Шики/Усопшие Глава 1 (часть 4)

Глава 1

Когда жара рассеивалась, ночи были короткими, а солнце вставало рано и ярко лучилось над горными склонами, согревая их. Кунихиро Рицуко быстрым шагом спускалась по крутому косогору. Эта часть деревни представляла собой не что иное, как склоны северной горы. Несколько ребятишек шли вслед за Рицуко, и, не обращая внимания на крутизну, поднимались и спускались по холмам, обходя девушку.

― Доброе утро, мисс!

― Доброе утро! ― отвечала им Рицуко.

Дети добрались до вершины холма, перейдя склон, и направились к ещё одному, ведущему к лесопилке. Они, вероятно, собирались заняться зарядкой под музыку.

С легкой улыбкой Рицуко прошла вслед за детьми, затем повернула за угол и направилась к белому зданию, на котором была вывеска ― «Клиника Одзаки». Это было место работы Рицуко.

С прижавшихся к деревне гор дул легкий бриз, несущий затяжную прохладу с запахом пихт и стрёкотом цикад. Их голоса придавали раннему летнему утру какую-то меланхолию. Взглянув на восточные горы, Рицуко заметила, что лучи только что взошедшего солнца уже вошли в силу, и предположила, что сегодня будет очередной знойный день.

Срезав путь через парковку, она обошла клинику с тыльной стороны и вошла через служебный вход прямо в раздевалку.

― Доброе утро! ― вежливо произнесла она, открывая дверь, хотя в раздевалке никого не было.

Должно быть, другие медсестры еще не появились, так как жалюзи на окнах были опущены, а воздух в комнате был застоявшимся из-за долгих выходных.

На вывеске действительно значилось слово «клиника», но стационарных пациентов «Клиники Одзаки» не принимала. В исключительных случаях для наблюдения или обследования пациент мог быть оставлен на ночь или две, но тех, кто нуждался в более длительном пребывании, отправляли в больницу в Мизобе. Таким образом, не было ни ночных смен, ни воскресных смен, и коллеги-медсестры Рицуко могли работать сменами по очереди и имели на неделе два выходных. Когда в единственной деревенской клинике случались экстренные случаи в выходные дни, директор клиники, эту должность унаследовавший, относился к ситуации с пониманием и вызывал персонал на трехнедельный цикл. А поскольку медсёстры буквально жили на работе, им выплачивалась компенсация.

В общем-то, это место работы Рицуко находила отличным.

Девушка выбрала эту работу из-за того, что та её устраивала, и Рицуко казалось, что она хотела заниматься именно этим. Место было неплохим. И всё же утром после выходного дня была такая вялость, что Рицуко приходила в голову мысль: «Ну вот, ещё целая неделя впереди».

Бросив сумку в шкафчик, она достала свежий белый халат. Рицуко переоделась в униформу и надела белую шапочку медсестры, убрав под неё волосы. Интересно, что только после всех этих приготовлений девушке показалось, что улучшилась её осанка.

Это переходило от её личностного «я» к ней самой как к медсестре. Между этими двумя состояниями существовала странная пропасть. Вялость после выходного дня, возможно, была вызвана раздражением от переключения между обеими «я», которое нарастало по мере увеличения количества выходных дней.

― Порядок, ― сказала Рицуко, оглядев себя в зеркало.

Она подняла жалюзи и открыла окно; в комнату вторглись прохладный ветерок и стрёкот цикад. И, конечно же, оживлённые детские голоса.

За клиникой протянулось узкое рисовое поле, а рядом с ним располагался склад лесопилки Маруясу. Это было место, выбранное для проведения зарядки под звуки радио, прикреплённого к столбу. Радостные возгласы собравшихся там детей эхом разносились по горам возле лесопилки, врываясь в комнату громче криков цикад.

Ближние горы утопали в зелени. На вершине той, что справа, виднелось главное здание храма. Большая крыша, залитая солнечными лучами, отливала тусклым серебром. От территории храма до лесопилки склон порос редкими деревьями, торчавшими, как зубы. Здесь было кладбище храма. Но вы бы не смогли этого понять сразу, поскольку в Сотобе фактически не использовали надгробия.

В горах была подковообразная впадина, в которой располагалось несколько складов, принадлежащих лесопилкам. Аккуратные верхушки волнообразно посаженных пихт нежились в лучах утреннего солнца. Горы слева тоже зеленели от деревьев. Сверху над ними проглядывалась остроконечная черная крыша.

Взгляд Рицуко остановился на том самом доме ― особняке.

До недавних пор строение принадлежало Канэмаса. Раньше это было действительно роскошное здание со старыми каменными стенами, бесчисленными остроконечными коньками крыш флигелей, окружённое садовыми деревьями. Хозяева давным-давно ― еще до того, как Рицуко повзрослела, ― сменили место жительства, поэтому особняк по большей части пустовал. Хоть там и поддерживался порядок, но далеко не высшего класса, поэтому дети прозвали его «Особняк с привидениями Канэмаса».

Во время учёбы в средней школе Рицуко под видом испытания на храбрость пробралась в тамошний сад. Девушка вспомнила, как ожидала, что дом будет безлюдным, но старик, которого она позже посчитала присматривающим за имуществом, обнаружил её и отругал.

В прошлом году этот «Особняк с привидениями» был снесен. А позже на его месте был возведен необычный дом. Хоть его и называли странным, но имелся в виду не сам вид здания. Если бы оно было построено не в Сотобе, если бы являлось домом отдыха в какой-нибудь маленькой деревне другой страны, в этом не было бы ничего неуместного. Дом был небольшим и походил на такой, какой можно было увидеть в иностранных фильмах ― дом западного образца.

Это здание, в сравнении с которым сама деревня казалась лишь фоном, ощутимо выделялось. Еще одной вещью, которая делала его странным, была планировка. Создавалось впечатление, что дом стоит здесь уже больше сотни лет. У него были старые каменные стены, а дымоходы и окна выглядели так, словно повидали и ветра и дожди. Позднее оказалось, что старое здание было разобрано и перестроено.

Жители деревни недоумевали, зачем кому-то понадобилось это делать. Новые хозяева снесли старый дом и построили новый, не обращая внимания на то, хорошо ли он вписывался в окружающий пейзаж с видом на маленькую деревню, подобную которой больше нигде не найти. Особняк вызывал ложное ощущение бо́льшего возраста и богатейшей истории, чем любой другой дом в деревне. Но каким бы старым это строение ни казалось, в нем чувствовалась абсолютная неуместность.

«Это и впрямь чудной дом…»

Как только это пронеслось в голове у Рицуко, дверь раздевалки открылась.

― Уж не Риччан ли это?

Вошедшей была медсестра Нагата Киёми.

― Доброе утро!

― Что-то мы рано, ― сказала Киёми с улыбкой, открывая свой шкафчик. ― Что случилось? Ты выглядишь такой задумчивой…

Рицуко отрицательно помотала головой.

― Просто подумала, что погода сегодня хорошая. Похоже, будет жарко.

― Согласна с тобой, ― сказала Киёми со вздохом и улыбкой, тут же снимая одежду.

Рицуко поспешно протянула руку, чтобы опустить жалюзи.

― Да ладно тебе. Если жалюзи будут приподняты, подует легкий ветерок. В отличие от такой девушки, как Риччан, я не так молода, и вряд ли найдётся тот, кто будет подглядывать за нижним бельём старушки.

― Разве не лучше женщине в сорок лет называть себя «леди», а не «старушка»?

Надевая белый халат, Киёми рассмеялась.

― Как-то это старомодно. Мне давно уже перевалило за сорок. Единственный, кто мог бы назвать меня молодой, придя навестить, был бы мертвец со двора храма.

Рицуко, смеясь, взглянула на кладбище на склоне.

― Что это ещё за болтовня о возрасте? ― спросила Хашигучи Ясуё, входя в раздевалку.

― Доброе утро!

― Доброе. Боже мой, зачем вы так широко открыли жалюзи?!

― Как уже и сказала, я в том возрасте, когда очень даже неплохо, если бы за мной подглядывали, ― засмеялась Киёми.

― Как это? Ты же на десять лет моложе меня!

― Может быть, будь я на десять килограммов легче, тогда и спряталась бы.

― Некоторые люди прячутся и от стыда, но, знаете ли, это вопрос застенчивости. Хотя, если бы я была так же молода, как Риччан, я могла бы немного и покрасоваться.

― Вопрос застенчивости, говоришь?

― Если у женщины этого нет, для неё всё кончено! Даже нам с тобой, парочке старых морских львов, не стоит над этим насмехаться.

* * *

Утром Тошио первым делом вышел из ванной, держа во рту сигарету, и направился в столовую. Сквозь большое южное окно проникал яркий свет. На столе были приготовлены две порции завтрака, а на стуле Тошио лежала газета. Он огляделся, и в голову пришла мысль: «Понятно, Кёко вернулась в Мизобе».

Одзаки Тошио было тридцать два года, и он был директором единственной клиники Сотобы ― «Клиники Одзаки». Кроме того, он был единственным в деревне врачом. Три года назад от рака поджелудочной железы умер его отец, и поэтому Тошио бросил работу в университетской клинике, чтобы вернуться из города сюда. Его жене Кёко было тридцать. Детей у них не было. Неприспособленная к деревенской жизни, Кёко осталась в своей квартире, расположенной неподалёку от антикварного магазина, которым она владела, в более цивилизованном месте ― городе Мизобе. Она заезжала в Сотобу два-три раза в месяц.

Тошио сам не знал, как лучше: чтобы Кёко появлялась чаще или же просто приезжала регулярно. То, что она уехала из ненависти к деревенской жизни, на самом деле могло означать, что их брак несчастливый. Но, несмотря на это, Кёко всё же возвращалась, так что, возможно, взаимоотношения в семье были хорошими.

― Доброе утро!

Пока Тошио смотрел в окно, его мать Такаэ принесла мисо-суп. Мужчина ответил ей не слишком радостно. Судя по прогнозу погоды, день будет ясным, а вероятность дождя составляет 0 процентов. Дневная температура была выше обычной для этого времени года ― более 36 градусов по Цельсию. Так продолжалось с весны. Дождей было мало, и стояла необычайная жара. В регионе Токай наблюдалась широкомасштабная засуха, и из-за сильного зноя местности был нанесён серьёзный ущерб.

Такаэ села за стол лицом к Тошио и окинула его одежду ― футболку и джинсы ― критическим взглядом. За изысканным и экстравагантным зелёным столом стояли шесть стульев вычурной и отточенной работы, самый нарядный из которых пустовал. Когда-то здесь сидел отец Тошио. По словам Такаэ, это было место главы семьи, а сыну всё ещё не хватало достоинства для того, чтобы занять этот стул. Хотя Тошио на самом деле было всё равно, где сидеть. Он мог бы расположиться и ещё ниже по статусу, но мать этого не понимала. Похоже, Такаэ считала отказ от кресла главы семьи мерой наказания.

Со вздохом «боже правый» Тошио продолжал наблюдать за улицей. Из окна гостиной, выходящего на широкий задний двор, можно было беглым взглядом окинуть западные горы. Склоны были по-летнему зелеными, в одном месте виднелась шиферная чёрная крыша. Частично были заметны фронтоны. Это была необычная треугольная кровля, похожая на детский рисунок. Особняк не подходил для Сотобы, но если бы он был окружен только пихтами и они были единственным, что было вокруг, дом мог бы по-своему соответствовать месту. Зимой, покрытое снегом, здание могло иметь весьма интересный вид.

«Какой странный дом...»

Когда это промелькнуло в мыслях Тошио, он встретился взглядом с Такаэ, которая негромко произнесла: ― У тебя что, есть время быть медлительным?

Получив равнодушный ответ и на это, мать тоже на мгновение выглянула в окно.

― Хозяева так и не въехали? Интересно, они вообще собираются здесь жить?

― Пожалуй, это не дом отдыха. Их не строят таким образом.

― Как-то аляповато.

Тошио слегка ухмыльнулся, заметив колкость в словах Такаэ. Надо иметь в виду, что отношения между этой женщиной и Канэмаса не были хорошими. Такаэ не нравилось, что они смотрели свысока. А когда Канэмаса наконец-то уехали, единственные, кто теперь смотрел на семью Одзаки презрительно ― те, кто был в храме, и чьих лиц Такаэ даже не запомнила. Тошио не мог понять, из-за чего тут переживать, но до тех пор, пока до него это не дойдёт, ему не позволят занять место главы семьи.

― Что ж, у каждого свои обстоятельства. Я закончил завтракать.

* * *

Муто вошел на территорию клиники и заметил, что входная дверь уже открыта. Через стекло он убедился, что в приёмную прибыло несколько пациентов. Работница на полставки Секигучи Мики проводила уборку. Поприветствовав её, Муто обернулся к боковому входу. Войдя в боковую дверь, он увидел, что еще одна работница на полставки, Такано Фудзё, стояла около крана и полоскала половую тряпку. Поздоровавшись и с ней, Муто направился в раздевалку одевать белый халат. Потом он задвинул перегородку для переодевания и, едва волоча ноги, заспешил к регистратуре, где Товада протирал полку.

― Доброе утречко!

― Доброе утро! ― Товада с юношеской улыбкой помахал рукой. ― Я уже почти закончил, так что Вы можете подождать пока в комнате отдыха, Муто-сан. Я тут сам со всем справлюсь.

― Простите за беспокойство.

Товада коротко отмахнулся, выразив тем самым, что это не было беспокойством, и повернулся, чтобы поприветствовать пациентов. Большинство из них лечились здесь не впервые, поэтому было много знакомых лиц.

И в тот момент, когда Муто собирался воспользоваться предложением Товады и пойти в комнату отдыха, в приемную из дома, являвшегося частью клиники, пришел директор, одетый только в джинсы и футболку.

― Общий привет! ― сказал Тошио, ни к кому конкретно не обращаясь, засовывая руку в рукав белого халата и окидывая взглядом приёмную. ― Ничего себе! Здесь уже так много народу? Ох уж эти старики со своими ранними подъёмами…

Одна из пожилых женщин возразила на его праздный комментарий: ― Скорее уж это Молодой врач так медленно поднимается. Уже поздно, знаете ли.

― В чём проблема? Чтобы принять вас всех, рабочие часы сдвигаются на всё более раннее время. Надеюсь, вы хотя бы позавтракали, прежде чем сюда прийти.

― Я всегда завтракаю.

― Это хорошо. Знаете, Вам осталось не так уж много, так что Вы должны питаться как можно лучше, чтобы ни о чем не сожалеть.

Приёмную наполнило хихиканье. Муто и Товада обменялись натянутыми улыбками. Директор клиники, Одзаки Тошио, всегда и во всём был таким.

― Ну вот, опять Вы говорите эти необдуманные, жестокие слова... ― тихо вздохнул Муто, следуя за Тошио в комнату отдыха.

― Это же святая правда. Что случилось? Ты еле ноги передвигаешь.

― Я просто ещё не отошел от Мушиокури, вот они и болят.

― Вот как? Муто-сан был в роли юге-сю?

― Да, был, но сейчас речь не об этом … ― Муто одарил Тошио испепеляющим взглядом. ― Вы хоть понимаете, что из-за того, что Вы не следите за своим языком, мне приходится постоянно выслушивать, что Молодой врач «Клиники Одзаки» никудышный.

― А ты сомневаешься в том, что я никудышный врач? Если бы меня это волновало, как ты думаешь, вернулся бы я в такую деревню? Я оставил позади карьеру в современной башне из слоновой кости.

«Боже мой…» ― подумал Муто, выдавив улыбку.

Предыдущий директор Одзаки, отец Тошио, был крайне высокомерным человеком, и некоторые люди, приходящие в клинику, особенно пожилые, тосковали по его серьёзности, говоря, что сын был наглым сопляком. Но что касается самого Муто, он предпочитал сына отцу. Тошио грубо разговаривал, для того, чтобы сознательно провоцировать окружающих, был опрометчив и за словом в карман не лез. Одетый в белый халат поверх футболки и джинсов, он не обладал ни граммом величия как врач, но зато никогда не отказывался от медицинских осмотров в неурочное время. И если бы Тошио вызвали, то независимо от часа он схватил бы свою сумку и отправился к пациенту на дом, ни секунды не раздумывая. В прошлом году он взял немалый кредит на расширение и реконструкцию одной из частей клиники и установку компьютерного томографа. Ликвидация любимого поколениями просторного кабинета директора, действительно превосходной комнаты, и примыкающей к ней приемной, выходящей окнами на экстравагантный сад, ради томографа, красноречиво говорила о характере Тошио.

Тошио распахнул дверь комнаты отдыха. Войдя внутрь, Товада увидел, что все сотрудники уже в сборе. Там сидели четыре медсестры. Первой была старшая, Хашигучи Ясуё, а Нагата Киёми и Кунихиро Рицуко завершали список тех, кто был из местных, а за ними следовала приезжая Шиоми Юки. Числилась и ещё одна приезжая работница ― Исаки Сатоко, но сегодня она отсутствовала.

Товада предположил, что, поскольку её здесь не было, должно быть, женщина была на выходном. Здесь присутствовали и мужчины: рентгенолог Симояма, офисные служащие Муто и Товада, а также работники на полставки, отвечающие за уборку и прочие обязанности, Мики и Фудзё. Это и был весь персонал, который должен был заботиться обо всех пациентах в Сотобе.

― Доброе утро!

Заметив Тошио и Муто, Киёми встала. В ответ директор жестом показал ей, чтобы она принесла кофе, и сел на один из стульев, окружавших широкий стол. Муто выдвинул соседний стул, когда его движения вдруг привлекли внимание Киёми, которая уже собиралась выйти из комнаты.

― Муто-сан, что случилось с Вашими ногами?

― Я только что рассказывал директору, как они болят.

― О, Муто-сан был юге-сю? Видимо, кое-кто недостаточно тренировался, верно?

― Обычные тренировки вряд ли помогли бы.

― Всё же праздник начинается с того, что куча мужиков прыгает повсюду, как горные тэнгу ― хмыкнул Тошио.

― Именно так.

Состроив гримасу, Муто, наконец, сел. Он выполнял это движение и вчера, но боль до сих пор не прошла. Похоже, мужчине придётся еще какое-то время издавать стоны каждый раз, когда он будет вставать и садиться.

За столиком у окна медсестры усердно подготавливали марлю. Симояма открыл справочник, полный налепленных по бокам закладок.

Перед открытием клиники весь персонал должен был собраться на планёрку, но на самом деле это был всего лишь удобный случай, чтобы во время кратковременного затишья обменяться новостями перед началом медосмотров, и ничего более.

Через широко открытое окно в комнату проникали солнечные лучи и приятный прохладный ветерок. Сейчас можно было обходиться и без кондиционера, но лето было жарким. После восхода солнца температура, как обычно, стремительно повышалась.

― Такая погода уже раздражает.

Закуривая сигарету, Тошио выглянул в окно. Он принадлежал к классу заядлых курильщиков, пренебрегая собственным здоровьем, и являл собой типичный пример врача, не практикующего то, что сам же и проповедовал.

― Так и есть!

Ясуё остановилась, чтобы выглянуть в окно. На округлом кончике её носа уже выступил пот.

― Изо дня в день одно и то же, и я уже не могу выносить эту жару! Когда полнеешь, жара становится еще ощутимее.

― Конечно, лето и должно быть жарким, но это уж чересчур. Такими темпами погода уморит стариков прямо тут.

Муто сердито нахмурился, глядя на Тошио.

― Я прошу Вас, пожалуйста, не говорите таких неосторожных слов на публике.

― Если я потеряю так много клиентов, то, по крайней мере, их заберёт к себе Сейшин.

Муто испустил тяжкий вздох: директор был неисправим.

Наследник горного храма Мурой Сейшин был одноклассником Тошио.

― Кстати говоря, кто-то из Национального института здравоохранения Ядзимы сказал, что видел, как врач разговаривал с монахом, и ему показалось это странным.

Когда Ясуё сказала это, Тошио молча усмехнулся.

― Держу пари, он почуял какой-то заговор. Когда мы с Сейшином собираемся вместе, никогда не знаешь наверняка, что мы замышляем.

― Пожалуйста, не говорите так. Из Ваших уст эти слова не очень-то походят на шутку.

Поскольку пихты в каком-то смысле изолировали склон горы от деревни, а доктор и монах проживали в верхней части карты, неподалёку от склада лесопилки Маруясу, они были друзьями с детства. Это было известно всем жителям деревни, но кому-то не местному, могло показаться сочетанием необычным.

― Эй, кстати говоря о Мушиокури, ― сказал Муто, потирая ногу. ― Во время фестиваля произошло что-то странное.

― Странное?

― Да. Когда мы сжигали Бетто, мимо проехал фургон для переезда.

― Эй, погоди-ка! Разве это было не глубокой ночью?

― Верно, глубокой ночью. За ним следовали ещё две машины.

«Хм…» ― выдохнул Тошио, глядя в окно и выпуская колечки дыма.

― Что ни говори, а люди, приобретшие особняк Канэмаса, кажутся довольно странными.

― Вам тоже так кажется? Если бы фургон для переезда появился в обычное время суток, любой бы подумал, что хозяева наконец-то заселяются в Канэмаса, верно? Дом был построен ещё в сентябре прошлого года, но владельцы до сих пор так и не переехали! По сути, этот фургон проехал только половину пути, а потом развернулся и уехал обратно!

― Что? ― прервала его Ясуё. ― Вы уверены, что водитель по невнимательности просто не ошибся дорогой?

― Не может такого быть! ― сказала Юки, которая сама ездила на работу из соседнего посёлка. ― Нет такой дороги, с которой эту можно было бы спутать. Она другого размера! Здесь нет никаких других ответвлений, кроме того, что ведёт в Сотобу.

― Так я и говорю, что, может быть, они свернули не на ту автомагистраль и поэтому изменили курс.

― Если бы так оно и было, то разве на углу перекрёстка для таких ситуаций нет въезда на парковку? Она достаточно большая, чтобы фургон мог легко развернуться, не проделывая весь путь до города, чтобы дать задний ход и изменить направление движения.

― Правда?

― И вообще, никто не стал бы переезжать сюда посреди ночи.

― Нет, это было бы возможно, если бы они переезжали издалека, ― сказала Ясуё, глядя на Муто. ― Что было на номерном знаке?

― Понятия не имею. Фургон было не так уж близко, чтобы разглядеть номера.

― Разве в таких случаях приезжают не днем? Как-то всё это странно...

Раздражённая попытками Юки убедить всех в странности этой истории, Ясуё бросила на неё недовольный взгляд.

― Тогда, я уверена, произошла какая-то неожиданная задержка, из-за которой они опоздали.

― Но разве это не слишком скууучно?

Муто и остальные рассмеялись над её манерой выражаться хныкающим тоном.

― Боже мой. Вот к чему всё и сводится у этой девушки.

― Пока я еще молода, я хочу, чтобы меня развлекали, ― сказала Юки, наклонившись к Рицуко и заглядывая ей в глаза. ― Раз уж мне, в отличие от некоторых, не с кем пообедать в воскресенье в Мизобе, в итальянском ресторане, через три двери от ратуши.

Глаза Рицуко расширились от неожиданности, а лицо быстро покраснело.

― Юки-тян, ― засмеялась Ясуё. ―Какую интересную тему ты сейчас затронула!

― Это девичья мечта! Он бы был одет в зеленую рубашку-поло, а я бы нарядилась в тон, чтобы соответствовать ему в мятно-зелёном однотонном платье!

― Ох уж эта Юки-тян!

Тошио рассмеялся, когда Рицуко легонько подтолкнула Юки.

― Впрочем, Юки-тян все еще не сказала, с кем она была.

― Верно! Верно!

Со стоном «Нет!» Рицуко уставилась на Юки, будто рассердившись, а её лицо было пунцовым.

Муто подумал, что Рицуко было двадцать восемь. Как раз тот самый возраст, когда для неё совсем не было бы странно выйти замуж, а по меркам деревни Сотобы уже даже поздно. Но было бы печально, если бы такая хорошая медсестра уволилась. Дело было не столько в её профессионализме, сколько в том, что тогда вероятно, возник бы дефицит медсестер. Муто не думал, что деревенская клиника так уж легко сможет найти ей замену.

― Если ты собираешься замуж, выйди за того, кто позволит тебе продолжать ухаживать за больными. В противном случае, не жди от меня никаких свадебных подарков.

В ответ на поддразнивание Тошио Рицуко отвернулась, все ещё смущённая.

― До этого не дойдёт.

Согласно вывеске на «Клинике Одзаки», её специальностью было лечение внутренних болезней, но по просьбам пациентов персонал мог заниматься чем угодно. Технически это была клиника, так что пациентов можно было госпитализировать, но было всего 19 коек, и все они оставались незанятыми с тех пор, как вернулся Тошио. Даже при наличии оборудования, у клиники не хватило бы персонала для обслуживания стационарных больных.

― Хотя, на подобный случай, я планировал заручиться помощью младшей сестры Риччан. То, что я прозевал её устройство на работу в детский сад, было моим просчётом.

Несмотря на то, что Тошио дразнил ее, Рицуко невозмутимо улыбалась.

― Вам не кажется, что она выбрала то место из-за того, что постоянно видела, как сильно я устаю на работе?

― Вот поэтому у нас и нет другого выбора, кроме как рассчитывать на дочь Муто-сан.

― Вы, наверное, шутите, ― ответил Муто.

Современные дети не захотели бы работать там же, где их родители, да и его восемнадцатилетняя дочь все ещё училась в старшей школе.

― Ты безжалостный парень. Тогда у нас остаётся только...

И во время этих слов Тошио, из кухни вернулась с подносом Киёми.

― Ага! А ведь у Нагата-сан тоже есть дочь.

Муто и Рицуко рассмеялись, пока Киёми стояла и глядела на них с недоумением.

― В чём дело? Вы меня ругали, как погляжу?

― Вовсе нет, ― засмеялся Тошио. ― Было единогласно решено, что дочь Нагата-сан будет работать здесь медсестрой.

Киёми возмущённо фыркнула.

― Мой ребенок всё ещё ходит в шестой класс. Вот ваш кофе.

Киёми поставила чашки перед Тошио и Муто.

― Доктор, можно? ― Товада открыл дверь и заглянул внутрь комнаты. ― Старик из семьи Эбата упал со своего велосипеда.

― Ну, вот и началось…

Тошио встал. Юки и Рицуко резво приготовили марлю.

― Он там скоро?

― Кто-нибудь из домашних его приведёт. Он разбил голову, и его лицо в крови.

Тошио и Ясуё поспешили уйти, оставив нетронутым только что принесённый кофе. До официального начала рабочего дня оставалось еще десять минут.

Примечания:

1. Упражнения по радио в Японии были и до сих пор есть, хотя сейчас они уже не так популярны. Это радиопередачи, под которые люди, особенно пожилые и дети, делают зарядку, часто в общественном месте, где они получают карточку с печатью за каждое посещение.

2. Башня из слоновой кости ― метафора, значением которой в данном случае является критическое наименование места или социального круга, который характеризуется изнеженным академическим интеллектом и, таким образом, находится вне связи с реалиями жизни или в стороне от них.

3. Тэнгу — существо из японского фольклора. Представляется в облике мужчины огромного роста с красным лицом, длинным носом, иногда с крыльями. Наличие крыльев практически бесполезно, так как летает тэнгу с применением магического веера. Очень часто носит одежду горного отшельника (ямабуси); является западным аналогом гоблина.

Тэнгу обитает в лесах и горах.

Обладает огромными физическими возможностями и сверхъестественными способностями.

Окончание главы

отчет