Шики/Усопшие Глава 2 (часть 1)

Глава 2

1

«Свет, исходящий от ног младшего брата, шарил по земле, словно дрейфуя, и вырисовывал в темноте дуги. Будто при помощи блуждающих огоньков мертвец общался с другими покойниками, восставшими из могил.

Мертвый младший брат не гнался за старшим, а лишь всюду поджидал Его, куда бы тот ни пошел. Стоя на мерзлой земле, умерший с безучастным взглядом наблюдал со стороны за старшим, прокладывавшим себе путь. Младший брат был облачён в белые погребальные одеяния, казавшиеся из-за освещения блуждающих огоньков меланхолично-голубыми, а его полностью утратившее жизненную силу лицо было того же землистого цвета.

Старший брат едва волочил ноги, словно пытаясь потянуть время и не осмеливаясь приближаться к младшему.

Однако когда они всё же поравнялись, младший не произнёс ни звука. Без возмущенных возгласов и проклятий, и, разумеется, не дыша, мертвец лишь молча присутствовал рядом. Он даже не занёс руку, чтобы ударить старшего, и не швырнул в Него ни одного камня.

Младший брат всего лишь ожидал воссоединения с Ним. До этого они были близки лишь духовно, а теперь пришло время объединиться и физически. Тело усопшего выглядело точно так же, как при жизни, за исключением смертельной бледности. В безжизненных глазах не было света, а цвет их хорошо гармонировал с пещерами, в одной из которых они сейчас пребывали, и как бы исподволь притягивал старшего брата к себе поближе. Находившееся в гроте бездыханное тело младшего брата было облачено в перепачканные могильной землёй погребальные одежды...»

    Карандаш Сейшина замер, когда тот на мгновение погрузился в свои мысли.

    Даже если младший брат вовсе и не планировал мстить, самому старшему, естественно, должно было казаться, что причиной появления мертвеца было именно мщение.

«Старший брат не имел ни малейших сомнений, что у младшего было намерение затащить его в то же чистилище, в котором мертвец пребывал и сам…»

    Когда старший брат впервые убедился в том, что младший восстал из мертвых, то, должно быть, обезумел от страха и пытался сбежать.

    Да, пожалуй, он так и поступил.

    Но старший брат был не в силах убежать от шики. Куда бы он ни направлялся, младший уже поджидал там. После многократного повторения этих действий, старший наконец-то понял, что ускользнуть не удастся. Поэтому когда он увидел своего младшего брата, покорно пошел тому навстречу. Но хоть это и было добровольным поступком, у старшего брата всегда было опасение, что уж в этот-то раз младший в порыве мести набросится на него.

    «Возмездие…»

    Сейшин в задумчивости разглядывал написанное на бумаге. Что же это была за «месть», которую старший брат себе вообразил? Ожидал ли он, что будет преследуемым до самой смерти, что так часто можно встретить в японских историях о привидениях? Или, может быть, что-то более приземлённое: младший поступит так же, как когда-то и его брат, то есть возьмётся за оружие и нападёт? А может быть, тот всё ещё выбирал способ мести, используя эту землю в качестве сцены?

    Какое-то время Сейшин пристально всматривался в свои записи, желая, чтобы месть приняла подобающую форму. Что-то абстрактное, что-то неопределенное. Он стал вспоминать обо всех известных ему схожих сюжетах, но так и не смог подобрать ничего подходящего. В голову Сейшина ничего не пришло и тогда, когда он задумался о том, нет ли у него каких-нибудь справочных материалов, способных помочь.

    Сейшин тихонько вздохнул, оглядев рабочее место. Как только он оторвался от рукописи (от ледяной пустоши), тут же внезапно осознал, что офис наполняют послеполуденный солнечный свет, искусственная прохлада от кондиционера и стрёкот цикад за окном.

    27 июля. На эту среду было назначено две встречи, но с ними вполне могли справиться Цуруми и Икебе. Сейшин собрал писчую бумагу и убрал её в комод. Перевернув записи лицевой стороной вниз, мужчина положил на них пресс-папье, закрыл ящик и поднялся. Выходя из кабинета, он столкнулся с проходящей мимо Мивако, которая несла большой чайник.

    ― О, куда это ты собрался?

    ― Я ненадолго отлучусь в библиотеку, мама. Вам оттуда что-нибудь принести? ― спросил Сейшин, и Мивако на это улыбнулась.

    ― Нет-нет, ничего. Счастливого пути.

    Кивнув, Сейшин повернулся к выходу. Шагнув с земляного пола, он обратил внимание, как ослепительные лучи летнего солнца ярко освещают территорию храмового комплекса. И тут же на монаха со всех сторон обрушились громкие крики цикад. Заросли кустарника выглядели живописно зелёными, а каменная дорожка, ведущая от горных ворот к главному храму, а далее к подъездной дорожке у офиса и затем продолжающая тянуться до входа в покои главного монаха, была выжжена добела. Должно быть, сообразив, что Сейшин уходит, бесчисленное количество стариков вокруг стали вежливо кланяться и кивать ему вслед.

    ― Надо же, Молодой монах! ― донёсся чей-то голос в направлении деревьев.

    Пожилая женщина в соломенной шляпе, стоявшая у самого входа около японского самшита, склонила перед Сейшином голову.

    ― Вы куда-то уходите?

    Прошло уже довольно много времени с тех пор, как монах видел её лицо в последний раз. Неужели эта женщина проделала такую дорогу лишь из-за того, что близится Бон? Сейшин поприветствовал её в ответ.

    ― Давненько мы с Вами не виделись. Спасибо, что пришли, невзирая на такую жару.

    ― Это пустяки. Ведь в этом году исполняется тринадцать лет со дня смерти одзии-тян, так что я, как и прежде, полагаюсь на Вас.

    ― Хорошо. Так же и я на Вас.

    ― Как себя чувствует главный монах? Как его здоровье?

    Полтора года назад отец Сейшина ― Шинмэй ― перенёс инсульт и с тех пор был прикован к постели.

    ― Уже лучше. Благодарю за беспокойство. В последнее время он понемногу начал разговаривать.

    ― Приятно слышать, ― ответила пожилая дама, вытирая лицо полотенцем, висевшим у неё на шее. ― О, кстати! Совсем недавно в одном из журналов мне попалось на глаза кое-что из написанного Вами, Молодой Монах. Если не ошибаюсь, это было коротенькое эссе. Я наткнулась на него, ожидая вызова в приёмной больницы.

    ― Ах, вот оно что… ― отозвался Сейшин с горькой улыбкой.

    Директор клиники Одзаки знал, что Сейшину это не понравится и поэтому не поленился купить журнал, где была опубликована статья монаха, и нарочно оставил его в своей приемной.

    Сейшин воздержался от комментариев, лишь коротко добавив: ― Вы не ошиблись.

    ― Боже мой, я же Вас задерживаю! Берегите себя! ― опомнилась старуха, отвесив на прощание низкий поклон.

    Сейшин ответил тем же и, пройдя по подъездной дорожке к гаражу, сел в машину. Библиотека была не настолько далеко, чтобы добираться до неё на автомобиле. Скорее это была идеальная возможность для прогулки и разнообразия, но сегодня обстоятельства сложились именно так, что от обрушивавшихся подобно дождю солнечных лучей некуда было деться. Кроме того, если бы Сейшин вздумал пойти через деревню пешком среди бела дня, каждый прихожанин останавливал бы его у своего дома, и монах так и не сумел бы достичь пункта назначения. Поскольку Сейшину такого развития событий совсем не хотелось, он поспешил воспользовался машиной.

    Сев за руль, мужчина опустил стекло и включил кондиционер, дабы разогнать горячий воздух. Пожилые люди провожали его взглядами. Хотя Сейшин и подрабатывал написанием книг, но основная его сфера деятельности была монашеской. А поскольку храм семейства Мурой был главным в деревне, то, с тех пор, как заболел главный монах, всё бремя ответственности свалилось на плечи Сейшина.

    Обменявшись формальными приветствиями со всеми пожилыми людьми, Сейшин медленно пересёк территорию по направлению к колокольне, прежде чем попасть на частную дорогу. Каменная лестница, ведущая вниз от горных ворот, была недлинной, но, разумеется, проехать по ней на машине было невозможно. По этой причине, у колокольни была специально проложена частная дорога. Она вела мимо склада пиломатериалов, примыкающего к лесопилке Маруясу. Асфальт был раскалён добела, а голоса цикад, накрывшие тропинку подобно зонту, были столь же сухими, как и дорога. Это была типичная картина знойного лета в самом его разгаре.

    В этом году выпало необычайно мало осадков, и жара стояла убийственная. Автомобиль выехал на деревенскую дорогу, ведущую на восток, которая простиралась вдоль реки, где уровень воды был совсем низким, в результате чего русло пересохло. Хоть уже и наступил летний сезон дождей, но ни одного дождя, как такового, за всё его время не было ни разу. В городе Мизобе были и обыкновенные реки, однако горный поток подпитывался исключительно рекой Оми. Поскольку ниже по течению воды было мало, жители Сотобы брали её из реки. Невыносимая жара нанесла значительный ущерб. Это лето выдалось трудным.

    Двигаясь на юг вдоль ручья, Сейшин миновал окрестности первого моста, ведущего к святилищу. На другом берегу реки раскинулась дубрава, настолько зелёная, что при взгляде на неё буквально щипало глаза. Далее по деревенской дороге уходящей вниз, между вторым и третьим мостом, в самом сердце Сотобы, располагался жилой район. Некогда третий мост олицетворял собой деревенскую границу.

    Первоначально Сотоба была деревней, основанной лесорубами , и размещалась на территории храма. Она представляла собой несколько небольших поселений, объединенных в одно общее до тех пор, пока храмовая местность не была раздроблена. Окруженная горами с трех сторон, совокупность шести районов и добавленные к ней несколько разбросанных на северной горной территории домов, образующих собой седьмой район, люди привыкли неофициально называть "деревня Сотоба". Несмотря на то, что в последние годы все эти районы и были аннексированы городом Мизобе и объединены в одну часть, называемую Сотобой, сами жители «деревни» и окрестностей называли её по-прежнему, и на почтовом отделении всё ещё значилось "деревня", так что семь наименований районов никуда не исчезли.

    Деревня насчитывала чуть меньше четырехсот домов, а население составляло каких-то 1300 человек, что делало её очень маленькой. Но с тех самых времён, когда Сотоба ещё управлялась деревенской структурой, в ней остались активы, которые поддерживались хотя бы для того, чтобы она продолжала выглядеть как нормальная деревня. Сейшин направлялся сейчас к зданию, в котором находились учреждения, поддерживаемые именно таким образом.

    Поблизости от второго моста у деревенской дороги показалось старинное деревянное здание с черепичной крышей. Оно напоминало старомодную школу и когда-то ранее являлось деревенской ратушей, а теперь стало общественным центром. С тех пор как деревня была поглощена Мизобе, одна из частей этой ратуши стала использоваться в качестве библиотеки. Может кому-то и казалось, что собрание книг было скудным, как в обычных сельских библиотеках, но Сотоба выгодно в этом отличалась. Содержатели храма, семейство Одзаки и предшественники Канэмаса пожертвовали довольно большую книжную коллекцию, а когда Канэмаса покинули деревню, они оставили ещё и архивы, которыми пользовался Сейшин. Впрочем, поскольку здесь было не так уж много легкого чтива, библиотека не пользовалась особой популярностью среди деревенских жителей.

    Сейшин припарковал автомобиль на стоянке общественного центра, через один поворот от винного магазина «Окава», и вошел в здание. Внутри видавшего виды помещения размещались небольшой холл и конференц-залы для общественных собраний и деловых встреч. Через распахнутые окна были слышны голоса играющих детей. К общественному центру примыкал зал, в котором располагался детский сад ― ещё одно учреждение в ратуше. Расходы на его содержание были также возложены на храм семейства Мурой, Одзаки и Канэмаса. Это был ещё один их способ поддерживать деревню.

    Засвидетельствовав своё почтение встретившимся на пути знакомым, Сейшин направился к библиотеке. За стойкой, напоминающей реликвию Старого света, сидел библиотекарь Юзуки.

    ― Приветствую Вас, Молодой монах. Вы снова посетили нас в поисках какой-то информации?

    ― Простите за беспокойство. Впустите меня, пожалуйста.

    Библиотечная коллекция была распределена в здании по двум хранилищам. Те из книг, которые, казалось, не интересовали деревенских жителей, включая и старые архивы, хранились в секции, не предназначенной для самообслуживания. Существовало правило, запрещающее вход в неё, но для Сейшина делалось особое исключение.

    Кивнув седой головой, Юзуки достал из ящика стола ключ от архива. Как только библиотекарь его вынул, к стойке тут же бросились двое ребят из детского сада. Расплывшись в улыбке, старик взял протянутые ими книги и оформил для выдачи. Юзуки был мягким человеком, довольно замкнутым, из тех людей, которые любят детей, и те отвечают им взаимностью. Он знал, что нравится ребятишкам, и часто заботился о них, а также разговаривал с ними, благодаря чему стал известен как «милый старичок из библиотеки».

    ― Как и ожидалось, с началом летних каникул здесь сразу же стало оживлённее, ― с радостной улыбкой сообщил Юзуки Сейшину. ― Вот бы так было всегда. Но, к сожалению, современные дети находят многие занятия более интересными для себя, чем чтение книг.

    Произнеся это, Юзуки перевёл взгляд от детского читального зала к взрослому, как бы сравнивая их между собой.

    ― Но всё же на стороне ребятишек дело обстоит лучше, чем на другой, где посетители такое же редкое явление, как летом снег.

    В читальном зале, заставленном книгами, предназначенными для взрослых, никого не было. Сейшин часто посещал библиотеку, но не мог припомнить ни единого случая, когда бы видел в этом помещении хоть одного деревенского жителя. Гораздо чаще можно было заметить, как люди, которым нравится чтение, снимают книги с полки и забирают их домой. Или встречались такие, которые выписывали что-то в свои тетради; обычно это были группы старшеклассников, да и те наведывались не так уж часто.

    ― А как Ваши успехи, Молодой монах? Как продвигается писательская деятельность? Когда стоит ожидать следующую работу?

    ― Трудно сказать… ― с улыбкой уклонился от ответа Сейшин. ― Я всего лишь недавно приступил к новой книге.

    ― Вот оно что? ― добродушно отозвался Юзуки, жестом приглашая монаха в кабинет с архивами.

* * *

    Эти архивы выгодно отличались большим наличием старых книг, что и нравилось Сейшину. Войдя в хранилище и включив настольную лампу неподалеку от двери, он обшарил взглядом полки. Книги были расставлены аккуратно, согласно классификационной системе.

    Если бы кто-то принял насильственную смерть от рук своего старшего брата, и если бы жертва решила отомстить своему убийце, к каким средствам она бы прибегла? Младший брат ни в коем случае не желал возмездия, но старший должен был опасаться, что тот может его наказать.

    Однако же младший брат не желал мести. Не проклиная и не обвиняя своего убийцу, мертвец всего лишь всюду сопровождал его. С самой первой ночи, появляясь вновь и вновь, младший брат продолжал придерживаться своих действий.

    Сначала старший брат боялся кары, но позднее её отсутствие стало удручать, как только  пришло понимание, что младший брат вовсе не собирается причинять ему никакого вреда.

    Насколько было бы легче, если бы младший брат действительно хотел мести!

    Разумеется, эта перспектива была пугающей сама по себе, но…

«Если бы младший брат нанёс старшему увечье или попытался лишить обидчика жизни, уподобившись тому и таким образом тоже став убийцей, то старший, пожалуй, испытал бы от этого ощутимое  чувство облегчения…»

    Но младший брат не предпринимал ничего подобного.

«То, что жертва даже не пыталась отыграться на своём убийце, ясно давало понять, что старшему брату не может быть никакого спасения от совершенного Им греха. Дело в том, что младший не был ни душегубом, ни грешником. Единственный, кто являлся и тем и другим был старший, нарушивший закон Божий…»

     «Он… должно быть, пребывал в полном отчаянии», ― размышлял Сейшин, переворачивая страницы.

    Старший брат хотел бы, чтобы младший задумал отмщение и стал таким же омерзительным существом, превратившись в ничем не отличающегося от него самого убийцу. Но младший брат этих ожиданий не оправдал. По безучастному взгляду усопшего старший брат понял, что наказывать его тот не собирается. Не в силах больше  этого выносить, нечестивец набросился на младшего брата, исполненный решимости.

    Старший обвинял младшего в трусости и неспособности отомстить, презирая того и осуждая. И  всё же, несмотря на это…

«…младший брат не бил Его и не ругал, а лишь спокойно стоял рядом, с обращёнными к Нему пустыми глазницами…»

    Провокации старшего брата не возымели успеха. И это потрясло его настолько, что, сокрушённый, он рухнул на колени перед своим младшим братом.

«Старший брат в ужасе простерся ниц, ползая по земле, извиняясь и цепляясь за погребальные одежды усопшего. Униженно пресмыкаясь, Он умолял того о прощении …»

    И всё это время пустые глазницы младшего лишь пристально взирали на сие зрелище.

«Старший брат пристально уставился на младшего, пока невольно не отвёл взгляда. Убийца пристыженно склонил голову, чтобы избежать зрительного контакта с мертвецом, и отправился подальше от холма, где покоились останки младшего брата…»

    Старший брат больше ничего не мог поделать. Он был не в состоянии ни убежать, ни прогнать младшего, поскольку это было бессмысленно, и ему не оставалось ничего иного, кроме как обращаться к жертве с жалобными монологами о прощении, продолжая брести по пустоши.

«Низко опустив голову, и ни при каких обстоятельствах не поворачиваясь, чтобы не видеть своего младшего брата, Он не признавал и не отрицал присутствия того. И всё же краем глаза старший брат постоянно наблюдал усопшего в поле зрения, продолжая свой путь.

Блуждающие огоньки ползли по земле, подрагивая на сухом ветру, пока вырисовывали дуги, освещая путь старшего брата и следующего за ним мертвеца. В негласном молчании оба продвигались вперёд, измеряя подъёмы и низины земной поверхности взглядом и подошвами ног. В поле зрения старшего брата постоянно находилась мерцающая фигура младшего, источающая слабый запах гниения и смерти. Постоянное присутствие этого запаха напоминало грешнику, что тот лишен самой возможности милосердия, шанса на искупление и права хоть на мгновение забыть о своём преступлении.

И в каком-то смысле это могло расцениваться как способ мести младшего брата.

А если нет, то, возможно в качестве ещё одного аспекта проклятия, так же как и холм с великолепным сиянием на самой вершине, который никогда не отдалялся.

― Поскольку проклят ты, то ныне не принадлежишь ни одной земле и будешь вечным на ней скитальцем…»

    К тому времени, как Сейшин покинул здание, перерыв  в архиве кучу книг, сделав необходимые заметки и просто записав пришедшие на ум мысли, прошло целых два часа. Лучи летнего солнца начинали меркнуть, выцветать до сумеречного оттенка.

    ― Простите, что так задержался, ― окликнул Сейшин Юзуки, вынудив его отвернуться от детей, с которыми тот разговаривал.

    ― Нет-нет, ничего страшного, ― улыбнулся старик, держа в одной руке иллюстрированную энциклопедию насекомых, а в другой бумажный пакет, в который дети положили жука-носорога. Вероятно, ребята пришли затем, чтобы спросить библиотекаря, что это был за жучок.

    Увиденное было настолько очаровательным, что вызвало улыбку на лице Сейшина, когда он возвращал Юзуки ключ. Он выписал три книги. В тот самый момент, когда монах произносил слова благодарности, а библиотекарь в ответ приглашал его приходить в любое время, раздался резкий, пронзительный скрежет. Это был визг тормозов автомобиля, а следом звук чего-то упавшего.

    Юзуки моментально переменился в лице и бросился к окну. Сейшин поспешил за ним и увидел на деревенской дороге, которая оказалась на уровне глаз оттого, что библиотека находилась в цокольном этаже, чёрную машину. В её бампере застрял детский велосипед.

    ― Что случилось?! ― закричал Юзуки, что было совсем несвойственно этому тихому старичку, также как и встревоженное выражение лица. Когда он выскочил из библиотеки общественного центра, Сейшин поспешил следом. Как только они подбежали к машине, водитель вытащил из бампера велосипед и отшвырнул его на обочину дороги.

    ― Все целы?! Никто не пострадал?!

    В ответ на голос Юзуки трое детей, сидевших на корточках на обочине дороги, подняли головы. Увидев старика, они разрыдались. Водитель даже не удосужился на них взглянуть. Бросив велосипед на обочину, он обошёл машину спереди и сел на водительское сиденье. Казалось, мужчина был явно озабочен необходимостью устранить преграду на пути движения автомобиля.

    ― Эй, ты!

    Этот возглас принадлежал хозяину находившегося неподалёку винного магазина ― Окаве Томио ― выбежавшему из дверей. Преисполненный ярости, он бросился к машине и схватился за дверцу со стороны водителя, которую тот пытался закрыть. Этот чёрный "Мерседес" прежде не был замечен в деревне, да и его владелец тоже был никому неведом. Незнакомец не был местным жителем. Словно не отдавая себе отчёт в сложившейся ситуации, он таращился прямо перед собой с остекленевшим взглядом и бесстрастным выражением лица.

    ― А ну-ка, вылезай из машины!

    Однако на требование Окавы водитель не отреагировал.

    На вид владельцу Мерседеса было чуть за пятьдесят, и в соответствии со своим дорогим автомобилем, он одевался так, будто был человеком важным и влиятельным, к тому же в отличной форме. Но, невзирая на это, его глаза были мутными и безжизненными. Первое, что пришло на ум Сейшину ― это то, что мужчина мертвецки пьян.

    ― У тебя что, не хватает мозгов, чтобы выйти и проверить, как там ребенок? Откуда, чёрт побери, ты такой выискался?!

    Исходя из того, что увидел Сейшин, с детьми ничего страшного не произошло. Тем не менее, один из них сидел на корточках и, обхватив руками коленку, причитал и прижимался к Юзуки. Непонятно, был ли он ранен или просто напуган, но раз уж мог плакать, то, по крайней мере, всё было не так уж плохо.

    ― Что случилось? Ты ушибся? ― обратился к нему Сейшин, на что ребенок утвердительно кивнул.

    Вероятно, мальчик был учеником младших классов начальной школы. Его велосипед с погнутым задним колесом, брошенный на обочину дороги, был размером с небольшого ребёнка. Пока Сейшин всё это разглядывал, раздался звук заработавшего двигателя. И как только машина тронулась с места, Окава бешено взревел.

    ― Эй! Ты! А ну, стой!

    Сейшин был поражен. Водитель рванул машину с места, так и оставив дверцу открытой. Схватившегося за неё Окаву, имевшего телосложение великана, поволокло за автомобилем. Мерседес, не сбавляя темпа, продолжил мчаться по деревенской дороге, и лишь когда повернул к реке, виновник происшествия захлопнул дверцу. Авто удалялось всё дальше и дальше.

    ― Окава-сан, Вы живы?

    Хозяина винного магазина отбросило в придорожные кусты, и когда он поднимался, то болезненно скривился. С гневным выражением лица он проводил взглядом стремительно исчезавшую из вида машину.

    ― Кем, черт возьми, он себя возомнил! ― рявкнул Окава, словно выплевывая слова, и повернулся к Сейшину. ― Молодой монах, Вы успели запомнить номера?

    Сейшин покачал головой. Всё произошло так быстро, что он просто-напросто не сумел до этого додуматься.

    ― Этот  мужик не был похож на деревенского жителя, верно? Я никогда не видел у нас такой машины. Чёрт возьми, в последнее время здесь стала появляться уйма чокнутых придурков! ― сокрушённо посетовал Окава, уставившись в направлении укатившего Мерседеса. ― Так или иначе, нам надо немедленно связаться с офицером полиции Таками-саном... ― неожиданно сменил он тему, а затем повернулся к плачущим детям, будто только сейчас о них вспомнив. ― А впрочем, сперва необходимо позаботиться о детворе. Как они там?

    ― На первый взгляд как будто бы ничего серьёзного, но всё же мы должны отвезти пострадавшего в клинику. Я как раз приехал на машине, так что позабочусь об этом.

    Окава вздохнул и присел перед ребёнком на корточки.

    ― Ну-ну, не плачь! Молодой Монах сейчас отвезёт тебя к доктору.

    Одобрительно кивая словам Окавы, Юзуки успокаивал детей, поглаживая каждого по голове.

    ― Чёрт, ну и негодяй! ― никак не унимался Окава, после чего повернулся  и снова обратился к Сейшину. ― Я оставляю мальчика на Вас, а сам пойду-ка доложу о случившемся Таками-сану.

    Сейшин оглянулся: должно быть заслышав суматоху, вокруг начали собираться деревенские зеваки.

* * *

    Пострадавшим оказался ребёнок по имени Маэда Шигеки, проживавший в Шита-Сотобе.

    ― Всего лишь синяки и ссадины. Скорее всего, они получены от падения с велосипеда, так как машина мальчика не сбивала, ― вынес вердикт Тошио, глядя на рентгеновский снимок. ― Автомобиль ехал не так уж быстро, верно? Похоже, никаких травм головы тоже нет, поэтому можно сказать, что Шигеки-кун отделался лёгким испугом.

    У Сейшина отлегло от сердца. Испытывая те же чувства, местный полицейский Таками, разглядывавший рентгеновский снимок из-за его спины, облегчённо вздохнул.

    ― Это хорошая новость. Прямо гора с плеч!

    Единственными находящимися в процедурном кабинете были Тошио и Сейшин, да ещё Таками. Семья мальчика пока что не дала о себе знать. Монах не был знаком с Маэда Шигеки. Ребёнок сам назвал своё имя и адрес, но когда позвонили ему домой, трубку никто не взял. Вполне возможно, что домочадцы на данный момент ушли куда-то, например, в поле или горы. Тогда мужчины связались с соседями, чтобы отыскать родных мальчика.

    ― И всё же… ― начал Тошио, пожимая плечами. ― Я не до конца улавливаю, что произошло на самом деле. Машину-то хоть ты запомнил?

    ― Думаю, это был не сельский житель. Мне совершенно не знаком водитель ни в лицо, ни по внешнему виду, ― отвечал Сейшин.

    ― И ты лишь на этом основываешь свой вывод? Ведь Шигеки-куна в лицо ты тоже не знал.

    ― Он не принадлежит ни к одной из приходских семей, впрочем, из них мне тоже известны отнюдь не все. А вот с машиной всё обстоит несколько иначе. Это был чёрный «Мерс».

    ― Ага, понятно... ― качнул головой Тошио.

    Таками кивнул, будто подумав о том же.

    ― И верно, я никогда раньше не видел здесь «Мерс». Если уж говорить об иномарках, замеченных в этой деревне, то на ум приходит только BMW супруги Молодого Врача.

    ― Да ты что?! Ведь Товада-кун из моего офиса водит «Гольф», а у медсестры Шиоми-кун есть «мини», ― рассмеялся Тошио.

    ― Ой, точно! ― воскликнул Таками, хлопнув себя по лбу.

    ― Но что вокруг нет «Мерсов», так с этим не поспоришь. Если бы кто-то ездил на такой машине, слухи распространились бы тут же. Таками-сан, всё же проверьте этот автомобиль на всякий случай.

    ― Разумеется. В конце концов, имел место наезд и бегство с места происшествия. Кроме того, тот факт, что водитель ехал, волоча по дороге босса Окаву, державшегося за дверь авто, свидетельствует о враждебности. Но, доктор, я не знаю в деревне никого, кто бы мог такое сделать, ― сказал Таками в ответ на слова Тошио.

    ― Крутые времена, крутые меры и прочая фигня.

    ― Кстати, ― вклинился в разговор Сейшин, ― с владельцем «Мерса» было явно что-то не так. Я не знаю, как это лучше сформулировать, но... казалось, будто он находился под каким-то воздействием. Поначалу мне показалось, что водитель был пьян, хотя теперь я склоняюсь к мысли, что тот был наркоманом.

    Монах постарался припомнить измождённое лицо водителя.

    ― Вот видите! Это не похоже ни на кого из местных.

    ― Лучше не делать таких поспешных суждений, Таками-сан. Сейшин, а ты когда-нибудь вообще видел наркоманов?

    ― Нет, не видел, но хоть водитель и казался нетрезвым, но лицо его не было раскрасневшимся, как у человека, который выпил. Окава-сан тоже заметил, что от незнакомца не пахло алкоголем.

    ― И старик Таки говорил то же самое, ― подтвердил Таками, почесывая голову шариковой ручкой. ― Он сказал, что видел машину из окна водопроводной компании. Таки не узнал марку автомобиля, а заметил лишь, что тот был большой и чёрный. Похоже, машина ехала по деревне, виляя взад-вперёд. И в тот самый момент, когда старик задумался не пьян ли водитель, случалась вся эта кутерьма. Така примчался на место происшествия, суетясь и причитая, не сомневаясь, что произойдет несчастный случай.

    ― Хм…

    ― Если бы только в нашей деревне был дорожный пост, всё оказалось бы гораздо проще, ― раздраженно проговорил Таками. ― Старик сообщил, что машина направлялась на север, поэтому, если бы кто-то проверял прибывающих в деревню и выезжающих из неё, то, учитывая примечательность машины, такой проблемы не случилось бы. Несмотря на поступивший в участок звонок, поспешившая на место происшествия патрульная машина, не успела вовремя. Незнакомец, вероятно, уже обогнул деревню и сбежал из неё.

    ― Да, скорее всего так. И оставил после себя жертву, покрытую синяками и царапинами.

    ― Вы правы… ― пробормотал Таками, прежде чем внезапно что-то понял, оторвав взгляд от своего блокнота. ― А скажите-ка, Молодой монах, не могла ли эта машина принадлежать семье из особняка Канэмаса?

    Сейшин растерянно моргнул:― А при чём тут Канэмаса?

    ― Раз уж они построили такой странный дом, то не кажется ли Вам, что и ездить на «Мерсе» вполне в их духе?

    ― Однако ж, в этот особняк пока никто не вселился, так ведь?

    ― Да, но поговаривали, что в ночь проведения Мушиокури появился фургон для переезда.

    ― Но мы-то сейчас говорим о том, чтобы приехать и заселиться в дом, ― перебил Тошио. ― А с той ночи я больше ничего не слышал о посторонних, замеченных в деревне.

    ― Но не кажется ли Вам, что они могли перебраться тайком?

    Тошио в удивлении рассмеялся.

    ― Неужели ты наивно полагаешь, что кому-то удалось бы такое провернуть в нашей-то деревне? Мало того, что к особняку трудно подобраться, так он ещё находится под таким пристальным наблюдением, что если бы был хоть малейший намёк на чьё-то присутствие там, об этом бы уже судачили все, кому не лень.

    ― Наверное, так оно и есть... Тогда, может быть, те люди как раз заезжали проверить особняк, да и наехали на...?

    ― Если так, то, я думаю, это вполне возможно, ― допустил Тошио и затем обратился уже к Сейшину. ― Но ты же разглядел  его лицо, правда? Позже, когда хозяин переедет в дом, ты узнаешь его, как только увидишь.

    ― Лишь в том случае, если встречу его в скором времени, ― ответил Сейшин.

    Эта авария случилась настолько быстро и неожиданно, что ему даже в голову не пришло запомнить номерной знак, поэтому монах был уверен, что не стоит слишком полагаться на его ненадёжные показания. Сейшин припоминал, что с глазами водителя было что-то не так, но, если бы спросили о других чертах лица незнакомца, детально описать их монах бы не смог.

    Тогда единственное, что нам остаётся, это попытаться расспросить старых кошелок у магазинчика Такемуры ― преувеличенно вздохнул Тошио. ― Ранее говорилось, что «Мерс» промчался по деревенской дороге, а эта компания стариков вечно следит за тем, кто мимо них проезжает. Если нам улыбнётся удача, это старичьё даже сможет вспомнить номера.

    Сейшин и Таками обменялись кривыми улыбками. Пожилые люди в округе постоянно собирались около витрины магазина канцелярских товаров Такемуры. Не то что бы они намеренно вели наблюдение, но когда дело доходило до тех, кто приезжал в деревню или уезжал из неё, старики были чрезвычайно хорошо информированы.

    Продолжая натянуто улыбаться, Таками взъерошил коротко подстриженные волосы.

    ― На всякий случай, я всё-таки порасспрошу, видел ли кто-нибудь из них машину. Иначе, если мы ничего не предпримем, виновник может ускользнуть.

    Едва Таками это пробормотал, как со стороны приёмной донеслись оглушительные вопли, и в тот же миг в кабинет заглянула медсестра Рицуко.

    ― Э-э… Извините, доктор. Тут пришла мать Маэды Шигеки-куна.

    ― Понятно. Проводи её пока что в процедурный кабинет, чтобы она увиделась с мальчиком. Думаю, мать прекратит буянить, как только встретится с ним. Я сейчас туда подойду.

    ―Хорошо, ― кивнула Рицуко.

    В коридоре раздался звук торопливых шагов. В процедурный кабинет, разгороженный экраном, кто-то с громким топотом ворвался, а затем раздались оглушительные рыдания, как будто материнские эмоции, сдерживаемые до последнего, наконец-то прорвались.

    Под эти истеричные крики, повторяющие имя Шигеки, Тошио направился к процедурному кабинету. Сейшин и Таками последовали за ним. Войдя, они увидели лежащего на кровати мальчика, которого женщина средних лет стиснула в объятиях, крепко прижав к груди. Тут же присутствовала и вторая женщина, тихо наблюдавшая за происходящим, в которой Сейшин сразу узнал Яно Канами из закусочной «Чигуса».

    Канами первая заметила вошедшего врача и легонько подтолкнула локтем женщину, которая, по всей видимости, была матерью Шигеки, и та приподняла голову. По очереди смерив оценивающим взглядом всех трёх мужчин, женщина внезапно отпустила ребёнка и встала.

    ― Это и есть тот самый тип, сбивший Шигеки?!

    Сейшин был удивлён, что при этих словах женщина посмотрела прямо на него. Затем Мотоко (а это была именно она) с бессловесным криком набросилась на монаха, представляя собой в этот момент воистину ужасающее зрелище. Лицо женщины было покрыто таким обильным количеством пота, как будто на неё вылили ведро воды, а спутанные в беспорядке волосы облепили побледневшее лицо. Канами в последний момент успела кое-как перехватить подругу. Опомнившись, поспешил вмешаться взволнованный Таками.

    ― Нет-нет! Он тут не при чём, мэм. Как раз наоборот, этот мужчина и доставил Вашего сына в больницу.

    ― Тогда где же настоящий преступник?!

    Мальчик, которого женщина выпустила из своих рук, теперь и сам был напуган её пронзительным голосом.

    ― Ну, понимаете, вышло так, что он сбежал.

    ― Ты лжешь! На самом деле он переехал Шигеки?!

    ―Мотоко! ― окликнула вопящую женщину Яно Канами. ― Ты ошибаешься, его сбил совсем другой человек. А тот, что перед тобой ― Молодой монах из храма. Поскольку твоя семья не входит в число прихожан, возможно, ты видишь его впервые, но я знаю хорошо.

    После этих слов Мотоко глянула на Канами так, словно у неё в мозгу щёлкнул невидимый переключатель. Канами неловко улыбнулась.

    ― Ну, теперь ты видишь? Пожалуйста, успокойся.

    ― Но тогда... ― Мотоко перевела взгляд с Сейшина на Канами. ― Кто же сбил Шигеки?

    ― Кстати, ― вновь заговорил Таками, приблизившись к Мотоко, ― позвольте мне рассказать, какими сведениями мы на данный момент располагаем. Похоже, преступник деревенским жителем не был.

    В тот самый момент, когда он приступил к объяснению, из глотки  Мотоко снова вырвался бессловесный вопль. С таким видом, словно в любой момент готова упасть в обморок, она обернулась к Тошио.

    ― А Шигеки... С моим Шигеки все в порядке?!

    ― Как видите, с ним всё нормально, ― беззаботно отозвался доктор. Его явно больше заинтересовало состояние Мотоко. ― Всего лишь несколько царапин и синяков. Я на всякий случай сделал рентген, и на снимках не выявлено никаких аномалий. Завтра мальчику уже можно делать зарядку под радио вместе со всеми и резвиться на полную катушку.

    Мотоко медленно похлопала глазами, а затем, как будто тело было ей неподвластно, снова разрыдалась.

    Тошио натянуто улыбнулся и перевёл взгляд на застывшую в замешательстве Рицуко: ― Если уж кто сейчас и действительно нуждается в помощи, Риччан, так это мать мальчика. Успокой её и расскажи о состоянии здоровья ребёнка.

    ―Да, конечно-конечно, ― кивнула Рицуко.

    Тошио жестом поманил Яно Канами из кабинета.

    ― Если не ошибаюсь, Вы Канами-сан из закусочной «Чигуса»?

    ― Да, это я. В то время, когда произошёл несчастный случай, Мотоко помогала мне в магазине.

    ― Ага, понятно. Поскольку дамочка из семейства Маэда на данный момент буквально сходит с ума, я проконсультирую Вас, а позже Вы сможете ей всё передать.

    ― Э-э... хорошо, ― согласилась Канами, а затем с улыбкой заговорила с Сейшином. ― Молодой Монах, мне жаль, что с Мотоко всё так вышло. Она всегда очень нервничает, когда дело доходит до её детей.

    Сэйшин покачал головой, сказав, что это всё пустяки, когда Канами ему поклонилась.

    ― Это ведь Вы привезли сюда Шигеки-куна, верно? Большое Вам спасибо. Раз уж Мотоко сейчас не в состоянии Вас отблагодарить должным образом, то позвольте мне выразить признательность вместо неё.

    ― Нет-нет, не беспокойтесь об этом. Просто Мотоко-сан очень расстроилась.

    На лице Канами появилась смущённая улыбка, как бы говорившая «так оно и есть».

    ― Видите ли, дом Мотоко находится неподалёку от шоссе. Я хочу сказать, что в том месте часто происходят аварии. Из-за этого Мотоко порой склоняется к мысли, что какой-нибудь чужак на машине может сбить её детей или что-то в этом духе. Мне действительно жаль, что всё так вышло.

    ― Угу, ― пробормотал Сейшин.

    Хоть Канами и использовала слова «порой склоняется к мысли», но в случае с Мотоко это скорее было похоже на зацикленность. Монах не сомневался, что как только до той дошла новость, что её ребенок попал в аварию, разум матери нарисовал самые худшие обстоятельства, какие только можно себе вообразить.

    ― Ну... Мотоко-сан, должно быть сильно переживала…

    Тут их разговор оборвал доктор.

    ― У мальчика вовсе нет травм, о которых следует волноваться. Поначалу, как только его сюда привезли, ребёнок был немного в шоке, но вскоре достаточно быстро успокоился и правильно назвал своё имя, адрес, номер телефона и прочее. На рентгеновских снимках не прослеживается ничего необычного, так что, кроме синяков и ссадин, как вы можете заметить, никаких серьёзных повреждений нет. Короче говоря, сам пострадавший был очень потрясён, и, поскольку он пока ещё ребенок, то может испытывать тревогу ещё пару-тройку дней, но достаточно скоро должен прийти в норму.

    ― Так значит ничего серьёзного?

    ― Вместо того, чтобы говорить, что Шигеки-куна сбила машина, правильнее было бы выразиться, что она задела заднее колесо его велосипеда, отчего мальчик упал. В его возрасте из-за подобного нервного потрясения, я полагаю, даже может подняться температура, но беспокоиться тут не о чем. Хотя если Вас это тревожит, я могу прописать Шигеки-куну успокоительное, когда приведёте его на приём.

    ― Понятно, ― с облегчением ответила Канами. ― Прямо от души отлегло. Думаю, Мотоко тоже станет легче от этой новости.

    ― Послушайте, ― вмешался Таками. ― Ваш дом находится прямо у въезда в деревню, так ведь?

    ― Да. А почему Вы об этом спрашиваете?

    ― Ну, видите ли, это насчёт черного Мерса, который столкнул Шигеки-куна с велосипеда. Я подумал, может быть, вы что-нибудь видели или...

    Канами поморгала: ― Черный... Мерседес, говорите?

    ― Именно.

    ― Так это и есть тот самый автомобиль, под который попал Шигеки-кун? Я его видела.

    ― Вот как?.. А не случилось ли Вам запомнить номера?..

    ― К сожалению, нет. Но чёрная иномарка, направлявшаяся в сторону Мизобе, действительно заезжала на стоянку.

    ― В сторону Мизобе? ― переспросил Таками, тогда как Сейшин склонил голову в раздумье.

    Закусочная «Чигуса» располагалась на перекрёстке шоссе при въезде в деревню со стороны Мизобе. Если бы машина двигалась по направлению к Мизобе и въезжала на стоянку «Чигуса», это могло значить, что деревенскую дорогу водитель уже миновал.

    ― Совершенно верно, ― утвердительно произнесла Канами. ― Я услышала сигнальный гудок, а затем чёрная иномарка припарковалась на стоянке со стороны дорожного моста, слегка задев проезжавший мимо грузовик. Мотоко тогда, помнится, сказала: "Гонит как сумасшедший!". Потом этот автомобиль развернулся на стоянке и поехал обратно в деревню, выписывая при этом зигзаги...

    ― А лицо водителя Вы видели?

    ― Оно было мне незнакомо. Мне кажется, этот человек был не из деревни. В тот момент я подумала, что он, должно быть, проглядел деревенскую дорогу и проехал мимо неё. Но мужчина за рулём вёл машину так лихо, что сам, казалось, был этим удивлён или даже... ― Канами не решилась закончить фразу. ― Когда мужчина крутил руль, при повороте назад его голова наклонилась вперёд вот так, покачиваясь. У меня в голове ещё промелькнула мысль «всё ли с ним в порядке?» ― А затем Канами с беспокойством добавила: ― Это была элегантная машина, даже Мотоко так сказала. Поэтому, может быть, это был кто-то из особняка Канэмаса.

Примечания:

1. Деревни и города - В Японии имеется три уровня государственного управления: национальный (вся страна), префектурный и муниципальный. Страна поделена на 47 префектур. Каждая из префектур состоит из большого числа муниципалитетов: крупных городов, посёлков, деревень и специальных районов в Токио.

Статус муниципального образования (село, посёлок или город) определяется властями префектуры в зависимости от численности населения.

Чтобы сократить бюрократическую волокиту, прибегают к аннексии; таким образом, Сотоба была поглощена более крупным близлежащим городом Мизобе, и технически она уже не должна называться деревней.

Окончание главы