукивая факелами, подпрыгивая и пританцовывая. Оставив подношения перед Дзидзо, они спустились по каменным ступеням к излучине реки. Красный «О́ни» забрал сотобу, стоявшую рядом с хокора и последовал за остальными. На берегу, в том месте, где уровень воды был низким, уже были подготовлены и ожидали сожжения три чучела.

Под конец церемонии барабаны и колокольчики начали замолкать, уже едва бормоча, и вдруг словно вздохнули с облегчением.

― Спасибо за хорошую работу, ребята! ― зычно крикнул старик.

― Боже мой… ― сняв маску, тяжело вздохнул один из мужчин.

Следуя его примеру, около двадцати других тоже сбросили маски и опустили свою ношу. Чучела и сотобы были навалены над пламенем, как будто для того, чтобы скрыть огонь внутри образованной ими кучи. Люди побросали свои факелы поверх этой груды, приносимой в жертву богам. Языки пламени перемешались и охватили кукол, образовав костёр, который осветил долину реки и лица в толпе.

Подобно остальным, Юки снял свою маску «о́ни». Тяжело переведя дыхание ― наконец-то мучения закончились! ― он присел на ближайший камень. Юки закрыл лицо полотенцем для рук, вытерев пот, и встряхнул головой, чтобы ночной бриз овеял её свежестью.

― Эх, неплохо потрудились…

Юки обернулся в направлении голоса и принял протянутое пиво. В то время как он вытирал лицо черной тканью, человек в необычном костюме широко улыбнулся ему, и Юки сам не смог сдержать улыбки при виде этого странного наряда.

Муто, возможно, догадался, чем вызвано такое поведение Юки, и, тихонько воскликнув "ах", тоже взял полотенце. Попивая пиво и вытирая пот, он сел рядом. Лицо Муто покраснело. Обычно этот человек являл собой образец благоразумия и приличия, но в тех редких случаях, когда он был в особенно хорошем настроении, можно было догадаться, что Муто пьян. Должно быть, он счел завершение работы подходящим поводом для выпивки. Несмотря на тепло его руки, принесенная банка пива была холодной и влажной. Должно быть, для того чтобы остудить, её окунули в реку.

― Ну как? Держу пари, ты вымотался, ― заговорил Муто.

В ответ Юки согласно кивнул.

― Вот что имеют в виду, когда говорят, что ноги не гнутся как штыри. Я не думал, что Мушиокури окажется таким утомительным.

― Быть юге-сю ― это каторжный труд. Когда я впервые принимал участие в этой роли, то много раз задумывался о том, чтобы сдаться на полпути и убежать домой, ― засмеялся Муто. ― Но это дело для мужчин. Пока не поучаствуешь в фестивале, ты так и останешься лишь чужаком.

Юки снова кивнул.

Он переехал в эту деревню ― Сотобу ― около года назад. Не то чтобы у Юки здесь были родственники. Он просто хотел жить за городом и поэтому попросил знакомого договориться о доме в этих краях. Людей, появлявшихся в Сотобе подобным образом, было не так уж и много. Из таких Юки был знаком только с Муто. Тот работал в деловом офисе единственной в деревне клиники. Похоже, он переехал в Сотобу из соседнего города примерно в то время, когда его старший ребенок ходил в среднюю школу. Нельзя сказать, что никто никогда не переезжал из окрестностей, но те, кто так поступал, как правило, предпочитали уезжать в город. В этом плане Юки и Муто казались чудаками.

― Вот как, в этом году Юки-сан участвует впервые? ― послышался тихий голос мужчины, сидевшего неподалеку и смотревшего на них. ― Ну, тогда Вы и вправду устали, должно быть.

― Не то слово… ― согласился Юки, вспомнив, что говорившего звали Хиросавой, и что он был учителем в средней школе. ― Но теперь, когда всё позади, я наконец-то чувствую себя настоящим жителем деревни.

Пока Юки отвечал, Хиросава взял новую банку пива и подошел ближе.

― Уже почти год минул с тех пор, как Юки-сан переехал сюда, чтобы открыть художественную мастерскую, так ведь?

― Это слишком громко сказано. Я и моя жена Адзуса на самом деле изготавливаем мебель из дерева, красим и обшиваем тканью… А мастерская это всего лишь место, где мы можем этим заниматься.

Хиросава улыбнулся этим словам, но Муто скорчил рожицу и протянул свою банку Юки.

― В этом всё и дело! Вы с женой были странными, носили разные фамилии, и потому потребовался целый год, чтобы вас приняли участвовать в ритуалах. Деревенские жители не могли понять таких прогрессивных вещей.

Юки выдавил улыбку. Его дом находился поблизости от Муто, который приглядывал за их семьёй со времён переезда. И стоило хоть капле спиртного попасть тому в рот, как разговор неизменно переключался на эту тему.

Юки с Адзусой жили как семья, но не расписываясь и не внося её в семейный реестр. Адзуса отказалась сменить фамилию. Юки уважал ее чувства, да и у него самого были сомнения по поводу института брака, так что не было необходимости соблюдать общепринятые нормы. Он называл её не женой, а сожительницей. Хотя у них был сын, внесённый в семейный реестр Адзусы с согласия Юки. Казалось, жителям Сотобы понять это было трудно. Очевидно, сплетни об их семье пошли ещё с тех пор, как только она сюда переехала.

― Впрочем, жители деревни к этому уже привыкли, разве не здорово? ― попытался сгладить напряжение Хиросава. ― Ваш сын тоже участвовал в фестивале, не так ли? Он уже такой взрослый. Если не ошибаюсь, в этом году пошел в старшую школу?

― Да. Сын родился, когда мы учились в колледже. Это Вы обучали его в средней школе?

― Нет, я не имел к этому никакого отношения. Уже шестнадцать, да? Он сейчас в том возрасте, когда способен понимать своих родителей.

― Так оно и есть, ― рассмеялся Юки.

Когда его сын был моложе, случались недоразумения, и, похоже, что его дразнили. Он жаловался и хотел, чтобы родители поженились надлежащим образом. Но когда пошёл в среднюю школу, уже не заговаривал об этом. Юки решил, что сын наконец-то понял их.

― При таком современном образе жизни, есть ли среди наших деревенских обычаев такие, что вам не нравятся? Например, те, где женщинам не разрешается принимать участие в церемониях или что-то в этом роде.

Юки слегка покачал головой в ответ на вопрос Хиросавы.

― Вовсе нет. Мы с Адзусой не считаем правильным нападать на старые порядки. Наоборот, мы тронуты всем этим, так как до этого были городскими чужаками, ничего не знавшими ни о фестивалях, ни о религиозных службах, ни о местных обычаях.

― Вы этим тронуты?

― Именно. Или, правильнее сказать, мы испытываем благоговейный трепет. В голову приходит мысль: «Я действительно искренне проживаю эти события». Как раз в поисках этого наша семья сюда и переехали. Но вот Адзуса была немного расстроена... Она сказала, что хоть, наконец-то, и попала на фестиваль, но из-за того, что не является юге-сю, увидеть его до конца не имела возможности.

― Понятно, ― негромко рассмеялся Хиросава, услышав ответ Юки.

― Она надулась: «Почему женщинам тоже нельзя быть юге-сю?»; но я-то понимаю, почему должны участвовать исключительно мужчины. В первую очередь, эта работа требует больших затрат физической силы.

― И верно, ― улыбнулся Хиросава. ― К тому же, сейчас невыносимо жарко, а на нас надеты эти костюмы. Не говоря уж о том, что от одного конца деревни до другого мы вытанцовываем в масках.

― Расскажите мне об этом подробнее. Есть ли какой-то смысл в том, чтобы облачаться в монашеские рясы?

― Слово югэ-сю происходит от Югё Сёнин, или «Странствующий Монах». Я бы предположил, что именно поэтому мы надеваем чёрные монашеские одежды.

― Что за «Странствующий Монах»?

― Сейчас поясню. Видите большое соломенное чучело? ― заговорил Хиросава, окинув взглядом поднимающееся пламя костра. ― Его ещё называют Бетто. Вернее, это чучело олицетворяет собой Бетто. Я и сам не так уж много об этом знаю, за исключением того, что слышал от Молодого монаха.

При упоминании о Молодом монахе, Юки отвернул взгляд от русла реки в сторону гор. Деревня Сотоба была окружена с трех сторон горными хребтами, а на склоне возвышался главный храм, наследник которого был ещё и писателем. Юки пока ещё не был знаком ни с одной из его книг, но деревенские жители отзывались об этом человеке довольно скептически. Громко об этом не говорилось, но кто-то даже называл монаха немного брезгливым. То, что это произносилось с теплом в голосе, могло быть по причине гордости из-за наличия в деревне писателя, либо из уважения и привязанности к сыну храма.

― В стародавние времена в деревнях считалось, что насекомые и болезни вызваны злыми духами. Во время смуты Хогэн жил военачальник по имени Сайто Санэмори…

― То самое восстание в период Хэйан?

― Да. Так вот, этого Сайто Санэмори также называли Нагаи Бетто. Первоначально он был военным командиром клана Минамото, но затем перешел в клан Хэйке. Санэмори отправился на запад, чтобы усмирить генерала Минамото Ёсинаку, и потерпел поражение в битве при Синохаре в Каге. Легенда гласит, что всё произошло из-за того, что его конь поскользнулся на заливном рисовом поле. Миф о том, что он затаил обиду и превратился в полчище насекомых, пожиравших рисовые растения, распространился по всей Японии. Поэтому стало традицией во время Мушиокури проводить поминальные службы, посвящённые духу Санэмори.

― А-а!.. Так Бетто... это Сайто Бетто?

― В старом документе написано, что дух Санэмори появился в деревне Синовара в Кага перед странствующим монахом секты Цзи-шу, проводившим траурные церемонии. Существует пьеса театра Но «Санэмори», написанная на эту тему. Должно быть, в те дни ходила легенда. Вот почему служители Бетто ― это странствующие монахи, Югё Сёнин, но мы всё равно произносим «югэ-сю», со слов Молодого монаха.

― Но для чего, всё-таки, маски «о́ни»?

― Ах, это, ― засмеялся Хиросава. ― В Сотобе у нас есть «о́ни», называемые «воскресшими».

― «Воскресшие»?

― Да. Видишь ли, мы хороним поблизости с Сотобой . Поэтому у нас есть народные сказки о мертвых, восстающих из могил и спускающихся в деревню, чтобы охотиться на жителей. Мы называем их «о́ни». Обычные странники, оплакивающие Бетто, не бывают «о́ни», но есть такие служащие, которые носят не только одеяния священников, но и маски демонов. Они-то и молятся ему, а затем изгоняют. Вот что такое Мушиокури.

― Молятся ему, а затем изгоняют... ― повторил Юки, посмотрев на огонь. ― Иначе говоря, его сжигают.

Юге-сю несли Бетто. Хотя он и был сделан из соломы, но всё равно был довольно тяжелым. С этим чучелом прошествовали по вспаханным землям и горным лесам деревни. Юки слышал, что это для того, чтобы чучело впитало в себя всю скверну. Остальные участники обряда взвалили на свои плечи тяжёлые сотобы, совершая при этом уппо. Уппо ― это работа ног, выполняемая юге-сю, когда они танцуют и шествуют по всей деревне, включая закутки и укромные уголки, с каждым шагом очищая её от скверны. Переносить сотобы размером с ребенка от одной хокоры к другой, выполняя уппо, ― неимоверно тяжелый труд.

― Это место названо Сотобой из-за того, что мы изготавливаем сотобы?

Юки слышал, что наименование деревни произошло от могильных табличек ― сотоб.

― Да, деревня была построена для того, чтобы выращивать пихты и делать из них сотобы, ― кивнул в ответ на его вопрос Хиросава.

На прошлой неделе эти большие сотобы были установлены у разбросанных тут и там хокора. Люди покупали в храме бумажных кукол, писали на них имена и молились у своих домашних святынь. Затем, переложив на этих кукол свои грехи и скверну, приклеивали их к сотобам, поднося груды еды и саке на поминальной службе. Служители храма обходили деревню и собирали эти подношения. Честно говоря, Юки не особо нравились сотобы с приклеенными к ним бумажными куклами. По крайней мере, заметив их впервые, у него возникло такое чувство, что он увидел то, чего не должен был.

― Непривыкшим к такому людям, они, должно быть, кажутся дурновкусием.

Юки горько улыбнулся словам Хиросавы, словно тот прочёл его мысли.

― Сперва я был удивлен. Но что было ещё хуже, так это странно одетые «о́ни», шествующие с факелами. Всё больше походило на ритуал черной магии или проклятие, а не на фестиваль.

― В конце концов, проклятие и молитва ― это две стороны одной медали, так как оба сверхъестественны. В каком-то смысле Мушиокури также можно было бы назвать общением с мертвыми. Мы молимся, чтобы духи ушли с миром, не проклиная нас. Отношения между людьми и божествами не такие уж теплые.

― Религиозные обряды туземцев, наверно, точно такие же.

Хиросава кивнул.

Муто в какой-то момент задремал, сжимая в руке банку пива.

― Поскольку мы помолились духу и изгнали его, маски на обратном пути носить не можем, ведь «о́ни» уже выпровожены из деревни. В прошлом, кажется, участники ритуала даже купались в реке, а потом переодевались в обычные одежды. Но при распитии алкоголя купание могло быть опасным, так что эта традиция вымерла.

― Понятно. Значит, порядки изменились…

Подумав, что в словах собеседника было разочарование, Хиросава сделал извиняющееся выражение лица.

― Изначально Мушиокури должен был проходить в самые жаркие дни лета, но теперь ритуал проводится строго в ночь на субботу. Не будь так, рабочие не смогли бы принять в нём участие. И без этих перемен фестиваль мог бы не состояться.

― О, нет, я всего лишь имел в виду, что, он будет продолжаться, пока сохраняет статус-кво. Фестиваль нельзя было бы назвать живым, если бы речь шла лишь о сохранении старой традиции, только потому, что она старая, не так ли? ― быстро добавил Юки, заработав улыбку от Хиросавы.

― Обо всех не скажу, но, сравнивая с окрестными деревнями, можно сказать, что у нас осталось больше пережитков. Сотоба довольно-таки уникальна. Мы редкость даже среди других здешних деревень.

― Вот как?

― Эта деревня была основана лесорубами, пришедшими из других мест, из-за чего ей и дали такое название. «Сото» означает «другой» или «извне», а «ба» ― «место». По правде говоря, она даже не была достаточно консолидирована, чтобы называться деревней, но жители Сотобы определяли её именно так, и посторонние люди стали говорить «деревня». Может быть, мы понимали, что не должны становиться слишком смешанной группой. Новые жители появляются редко и не уходят. Вот что это за место.

― Тогда я диковинка в диковинном месте, ― заключил Юки, на что Хиросава расхохотался.

― Что Вы! Теперь, когда у Вас есть опыт юге-сю, Вы стали одним из нас. Знаете, будет непросто. Отныне у Вас будут свои обязанности, так сказать, назначена роль. К физическому труду должны быть причастны и ведущие, и второстепенные актеры.

― Юге-сю неизменны?

― Поскольку Вы участвовали в этом году, то, вероятно, будете приглашены и в следующем. Вам не обязательно в этом участвовать, но действующие лица уже более или менее определены. От гонга и барабанов тайко до уппо ― всё решается заранее.

― Понятно.

Юки вымученно улыбнулся. Ему казалось, что сорокалетнему мужчине заниматься танцами как-то неловко.

― Фестиваль движется в таком направлении: от Ками―Нака―Монзен до Симо―Сото―Мидзугути.

― Что это значит?

― Деревня Сотоба состоит из шести районов. Ками-Сотоба или Верхняя Сотоба, Нака-Сотоба или Средняя Сотоба, Монзен или Входные Ворота, Симо-Сотоба или Нижняя Сотоба, сама Сотоба и Мидзугути или Водяной Смерч. На самом деле есть еще одно поселение, расположенное немного в горах, называемое Ямаири, или Горный Вход.

― Но я слышал, что жителей там совсем мало.

― Так оно и есть. Осталось всего два дома. Ну, существуют ещё верхняя и нижняя части самого Ямаири, которым отведена своя деятельность. Организация членов святилища называется Миядза или Гильдия Прихожан, но, если обязанности назначаются не ей, то идут сверху вниз. Так оно и было, пока всё не изменилось. В последнее время вдоль шоссе выросли дома, и нижняя часть стала больше, а в прошлом это было не что иное, как рисовые поля. Что касается Нижней части, то она ответственна за китайский Новый год и фестиваль Шинкоусай, проводимый прямо перед Мушиокури. Это довольно тяжелая работа, но мы всего лишь наблюдаем за ними, поскольку отвечаем за Новогодний Тосигамисай и Мушиокури.

― Да?

― Даже такая маленькая деревня, как эта, гораздо шире, чем можно подумать. Не только религиозные ритуалы, а все деревенские события проводятся сверху вниз. Менее значительными событиями занимаются мелкие районы. Видите ли, поздравительные или утешительные мероприятия проводятся в меньшем масштабе. Из-за того, что всё так распланировано, роль каждого более или менее определена. На этом мероприятии ты будешь тем, у кого будет колокольчик, на том мероприятии ты будешь носильщиком паланкина, и так далее, и так далее.

― Понял. Значит, чтобы подготовиться к следующему Мушиокури, мне придется набраться сил, ― засмеялся Юки, и к нему присоединился легкий смех Хиросавы.

― А где находится Ваш дом, Хиросава-сан?

― Там же, где и Ваш, Юки-сан. В Нака-Сотоба.

― Неужели? Тогда обязательно заходите в гости.

― И Вы ко мне, ― сказал Хиросава с улыбкой.

Тут поднял голову Муто, видимо, очнувшись от дремоты.

― Машина…

Юки и Хиросава посмотрели на лицо Муто, а затем в направлении его взгляда.

Со стороны въезда в деревню, то есть с юга, они увидели фары.

― Ха-ха-ха, спорим, они свернули не туда,― невнятно произнёс Муто.

Возможно, он был прав. Машина помедлила, будто в замешательстве, и плавно, потихоньку стала поворачивать назад.

Муто выжидающе прищурился, а Хиросава нахмурил брови. Наверно, и у самого Юки было такое же выражение лица.

То, что они увидели, было фургоном. Задний прицеп был довольно большим. Шедшая следом машина находилась в тени, и ее было плохо видно.

Обступившие костер югэ-сю, тоже увидевшие отъезжающий фургон, в удивлении повернулись спиной к пламени.

― Они переезжают в такой час?.. ― голос Муто был наполовину удивленным, наполовину сомневающимся.

Юки кивнул, повернувшись, чтобы оценить обстановку.

На фоне неба, усеянного звездами, похожими на песчинки, возвышающиеся хребты казались сплошной чернотой. Деревня была зажата между ними в месте слияния горных ручьев. Словно пойманный в ловушку сросшимися холмами, в глубине вздымался особенно большой хребет. Слева от этой горы, на северо-западе деревни, сходились северные и западные горы. Юки, как и все в деревне, хорошо знал, что там была единственная обитель, ожидавшая своего хозяина.

Раз фургон повернул назад, вероятно, к тому дому он не имел никакого отношения. Но...

Возможно, все подумали об одном и том же; как только Юки решил удостовериться, он понял, что не только Муто и Хиросава, но и югэ-сю, окружившие костер, уставились на северо-западную гору.

Примечания:

1. Дзидзо ― каменное изображение Бодхисаттвы, стремящегося направлять людей в физическом и духовном мире, часто размещаемое на обочинах дорог, чтобы побудить к выбору правильного пути.

Широко известен как опекун детей и беременных женщин. Обычно возле статуй складываются камни в надежде уменьшить нагрузку на детей, которые должны складывать камни в подземном мире для хорошей кармы либо для себя, либо для своих родителей. Считается, что укладка камней символизирует строительство «ступа», буддийского символа, помогающего развить хорошую карму; надгробные знаки в Сотобе также основаны на концепции «ступа».

Иногда статуя с безмятежным лицом, иногда простое каменное изображение, часто с нагрудником, Дзидзо имеет множество разных форм и предназначений, не все из которых обязательно представляют Бодхисаттву, но иногда также и богов.

Пример Дзидзо в хокоре:

2. Кейари ― ритуальное метательное копье с перьями, которое иногда несут во главе странствующих процессий.

Пример: style="margin-left:0cm;margin-right:0cm;">

3. Юге-сю ― сокращение от Югё Сёнин, т.е. Странствующий Святой. Одно из прозвищ странствующего проповедника, известного под именем Иппен Сёнин, основавшего Цзи-шу ― «секту времени» (ветвь Буддизма Чистой Земли). Оно дано ему за неутомимость в постоянных путешествиях.

В данном случае имеются в виду участники шествия в масках, доводящие церемонию до конца.

4. Смута Хогэн — гражданская война в 1156 году в Японии эры Хогэн в период Хэйан.

Во время смуты Хогэн решался вопрос о престолонаследии. По её итогам власть над императорским домом перешла в руки самурайских кланов, и впервые в японской истории правительство страны возглавил выходец из самурайского рода.

5. Период Хэйа́н — период в истории Японии с 794 по 1185 год.

6. Сайто Санэмори ― знаменитый воин XII века.

7. Клан Хэйке ― известен также под названием Тайра. Один из самых могущественных родов, игравший выдающуюся роль в истории Японии во второй половине XI и в течение XII столетия.

8. Минамото-но Ёсинака ― японский военачальник периода Хэйан, один из вождей клана Минамото. Участник войн между родами Тайра и Минамото.

9. Битва при Синохара произошла в 1183 году на территории нынешнего города Кага, префектура Исикава.

10. «Превратился в орду насекомых, пожиравших рисовые растения...» ― речь идёт об «унка». Это насекомое-вредитель, с головой, напоминающей самурайский шлем. Уничтожает рисовые посевы во второй половине лета, обрушиваясь на них тучами. Известно также под названием «жучок Санэмори».

Для защиты от этих насекомых в некоторых местах до сих пор проводится особый обряд. Изготовляют куклу из соломы и нарекают её Санэмори, затем под барабанный бой и пронзительный писк флейт и дудок обносят вокруг полей, а под конец на самом краю деревни сжигают на большом костре. Кое-где за компанию с «Санэмори» сжигают и другие соломенные чучела. Обряд многолюдный, участвуют в нём все — от солидных глав деревни до школьников и детсадовцев. Часто он справляется в ходе дня поминовения предков (О-Бон), одновременно с которым поля окуривают с помощью больших факелов — чтобы изгнать вредителей.

Источник: style="margin-left:0cm;margin-right:0cm;">

11. Тайко ― большие барабаны, используемые в Японии.

В древние времена (примерно до 300 г.н.э) звучание тайко служило призывным сигналом. В военном деле ― для поднятия боевого духа и устрашения неприятеля. Во время сельскохозяйственных работ звуки барабанов отпугивали вредителей и воров. Также они были задействованы во время проведения религиозных ритуалов: похорон, праздников, молитв о дожде.

Со временем тайко стали использоваться в представлениях театра Кабуки и в других традиционных сценических искусствах. В настоящее время существуют даже специальные ансамбли, пользующиеся большой популярностью.

12. Шинкоусай ― синтоистский праздник, когда боги приходят в гости, буквально означающий «Праздник угодничества богам». Во время его проведения прихожане носят с собой по городу три святилища «микоши», в которых, как говорят, на время фестиваля обитают боги «шинрей», чтобы порадовать их и предотвратить несчастья. Проходит 17 июля.

Окончание главы

отчет